They Don’t Care About Us

Бакуго повернулся к ней. На секунду у него закралась мысль, что с ним совесть заговорила, а девчонка на деле продолжала молчать. Что её слова были побочным эффектом бессонной ночи. — Что? — нахмурился он. — Ты меня прекрасно слышал. — Кого спасти? Откуда спасти? Можешь выражаться яснее, а не в стиле фильмов Марвел? Девушка открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его, прикрыв вдобавок ладонью. Она заставила себя замолчать. У Бакуго её двоякое поведение начинало вызывать раздражение: то она отталкивает его, не желает сотрудничать, то она просит помощи. Она что, Половинчатая? — Слушай, я понимаю, что тебе страшно, — начал Кацуки снова опускаясь в кресло. — Ты здесь в безопасности. Здесь тебя никто не тронет. Кацуки внимательно следил за каждой её реакцией на слова. То, как она съежилась, отрицательно замотала головой и отвернулась говорили ему о том, что дело не из простых будет. Чутьё его редко подводило. Девчонка ведь не просто так оказалась избитой на улице с сумкой наперевес. Вряд ли она прогуливалась и случайно попалась тем ублюдкам на глаза. Она от кого-то убегала, но вот от кого и куда? — Я расскажу всё, только пообещай, что спасёшь их. — Да кто это они? Говори уже! — повысил голос Бакуго. Девушка внезапно повернулась к нему. Её глаза были полны слёз. — Пообещай! — с дрожащими губами потребовала она. Внутри у него вскипел гнев. Он приложил титаническое усилия воли, чтобы остаться спокойным. Она ни в чем не виновата, она пережила шок и сильное эмоциональное потрясение. Стоило проявить к ней сочувствие и терпение. Те качества, которых у него нет. — Пообещай, что не оставишь их, — продолжала требовать девица. — Что сделаешь всё, чтобы они были свободны. Они. О ком она всё время твердила? Почему настолько важны другие люди, а не она сама? Если судить по внешнему виду, девчонке здорово досталось, а она всё повторяет "они". Кацуки тяжело выдохнул. Похоже, придётся пойти на уступки и выполнить её недотребование, иначе он так и будет задавать ей вопросы, а она – всё твердить "они". — Хорошо, обещаю, — ответил он. — Слышишь: обещаю. Девчонка отбросила одеяло, слезла с койки и подошла к комоду у стены. Открыв нижний ящик, она достала свою сумку. Кацуки великодушно ждал, когда она накопается в своих пожитках и наконец даст ему выполнить свою работу. Его мольбы были услышаны, и девица достала коричневую папку. Она прошлёпала к нему босыми ногами и отдала в руки её. Она была довольно увесистой. Бакуго поспешил открыть. На первой же странице большими заглавными буквами было написано: “Список спонсорской помощи Детскому дому”. В списке числились одежда, обувь, мебель и даже капитальный ремонт одного из зданий детдома. — Что это за хрень? — сдвинул брови Бакуго. — Заткнись и слушай, — девчонка уселась обратно на свою койку. — За эту папку меня могут убить, так что будь прилежным и завались. У Бакуго брови взмыли вверх и раздулись ноздри от такой наглости девицы и, кажется, лопнуло пару капилляров в глазу. Он откинулся на спинку кресла, всем свои высочеством показывая, что готов слушать. Ибо острый, как бумага, язык мог запросто подвести. — Меня зовут Тодороки Шото. Я сбежала из детского дома региона Синдзюку, где прожила два года, — она затихла, и Бакуго посчитал, что на этом увлекательный рассказ закончился, но она продолжила уже тише: — И все эти два года я нахожусь в сексуальном рабстве у руководителей детдома. Список, что ты видел, – это то, за что меня покупали. — Она стиснула край койки. — У них схема такая: приходишь к руководителю с дарами и выбираешь девочку для утех. И таких девочек ещё несколько, но пользовалась популярностью только я, да так, что один мужик "подарил" меня своему сыну. Собственно это он построил в благодарность целое крыло. А если я сопротивлялась, меня лишали еды, воды, изолировали от остальных и шантажировали, что изобьют других. Её голос надломился и по щекам покатились слёзы. Бакуго мог представить как позорно и невыносимо рассказывать, как ею пользовались словно бездушной секс-игрушкой. То место, что по праву должно считаться домом и быть безопасным, для неё было сущим Адом, из которого бежать без оглядки – единственное правильное решение. — Я стала любимицей одного директора, и он так не желал меня отпускать, что подделал свидетельство о моём рождении. И вот уже два года мне всё ещё семнадцать лет. — Имена знаешь? — скрипучим голосом спросил Кацуки. — В этой папке всё, что я украла из сейфа в кабинете начальства. Забирай её. — Ты не ответила на вопрос. — Знаю я их имена, и что с того? — Шото подняла на него глаза. — Они слишком большие шишки, так что не всё так просто. Начни лучше с мелких сошек. — Не указывай мне, как выполнять свою работу, Половинчатая. И ты мне так и не ответила, кто это они? Тодороки нахмурилась, услышав своё прозвище, но решила проигнорировать. Она тыльной стороной ладони вытерла слёзы и продолжила: — Я знаю, по крайней мере, ещё о трёх девочках, которых принуждают спать со стариками. И им нет и шестнадцати лет. Последней каплей стало то, что я две недели назад в бане подслушала разговор двух толстосумов. Они говорили, что хотят узнать "во сколько им обойдётся" двенадцатилетняя девочка. С того дня я планировала побег. Всё младше и младше. Всё невинее и невинее. Бакуго с силой сжал челюсти, его алые глаза пылали гневом. Он даже не заметил, как стиснул в кулаках папку. И до него дошло, когда та жалобно захрустела у него под пальцами. Он разжал важную улику и попытался сосредоточиться на словах Тодороки, а не на своих фантазиях, в которых он снимает кожу живьём с этих животных. Кацуки выдохнул и прочистил горло. — Выходит, я нашёл тебя в переулке в ночь побега? — Да, — Шото опустила голову. — И я так и не поблагодарила тебя. — Ещё представится возможность, — его вдруг осенило. — Те двое в капюшонах, они тебя не тронули? — Нет, они всего-то пытались меня ограбить. Так вот откуда разбитые в кровь кулаки и сломанные ногти. Она отбивалась, надавала томаков обидчикам и прогнала их прочь, что те удрали с поджатым хвостом. В глубине души Кацуки был неимоверно рад и даже горд, что Шото не дала себя в обиду тем мерзавцам. — Что ж, — он хлопнул себя по бёдрам. — Я просмотрю её на рабочем месте, но твоих слов не достаточно, чтобы открыть дело. — А что ещё нужно? — Шото подняла на него испуганный взгляд. — Нужно фотоподтвеждение факта насилия и письменное заключение врача. *** Шото позволила осмотреть себя только Кацуки и, как она сама назвала его, Доктору Мидории. Он и не сразу сообразил, что Деку по-настоящему зовут Мидорией Изуку. За годы знакомства Кацуки ни разу не называл его никак иначе, кроме как Деку. Тодороки сидела на своей койке и обнимала себя за плечи. Несмотря на то, что она провела в больнице сутки, она была всё ещё бледной. Еле заметно было, но она дрожала. Вряд ли от холода. Её сотрясал страх того, что сразу двое мужчин увидят её обнажённое тело, да и ещё сфотографируют. Любого бы затрясло. — Не беспокойся, никто сюда не войдёт, — Деку приблизился к ней. — Я закрыл дверь на замок. Шото подняла на него взгляд и слабо кивнула, продолжая обнимать себя за плечи. — Бакуго-сан тебя не тронет, — продолжал он мягким противным голосом, но похоже на неё действовало, поскольку её поза смягчилась. — Осмотрю тебя только я. Бакуго стоял, прислонившись к двери. В палату уж точно никто не войдёт, поскольку он всем своим весом навалился на неё. Он вооружился фотоаппаратом, который принёс из участка. Он служил специально для съёмки побоев, лиц жертв и мест преступления. Где только не побывал аппарат? Что он только не видел? И не снимал? — Мы начнём, когда ты будешь готова, — и снова этот мягкий сочувствующий тон, что заставлял пациентов доверять ему ещё больше. — Давайте покончим с этим поскорее, — нервно произнесла Шото. Кацуки беззвучно сдвинулся с места с камерой наготове. Она опустила босые ноги на пол и слезла с койки. Подняла руку, чтобы развязать сорочку сзади. Она распустила узел, медленно стянула одежду, оголяя плечи и ключицы, и дала ей упасть на пол. Шото осталась лишь в одних трусиках. И в тот момент сине-фиолетовые следы на запястьях перестали быть основной проблемой. У него сердце сжалось от вида жёлто-фиолетовых синяков на животе и бёдрах. От багровых засосов на её груди. Он предполагал, что Тодороки худая по тому, как на ней буквально висела одежда, но