Кровожадный

             

* * *

Audio: Thom Yorke — Hearing Damage (slowed)

В ярком, ослепительном свете дня город выглядит совершенно иначе. Лучи восходящего солнца пробиваются сквозь сросшийся скелет двух навалившихся друг на друга высоток, освещая прилегающую окрестность. В глубоких выбоинах разворошенного асфальта с выступающими на поверхности кривыми изломами труб собралась дождевая вода. Полуразрушенные фасады некогда жилых домов, магазинов, заправочных станций выглядят абсолютно покинутыми. Хёнджин поднимает взгляд, когда до его слуха доносится крик пролетающих вдалеке птиц, и с удивлением отмечает, насколько помимо этого здесь тихо. Город словно застыл в глубоком летаргическом сне и лишь изредка откликается слабым сердцебиением в виде порывов ветра, волнующих густую зелень. Прошёл примерно час с тех пор, как они двинулись в путь этим утром, покинув библиотеку. Дороги почти везде перекрыты руинами обвалившихся зданий, так что идти им приходится вкруговую через относительно уцелевшую эстакаду. Ряды брошенных хозяевами автомобилей простираются едва не на всю её протяжённость. Хёнджин с интересом разглядывает неизвестные ему марки, покорёженные номера. В КЗ машины имеются только у миротворцев, и те — военные грузовики. Так странно осознавать, что до начала эпидемии автомобилями пользовались практически все, не говоря уже о метро, автобусах и самолётах, о которых он тоже знает только из книг. Может, оно и к лучшему. Поворачивая голову, чтобы бегло осмотреть открытый периметр, Хёнджин вдруг ловит на себе внимательный взгляд Феликса, ступающего прямо позади, и тотчас порывисто напрягается. Сердце невольно пропускает удар, а голову как по команде наводняют детали их недавнего разговора. Понимание, что старший раскрыл тайну, от которой зависит вся его жизнь, отчаянно не даёт покоя, хотя у Хёнджина нет никаких оснований ему не верить. Наверное, если бы Феликс хотел, рассказал бы остальным уже давно. И всё же противное чувство тревоги продолжает рокотать глубоко внутри, не позволяя расслабиться. — Долго добираться до Капитолия? — спрашивает он, чтобы хоть немного отвлечься от назойливых мыслей. Отвечает ему впереди идущий Чанбин: — Напрямик добрались бы минут за сорок, а так… значительно дольше. — Если нам ещё повезёт не напороться на тварей, — мрачно добавляет Минхо, заставляя крепче сжать пальцами лямки своего рюкзака. Перспектива встретить по пути ораву заражённых ввергает в эмоциональный раздрай ничуть не меньше, и если до настоящего момента они были достаточно удачливы, чтоб ни на кого не напороться, то это лишь увеличивает вероятность, что опасность затаилась впереди. — Ты встречал их прежде? — интересуется Чанбин, не скрывая ноток веселья в голосе. Хёнджин напрягается сильнее, нервно вздёргивая плечом, когда руку в районе медленно заживающего укуса простреливает знакомой болью, возвращающей воспоминаниями к тому роковому дню почти две недели назад, когда ему хватило ума сунуться в оцепленный сектор. Попытавшись придать голосу как можно больше уверенности, он уклончиво тянет: — Нет, не встречал, — ощущая пронзительный взгляд Феликса, врезающийся в этот момент со спины. — Держись за нами, и всё будет хорошо. По-честному, чужого энтузиазма он нисколько не разделяет, хотя судя по тому, как уверенно Минхо ведёт их по улицам города и как беззаботно рядом шагает Чанбин, насвистывая под нос мотив какой-то старой попсовой песни, вконец становится очевидным, что это далеко не первая подобная их вылазка. Но беспокойства это, естественно, не умаляет, особенно когда по округе вдруг разносится гулкий пронзительный вой, заставляющий их всех резко затормозить. У Хёнджина спирает дыхание, а Чанбиново лицо теряет весёлое выражение, тотчас становясь напряжённым. Они все торопливо оглядываются в поиске источника звука, но здесь и дураку понятно: ни животное, ни тем более человек не могут выть подобным образом. — Не будем медлить, — обозначает Минхо, заметно напрягаясь в челюсти и задерживая на каждом по очереди тяжёлый взгляд. — Пойдём через музей. Чанбин согласно кивает, первым сдвигаясь с места, после чего они все возобновляют шаг. Спустя ещё четверть часа пути они оказываются перед небольшим зданием из красного кирпича с плоской крышей, почти не тронутым обрушениями. На металлической фасадной табличке, проеденной ржавчиной, различается блёклая надпись: «Добро пожаловать в Бостонский исторический музей». Хёнджин вытягивает шею, пытаясь заглянуть в неширокую щель меж створок парадной двери, к удивлению оказавшейся