Мост через вечность

–«И собралось тогда святое воинство, и просило оно благословения у солнца. Но горделиво было солнце и не дало благословения. Хотело оно, чтоб умоляли его, ибо солнце считалось в те дни главным на небе. И склонилось бы святое воинство во второй раз, чтобы снова просить солнце о благословении, но один из людей призвал их остановиться…» — голос древней вампирши Марии Лоу — известной настоятельницы монастырей, приютов и домов презрения, был сух. Она научилась любить людей и заботиться о них, но вампирское благополучие ставила, конечно, выше людского. Сейчас она находилась в приюте для сирот имени Святой Терезы. Конечно, ни дети, ни работавшие тут сёстры милосердия знать не знали, что их настоятельница — строгая сестра Мария — отродье тёмных сил. И уж тем более не знали они, что этот дом, ставший приютом, построен на её средства от самого фундамента. Правда, надо признать, что даже сёстры подмечали странность. Этот приют мог с удобством разместить в своих стенах полсотни воспитанников и дюжину сестёр. Между тем число воспитанников не переваливало за полтора десятка, а сестёр и вовсе было не больше трёх. –Сестра Мария, может быть это не моё дело, — сестра Екатерина держалась с достоинством, ничем не оскорбляя своего слова. Да и как бы это выглядело? Настоятельница приюта — сестра Мария — выглядела гораздо младше сестры Екатерины. Откуда было знать бедняге, что Мария уже не одну сотню лет хранит молодость? –Говори, — улыбалась Мария Лоу, но глаза её оставались сухими, жёсткими. –Приют имени Святой Розы переполнен, детям не хватает кроватей и еды, одежды и мыла… может быть, мы могли бы им помочь? Может быть, мы могли бы взять к себе несколько сирот? Мария вздохнула: –Да, наш святой долг помочь нашим сёстрам и бедным детям. Мы выделим часть того, что имеем сами, и отдадим им. Вы правы. Я распоряжусь. Про взятие воспитанников — ни слова. Впрочем, удивление ли это? Если знать, что сестра Мария — древняя вампирша, которая всерьёз творит благие дела, то можно увидеть больше. Если знать, что под началом Марии не один приют, а несколько, и каждый из них если не забит до отказа, то, во всяком случае, изрядно наполнен, то можно начать кое-что подозревать об этом, имеющим не больше полутора десятков воспитанников… Это когда-то было лишь лёгким словом, грёзой, брошенной необдуманной фразой. Позже это стало инициативой. Кто-то должен был взять на себя ответственность и переложить эту эфемерную идею в слова. Кто-то должен был стать тем, про кого в вампирской истории можно будет сказать «чудовище» или, напротив «добродетель». Чудовище Марии, добродетель Марии? Она взяла на себя эту ответственность. Она предложила попробовать. Совет Высших долго совещался, ещё дольше спорил и осторожничал, чтобы в случае победы иметь возможность напомнить о своих заслугах, а в случае поражения оказаться, конечно, как можно дальше. Но всем спорам приходит конец. Мария Лоу стала во главе эксперимента, согласно которому нужно было отобрать детишек из числа смертных, пестовать их, готовить к вампирской сути и потом, потом, когда придёт срок, обратить в вампиров. –Это сократит срок перехода. Вампиры будут приходить к нам уже морально готовые к голоду и к способностям. К тому же в их головах будет больше ответственности, — так сформулировал очевидный плюс принц Сиире. –Вдобавок, мы сами сможем отобрать потенциально сильных, — подтвердил князь Малзус. Это всегда было проблемой. Когда вампир обращает смертного, получив на это право по Тёмному Закону, он никогда не может угадать что из этого смертного получится. Будет ли это сильный