Пустой дом

…Ты слышишь стук сердца — Это коса нашла на камень. БГ

В сумерках накануне Вальпургиевой ночи Джулия Оуэн вышла посмотреть на море и вдруг поняла: прямо сейчас Северус Снейп умирает. Она метнулась обратно в дом, разложила на полу звездные карты и схемы — и словно бы едва успела остановиться над краем пропасти. Там, где она до этого годами утыкалась в безнадежный тупик, теперь зияла дыра. Его судьба раскрылась и была готова впустить ее в эту червоточину. Звезды, планеты, магнитные и магические линии сложились в узор, и она увидела, где его сейчас искать. Быстро соорудив портал для возвращения (незарегистрированный, разумеется, но не зря же она столько лет в Министерстве работала), Джулия прямо из гостиной аппарировала в нужную точку. А дальше — страшное обескровленное тело, синие ногти, застывшие открытые глаза, восковая маска вместо лица — не узнать. Но Джулия Оуэн — некромаг, она навидалась тел во всех состояниях, и она отлично знает, что делать. Для начала, поскорее закрыть ему глаза, чтобы не сохли. Удивительно, при таких ранах — невероятно и невозможно, но мозг еще жив. Первый цикл заклятий Аберкромби — как хорошо, что она когда-то выучила их наизусть, — только бы подхватить и поддержать эту едва тлеющую биохимию жизни. И — быстрее, к Порогу, пока он еще не ушел далеко. Не смотреть на него, нет, ни за что не смотреть, мы не должны знать, как выглядят за Порогом те, кого мы любим, она не знает, почему, просто так устроен мир, поэтому только говорить с ним, говорить все, что всегда хотела сказать, но как-то не говорилось, и звать, звать, звать обратно…. Смотреть нельзя, и она только чувствует, как он приближается, дуновение прохлады поднимает волоски на шее — или ей кажется, что она чувствует? Мучительные секунды у безжизненного тела. Услышал ли? Сможет ли вернуться? Не слишком ли поздно? Второй цикл заклятий Глена для генерации заменителя крови. И уже в отчаянии — массаж сердца, все что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки, и она ритмично давит и давит на его ребра… пока его легкие вдруг не вбирают воздух с жутким свистящим хрипом, как старый кузнечный мех. Грудная клетка вздувается, все тело изгибается дугой, глаза широко раскрываются — пустые, невидящие, мышцы лица сокращаются в мучительном спазме. Тяжкое это дело, Северус, заново рождаться на свет. Из ран на горле сочится желтоватая жидкость — очевидно, заменитель крови, созданный гленовым заклинанием. Кровоостанавливающее заклятье, ранозаживляющее заклятье. И скорее, скорее — за портал и прочь из этого жуткого места, домой. Третий цикл заклятий Аберкромби. Короткий деловитый визит мамы. Мама уже полгода считала Джулию мертвой, но сейчас лишь на секунду крепко прижала дочь к себе и сразу же спросила о деле. Мама всегда умела правильно расставить приоритеты. Она по запаху определяет — в ранах остался яд. Мама приносит все нужные ингредиенты для противоядия и оставляет Хейсти помогать. Дальше — по часам: заклятья Аберкромби, чтобы поддержать жизнь тела и убедить организм снова запустить кроветворение, мамино противоядие и ранозаживляющее. И детально заносить в дневник наблюдений — и свои действия, и все показатели, какие только удается снять: температура тела на разных участках, состояние кожных покровов и слизистых, цвет ногтей и глазных яблок, частота пульса, глубина дыхания, интенсивность магии и прочее и прочее. Ведь Глен никогда не испытывал свою технологию на людях, вернувшихся из-за смертного Порога. Усталости Джулия не чувствует: отчаянная тревога за Северуса смешивается с азартом ученого, проводящего главный эксперимент своей жизни, и она ни за что не смогла бы отделить одно от другого. Наконец, его кожа начинает теплеть, синюшность уходит. Это значит, что жизнь берет свое. Теперь до следующей порции заклинаний есть целых три часа, можно прилечь поспать. *** В серых утренних сумерках Джулия спускается на кухню и находит на столе аккуратно сложенную кучку вещиц. Это Хейсти унесла одежду Сева стирать и оставила содержимое карманов хозяйке — разберись, мол, сама. Лисье любопытство, как всегда, берет верх над деликатностью. Под мелким хламом — зельеварскими склянками, безоарами, крошками табака, — обрывок пергамента и фотография. Точнее, обрывок фотографии. Девушка, симпатичная, улыбается в камеру, а рукой тянется куда-то в сторону неровно оборванного края снимка. На пергаменте всего несколько строк, но Джулии бросается в глаза последняя: «С любовью, Лили». Что за?.. Какого, блин, черта?.. Колдунья падает в кресло, которое ночью притащила в кухню, чтобы в комфорте следить за зельем, и начинает рыдать. Это что же? Она тут бегает, страдает, ночей не спит, совершает невозможное, а он уже давно ее забыл и наслаждается любовными посланиями от какой-то юной вертихвостки Лили? И где только нашел-то? Студентка, что ли? Силы небесные, Джулия, ну ты и дура. Ты, конечно, здорово вымоталась и перенервничала, и тебе надо поплакать, чтобы снять напряжение. Ты давай плачь, но включи уже параллельно голову, а? Северус Снейп, на пике своей шпионской игры против Волдеморта, заводит роман, со студенткой? Это точно он? Тебе еще не смешно? А главное, фотка-то уже желтеть начала. Ну-ка, сколько лет ей? Полезное заклинание из арсенала криминалистов: так и есть, шестнадцать лет, долго лежала в темноте, разорвана и помята недавно. Эта Лили, должно быть, твоя ровесница. Неет, это не может быть актуальная связь. А где первая часть письма? Да все просто: в первой части осталось обращение к адресату. Ее нет, потому что письмо с любовью Лили писала вовсе не Северусу. Оох… опять ревем. Это ж нищенские крохи, стянутые с чужого стола. Что же ты так себя, Змей? Зачем тебе эта давняя любовь, вовсе не тебе предназначенная? Стоп, где-то она уже видела это лицо. Ну, профессиональная память, напрягись! Мысленно перебирает картотеку лиц и имен… есть! Это же Лили Поттер, мать Гарри Поттера. Ее лицо было тогда во всех газетах, и да, это было те самые шестнадцать лет назад, когда она погибла, а Гарри выжил. Тогда на развалины дома Поттеров слетелись все некромаги Британии, и стажеров тоже привели — смотреть и учиться. В первый раз Джулия тогда видела родителей, которых смерть разлучила с еще живым ребенком. Отец готов был двигаться дальше, но мать припала к Порогу и отчаянно сопротивлялась потокам, которые уносили души вглубь царства смерти. Джулия рванулась к ней, и мадам Прус, самая пожилая и опытная колдунья в британской Гильдии, тогда еще живая, грубо отшвырнула ее в сторону: — Ты ничего не можешь сделать, только накормишь ее собой. — А что, если она вернется в тело? — Ты что, девочка? Это же Авада, она напрочь рассекает все связи. Все — да не все. Лорд Танатос негодовал, что Дамблдор опередил их и не дал им исследовать младенца, единственного человека в истории, который пережил смертельное проклятье. Так значит, ради нее ты помогал Дамблдору все это время? Или… мстил за нее? Ты потому и ушел от Жрущих? Когда узнал, что Волдеморт хочет убить Поттеров? Хотел помочь, но не смог, и отсюда эта безумная вина? А эти обрывки напоминали тебе, ради чего ты вписался в дамблдоровы игрища, когда сам Дамблдор уже не мог постоянно подпитывать твою решимость себя уничтожать? Ох, Змей… Ничего-то я о тебе не знаю. Джулия сидела в кресле, обхватив голову руками и уставившись перед собой невидящим взором. Она перебирала в памяти все, что знала о Северусе, их разговоры, все, что долетало до нее потом. И все более ясная картина складывалась у нее в голове. *** Утреннее солнце заглядывало в окно спальни. Будет отличный день. Джулия осторожно накладывала лекарство на раны на снейповом горле, когда он слабо задергался, попытался отодвинуться от жгучего тампона и открыл глаза. — Привет, — Джулия подавила порыв запрыгать от счастья, подбрасывая к потолку склянку с зельем, и только улыбнулась ему и продолжила свое дело. — Больно, да? Надо потерпеть немножко. Я стараюсь. В стороне от ран задвигался кадык, бледные (уже не синие!) губы шевельнулись, но из них вырвался только глухой сип. Джулия отставила склянку и дала ему напиться