незапертой, пока Минхо проходит чуть дальше, опускаясь на одно колено, чтобы осмотреть грибной мицелий, распространившийся длинными толстыми гифами по земле на подступе к музею и по всей поверхности самого здания. Продавив тот пару раз прикладом винтовки, а после осторожно пощупав пальцами, он медленно поднимается. — Тут всё засохло, — говорит, отряхиваясь. — Может, они там передохли наконец? — Это было бы на руку, — отзывается Феликс, знающе переглядываясь с Чанбином, и один лишь Хёнджин непонимающе вздёргивает бровь, не прослеживая причинно-следственной связи. Минхо, замечая его смятение, с тяжёлым вздохом подходит ближе и тем самым заставляет напрячься. — Помнишь, что Чанбин тебе говорил? — чужой голос звучит требовательно, вынуждает оторопело кивнуть. — Идёшь позади нас и не высовываешься. И смотри под ноги: внутри ещё может быть живой мицелий. Гриб растёт под землёй и связывает заражённых, создавая нечто вроде коллективного разума: наступишь на сгусток кордицепса в одном месте — разбудишь десяток тварей в другом. Они будут знать, где ты, и они придут за тобой. Так что нужно быть предельно внимательным. Тебе всё ясно? Широко распахнув глаза в попытке переварить полученную информацию, Хёнджин кивает ещё раз и судорожно выдыхает, как только Минхо, для профилактики окинув его хмурым внимательным взглядом, наконец отворачивается, принимаясь перезаряжать винтовку. Остальные следуют его примеру. В училище не рассказывали ни о каком коллективном разуме, не предупреждали, что кордицепс может расти и под землёй, и лишь сейчас Хёнджин с ужасом догоняется пониманием, насколько же ограничены его знания о заражённых, об инфекции в целом. Очевидно, столкнуться с тварями на территории КЗ совсем не то же самое, что столкнуться с ними в открытом городе: складывается ощущение, что здесь опасность поджидает на каждом шагу и нужно очень постараться, чтобы не навлечь на себя беду. Должно быть, и курс военной подготовки, который преподают миротворцы, — ничто в сравнении с наличием реального боевого опыта. Коротко встряхивая головой, чтоб уйти от безутешных мыслей, Хёнджин акцентирует внимание на том, как парни возятся с оружием, и снова нерешительно пробует: — У меня есть свободная рука, — не скрывая очевидного намёка, в ответ на который Минхо мечет невпечатлённым взглядом. — Поздравляю, — тянет тот хмуро, не давая ему даже шанса что-то добавить, и уходит вперёд, уверенно толкая дверь в музей. Феликс торопится за ним, а Чанбин подталкивает его идти следующим, пока сам замыкает ряд. Младшему, не ожидавшему, впрочем, никакого иного ответа, не остаётся ничего, кроме как послушно шагнуть за старшими, крепче сжав в ладони рукоять складного ножа. Внутри темно и в нос бьёт резкий, почти ядерный запах сырости. Хёнджин кривит губы по мере того, как они медленно проходят дальше, осматривая первый этаж. Пространства здесь не так много: несколько залов с инсталляциями, небольшой сувенирный магазин и холл с лестницей, ведущей на этажи выше. Звук их шагов отскакивает от стен, заставляя идти ещё медленней и внимательней сканировать помещение. Лучи фонарей попеременно выхватывают из темноты очертания экспонатов, бюстов и выставочных макетов, спрятанных за стеклянными витринами, покрытыми слоями пыли. Отсыревшие стены увешаны редкими картинами — на многих из них изображены портреты разных исторических фигур. Хёнджину не доводилось бывать в таких местах прежде, поэтому сейчас он судорожно вертит головой из стороны в сторону, тем не менее стараясь не терять из виду мысль, что он здесь не на чёртовой экскурсии, о чём напоминает строгий взгляд Минхо. Спустя пару минут, минуя первый зал и сувенирный магазин, они оказываются в холле, где им открывается не самая приятная картина. Хёнджин неприкрыто морщится, ощущая, как съеденный ранее сэндвич начинает проситься наружу при виде нескольких тел, едва опознаваемых за множеством грибковых наростов. Многие из них попадали прямо посреди комнаты, вероятно, убитые случайными путниками, в то время как оставшиеся завершили свой жизненный цикл естественным путём, привалившись к стене, чтоб продолжить прорастать мицелием и плодовыми телами. — Готовые, — бодро тянет Чанбин, осматривая мёртвых тварей. — Хоть где-то нам повезло. — Я не был бы так уверен, — звучит в отдалении голос Минхо, заставляющий их всех обернуться. Тот стоит, скрывшись за пролётом лестницы и направив луч фонаря куда-то перед собой. Феликс с Чанбином неуверенно переглядываются, после чего спешат подойти ближе, останавливаясь у старшего за