вампир или даже не сможет летучей мышью стать? Бывали и случаи потери рассудка смертным… Если же отбирать из детей, если взращивать их… может быть тогда предугадать можно точнее? Это было дилеммой больше моральной, но ради блага вампирского сообщества Совет Высших отдавал скопленные права на обращение смертного в вампира на этот эксперимент. Получалось всего семь будущих вампиров. Но если каждый из них будет оправдывать себя, это будет уже неплохо. Это уже оправдает и отданное право, и потраченное время и работу Марии Лоу. Словом, в Святой Терезе проходил отбор в посмертие. Мария Лоу не могла присутствовать постоянно при приюте — во-первых, иногда выходило очень яркое солнце; во-вторых, она имела множество хлопот по вампирской части, так что — приходилось прибегать к помощи сестёр милосердия. Да, детей не было больше пятнадцати, но это же были дети смертные! Их требовалось успокаивать, воспитывать, кормить, утешать, образовывать… Даже нереальной скорости Марии не хватило бы на это! вот и работали сёстры креста и милосердия: старшая — Екатерина, и две молодые, расторопные, молчаливые — Роза и Елена. и если Роза и Елена мало что замечали подозрительного, ибо были неопытны и от природы нелюбопытны, то Екатерина…впрочем, обо всём по порядку. Итак, в этот вечер Мария Лоу была среди воспитанников. На сегодня их было пятнадцать: одиннадцать мальчиков от четырёх до десяти лет и четыре девочки — шести, восьми, десяти и даже двенадцати лет. Мария Лоу читала им. Но читала своё, не из Писания и не Закона Божьего. Она читала им о мире, в который кто-то из этих мальчиков и девочек мог попасть, хотя не знал об этом. –Почему он призвал людей остановиться? — не понял Эжен. Ему едва исполнилось семь лет. Отца и мать он не знал, его подбросили к приюту очень давно, да и в другом городе, и с тех пор он переводился то в одно место, то в другое. Сначала его перевели ближе к морю, сказав, что мальчик слишком часто болеет, затем тот приют оказался в центре скандала, потом был пожар в третьем, словом, маленький Эжен наскитался. Но он не утратил бойкости и любопытства. Несмотря на маленький рост, вечную нехватку веса и почти прозрачную кожу, Мария Лоу делала на него ставку. Эжен не боялся задавать вопросы. А ещё — он умел думать. На Эжена, однако, зашипели со всех сторон, требуя молчать. Мария Лоу продолжила, вроде как не заметила вопроса мальчика: –«Люди! — сказал этот человек святому воинству, — разве не видите вы, что солнце издевается над нами? Разве не видите вы его гордыни? Оно хочет, чтобы молили его, но мы и сами идём на трудное дело, и то, что наше — наше по праву. Не имеем ли мы права на благословение?» Эжен нахмурился. Краем глаза Мария видела, как он насупился, обдумывая слова из книги, принесённой настоятельницей. Книгу они не знали — букв на ней не было. Да и не могло быть. Это были вампирские легенды. Малое количество их блуждало по свету. –«И молчали люди, потрясённо обдумывая слова человека, поднявшего против солнца мятеж. И молчало пристыженное солнце, а человек выхватил серебряный кинжал из-за пояса и ударил себя им в грудь. И ахнули люди. И брызнула кровь его. И изумилось солнце, спросило: –Что делаешь ты, смертный? Но расхохотался он и вынул из груди своей сердце и показал его людям: –Смертным был я, но боле не буду. И сердце засияло перед святым воинством серебряным светом, и пошло на небо и стало новым светилом. Так появилась луна…» Мария Лоу отложила книгу на колени. Она придерживала страницы, чтобы, если получится, и позволит время, продолжить чтение, но прежде нужно было обсудить. –Итак, дети, что мы вынесем из