de Melkweg is alleen voor ons | Млечный путь только для нас

                        Наступил ноябрь на ноги, а на пятки нажимает число три. И интересно, что Лина его воспринимала так, словно оно написано красивым, каллиграфическим почерком. Раньше она считала, что эта дата —точный предвестник плохих событий и знаменует череду неудач, ровно такую же, как если бы черный кот перешел ей дорогу. Можно найти любой способ поверить в темную сторону медали, нежели взглянуть и убедиться в правдивости светлой. Иногда яркая сторона кажется подвохом, ведь она бывает чересчур хорошая, но, как ни странно, дни сменяли друг друга быстро, как погода на небе, а все поговорки и легенды стали забываться, ибо страх будущего попросту исчез, миновал девушку. Теперь серые будни не выглядели так, будто хотят съесть кого-то на завтрак, напротив, встречали лучезарной улыбкой, и теперь любая цифра на календаре имела одно значение — хороший, прекрасный день.                   Утро окутало город нежным светом, словно мир решил вдруг стать приветливее и добрее. Небо, обычно серое и мрачное в эту пору года, сегодня сияло, как в детских воспоминаниях Лины. Белые облака плыли по нему, напоминая пушистые острова в голубом океане. Казалось, что черная полоса в ее жизни наконец сменилась на белую, и каждый день был наполнен теплом и светом.             Девушка проснулась с легким сердцем и ясной головой. Ее сон был удивительно спокойным, без тревог и кошмаров, что так часто мучили ее в прошлом. Она почувствовала запах свежего кофе, доносящийся с кухни, и это добавило еще больше уюта и безопасности в утро. Впервые за долгое время Лина не боялась новых дней. Она радовалась жизни, снова ходила на концерты и шумные мероприятия, где весело проводила время с друзьями.             Поднявшись с кровати, Лина тихо подошла к двери на кухню и приоткрыла её. Йост, её парень, стоял у плиты, готовя горячие бутерброды и слушая музыку в наушниках. Он так погрузился в процесс, что не заметил её появления. На столе стояла её любимая кружка, из которой поднимался пар. Она обняла Йоста сзади, и он, не испугавшись, отвлекся от своего занятия.       — Доброе утро, — сказал он, поворачиваясь к ней и даря ей долгий поцелуй в щеку.       — Доброе, — ответила Лина с улыбкой, наслаждаясь моментом и запахом еды.       — Мы сегодня встречаемся с друзьями в ресторане, не забыла? — спросил Йост, выключая плиту.       — Да, конечно. Неужели ты удивительным образом получил приглашение от Эмилии? — пошутила она, подмигнув.       Йост улыбнулся, понимая её намёк на бывшую девушку, с которой она теперь близко дружит.       — Это просто шутка, — добавила девушка, заметив его улыбку.       Она подошла к кухонному зеркалу и посмотрела на своё отражение. Её фиолетовые волосы, недавно перекрашенные в лавандовый цвет, мягко спадали на плечи. Этот новый оттенок гармонично сочетался с её натуральным темным цветом и отражал её нынешнее умиротворенное состояние.       — Ты знаешь, я думаю, что этот цвет тебе очень идёт, — сказал Клейн, подходя ближе. — Он такой спокойный и нежный, как ты сейчас.       — Спасибо, — Лина обняла его. — Я тоже чувствую себя спокойной. С тобой.       Они сели за стол и начали есть горячие бутерброды, переключая каналы на телевизоре. Их быт невозможно назвать скучным или надоедливым. Он, скорее, спокойный и надежный, со своими погрешностями и шалостями, но без этого и не обойтись. Так их отношения только крепчали, но не забывали о прошлых ошибках. Это не пугало их, наоборот, давало больше мотивации не поступать так больше друг с другом.        