воды из стакана. Ничего не изменилось. — Таак, понятно. Магия повредила связки. Не волнуйся, моя чудесная мама это предусмотрела. Сейчас поставлю зелье. Северус дернул головой, чтобы поймать ее взгляд. Поморщился от боли. «Где я? Где Поттер?». Оох… Джулия закрыла глаза от неимоверного облегчения. Соображает. Видимо, помнит, кто он. Может, как раньше, мысленно говорить с ней. — Мы на восточном побережье, здесь безопасно. Поттер — Гарри? Про него ничего не знаю. «Как я сюда попал?» — Ты ничего не помнишь? «На меня бросилась змея. Потом пришел Поттер. Потом ты тут, терзаешь меня». — Я тебя перетащила сюда через Портал. Это было вчера. Гарри Поттера я не видела, видимо, мы разминулись. «Это твой дом? Кто еще здесь?» — Можно сказать, что мой, да. Я тут сижу уже полгода, с тех пор как ты меня заавадил. Помнишь? Здесь только я и Хейсти, наш домовик. Не волнуйся, мама заходила только на минутку по моей просьбе, она целительница. «Она видела меня?» — Нет, Северус, не видела, — Джулия вздохнула. — Мама давно уже не видит. Я пойду ставить зелье, ладно? Нужно вернуть твой голос. *** — Северус, все хорошо! — Джулия влетает в спальню, размахивая свежей газетой. — Волдеморта больше нет! Гарри Поттер его победил в поединке! Жрущие сдались! Мы победили! Нет, ты! Ты победил! Ты победил, понимаешь ты или нет?! Северус Снейп смотрит на нее. Потом закрывает глаза и засыпает, наконец, спокойным безмятежным сном. Джулия тихонько задергивает плотные шторы на окнах спальни, чтобы защитить его покой от ликующего летнего солнца. Над Домом у Моря и над всей Британией расцветает чудесный новый день. *** На следующее утро «Пророк» пришел толще обычного: последние страницы занимали фотографии Пожирателей Смерти в розыске и списки погибших в битве за Хогвартс и в других, более мелких, локальных столкновениях. С обеих сторон. Едва ли во всей магической Британии сегодня найдется семья, где бы никого не оплакивали. Северус Снейп значился и в списках погибших (со знаком вопроса), и среди разыскиваемых, как особо опасный соратник Волдеморта. Проспав почти сутки и приняв все нужные зелья, Северус требует, чтобы Джулия прочитала ему всю газету и списки, полностью. Сам он еще даже голову не может поднять от слабости. Его просьба дается ей непросто, она всхлипывает, когда находит родственников и знакомых. — Гриффит ап Лливеллин, Оссиан ап Давид — мои горные родичи. Я не знала, что они были у Хогвартса. Пишут, дядя Гриффит погиб в схватке с великанами. Он знал о великанах все, столько отличных заклятий против них придумал. Большая потеря… Снейп реагирует только на имя Ремуса Люпина: он вздыхает и отворачивается. — Значит, и Люпин, и Тонкс погибли. А у них ведь остался сын, — вспоминает Джулия. — Люпина я не знала, а Тонкс была замечательная, я так хорошо ее помню в школе. Северус поворачивается к ней, их взгляды встречаются. «Вот они все и умерли. Все. Поттер, Блэк. Петтигрю. И Люпин. А я живу. Почему? Почему я остался жить, Джулия?» Она недоуменно моргает. Какого ответа он хочет? Нет, не надо пока ему знать, что он побывал за смертным порогом. Она сжимает его руку, худую, почти прозрачную и все еще довольно холодную. — Ты был на волос от смерти, но выжил. Я успела вовремя. Тебе повезло. Другим повезло меньше. Это война. «Мне никогда ни в чем не везло, Джулия. Никогда и ни в чем». — Ни в чем, значит? — она покачивает головой. Вот невыносимец! — А вдруг — ты только представь! — в лесу что-то сдохло, и настала полоса везения в твоей жизни, а, Змей? Она гладит его по голове, целует, прижимается ухом к его груди, слушает, как тихо и упорно стучит сердце. И чувствует на своих волосах его пальцы. Еще слабые-слабые, но ласковые. Вот бы вечно так сидеть, слушать его сердце и всей собой, каждым нервным окончанием, впитывать его ласку, первую в этой новой жизни. В ней поднимается могучая неудержимая волна триумфа: она победила! это сердце снова бьется благодаря ей! она сделала это, она, Джулия Оуэн, воскресила человека из мертвых! Человека, которого любит больше всего на свете.