этой истории? — спросила она. У вампиров должны быть другие мысли. Не мысли рабов. Не мысли под цепями. Они должны быть свободнее. Они должны уметь нести ответственность. Причём, ответственность их лежит не только за самих себя, за свой голод и своё посмертие, но и за своих обращённых и за смертных, которых надо оберегать. –Гордыня — это плохо, — пискнул мальчик, которого Мария Лоу толком и не знала. Не выделялся он ничем. –Гордыня — это смертный грех! — высокомерно отозвалась самая старшая девочка. Она уже ступила на ту дорогу, с которой нет возврата. Мария Лоу видела, что девочке предстоит стать красавицей из числа тех, которых так любит герцог Гриморрэ. Если девочка не покажет себя как потенциально сильная вампирша, Гриморрэ заберет её как жертву. –Верно, — согласилась Мария Лоу. Девочка, подбодрённая, продолжила: –Гордыня — это исток всех грехов, самый близкий к дьяволу, ибо дьяволом овладела гордыня, когда он хотел занять место Бога! Это самый мерзкий, самый чёрный… –Я знала одного поэта, который сказал, что гордыня — это любовь к себе, превратившаяся в ненависть и презрение к ближнему, — без всякой совести и такта перебила Мария Лоу. Девочка обиженно нахмурилась — ей не дали блеснуть. Мария Лоу знала, что эта девочка одна из лучших учениц. Однако пути в служении и смирении стенам она не видит. Ей хочется поразить кого-то, оторвать хороший кусок. Для вампирши это хорошо. Но Марии Лоу девочка не нравилась. Она видела в ней то, чего сама была не то чтобы даже лишена, но чем не владела как смертная. Девочка была потенциально красива, а Мария… И сейчас было недостойно для вампирши устраивать такого рода соревнование с девчонкой. Слишком много в этом было презренного. И всё же, Мария Лоу сделала это! –У кого ещё есть какие мысли? — грубее чем нужно спросила она. –Человек был храбрым. Он осветил собою путь для людей, — ответил Эжен. — У него была сила. Это было уже лучше. Рассуждения о гордыни, зависти и подлости — это не для посмертия. Рассуждения о силе — это лучше. Мария Лоу подбодрила: –Человек был хорошим? Эжен удивил её: –Он не был хорошим или плохим. Он был сильным. Солнце он обидел, но людям помог. Вот только… –Что? — Лоу была почти счастлива. Ещё бы! Ребёнок, которого она наметила в вампиры, рос таким, каким было нужно вампирскому сообществу. –Только он умер, — мрачно ответил Эжен и уставился на чёрную книгу, лежащую на коленях настоятельницы. –Конечно же он умер! Он же вырвал из себя сердце! — зашумели со всех сторон. Но Мария Лоу сдержанно улыбнулась и призвала всех детей к молчанию, а потом обратилась к Эжену: –Полагаешь, что он умер? –Без сердца не живут! — едко заметила самая старшая девочка. –Его сердце стало светилом, которое может затмевать солнце. Его сердце стало луной, — вампирша на неё даже не взглянула. — Это смерть? Я так не думаю. Я думаю, что это, скорее, как вечность. Ибо каждую ночь мы видим луну. А если она и скрыта от нас тучами, мы знаем, что она есть. –Он пожертвовал собой! — эту девочку — Беатрис, привезли совсем недавно. Её мать была доброй женщиной и когда в городке вспыхнула эпидемия проказы, осталась помогать заболевшим, наплевав на себя. В этом была её высшая добродетель. Отец же Беатрис в очередном споре двух могучих феодалов-соседей не вовремя высунулся со своей верностью и преданностью одному из них. В этом была уже его добродетель. Но по мнению Марии Лоу оба эти человека были эгоистами — они думали лишь о себе, о своей хорошести и забыли про то, что их восьмилетняя хрупкая дочь остаётся одна. Более того — она остаётся в мире, который ей нарисовали родители, где ей