спиной с мрачными лицами, и Хёнджину приходится обойти лестницу с другой стороны, чтоб увидеть, что так привлекло их внимание. Первым на глаза попадается закатившийся под ступени фонарик, всё ещё тускло помигивающий остатком энергии, и только потом Хёнджин замечает ещё одно тело, на этот раз — принадлежащее человеку, неинфецированному. И если прежде он ощущал лёгкую тошноту, то теперь живот натурально скручивает болезненным спазмом, что заставляет его чуть пошатнуться в сторону, зажав ладонью рот. Сказать, что тело изуродовано, — это не сказать ничего. Выпотрошенное, разворошенное, оно лежит у стены, словно тряпичная кукла, грузно навалившись набок. От вида крови, растёкшейся под ним внушительной лужей, начинает мутить ещё сильнее, и внутри всё сводит от ужаса. — Кто это его так? — оторопело спрашивает Хёнджин, в конце концов уводя взгляд в сторону и обращая его на остальных. Те, будто не услышав его вопроса, в этот момент вновь общаются друг с другом одними глазами, и судя по их настороженным лицам, у них явно нарисовались проблемы. — Может, на него напали снаружи? — осторожно выдвигает предположение Феликс, глядя на Минхо, нервно, едва не испуганно заломив брови. — Дверь ведь была открыта — он мог просто сюда заползти. Чанбин сбоку согласно хмыкает, добавляя почти беззвучно: — Я ничего не слышу. — А что надо слышать? — беспокойно спрашивает Хёнджин и делает это слишком громко, если яростно направленные на него взгляды могут о чём-то говорить. — Тш-ш! — одновременно шикают все трое, заставляя его больно прикусить язык. Чуть вжимая голову в плечи, он переспрашивает, но уже шёпотом: — Что надо услышать? — вновь цепляя пугливым взглядом свежий труп. — Хотите сказать, это сделал заражённый? Почему-то это осознание с размаху бьёт тупым ударом прямо по голове, парализуя в праведном страхе. Когда на него напали, это было совсем по-другому. Отбиться от заражённого из оцепленного сектора в КЗ не составило особой сложности; укусом Хёнджина, скорее, наградила собственная невнимательность. Тогда ему удалось всадить твари нож прямо в череп, почти не пострадав физически, но то, что стало с бедолагой, забредшим сюда, по всей видимости, немногим ранее них, никак не вяжется с былыми его представлениями. Никто, чёрт возьми, не предупреждал его о риске абсолютного растерзания. — Так, — сбивчиво произносит Минхо, одаривая каждого серьёзным взглядом. — С этого момента все держат рты на замке. Понятно? — Но что за… — только и успевает проронить Хёнджин, прежде чем тот его затыкает. — Ни слова, — говорит. — Вообще ни единого звука. Кивни, если понял. Превозмогая порыв недовольно закатить глаза, Хёнджин всё же слушается, кивая, прежде чем они решают двинуться на второй этаж. Лестница, выложенная старыми деревянными досками, жалобно скрипит, вынуждая их идти с затаённым дыханием. Хёнджин, держа в голове наставления, озвученные ранее Минхо, старается смотреть под ноги и не издавать лишнего шума, глотая сдавленные возгласы всякий раз, когда по мере продвижения им встречается ещё несколько тел, практически вросших в ряд уцелевших реек, поддерживающих балюстарду перил. Шагать приходится предельно осторожно, переступая толстые гифы, растянувшиеся вдоль ступеней. Минхо оборачивается и замедляет шаг время от времени, чтоб убедиться, что никто не отстаёт. Медленно преодолевая пролёт, спустя несколько минут они оказываются в идентичном холле, переходящем в очередной выставочный павильон. Лучи фонарей рассекают смолистую темноту, хаотично проскальзывая вдоль стен, заросших мицелием; зал на втором этаже немного побольше и разделён на несколько секций, основная из которых отведена под высокие стеклянные витрины с деревянными корпусами, за которыми преимущественно выставлены какие-то книжные издания. Они медленно проходят внутрь, минуя высокий порог, как вдруг слышат глухой, раскатистый треск, исходящий из самых недр здания, прежде чем с потолка начинает сыпаться извёстка. На четверть секунды всё стихает, а потом Хёнджин чувствует, как Минхо, обернувшись, резко дёргает его на себя за руку, заставляя запнуться и врезаться ему прямо в грудь. — Берегись! — кричит тот Чанбину, влетающему следом за миг до того, как крыша в холле обрушивается, перекрывая выход массивными балками и обломками бетона. Снова становится тихо. Столб пыли, поднявшийся из-за обвала, моментально летит им в лица, припорашивает одежду белёсым известковым налётом, пока они пытаются осознать произошедшее. Хёнджин отмирает только тогда, когда догоняется запоздалым пониманием, что