Тихая гавань

Кавех повалялся ещё немного, успокаивая очередной всплеск эйфории внутри. Он свернулся на постели, время от времени елозя на ней, изо всех сил обнимая одеяло, дёргая угол то одной, то другой подушки, зажмурившись и спрятав лицо в ткани. Что ж, времени у него предостаточно, сегодня у парня заслуженный выходной. На днях он отдал достаточно крупный заказ, так что был свободен на какое-то время и мог позволить себе немного побездельничать. Успокоившись и приведя себя в более привычное и спокойное состояние, он дошёл до ванной, так же приняв душ. Его возня в ванной занимала чуть больше времени, так как расчесать спутанные после ночи волосы было той ещё задачкой. Однако он всё равно никогда не решится их укоротить, даже если за время сна они будут завязываться морским узлом. Потому что он знает, как Хайтам любит их перебирать, скользя по всей длине, пропуская медовые пряди между пальцами, разделяя их и вновь соединяя в единую золотистую реку. Порой они сидели рядом, пока Хайтам расчёсывал, а после аккуратно собирал волосы Кавеха в одну из незамысловатых причёсок. Закончив разбираться с волосами, напоследок зафиксировав пару прядей заколками, архитектор вернулся в комнату, открывая шкаф. Наряжаться он не планировал, потому ограничился довольно простыми штанами и рубашкой с небольшим вырезом. Он спустился позавтракать, садясь за стол. Обычно завтраком занимался Хайтам, а вот ужин готовил блондин. Обед - всегда по-разному. Чаще, конечно, Кави им занимался, так как работал обычно из дома, однако временами секретарь варил что-то самостоятельно, заботясь о своем домашнем страдальце, утопающем в очередных чертежах, цифрах и расчётах. Хотя, глядя на его горящие глаза, трудно было сказать, что он страдал, однако Хайтам был глубоко уверен, что без него Кавех окончательно превратится в скелет, способный сломаться от малейшего прикосновения. Вскоре эти беспокойства переросли в распихивание всяких небольших снастей по всему дому: пара печенек в ящике у кровати, парочка в коробочке на столе архитектора, несколько в гостиной, а это только те, которые Кавех нашёл. Он сомневался, что это были все тайники, так как сосед, точно фокусник, вечно откуда-то их доставал, в какой бы части дома ни находился. И сразу после, будто невзначай, подсовывая их под нос блондина. Если намёк не был понят, печенье впихивалось в рот вручную, однако Кавех и не был против. Чаще всего, поглощённый работой, он даже толком не обрабатывал информацию, полученную от соседа. Один раз, работая над проектом, Кави был настолько поглощён процессом, что на первую же просьбу Хайтама открыть рот, просто открыл его. А когда, закончив, спустился вниз, на вопрос "Как тебе печенье?" лишь вопросительно глянул на соседа. Тот после этого ещё долго веселился с этой ситуации, а пару раз даже пытался провернуть подобное ещё разок. Но как бы блондин ни фыркал и не вертел носом, скрыть улыбку получалось очень плохо. И он точно не скажет Хайтаму, что второй такой раз делал это вполне осознанно, чтобы тот порадовался. С самого начала их общения секретарь вообще очень сильно поменялся. Если раньше он лишь недовольно вздыхал, язвил, закатывал глаза или смотрел холодно и равнодушно, то со временем превратился в крайне заботливого и внимательного человека, постепенно перенимая эту черту у Кавеха. Это началось довольно давно, но ключевым событием было одно недоразумение, сильно отразившееся на Кавехе. После события с Алькасарсараем архитектор ещё очень и очень долго не мог прийти в себя, едва не свалившись в глубокую, липкую депрессию. В то время Хайтам, видя как вечно весёлый Кави чахнет на глазах, почти не вылезая из комнаты, едва ли притрагиваясь к еде и почти не разговаривает, не на шутку перепугался. А потом он увидел затяжной взгляд на ноже в руках исхудавшего, мрачного Кавеха. Он в тот день вылез на кухню, заметил персики, купленные Хайтамом, чтобы приободрить соседа, а после решил нарезать, но завис, гипнотизируя нож в руке. Секретарь, заметив эту картину, красочно представил как, возвращаясь домой, находит хладный труп на кухне, после чего дёрнулся. Нож у Кавеха забрали, нарезанные фрукты принесли в комнату, а после началось. Хайтам таскал Тигнари к архитектору так часто, едва ли не по каждому пустяку, что теперь каждый стук в дверь ушастого, сопровождающийся голосом секретаря, вызывает у врача нервный тик. Однако мозги Хайтаму прополоскали, подробно расписали, что нужно делать, что не нужно, что можно говорить, чего говорить не стоит, после чего сосед всё же