прививали жертвенность собственным примером. Короче говоря, Беатрис была обречена, но ей повезло — судьба в лице сестры Екатерины определила её сюда. Мария Лоу хотела было воспротивиться и возмутиться тем, что без неё приняли решение, но Екатерина строго сказала, что девочка погибнет на улице. Вообще-то на Лоу это не произвело никакого впечатления, но Лоу увидела печальные большие глаза девчонки и прикинула, что та, может быть, и не настолько безнадёжна. В конце концов — жертвенность и эгоизм ходят слишком близко друг к другу, так что Мария девочку приняла, а Екатерине высказала пару ласковых фраз. –Пожертвовал для других! — в глазах Беатрис была неподдельная радость. Сильная радость, которой нужна была другая обёртка. –Вы все правы, только по-своему, — поспешила заверить Мария Лоу. — В этом и есть суть правды. Одна слишком многогранна. Нет, я говорю именно о людской правде. Законы земные, физические и логические имеют всегда правду определённую. Но когда ы говорим об истине, мы видим разные её стороны. Был ли этот человек горд? Да. Было ли солнце охвачено гордыней? Да. Пожертвовал ли он собой? Тоже да. А умер ли? И да, и нет. Он остался в вечности и умер лишь для людей. В комнатку протиснулась сестра Екатерина. Мария Лоу с трудом сдержала усмешку — наконец-то! А то топталась ведь у дверей, ждала, подслушивала. И чего ей неймётся? –Простите меня и моё невежество, — сестра Екатерина склонила голову набок, запечатывая раскаяние в своей фигуре, — но откуда вы прочли детям? Как будто это имело значение. Ну что ж, явно не из Библии. –Это Житие…оно из моей страны, — солгала Лоу, убирая пальцы из книги. Почитать дальше явно не выйдет. Старая дура пытается защитить птенцов. Да и от чего? От блага? От необходимости жить молодо и долго? — Если хотите, я дам вам прочесть. –Благодарю, — Екатерина сложила руки на груди, — я буду очень благодарна вам. Кажется, речь шла о гордыне? Мари Лоу стало весело. Эта старая дура могла рассуждать о гордыне? Она не могла её даже знать! Она не могла её чувствовать, поскольку ничем не обладала, что вызывает эту самую гордыню. –Она шла о силе, — усмехнулась вампирша. — Солнце нашло её в гордыне, человек, поведший людей против него — в мятеже, в величии, в посмертии. –Он умер. –Он остался в вечности, в памяти. –Как и все мы остаёмся в памяти наших близких. Солнце испытывало людскую гордыню, а ваш человек…– Екатерина начинала выводить из себя Марию Лоу. Это было опасно, хотя Екатерина, конечно, не могла об этом знать. У вампиров нет близких. Вампиры не поклоняются солнцу. Они поклоняются Луне, скрывающей их тени. –Это занятно, что у вас есть своё толкование моей книги, — Мария Лоу холодно улыбнулась. –У меня есть своё толкование режима! — не сдалась Екатерина, — детям пора спать. Ваш визит — это благая весть для них, но время есть время. Порядок прежде всего. У Марии Лоу были другие планы. Сегодня она собиралась объяснить немного о силе детям, и ещё поразмышлять о гордыне — почему она хоть и смертный грех, а всё же полезнее многого добродетельного. Но она не стала спорить, нашла в себе силы сохранить терпение (вампирам это сделать проще): –Вы правы. Дети, пора ко сну. Ласковое слово…что за ним? Шорох и попытки отвязаться от противного порядка? Напрасно дети пытались показать, что не устали — сестра Екатерина была непримирима. Пришлось сдаться. Под внимательным и строгим взглядом быстренько легли, закрыли глаза — сонные ангелы! Мария Лоу, однако, не желала любоваться ими — для неё они были все слабы, и она ещё выбирала тех, кто будет достоин её внимания. И Екатерина на свою беду это тоже