У них, конечно, изредка могут быть ссоры или конфликты, но вопреки всему, их нельзя назвать масштабными и серьезными. Они быстро садятся и разговаривают, без какого-либо драматизма и разбивания тарелок, как в фильмах и сериалах. Пытаются услышать, прийти к компромиссу, но, безусловно, не всегда получается, и один, так или иначе, уступает, но у них это получается делать поочередно.       — Ты знаешь, я подумала, что нам стоит остаться жить в Амстердаме, — сказала Лина, обмакнув бутерброд в сырный соус и откусив кусочек. — По крайней мере до твоего тура и следующего Евровидения.       — Отличная мысль, — ответил он, улыбаясь. — Хочешь съездить куда-то на выходных?       — Может, в горы? Или в какой-нибудь соседний городок с красивыми видами и уютными кафе. Я так давно мечтала о такой поездке, — мечтательно произнесла Лина.       — Звучит неплохо, — согласился Клейн, отложив бутерброд и взяв её за руку. — Только нужно забрать лекарства Эмилии, которые она просила получить.       — Жаль её — Лина посмотрела на него с кривой улыбкой, но на деле ей хотелось заплакать от одной лишь мысли об этом. — Представь, какого ей сейчас.       — Отвратительно, — Йост вздохнул, поглаживая ее тыльную сторону ладони. — Но мы ей помогаем всем, чем можем. Не бери в голову лишний раз плохие мысли.       — Вот именно, — Лина приободрилась, отпила кофе и посмотрела на экран телевизора, где показывали прогноз погоды, и чтобы отвлечься от дурной темы, перевела ее на другую. — Кстати, погода в горах должна быть хорошей на выходные. Это знак!       — Ты всегда видишь знаки в мелочах, — сказал он. — И я люблю это в тебе.       — А я люблю, ведь ты готовишь бутерброды, — поддразнила Лина, поднося к нему кусочек.       — Ах, вот оно как! — он схватил ее руку, поцеловав. — Буду знать, что это единственная причина, почему ты живешь со мной.       Лина рассмеялась, наслаждаясь его короткой близостью и теплотой.       — Шуток совсем не понимаешь? — спросила она.       — Понимаю, просто обожаю бесить тебя, — ответил Йост, улыбаясь. — Ценю, что ты терпишь мои мелкие выходки.       — Я тоже это ценю в себе, — сказала Лина, почувствовав тепло в его словах. — Ты приготовил подарок нашей подружке?       — Да, — подтвердил Клейн. — Как думаешь, она оценит солидную подарочную карту с круглой суммой для магазина парфюмерии и косметики?       — Абсолютно точно, — Лина одобрительно кивнула. — Гениальному визажисту и просто красотке обязательно понадобиться! Но... разве ты даришь что-то без юмора?       — Я тоже удивился, когда подловил себя на подобной мысли, — Йост снова взял её за руку, ощущая её тепло. — Но не переживай, я урвал по скидке трусы со Шреком.       — Идиот.                   ***                   Когда все было пришло в норму? | Wanneer werd alles weer normaal?       Что такое смерть, почему мы так боимся умирать, и что будет после смерти? «Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор». Ничего не началось, так же, как и не заканчивалось. За последний месяц легкие девушки достигли своего апогея, ведь были насквозь прожженные табаком, как никогда прежде. Грудь вздымается, часики тикают, а мир не останавливается. После смерти близкого, знакомого, друга, приятеля, и даже после своей собственной кончины мир остается прежним.       Земля продолжает свое вращение вокруг яркой звезды, космос остается пуст, хоть он и наполнен другими орбитами и светилами, однако не имеет никакой живности, а люди продолжают бороться за существование в современном мире. Что-то невозможно поставить на паузу, обдумать и пойти дальше, не удается промотать время на скучной лекции или обратить его спять, чтобы дописать контрольную работу, а может и спасти чью-то жизнь из лап смерти?       