выпирающие рёбра и кости таза сообщили ему, что он недооценил масштаб слова “худоба”. Её кормили вообще? Бакуго стиснул камеру в руках, когда заметил на внутренней стороне бёдер следы от зубов. Его вмиг переполнило желание врезать обо что-нибудь. Стена бы подошла, но было бы в разы приятнее, если это были рожи тех ублюдков. Бакуго отбросил эти мысли, направил объектив камеры на неё. Первостепенной задачей было сохранять самообладание и прижать гадов согласно закону, чтобы не отвертеться было. А уж в тюрьме им придёт расправа. — Прикрой грудь, — грозно скомандовал Кацуки. Он не хотел быть грубым с ней. Тодороки подчинилась и прикрыла ладонями грудь. От очередного звука затвора камеры тело Шото сотрясало всё больше. Кацуки сделал достаточно снимков, отключил камеру и отошёл к окну. Напоследок кивнул Деку, чтобы тот приступал к своей части работы. — Скажи, если будет больно или неприятно, — предупредил он с фирменной улыбочкой, от которой Бакуго всегда воротило. Тодороки лишь пожала плечами, пробормотала "хорошо" и плотнее прижала руки к груди. Мидория потёр ладони, чтобы согреть. Несмотря на это Шото всё равно отшатнулась, когда он прикоснулся к ней. Неосознанно, уже на уровне приобретенного рефлекса. Он пальпировал каждый сантиметр тела, осматривал каждый синяк, засос и укус. Даже перебрал ей волосы. Чем ниже спускался Деку, тем более некомфортно себя чувствовала Тодороки. Тем больше она зажималась. — Всё хорошо, Тодо-чан, мы почти закончили. Как бы не выворачивало Кацуки от слов Мидории, он положительно действовал на Шото. Его мягкий тон и фразы про "всё хорошо" заставляли её расслабляться. — Теперь нужно, чтобы ты сняла бельё и легла на койку, — произнёс он, надевая латексные перчатки. Бакуго только сейчас заметил страх в глазах Шото. Её не пугал осмотр тела, её привёл в ужас гинекологический осмотр. Ведь он докажет, что Тодороки действительно подверглась изнасилованию. Она закуталась в сорочку, желая спрятаться от всего мира, и на дрожащих ногах залезла на койку. Шото легла на спину и доли секунды не могла расставить ноги, просто таращилась в потолок. Мидория подъехал на стуле, держа в руках пробирки и инструмент, подходящий на пластиковый пистолет. Он невесомо опустил ей руки на колени и развёл их в стороны. Тодороки спрятала лицо в сорочке. — Помнишь же: если больно или неприятно, то говори, — напомнил Деку и взял пробирку. — Сейчас я проведу осмотр снаружи, так что больно не будет. Бакуго почувствовал, что нужно отвернуться, чтобы не смущать Тодороки. Он не понимал, откуда взялось нечто грызущее внутри, вроде сострадания. За годы работы в полиции, ему на стол попадали различные дела по степени уголовной ответственности. Из них десятки об изнасиловании и избиении. Но он ещё никогда прежде не сталкивался с жертвой лицом к лицу. Никогда прежде у него не просили помощи. — Со внешним осмотром всё. Бакуго не понял к кому Деку обращался. К Шото, к нему, а может вовсе к самому себе. Тодороки вцепилась пальцами в одеяло, но не произнесла ни звука, когда Деку ввёл жуткий на вид инструмент во влагалище. Внезапно, Кацуки передёрнуло. Хоть он и не видел всей картины, поскольку Шото была прикрыта ниже пояса, но он ощущал отвратительную тяжесть, будто его внутренности в миксере прокрутили. И как женщины добровольно соглашаются на поход к гинекологу? — Мы закончили, — сказал Деку, свёл её ноги вместе и отъехал на стуле. — Ты молодец, Тодо-чан. И ещё один вопрос: когда была последняя менструация? Шото резко села и прикрылась одеялом. Она свела брови и забегала глазами, пытаясь вспомнить. — Около трёх месяцев назад, — после продолжительного молчания ответила Тодороки. Мидория ничего не ответил ей, только неясно угукнул, стянул перчатки и выкинул их в мусор. Он уже сделал для себя выводы в голове. Кацуки выпытает у него позже, что это многозначительное врачебное "Угу" значит. Он не догадывался, зачем Изуку вообще задал этот вопрос. Из размышлений его вывело бормотание Мидории: — Если тебе будет нужно с кем-нибудь поговорить, то можешь обращаться ко мне в любое время... — Деку, а тебе не нужно сходить в лабораторию со всем этим? — перебил того Бакуго, пальцем указывая на пробирки в его руках.