Минхо держит его, крепко прижав к себе. Чужая грудь часто вздымается в такт задушенному дыханию, а собственное сердце колотиться так, что едва не выламывает рёбра, и как только они встречаются взглядами, мерцающими в темноте спектром самых разных эмоций, старший резко отстраняется, тут же оборачиваясь, чтобы осмотреть остальных. Резкая потеря точки опоры заставляет немного пошатнуться. Хёнджин растерянно отряхивается, подбирая с пола выскользнувший ранее фонарь, и даже не успевает сделать облегчённо выдоха, как слух засекает гортанный, рокочущий звук, доносящийся из необозримой близости. Торопливо сгруппировавшись, они все направляют лучи света в сторону одного из коридоров, связывающих секции павильона. Хёнджин чувствует, как ему спирает дыхание, а сердце окончательно проваливается куда-то вниз. В этот момент Минхо даёт им знак медленно отступить к одной из витрин, размещённых в центре зала. Цепляя испуганным взглядом Чанбина и Феликса, младший следует их примеру, делая маленькие неторопливые шаги назад, хотя в его голове никак не укладывается, почему они не бегут, буквальным образом загоняя себя в угол. Как только его спина врезается в стеклянный каркас витрины, Хёнджин судорожно глотает ртом воздух, замечая в проёме коридора чей-то изломанный силуэт. Его глаза рефлекторно мечутся в сторону Минхо, который медленно качает головой, пытаясь утихомирить его панику. — Они не видят, — шепчет тот одними губами, подвигав пальцем у глаз, прежде чем отвести тот к уху, — но слышат. Хёнджин судорожно сглатывает, вновь обращая всё внимание на приближающегося заражённого. Тот действительно не видит света их фонарей, двигаясь в темноте наугад и продолжая рокотать, время от времени срываясь на свистящие, щёлкающие хрипы — если люди и могут издавать подобные звуки, то только находясь в предсмертной агонии. Движется тварь тоже медленно, скрючив конечности, ссутулив спину и еле-еле передвигая ногами. Хёнджин следит за ней во все глаза, дрожа от праведного ужаса, и судорожно, на чистом инстинкте вцепляется вспотевшей ладонью в предплечье замершего рядом Минхо, когда тварь полностью появляется в поле видимости, двинувшись прямо на них. Все четверо задерживают дыхание. Хёнджин теснее вжимается лопатками в витрину позади, ощущая, как сердце от испуга раскручивается внутри наподобие перегретого движка. Феликс бросает на него мимолётный взгляд, прикладывая палец к губам в команде притихнуть, но это заставляет напрячься ещё сильнее. Особенно когда расстояние между ними и заражённым продолжает неумолимо сокращаться. Определить половую принадлежность твари на этой стадии почти невозможно, поскольку там, где раньше было человеческое лицо, теперь различается только густой бледно-розовый гименофор, проросший сквозь глазницы и расколовший череп надвое. Это жуткое зрелище, ещё больше ужасающее вблизи при рассмотрении отдельных деталей — в том числе сгнивших, окровавленных зубов. Краем глаза Хёнджин замечает, как Чанбин, находящийся к заражённому ближе всего, сжимает обеими ладонями рукоять пистолета, готовясь стрелять при необходимости, но в моменте что-то меняется. Тварь вдруг начинает рычать громче, сделав ещё несколько рваных шагов вперёд, и Хёнджинов задушенный вздох, выпущенный от неожиданности, позволяет той окончательно их засечь. Разинув пасть с нечеловеческим криком, заражённый делает выпад в их сторону, вынуждая броситься врассыпную. Хёнджин теряется, слыша на фоне несколько выстрелов, не достигающих цели, и испуганно вскрикивает, когда Феликс молниеносно хватает его за руку, утягивая за собой. — Сюда, сюда! — звучит его голос будто сквозь толщу воды. Картина мира начинает плыть перед глазами. Хёнджин слышит звуки потасовки позади, слышит возглас Минхо, новую череду выстрелов, но уже в следующий момент всё это окончательно глохнет за колотящим стуком сердца, когда перед ними прямо из ниоткуда вырастает ещё один заражённый. Феликс резко тормозит, выставляя вперёд руку с оружием, а свободной больно толкает Хёнджина в плечо, заставляя потерять равновесие и грузно свалиться на пол. — Ползи! — командует тот, и младший следует его указу беспрекословно, пролезая под рядами стеллажей с высокими ножками и выбираясь на противоположную сторону секции. Он почти не разбирает пути, его колотит ощутимой дрожью от осознания, что всё может сейчас и закончиться, что их сейчас просто разорвут на куски и никто, вероятно, даже не обнаружит их тел. Спрятавшись в узеньком закутке между двумя выставочными витринами, он осматривается в попытке