Смертью раздето множество людей, которые гниют под землей, самое забавное, что каждого ждет эта участь. Удручает, неправда ли? И мы продолжаем жить, совсем забывая о том, что в любую секунду можем умереть, не успев проститься с окружением. Мгновенная вспышка, быстрая боль, потеря памяти и мыслей — тебя нет.       Почему мы тогда ценим это время? Ограниченный ресурс, который нигде нельзя купить или добыть самостоятельно. У мира есть предел жестокости, переплетенный с должным упокоением. Успокоить душу живых людей куда тяжелее, чем мертвых, но это имеет все же свою своеобразную сложность.       К кому приходит старуха с косой? Как показывает история, представление о смерти меняется каждый раз, когда по-новому решается вопрос природы человека. Но зачем мы вообще думаем о смерти? Страх смерти, в отличие от других переживаний, всегда только мой, особенный. Именно смерть помогает нам понять собственную уникальность. Смерть других для нас трагична и печальна, но только собственная отражает гибель всего мира. Осознание смертности позволяет почувствовать себя живым и наполнить жизнь смыслом.       Тяжесть утраты, подобно тугому узлу, тянула Лину к земле, не давая вдохнуть полной грудью. Смерть отца стала для нее непреодолимой стеной, возвышающейся между былым счастьем и грядущей пустотой. Словно неведомый скульптор, скорбь вырезала на ее лице глубокие морщины, а в сердце оставила неизгладимый след. Ветер играл с ее волосами, шепча свои грустные песни, которые лишь усугубляли тоску.       Йост сидел на камнях неподалеку, и его глаза, обычно полные жизни и надежды, сегодня сверкали особенным, болезненным светом. Грусть заполнила их до краев, отражаясь в спокойных волнах моря, как молчаливая мольба о понимании. В его руках бережно покоилась игрушка из детства, символ тех времен, когда будущее казалось светлым и безмятежным.       Лина подняла кувшин с прахом отца, ощущая, как его вес придавливает ее к земле. Это было место, которое они выбирали вместе, не споря ни секунды, как будто знали, что когда-то это станет их последним прибежищем. Ей хотелось кричать от боли, но слезы уже высохли на щеках, и теперь только тяжесть молчания обнимала ее плечи.       Размышляя о жизни и смерти, Лина приходила к грустным выводам: большинство людей не ценит кроткие мгновения и свое время, будто живут на материале, который подпитывает мозг пустотой. Фантазии, мечты, грезы – из-за них реальный мир кажется серым и скучным. Но, если бы он был таковым, не существовали бы и такие прекрасные мечты в голове. Все, о чем думает человек, так или иначе существует, оно вдохновлено этим миром или переосмыслено, но это есть.       Реальность скучной может назвать только скучный человек, ведь даже слепой ценит мелкие моменты, как детали пазла в своей жизни. Даже тот, кто никогда не слышит, смотрит на мир завороженными глазами, не понимая гнилую речь общества вокруг. Химия – магия, физика – магия, биология – центр зарождения жизни. Но из-за фантастических работ люди упрощают потенциал нашего мира, сводя магию к щелчку пальца без научных вычислений. Наш мир более многогранный и продуманный. Как можно считать жизнь скучной, если под вашими головами – космос?       Йост с трудом переводил дыхание, его сиротское сердце разрывалось от боли. Лина тоже ощущала этот тяжкий груз, но, глядя на него, понимала: их скорбь – это нечто большее, чем просто утрата. Это философское размышление о мире, который, несмотря на все свои трудности, остается удивительным и полным чудес. Они сидели рядом, и ветер продолжал играть с их волосами, словно утешая и напоминая, что жизнь продолжается, даже когда кажется, что все потеряно.       