Cigarettes after Maison

Элай едва успел положить поднос с чашками в мойку, как в «Фортуну» ворвалась первая волна посетителей. Он довольно быстро освоил меню, но все еще чувствовал себя немного неуверенно, когда дело касалось подобных заказов: — Я буду латте на кокосовом молоке, и… вы можете добавить туда шафран? — Строгий черный костюм, волосы собраны в зализанный пучок, минимальный макияж и весьма сдержанное выражение лица - первые признаки скучной работы. Элай кивнул, хотя шафрана в списке ингредиентов не было. В таком случае, придется импровизировать. Элай, склонившись над тарахтящей штуковиной, которую принято называть кофемашиной, внезапно почувствовал легкий запах дешевого одеколона. Его лицо оставалось невозмутимым, но внутри он ловил себя на мысли, что этот заурядный парнишка, почему-то всегда сматывается в самые неподходящие моменты: когда аппарат продолжает противно шипеть и булькать, как старый паровоз, готовый сорваться с рельс или когда деловитые фифы просят добавить в кофе сраный шафран. — Хэй, уже сбегаешь? Да ну, мы же только открылись! — короткая улыбка скользнула по его губам, и Паркер скрылся за дверью, оставив после себя лишь призрачный след табачного дыма. — Золушка, блять. Элай бросил фартук на стойку, его руки все еще пахли корицей и чем-то сладким. Он провел ладонью по волосам, оставив их слегка растрепанными, и взглянул на Паркера. Хэй шагнул к выходу. Его куртка слегка шуршала, когда он двигался, а запах табака смешивался с ароматом свежемолотого кофе. Он вышел на улицу, где ночь уже успела опустить свои темные шторы. Фонари бросали мягкий желтый свет на тротуар, а тень его фигуры тянулась за ним, как невидимый спутник. Тернер вышел следом. Он брел по улицам Орландо, словно тень, ведомая к мерцающему зеву метро. Усталость сковала его тело липкой паутиной: ноги налились свинцом, а больная спина отзывалась ноющей симфонией на каждый шаг. Когда-то Элай Тернер, выпускник архитектурного факультета в солнечном Лос-Анджелесе, купался в лучах родительской любви и достатка. Но юношеский бунт против сытой жизни заставил его сорваться с насиженного места. Орландо встретил его объятиями любимой девушки, три года, словно яркая вспышка, освещали его путь. А затем мрак. Смерть, словно безжалостный жнец, забрала ее, оставив Элая наедине с горем и бутылкой. Стремительное падение завершилось унылой работой официанта, жалким подобием той жизни, где он, в дорогом костюме, был одним из воротил делового мира. Даунтаун. Лоскутное одеяло из Южного дивизиона и Саут-Ориндж, прихваченное западной бахромой Пайнлоха. Здесь, в лабиринте многоквартирных домов, Элай ютится со дня переезда, но никак не решится пустить корни. Молодой, да не богатый. Ветер странствий беспрестанно нашептывает Элаю о дальних дорогах. Как когда-то, они с Марлен грезили о Франции, обвенчанной лавандовыми полями и терпким вином, за пару месяцев до того, как тьма поглотила ее. Марлен - светлый ангел, не знавший ни дыма, ни хмеля, пала жертвой метамфетаминовой иглы. Волна воспоминаний обрушилась на Элая, выбивая почву из-под ног. Он рухнул на кровать и дрожащими пальцами выудил из прикроватной тумбочки фотографию навсегда восемнадцатилетней Марлен Уэйр. Прижал к груди, словно пытаясь вернуть тепло ушедшего солнца. Едва веки его сомкнулись, телефон взвыл назойливой трелью. Бог ты мой, золушка зовет в бар через дорогу? Что ж, если только за твой счет, засранец. Элай уже битый час просиживал в "Робинсоне", осушая бокал за бокалом в компании рыжеволосого паразита. Два месяца знакомства связали их узами, пусть и