оценить обстановку. Звуки смешались, и за чудовищными воплями разобрать что-то почти невозможно. Осторожно вытягивая шею, Хёнджин выглядывает из своего укрытия, проскальзывая лучом фонаря по помещению, и, к своему счастью, замечает Минхо, так же притаившегося за одним из стеллажей. Тот видит его тоже, окидывает секцию беглым взглядом, после чего коротким жестом руки подзывает проползти к нему. Хёнджин кивает, собравшись с духом, и вновь опускается на четвереньки, двигаясь старшему навстречу. Колени и ладони царапают осколки битого стекла, но самое главное сейчас — не издавать ни малейшего звука. — Где Феликс? — спрашивает Минхо шёпотом, хватая его за руку и пристраивая рядом с собой. Младший мотает головой, пытаясь отдышаться. Феликс прикрыл его, отвлёк на себя внимание второй твари, прежде чем ринулся в неизвестном направлении, скрывшись в одном из коридоров. Остаётся только гадать, смог ли он отбиться. Чанбина тем временем тоже нигде не видно. — Там выход через окно, — вновь обращается к нему старший, указывая на дверь пожарного выхода, находящуюся в противоположном конце зала. — Проберёшься туда и сможешь через небольшой мостик попасть на крышу соседнего здания, спустишься на главную улицу, до Капитолия… — его речь вдруг обрывается гортанным воем, что раздаётся совсем близко за мгновение до того, как освирепевший заражённый кидается прямо на них, перепрыгивая стойку. Хёнджин вскрикивает, падая на спину и выставляя перед собой руки в попытке не дать рокочущей твари вгрызться себе в лицо. Минхо рядом с ним тоже рычит от прилагаемого усилия, приняв почти весь удар на себя. Приклад его винтовки упирается заражённому в грудь, но вывернуть её под давлением столь нечеловеческой силы не получается. От страха становится дурно, уши закладывает пронзительный звон, свист собственного шумного дыхания, и Хёнджин мысленно успевает смириться с тем, что их обоих сейчас убьют, вспоминая вдруг, как та же безутешная мысль царапалась на подкорке прошлой ночью, когда он сидел на коленях под прицелом разгневанного миротворца — такой же беспомощный — но в следущий миг пространство вокруг вдруг пронзает оглушительный выстрел, а потом ещё один, и ещё, прежде чем тварь, издав последний утробный вопль, не заваливается набок, переставая подавать признаки жизни. Кровь — густая, тёмная — брызжет прямо в глаза, попадает в рот, заставляя закашляться и отплеваться, перевернувшись на живот, а потом взгляд украдкой цепляется за пистолет, зажатый в ладони Минхо. Кажется, тот только что снова спас ему жизнь. — Ты в порядке? — чужой голос становится маяком в темноте, и Хёнджин цепляется за него с отчаянностью утопающего, пытаясь совладать с нагоняющими эмоциями, нахлынувшими на него одной высокой волной. Он устало показывает большой палец, кое-как поднимаясь на ноги с помощью старшего, и снова дёргается от испуга, когда слышит позади звук приближающихся шагов. — Спокойно, это я, — говорит Феликс, выныривая из-за угла с хмурым лицом и перепачканной кровью одеждой. — Ты цел? — уточняет Минхо, выступая вперёд. — Где Чанбин? — Я здесь, — тут же раздаётся в отдалении его голос, и они все движутся ему навстречу, обнаруживая того на полу, привалившегося спиной к стене. Рядом неподалёку валяется тело ещё одного заражённого. Феликс опускается перед Чанбином на корточки, принимаясь осматривать его ногу. — Что там? — спрашивает Минхо настороженно и отчего-то крепче сжимает в руках винтовку. — Возможно, перелом, — с неудовольствием откликается младший, осторожно прощупывая ногу над сгибом колена. — Надо бы перевязать. Есть бинт или изолента? Минхо спешно стаскивает с плеча рюкзак, ныряя ладонью в один из отсеков, и спустя пару секунд передаёт Феликсу небольшой марлевый виток. Тот, отмотав достаточно длины, принимается умело обвязывать Чанбиново колено, заставляя того изредка шипеть от боли. — Вот так, — изрекает, закончив. — Идти сможешь? — Да, помоги встать. Придерживая старшего под плечом, Феликс осторожно помогает тому подняться. Чанбин чуть кривится, стараясь не переносить вес тела на пострадавшую ногу, и делает несколько маленьких шагов на пробу, превозмогая боль. Хёнджин стоит в стороне, наблюдая за этим с обеспокоенным лицом, пока Минхо вдруг не обращается к нему: — У тебя кровь, — буравя хмурым взглядом его левую руку. Феликс резко поворачивает голову. Растерявшись, Хёнджин тоже опускает взгляд, замечая, как тоненькая струйка крови, промочившая рукав его толстовки, стекает по внутренней стороне запястья, ладони и пальцам, капая прямо на