На камнях у кромки воды, в тишине рассвета, они сидели, тихо проливая капли росы из своих глаз. Багровые и золотистые краски начинали расплываться по небу, словно огромный художник разлил чернила на своём полотне. Свет маяка на маленьком холме мерцал, непрерывно прокладывая путь для мореплавателей. Они молчали, погруженные в свои мысли, и в очередной раз подожгли сигареты, позволив дыму окутать их грустью и сомнениями.       Лина вспомнила Эмилию, их уже дорогую подругу, которая пережила инфаркт. Тот ужасный день, когда половина её сердечной мышцы была повреждена, она осталась без половины сердца. Врачи сказали, что сердце сможет прожить всего пару лет, ни больше — ни меньше, как и сама девушка. Эти мысли не давали Лине покоя, возвращаясь каждый раз, когда она видела свет и желание жить в глазах своей подруги.       Бессонные ночи, которые Лина проводила в больнице, охраняя покой Эмилии, были наполнены тревогой и страхом. Они с Йостом караулили врачей, надеясь на чудо, и укладывали друг друга спать, когда силы покидали их. Нонна и Итан всегда приезжали или звонили, спрашивая о самочувствии пациентки. Видит Бог, Дилан ни разу не объявился за эти месяца, но и Господь, вроде как, с ним же.       Когда Лина узнала, что Эмилия выжила, радость смешалась с горечью осознания её состояния. Не смертельный, но приговор. Навечно инвалид. Она могла ходить и бегать, дышать в полную грудь, но была ограничена в своих возможностях. Постоянные лекарства, таблетки, уход и слежка за её здоровьем стали частью её жизни. Лина и Йост забыли, что Эмилия была когда-то человеком, который ошибался и делал плохие вещи для них обоих из своих мстительных предрассудков. Все ошибаются, все заслуживают жизни, а они никто, чтобы отнимать или продлевать её. Они могли только помочь процессу, молиться, но изменить ничего не в силах – они не боги.       Эмилия проходила реабилитацию, гуляла с ними и оставалась такой же счастливой, хоть и с недугом. Ей было запрещено пить алкоголь, но она и без этого оставалась открытой и раскрепощённой. Лина и Йост радовались её улучшению, и как горе объединяло их снова. Странно, но все проблемы, печали, страдания и обиды укрепили их отношения. Общая грусть иногда полезнее мимолётной радости. В этой тине они оба погрязли давным-давно, но спасать начали друг друга только сейчас. Общие переживания помогали справиться с болью на душе, и это было важнее всего.       Небо, освещённое первыми лучами рассвета, словно символизировало надежду на лучшее будущее, несмотря на все невзгоды и утраты. И, сидя на камнях, они знали, что вместе смогут преодолеть любую бурю, какую бы жизнь ни послала им.       Лина думала о своём отце, о том, что смерть — это не просто событие, а неизбежная часть жизни. Какие чувства должны возникать по отношению к смерти? Зло это, добро или нечто нейтральное? Как разумно относиться к своей собственной смерти? Следует ли воспринимать её с ужасом, сожалением, безразличием или облегчением?       Йост наверняка вспоминал своих родителей, которых тоже уже не было в этом мире. Если есть жизнь после смерти, перспектива может быть зловещей или счастливой — в зависимости от того, где окажется душа. Но если смерть — это конец всему? Страшно ли исчезнуть, перестать быть?       Люди думают по-разному. Некоторые говорят, что мёртвым всё равно: небытие ни добро, ни зло. Другие считают, что полное уничтожение — абсолютное зло. Третьи утверждают, что смерть — благо, если она наступает вовремя, поскольку вечная жизнь была бы невыносимо скучной.       Если смерть — это конец всего, то она не может быть приятной или неприятной. Но она может быть благом, избавлением от чего-то плохого, или злом, лишением чего-то хорошего.       