пошёл на поправку. С того события Кавех стал намного скрупулезнее, от чего время его возни с проектами и чертежами слегка выросло. Он проверял всё по 100 раз, а когда перед глазами цифры уже скручивались в спиральки и волны - отдавал на просмотр соседу. Свежим взглядом лучше видно, да и сам Хайтам был не против уделить блондину пару минут, если тому нужно было. Кавех поел, помыл посуду и вернулся в комнату, доставая альбом и карандаш. Раз у него выходной, значит можно отдаться своему маленькому хобби, дожидаясь Аль-Хайтама. Аккуратные линии появлялись на бумаге одна за другой, образуя единый рисунок. Образ в голове медленно, но верно перебирался на белый лист. Где-то маленькие зарисовки и скетчи, где-то почти полноценные картины. Особенно Кавеху нравилось изображение, сделанное несколько лет назад. Он тогда искал себе местечко порисовать, наткнулся на одинокое дерево на небольшом холме, но, поднявшись туда, нашёл лишь задремавшего Хайтама. Он лежал в тени дерева, пока блондин смотрел, не в силах оторвать глаз. Он и сам не заметил, как сел неподалёку, принимаясь переносить этот момент на страницы альбома. Сперва грубыми формами, потом добавляя больше и больше деталей, плавных линей, выделяя контуры и ключевые элементы рисунка. Сейчас, глядя на этот рисунок, внутри вновь начинала разливаться эйфория. Прикрывая глаза, он будто вновь оказывался в том времени, на том холме, около спящего, расслабленного Хайтама, полностью очарованный им. Линия за линией, и вот уже видны ровные скулы, прямой нос, знакомые наушники, волосы, скрывающие их обод, расслабленные глаза, со спокойным взглядом и губы с едва приподнятыми в мягкой улыбке уголками. Такого Хайтама можно было увидеть только дома, когда после тяжёлого дня он возвращался и смотрел так на Кави. Тепло, заботливо и так нежно, что в груди что-то защемлялось и ныло. Архитектор перевернул страницу, вновь начиная шуршать карандашом по бумаге. По-правде, рисунки Хайтама занимали бо́льшую часть всех страниц в альбоме. Его портреты по плечи, в полный рост, по пояс, его руки, держащие книгу, открытая спина в жаркий день, бёдра и так далее. Сидя, лёжа, стоя, был даже один, где он отжимался. Кави тогда проснулся значительно раньше обычного и случайно пересёкся с Хайтамом, пока тот занимался. Он как заворожённый смотрел за тем, как капли пота стекают по разгорячённому телу, капая на пол, как руки напрягаются, обрамляясь венами, и как одна из них после скользнула за спину, а парень продолжил отжиматься. Кавех тогда долго не мог снять напряжение и жар внизу живота, а после, как успокоился, тут же нарисовал увиденное, вновь и вновь ощущая мурашки по телу от появляющегося в голове образа. Время текло неспешно, давая насладиться жизнью по полной. Возможно, сидящий на работе секретарь не был полностью согласен с таким положением дел, но ведь встреча после целого дня порознь будет слаще мёда. По крайней мере так говорил Кавех, поразительно спокойно переносивший разлуку. Сам архитектор успел заполнить несколько страниц набросками, лишь пару раз упустив вдохновение. В такие моменты он отходил заниматься домашними делами: убраться, разобрать вновь захламлённый стол, собрать разбросанные им же вещи. Ему самому не мешал такой бардак, но вот Хайтам всегда просил поддерживать какое-то подобие порядка. В начале сожительства у них на эту тему было столько ругани, что не пересчитать. Аль-Хайтам любитель порядка, чистоты, когда всё на своих местах, разложено на полочках, а Кавех... Ну, это просто Кавех. Он как торнадо, оставляющее за собой разруху. И очень тяжело было приучить его к хотя бы минимальной организованности. В итоге, когда у Кави неведомым образом пропали несколько разбросанных по дому вещей и один важный чертёж, было решено пойти на переговоры. Результат был найден через крики, слёзы и постель. Если Кавех наводит слишком сильный бардак - Хайтам наводит порядок так, как считает нужным, даже если всё раскиданное полетит в помойку. Исключение - комната архитектора, где тот был волен разводить столько хаоса, сколько угодно. В общих же частях дома не более 7 предметов не на своих местах. Постепенно архитектор выучился-таки утаскивать своё барахло в комнату, оставляя там, или раскладывая его по более-менее подходящим местам - одежда на стуле, карандаши и чертежи на столе. Разобрав свои вещи и, в кои-то веке разобрав свою похороненную под вещами комнату, на него вновь подуло вдохновением(ну и немного пылью), после чего он вновь вернулся к рисованию, растянувшись в этот раз на диване.