пол. — Наверное, порезался о стекло, — говорит он сконфуженно, встряхивая пальцами. — Ерунда. Но Минхо по какой-то причине такой ответ не устраивает. Чуть помолчав, он вдруг резко шагает ближе. — Засучи рукав, — требует стальным голосом, заставляя Хёнджина оторопеть. Под этим чёртовым рукавом у него укус, и если его увидят… Младший испуганно сглатывает, когда Минхо подходит ещё ближе, не сводя с него глаз и не пряча за спиной винтовку, снятую ранее с предохранителя. Сердце вновь проваливается вниз с оглушительным треском, заставляя его начать пятиться, и неожиданная мысль, что перспектива быть разорванным на части той тварью не пугала его так сильно, как пугает сейчас чужой взгляд, ударяет в голову со всего размаху, в моменте парализуя. Он отчаянно ищет пути отступления, пытаясь придумать хоть какую-нибудь отмазку, но помощь неожиданно приходит от Феликса, который рявкает: — Хватит уже возиться, — бросая Минхо Чанбинов рюкзак, который тот успевает поймать в последний момент. — Надо валить отсюда к чёртовой матери. Кто знает, сколько их ещё тут может быть, — он кивает в сторону убитой твари, после чего передаёт остаток бинта Хёнджину в руки. — Перевяжешь по пути. Мы должны успеть добраться до Капитолия, пока не стемнело. К удивлению, Минхо сразу же переключается, согласно кивая и уходя в сторону пожарного выхода. Хёнджин неуверенно переглядывается с Чанбином и Феликсом, который хмуро подталкивает его шевелиться, и отправляется следом. Дышать становится в разы легче, как только они покидают проклятое здание, оказываясь на свежем воздухе. Солнце успело зайти в зенит и устремиться по наклонной к горизонту, что говорит им о том, что они действительно потратили много времени. Перебираясь через небольшой самодельный мостик на приземистую крышу соседней постройки, они спускаются, вновь оказываясь на дороге. Впереди наконец-то открывается вид на полуразрушенный купол Капитолия, уже на подходе к которому они замечают несколько больших фур. — Грузовики Цикад? — спрашивает Чанбин, на что Минхо коротко кивает. — Вот только их самих почему-то не видно, — говорит он невесело, осматривая периметр. Они медленно движутся дальше и по мере приближения к главному зданию убеждаются в том, что фуры совершенно пустые. Минхо тормозит их у самого крыльца, давая Феликсу с Чанбином команду держать оружие наготове, а потом поворачивается к Хёнджину, вдруг резко хватая его за рюкзак и выставляя перед собой на манер живого щита. Младший даже понять ничего не успевает, только засекает периферийным зрением, как свободной рукой Минхо направляет вперёд пистолет, заводя руку над его плечом. Он не рискует ничего спросить. Более того — ему даже не предоставляют шанса, потому что в следующую секунду старший подталкивает его шагнуть к двери и так же резко заводит внутрь, не опуская оружия. От открывшейся картины вновь спирает дыхание. Хёнджин заламывает брови, едва подавляя порыв согнуться и выблевать желудок себе прямо под ноги от ударившего в нос запаха. Если здесь и был кто живой, он давно уже сделал ноги. — Твою мать, — слышится позади оторопевший возглас Феликса. — Что здесь было? Выложенный кафелем пол в просторном зале усеян минимум десятком бездыханных тел. Совсем ещё свежих, несмотря на образовавшуюся вонь. И не похоже, что на них напали заражённые. — Кто их убил? Миротворцы? — Я так не думаю, — Минхо подходит к одному из трупов, выпуская Хёнджина из крепкой хватки. — Видимо, одного заразили, — выдвигает он свою теорию, поверхностно осмотрев тело. — Тот заразил ещё нескольких, а потом началась перестрелка. Они сами друг друга перебили. Хёнджин отшатывается в сторону, когда осознание произошедшего медленно, но верно его догоняет: Цикады мертвы. Люди, которым Минхо, Чанбин и Феликс должны были его передать, которые должны были повезти его в лабораторию на западе, — мертвы. Все до единого. А что же теперь… что теперь будет с ним? Едва он успевает мысленно задаться этим вопросом, Феликс, оставив Чанбина на одном из стульев в углу, вдруг проносится мимо, принимаясь копаться в сложенных в кучу сумках, принадлежавших Цикадам. — Что ты делаешь? — хмурится Минхо, пока тот, дёрганно мотаясь от сумки к сумке, по очереди вываливает всё их содержимое на пол. — Феликс. — У них тут где-то должна быть чёртова карта, да? — откликается тот, отчего-то нетерпеливо дрожа голосом, а потом подлетает к Хёнджину, грубо хватая его за плечи. — Куда Марлин собиралась тебя везти? Младший теряется, испуганно распахивая глаза, и замечает, что Минхо подрывается ближе с таким