заметила. Было уже темно, когда она переступила владения Марии Лоу, и не знала о том, что ничем не защищена перед нею. –Вы ведь не любите их! — воскликнула сестра Екатерина, не тратя время на церемонии и увертки. Она была очень прямым человеком, но её беда была именно в том, что она была человеком. –Кого? — осведомилась Мария Лоу, ничуть не удивившись. Она знала, что сестра Екатерина — опытная, знавшая лучшие и худшие времена женщина, чует в ней, интуитивно чует неправильное и богопротивное. Но Мария надеялась что это пройдёт или разойдётся в напряжении между ними. К тому же, Екатерина требовала за свою работу мало — комнату да еду. Зато сколько давала! Все ученики посещали занятия, вовремя ложились спать, не дрались, не хулиганили, были послушны, накормлены, вымыты и одеты. –Детей, — ответила Екатерина. — Вы не любите их. Говорят ваш род построил этот приют, и вы сами известная благодетельница… По легенде для смертных — Мария Лоу происходила из рода Лоу, известного строительством церквей, приютов и лазаретов, а также всяческой помощью. Что делать, смертным нужна была легенда, ведь иначе не объяснишь, что все эти Лоу — это одна Мария и что её жизнь тянется куда дольше, чем можно сразу сказать. –Смелый выпад, — Лоу поджала губы. Лицо её сразу же приобрело строгий и даже надменный вид. –Вы не любите их, — повторила Екатерина, — вы их оцениваете. Одни вам скучны, другие вызывают в вас любопытство, но это любопытство…как звериное. Екатерина стояла в проёме дверей, освещённая лишь лунным светом и нервным пламенем свечи. Стояла прямая, уверенная в своей правоте. Она не знала, как улыбается сейчас Мария из полумрака… –Вот как? — вампирша забавлялась ситуацией. –Они вам не нужны. Вы не видите их душ. Вы не видите их. Вы видите… Сестра Екатерина запнулась. Руки её, выщербленные трудом и годами, дрогнули. –Кого? — поинтересовалась Лоу. –Не знаю, — призналась сестра Екатерина, — но не детей. –Разве они не умыты? Не накормлены? Не одеты? В чём-то нуждаются? — спросила Лоу. Эти рассуждения ей не нравились. Эта смертная не имела права на эти рассуждения. –Всё это так, — согласилась Екатерина, — я и не говорю, что это неправда. Я говорю, что вы… –Это вас не касается! — напомнила вампирша. — Ваше дело следить за ними, а не за мной, моим сердцем или моими мыслями! Если вы не хотите этого понять, покиньте моё заведение, я найду кого-нибудь более понятливого. Спич был нарочитым, как и подобает для людей. Мария Лоу, оценивая себя со стороны, решила, что это было даже неплохо. Она показала вроде бы вполне людские чувства и даже ткнула своей властью. Ведь люди так поступают? Кажется, это сработало. Екатерина обернулась к дверям и уже сделала полшага в коридор, когда фигура её замерла без движения. –Что-то ещё? — с явным недовольством осведомилась Мария Лоу. –А ваше сердце тоже где-то напротив солнца? — спросила сестра, и обернулась лицом к ней. страха в Екатерине не было, было какое-то отвращение. — Вы читаете им не святые тексты, уж в этом я разбираюсь! Это было уже слишком. Можно было, конечно, и сдержаться, но Мария Лоу устала сдерживаться по отношению к Катерине и не хотела больше испытывать морального неудобства. И потом, чего эта глупая смертная хотела добиться? Она хотела ткнуть её в грехи? Кто же так открыто выступает-то? –Это гордыня! — Мария Лоу погрозила Екатерине пальцем. Шутливо погрозила, зато приблизилась к ней по-настоящему. Старая женщина стояла перед ней спокойная и прямая: –Теперь я вижу, что была права. Вы чудовище. Вы хотите сделать что-то с этими детьми. –Молчала бы, — ласково заметила Мария, — и осталась бы