Их родители ушли из жизни при разных обстоятельствах. Были ли их последние мгновения счастливыми или грустными, тоскливыми или яростными? Ушли ли они с камнем на душе или с миром в сердце? Эти вопросы никогда не найдут ответа. Они только могут гадать и размышлять всю жизнь, что бы ответили им родители. Их тел нет, но они остались в памяти, в каждом вздохе и каждом взгляде на море.       Они сидели на берегу моря, дыша свежим бризом и чувствуя далекий ветер. Эти люди могли думать, способны были чувствовать. Они будут скучать, плакать и делать всё возможное ради своих ушедших родителей, но не переставать жить.       И не забывать о том, что они ещё живы и что рано ставить крест на своей жизни. Горе соединяет людей, и Йост, резко оказавшийся перед Линой на корточках, был тому подтверждением. Его татуированная рука мягко касалась её колена, поглаживая, а другая протягивалась, чтобы помочь ей встать.       — Пора, — тихо сказал он. — Пора попрощаться с Альбертом.       Она кивнула, поднимаясь с камней. Они молча пошли к морю, алое небо словно направляло их в пути.       — Я всегда скучаю по родителям, — нарушила тишину Лина. — Думаю о них каждый день.       — Я тоже, — ответил Йост. — Тоже самое, пуговка       Они снова закурили, и Лина, не снимая обуви, пошла прямо к волнам, промокая до колен. Йост слегка улыбнулся и пошутил:       — Ты всегда знаешь, как создать драму! Может, тебе пора завести лодку?       Она тоже улыбнулась, но продолжала идти, и Йост пошёл за ней. Они ходили вдоль берега, разговаривая о своём детстве, о ценности жизни. Лёгкая атмосфера с привкусом тоски окутывала их.       Наконец, Лина остановилась. Они бросили окурки, и Лина, сдерживая слёзы, сказала:       — Я готова развеять его прах.              — Именно здесь? — опешил парень, смотря на рассвет.       — Он всегда мечтал быть свободным, и это место — олицетворение того, что он навечно не будет в оковах.       Лина стояла замороженная, словно на краю обрыва, на границе мира, перед бескрайним морем. Ветер трепал её волосы, приносил соль и влагу на её лицо. В руках она держала урну с прахом, и её сердце было тяжёлым, как этот прах. Слёзы текли по её щекам, смешиваясь с морскими каплями.       Она открыла урну, и ветер сразу же подхватил частицы праха, понёс их в сторону моря. В этот момент она словно почувствовала, как ушёл последний кусочек её любимого человека. Её крик прорезал шум прибоя, и она рухнула на колени, цепляясь за песок и камни.       — Почему?! Почему ты ушёл?! — её крики были полны боли и отчаяния. Лина рвала на себе волосы, удары её кулаков о землю были безумными, хаотичными.       Йост продолжал молчать, позволяя ей выплеснуть всю эту невыносимую боль. Он понимал, что это её единственный путь к хоть какому-то облегчению.       — Я не могу... — шептала она, все равно срываясь на рыдания. Её голос был хриплым, почти беззвучным. — Я скучаю, папа       Он аккуратно присел рядом, обняв её. Лина уткнулась лицом ему в грудь, продолжая рыдать, не в силах сдержать себя. Он гладил её по спине, по волосам, стараясь передать всю свою поддержку и любовь через это молчаливое прикосновение.       — Ты не одна, — наконец, тихо произнёс он, стараясь вложить в эти слова всю свою уверенность и силу.       Она только покачала головой, не веря, что когда-нибудь сможет вновь чувствовать что-то, кроме этой бездонной пустоты. Её боль была слишком глубока, слишком свежа.       Прошло несколько минут, прежде чем Лина смогла чуть успокоиться. Её рыдания стали тише, дыхание — более ровным. Она подняла голову, посмотрела на море, где теперь кружились частицы праха.       — Он всегда любил море, — сказала она. — Он говорил, что здесь его душа находит покой.       Йост кивнул, держа её за руку.       — Больно осознавать, что я не смогу больше посмотреть с папой телевизор, — начал свое откровение Клейн, монотонно проговаривая слова. — После кремации своего отца я так же стоял на берегу моря, как и ты. И мне было так же тяжело. — продолжал он, приобнимая ее за плечи и целую в макушку. — Когда столько плачущих лиц, а ты устал рыдать от боли и агонии.       Лина снова заплакала, но на этот раз её слёзы были тихими, смиренными. Она знала, что впереди ещё много боли, но рядом был Йост, был океан, и в этом она находила крохотное утешение.       — Мне так жаль, — грустно сообщил Клейн, поджимая губы.       — Прости, но мне тоже жаль, — подтвердила девушка. — Жаль и наших родителей, и нас самих.       Прошло еще время, и постепенно девушка начала успокаиваться. Её дыхание выровнялось, а слёзы иссякли. Она смотрела на море, и в её взгляде появилась тень умиротворения. Клейн оставался стоять рядом, его рука всё ещё нежно лежала на её плече. Они стояли неподвижно, чувствуя присутствие друг друга, и тишина вокруг них казалась святой.       Она, словно очнувшись от долгого кошмара, медленно подняла глаза на Йоста. В его взгляде она видела столько любви и понимания, что это тронуло её до глубины души. Внезапно, без предупреждения, она резко плеснула водой из морского прибоя прямо ему в лицо. Вода холодными каплями разбрызгалась по его щекам и волосам.       Клейн, ошеломлённый, сделал шаг назад, а затем рассмеялся, поражённый её внезапным поступком. Лина улыбнулась, и в её глазах впервые за долгое время появился озорной огонёк.       — Папа не хотел бы, чтобы я грустила слишком долго, — сказала она, улыбаясь сквозь слёзы. — Он всегда любил шутки и веселье.       Йост снова рассмеялся и, не задумываясь, ответил ей тем же. Вода брызнула на Лину, и она вскрикнула от неожиданности, но её смех прозвучал звонко и искренне.       — Солидарен, я тоже это обожаю, — задорно произнес он. — Хочешь интересную игру, которую я придумал после похорон матери?       — Можно, — отрешенно отрезала Лина, осторожно прищуриваясь.       — Все, что нужно, это брать камни и бросать их в море, — быстро протараторил парень. — Абсолютно все эмоции должны перейти в это движение.       Лина кивнула, а Йост подбирал с земли подходящий камень. Лина встала чуть дальше, стиснула свой камень и, сжав зубы, метнула его в море, вкладывая в этот бросок всю свою боль и злость. Камень с громким всплеском упал в воду, и Лина закричала, выпуская наружу всё, что накопилось внутри.       — Неплохо, — подбадривал он. — Давай вместе.       Они вместе взяли камень, крепко сжав его руками, и, размахнувшись, бросили его в море с такой силой, что всплеск раздался громче обычного. Их крики слились в один, и в этот момент они почувствовали, как груз спадает с их плеч.       После нескольких минут метания камнями и брызг, Лина остановилась, тяжело дыша, но её улыбка была светлой и искренней. Йост подошёл к ней, обнял её, и она прижалась к нему, чувствуя тепло его тела.       — Я так тебя люблю, — прошептала она, глядя ему в глаза. В этих словах было столько силы, столько искренности, что она почувствовала, как его сердце сжимается от любви к ней.       — И я тебя люблю, — ответил он, нежно целуя её в лоб. — Мы пройдём через это теперь вместе.              Море перед ними было спокойно, как и их сердца. Ветер утих, и ночь окутала их мягким, успокаивающим покрывалом. Они знали, что впереди ещё будут трудные моменты, но сейчас, в этот миг, они были вместе, и этого было достаточно.       Они стояли обнявшись, и вокруг них была только тишина моря и звуки прибоя. В этот момент Лина поняла, что ей не нужны звёзды на небе, чтобы найти путь. Всё, что ей нужно, было прямо здесь, рядом с ней. Их любовь была ярче любой звезды, и это давало ей силу идти дальше.