же настороженным лицом. — Я не… — собственный голос звучит предательски сипло, а сознание застилает густой туман. — Она говорила что-то о Солт-Лейк-Сити. Отпуская его, Феликс поворачивается к старшему. — Далеко это? — Ты в своём уме? — усмехается тот. — Собрался туда ехать? Не будь идиотом, Феликс. Всё кончено, надо возвращаться. — Возвращаться, серьёзно? Хочешь вот так всё бросить? — А что ты, блять, предлагаешь? — бросает Минхо отрывисто, повышая голос. — Мы сделали всё, что должны были, и оказались в ещё большем дерьме. Всё кончено. Уходим. С этими словами он, не оставляя пространства для дальнейшего спора, уверенным шагом удаляется в сторону Чанбина, ожидая, очевидно, что Хёнджин и Феликс последуют его примеру, но последний отказывается. — Я остаюсь, — говорит он твёрдо, решительно, немного даже обречённо, заставляя старшего затормозить на полпути. — Феликс, бери свой рюкзак, и пошли. Сейчас же, — командует тот, глядя на напарника хмурым, помрачневшим взглядом, однако и это не имеет никакого эффекта. Хёнджин встревоженно заламывает брови, улавливая то, как Феликс понуро опускает плечи. — Нет, я не могу, — и в этот раз его голос отчего-то звучит, как покаяние на смертном одре. — Что ты несёшь? — нетерпеливо интересуется Минхо. — Ты… Но договорить ему не даёт скрип ножек стула, с которого Чанбин вдруг резко подрывается, чтобы кое-как сделать несколько шагов вперёд. — Дьявол, Феликс, — произносит тот поверженно, выглядя при этом так, словно воочию увидел призрака. — Тебя… — он осекается, сглатывает шумно. — Тебя укусили? И у Хёнджина от звучания его вопроса, повисшего воздухе, как норовящая сорваться гильотина, голова начинает идти кругом. Ощущение такое, будто кто-то бьёт обухом прямо по затылку, враз лишая его мировосприятия и всех мыслей. Что-то внутри с треском надламывается, стреляя порывистой болью, но осознание приходит с задержкой. Всё, что Хёнджин видит, — это то, как Минхо медленно разворачивается, переводя взгляд без какой-либо определённой эмоции с Чанбина на застывшего Феликса, как неуловимо меняется выражение его строгого лица, как чуть дрогнет излом бровей, прежде чем его губы начинают шевелиться в сухой, почти безжизненной команде: — Покажи. Фигура Феликса в этот момент кажется тоньше обычного, вдруг заставляя Хёнджина вспомнить, что тот ненамного старше него самого, и этот факт пронзает очередным болезненным импульсом, словно пуля проходит навылет в районе сердца. Губы Феликса дрожат, когда он растягивает их в слабой, вымученной улыбке, словно ни на что другое больше не остаётся сил. Он не отрицает озвученного Чанбином домысла, не спешит сказать Минхо, что показывать ему нечего, и это не укладывается в голове. Его не могли укусить. Они ведь наконец-то добрались до Капитолия, пережив ад в том музее. Его не могли укусить. И всё же… Делая медленный шаг ближе, Феликс заставляет Минхо рефлекторно отшатнуться. Мир будто схлопывается в моменте, вспыхивая столбом ярких искр. На лице младшего отображается отчаянное смирение, прежде чем он отводит ворот рубашки и куртки, вытягивая шею, чтобы открыть обзор на очертания укуса в самом изгибе плеча, от которого во все стороны по поверхности кожи уже успели расползтись чёрные, бугристые изломы поражённых вен. Хёнджин зажимает рот рукой, чувствуя, словно может в любую секунду свалиться на подкосившихся коленях. В голове тем временем бьёт одна-единственная мысль: Феликс спас его, но не смог спастись сам. — Неприятное зрелище, да? — тянет тот, изо всех сил стараясь не показать страха, который чёрным по белому читается в его взгляде. — Нам не могло везти вечно. Минхо плотно сжимает челюсти, но выражение его лица остаётся непоколебимыми. Феликс предпринимает ещё одну попытку подойти ближе, и на этот раз тот не предпринимает попытки отступить. — Ты должен выслушать меня, — начинает младший, игнорируя то, как Минхо тут же начинает качать головой. — Ты должен, Минхо, у меня осталось не так много времени, — его голос дрожит, звучит на тональность выше, и в этот момент Хёнджин, наблюдающий за ними со стороны, ощущает, как у него начинает щипать в глазах. — Отсюда нет пути назад. Ты можешь отвести Хёнджина к Сону — он разберётся. — Это бред, — шепчет старший, отказываясь его слушать. — Мы уже рискнули жизнями, и посмотри, что из этого вышло, — говорит, не щадя. — Надеяться на Цикад изначально было дурной идеей. — Может и так, но это был наш единственный шанс, и мы осознавали весь риск, — напоминает Феликс с нажимом. — А сейчас это наш шанс всё исправить. Всё, что