Выход существует

— Ладно! Ладно! — Данияр поспешно приподнял ладони, дрожа, как осиновый лист. — Я... я сейчас. Дай мне время... Лихошёрстов замер. Его взгляд перебегал со слуги на пол и обратно. Он тоже дрожал, но вовсе не от страха, совсем нет. Ярость затмевала ему рассудок и не давала нормально выдохнуть. Он напоминал спичку, готовую загореться в любой неудобный момент. Данияр, всё также приподнимая ладони, медленно встал. Навыки общения с неконтролирующими у оборотней были с рождения, и не важно было, какой у них был статус. Он изредка кидал на хозяина быстрые взгляды и тотчас вперивал их в пол, чтобы не провоцировать. Сейчас самое главное — подойти ближе, но так, чтобы его не схватили. Схваченный волк терял преимущество — особенно Данияровский, потому что обращался он не так уж часто. Он облизал губы, делая вид, что смертельно боится. Кажется, это слегка расслабило Лихошёрстова, и тот задышал ровнее. Данияр сделал шаг, ещё один. Напрягся, запуская волну превращения... ... и, внезапно, оскалившись, кинулся прямо на хозяина. Страх куда-то делся. Даже его трусливый волчок вдруг расправил плечи и яросто вырвался наружу практически без боли. Орошая пол каплями прорвавшейся сквозь расширившиеся под шерсть поры крови, он налетел на Лихошёрстова и повалил его на пол. Хозяин, издав дикий рык, со всей силы толкнул его, пытаясь спихнуть в сторону. Он всё ещё чувствовал себя хозяином положения, прекрасная зная о трусоватом звере своего слуги и полагая, что сможет выиграть эту схватку. Данияр больше не мог себя сдерживать. С каждым новым мгновением его доминация подвергалась сомнению, и проиграть он не мог себе позволить. Поэтому, смирившись, он ушёл от руля, позволив волку перехватить управление. Лихошёрстов заорал, когда зверь вдруг, ещё больше рассвирепев, вцепился зубами в его лицо. Кровь брызнула повсюду — на пол, стены, струями усеяла перила и стекала с подвернувшихся дверей. Волк вгрызался, тянул и рвал, мешая лапами кровавое месиво. Тёплая ещё кровь застилала его морду, попадала в нос, заставляя втягивать в себя дурманящий металлический запах. Волк лакал эту кровь, и постепенно сжавшаяся на его шее удавка становилась всё легче и легче... пока, в последний раз не мигнув, усыпав комнату золотистыми искорками, не пропала вовсе. Ошейник был снят. Волк отодвинулся от растерзанного фарша, в котором при всём желании нельзя было узнать человека, сыто облизываясь. Данияр внутри взвыл похлеще любого оборотня. Картина перед глазами вызвала такую тошноту, что ему стало плохо. Волк наклонил голову, вслушиваясь в этот вой, а после, прижав уши, добавил к нему свой. Собаки за окном замолчали, а потом захлебнулись с новой силой, только теперь в их голосах была не злоба, а дикий, первобытный страх. Данияр снова взял контроль над телом. Он трусливо отбежал от трупа, поджав хвост. Тёмная шерсть стала багряной, а усы - медвянно-алыми. Данияр встряхнулся, сбрасывая с себя кровь, и тонко заскулил. Ошейника больше не было, но какой ценой он это получил? Волк же не видел проблем. Был враг — не стало врага. Разве это не хорошо? — Боже!.. — выдохнул вдруг незнакомый голос, с таким ужасом, что шерсть Данияра поднялась дыбом, и он резко обернулся, наткнувшись на широко раскрытый взгляд. Молодой жандарм, привлечённый, видимо, полуприкрытой дверью и дикими криками изнутри, смешанным с воем, ворвался в комнату, где, резко затормозив, чуть не потерял сознание от вида, который открылся перед его глазами. Данияр прижал уши. Волк снова рванул вперёд, в попытке перехватить управление.