цела. –Молчать, зная о преступлении…– Екатерина покачала головой. Её рука метнулась к распятью, как к оружию, но Мария Лоу знала толк в крестах и ещё — она умела убивать. –Нет никакого преступления, есть лишь добродетель! — расхохоталась Мария Лоу, с лёгкостью заламывая руку мятежной Екатерины. Что-то неприятно хрустнуло в старом теле, что-то застонало, но Лоу была неумолима. А ещё она была очень быстра. Пить кровь старой дурры ей не хотелось — было в этом что-то неправильное, ещё и брезгливость подняла змеиную голову. –Тьфу! — Лоу поморщилась, досадуя на себя за вспыльчивость и на неё, мёртвую, за такую наивность. Не умела прикрыть своего омерзения, не умела молчать, не умела терпеть. И чего хотела? Защитить детей? Да Мария им лучшей жизни даст. Достойным этой жизни, конечно. И потом, а разве в мире смертных это не так работает? Мария Лоу давно не была смертной, но ей казалось, что и у людей какие-то схожие мотивы тоже есть. В любом случае, расправившись с лезущей не в своё дело сестрой милосердия и креста Екатериной, она отправилась к детям. Те делали вид что спят. Порядок всё-таки здесь был превыше всего. –Дети? — позвала Мария, но дети не откликнулись. Но они все лежали как неживые фигуры, усиленно изображая сон. Всё для одного — избежать выговора за бессонницу. — Дети это я, ваша сестра Мария. Я пришла вам рассказать ещё одну сказку. Она прекрасно видела в темноте и без труда нашла постель мальчика Эжена. Села к нему: –Эжен, ты хотел бы услышат новую сказку? Он попытался ещё не открывать глаза, но соблазн был слишком велик, а голос мари был такой ласковый… ребёнок сдался, дрогнуло его лицо, и он открыл глаза: –Хочу. –А твой сосед? — Мария Лоу сверкнула красноватыми глазами вампира в темноте, но кто это мог видеть? Это ведь всего лишь дети! –А где сестра Екатерина? — тихо спросили откуда-то справа. — Она запрещает нам разговаривать после отбоя. –Я настоятельница, — рассмеялась Мария Лоу, — сестра Екатерина не имеет здесь власти. И никогда не имела, милые дети. Вы боялис её — строгую, холодную, заставляющую до конца доедать похлёбку, и запрещающую покидать столовую с лишним кусочком хлеба, но зря! Вы делали ей гадости, милые дети: закрывали её в кладовой, когда она за чем-нибудь туда спускалась; портили её головной платок, заливая его чернилами; придумывали ей обидные прозвища и царапали их на её столе… Но зачем? Именно эта женщина оказалась единственной, кто понял, кто почувствовал, что вам грозит то, к чему вы не готовы, и о чём вас не спрашивают. Именно эта женщина попыталась вас защитить, уповая на волю креста, которому служила. Но она мертва. Её тело разбито и изломано в кабинете Марии Лоу и она займётся им позже. И потом она отделается от вас ложью, мол, сестра Екатерина больна и уехала срочно ночью. И вы, милые дети, никогда не узнаете правды. И вы, милые дети, либо забудете эту женщину, либо навсегда сохраните её холодный образ в своих обиженных сердцах. И никогда, никогда… –А как звали того человека? — Эжен вдруг вынырнул из-под одеяла. Он всё ещё пытался осмыслить что-то, что-то, что не давало ему покоя. –Кого? — не поняла Мария Лоу, она смотрела вправо, где лежала та самая, старшая девочка и отчаянно не глядела в её сторону и прикидывалась спящей. Но руки её не спали. Не спали тонкие пальцы, сжимавшие тонкое распятье, не спали глаза, жмурясь от темноты, которая была слишком близко. –Того…из вашей сказки, который своё сердце вырвал, — объяснил Эжен. Он сам не понимал своей внезапной смелости, но отступать было поздно. –Ах, его! — Лоу улыбнулась, и в полумраке блеснули её белые клыки. — Его звали Каин.