мы натворили. Все наши грехи, — его слова смазываются в бормотание на грани слышимости, и что-то в Минхо, в его позе, в его глазах вновь неуловимо меняется в этот момент, заставляя Хёнджина гадать, не чудится ли ему. — Поверь мне, этот мальчишка имеет какое-то значение, и я знаю, что всё это не случайно. На какое-то время в зале воцаряется удушливая тишина, в которой каждый из них пытается осознать происходящее, но это не длится долго, поскольку спустя пару секунд воздух вдруг содрогается гулким рёвом, вслед за которым что-то хватает Хёнджина за лодыжку, заставляя его вскрикнуть и отпрыгнуть в сторону. Один из заражённых, неожиданно очнувшись, предпринимает попытку до него доползти, но тут же оказывается застреленным Минхо, который всаживает ему в череп сразу несколько пуль. Ещё на миг они все замирают, боязливо оглядываются на другие тела, а потом видят, как тонкие, почти прозрачные нити кордицепса, местами проросшего прямо в пол, вытягиваются, обволакивая пальцы убитой твари. «Наступишь на сгусток кордицепса в одном месте — разбудишь десяток тварей в другом» — Твою мать, — шипит Минхо за мгновение до того, как целая череда гортанных воплей раздаётся откуда-то снаружи. Резко сорвавшись к двери, старший выглядывает на улицу, и взгляд его делается почти обречённым. — Сколько их там? — встревоженно уточняет Чанбин, передавая старшему балку, которую тот спешно просовывает в створки дверей. — Десятки. У нас не больше минуты. С этими словами Минхо подхватывает их рюкзаки и поторапливает Чанбина, призывая того перекинуть руку себе через плечи. — Надо убираться. Однако Феликс, вопреки наставлению, даже не сдвигается с места. Хёнджин растерянно наблюдает за тем, как тот хватает свой автомат, принимаясь заряжать магазин. — Что ты делаешь? — Я останусь и прикрою вас, — объясняет тот так, словно не обрекает себя на верную смерть. — Это задержит их, но совсем ненадолго. Поэтому валите к чёртовой матери, пока они не явились. Минхо останавливается рядом, и наконец в выражении его лица начинает читаться нечто отдалённо человеческое, живое, способное на эмоции. Его желваки заостряются от того, с какой силой он сжимает зубы, взгляд наводняется горечью, щемящим сожалением, которое невозможно сымитировать, и едва он находится с силами что-то сказать, его вдруг опережает Чанбин. — Феликс прав, — говорит тот, отстраняясь от Минхо и забирая у него свою винтовку. Старший непонимающе хмурится. — Уходите. Я останусь с ним. — Чёрта-с два ты останешься! — вмешивается Феликс, на которого старший даже не смотрит, укладывая руку на плечо опешившему Минхо. — Мне не уйти далеко в таком состоянии, ты ведь прекрасно это понимаешь. Я буду вас тормозить, а вдвоём у нас с Феликсом появится возможность перебить как можно больше этих тварей и дать вам какую-то фору, — произносит он спокойно, ровно, не позволяя себе возразить. — Беги, Минхо. Спасай, кого можешь спасти. Если судьба заблаговолит, может, ещё увидимся. Хёнджин видит, как у старшего начинает дрожать нижняя губа, как он переводит остекленевший взгляд обратно на Феликса, как тот смотрит на него в ответ с тем же отчаянием, не решаясь что-либо сказать, а потом грохот толпы за дверью заставляет их опомниться. И Хёнджин единственный, кто не успевает ничего понять. Проходит секунда, две, а потом его запоздалого рефлекса хватает лишь на то, чтобы дёрнуться в сторону, когда Минхо подлетает к нему в одно биение сердца, бросая ёмкое «пошли», и с его губ срывается только жалкий беспомощный вскрик, прежде чем его запястье оказывается в хватке чужих крепких пальцев. Срываясь на бег, старший начинает с силой утягивать его за собой в сторону заднего выхода, и в этот момент Хёнджина наконец пронзает болезненным осознанием. В ужасе оборачиваясь на оставшихся позади Феликса с Чанбином, он чувствует, как из его глаз брызжут слёзы. И вопит. — Нет. Нет! — его голос дрожит, предупреждая о надвигающейся истерике. — Мы не бросим их тут! Отпусти меня, ублюдок, я с тобой никуда не пойду! Однако Минхо его будто не слышит, буквально выталкивая из здания вниз по ступенькам и дальше — бегом через поросший зарослями пустырь. Мир снова схлопывается, ничего за собой не оставляя. Лёгкие обдаёт знакомым пламенем, дыхание спирает к чертям и перед глазами всё расплывается, когда в спину волной афтершока начинает доноситься череда выстрелов и гулкие, животрепещущие вопли. Феликс с Чанбином остались там. Уши закладывает пронзительный звон. Феликс с Чанбином не выбрались, а они с Минхо... Они с Минхо теперь остались одни.