несколько односторонними, учитывая привычку Хэя испаряться в самый разгар работы. Как, например, сегодня. Рассказывая о былом успехе архитектора, пока горькая не взяла верх, превратив его в заклятого пьяницу, Элай топил в алкоголе свою тоску по Марлен, признаваясь, что жизнь без нее утратила всякий смысл. На его удивление, приятель лишь участливо похлопал Тернера по плечу и предложил перекур. Подойдя к выходу, Элай все же решил подождать Паркера внутри. Не любил он пускать дым из всех щелей. Он, скорее, был сторонником хорошего пойла. Попрощавшись с Хэем, он побрел в свою холостяцкую берлогу на Маркс стрит. Скинув одежду на кафельный пол, он погрузился в горячую ванну с удушающей тоской и терпким послевкусием "Everclear". Плывущий водоворот мыслей унес его в забытье... Элай брел по бесконечному берегу, усыпанному колкой галькой, вдыхая солоноватый аромат морской пены. Вдали, словно мираж, возникла Марлен: большие голубые глаза, волосы цвета спелой пшеницы, развевающиеся в объятиях ветра, легкое платье, словно сотканное из цветочных лепестков, и звонкий, заразительный смех, эхом отдающийся в прибрежной тиши. Элай сорвался с места, бросившись ей навстречу, но она лишь ускользала, дразня своей недосягаемостью. Сердце бешено колотилось в груди, пока он отчаянно рассекал разделяющее их пространство, и вот, наконец, пальцы сомкнулись на ее хрупкой талии. Но в ответ - лишь неподвижный взгляд, устремленный прямо в душу, и медленное, неумолимое падение в бездну. Элай затряс ее, отчаянно крича, пытаясь вернуть к жизни, но реальность раскололась, и он проснулся от грубых толчков Паркера и незнакомого лица, нависшего над ним. Брюнет тихо выругался сквозь зубы, выбираясь из остывшей ванны. Как же он мог так глупо влипнуть? А этот незнакомец, маячивший за спиной Паркера… какого хрена он тут забыл? Хэй, не дожидаясь услышать этих вопросов вслух, решил прояснить ситуацию сразу: время, мол, близится к девяти, а Элая на рабочем месте и след простыл, телефон молчит, что на него совсем не похоже. Он же образец ответственности, твою мать. Всегда на связи, минута в минуту. Паркер, встревоженный не на шутку, отпросился у администратора и помчался на Маркс стрит. Выпросил у консьержа ключ, обрисовав всю трагичность ситуации, и ворвался в квартиру. Элай, в свою очередь, лишь неуверенно покачал головой, переводя взгляд на незваного гостя. — Ебать меня, ну, а ты еще кто такой? — хрипло выдохнул он, косясь на парня в бежевой майке. — Мейсон Роуланд. Твой новый сосед, только вчера переехал в квартиру напротив. Услышал подозрительный шум и решил удостовериться, все ли у тебя в порядке. Брюнет коротко кивнул и жестом выпроводил парней вон, наказав Паркеру дождаться его внизу. Он быстро натянул на себя что-то приличное и рванул в «Фортуну». Элай Тернер. Сгусток сарказма, облаченный в саван грубости и цинизма. Темноволосый дьяволенок, взрастивший в себе лишь сорняки дерзости и презрения. Он носил маску отпетого хулигана, воздвигнув ее между собой и миром, полным лживых улыбок и фальшивых чувств. Лишь одной Марлен удалось коснуться его настоящего лица, сорвать этот грубый панцирь. Но Марлен не постеснялась забрать с собой секрет его подлинности, оставив лишь гнетущую пустоту на сердце юного архитектора. Брюнет стоял в тусклом свете соседского супермаркета, размышляя, чем отблагодарить Мейсона за проявленное участие в утреннем спектакле. Новоселье все-таки. Что вообще нужно молодому парню? Пиво? Сигареты? Бесшабашный секс? Что ж, две трети этого набора он мог обеспечить без проблем. Когда он постучал, дверь распахнулась, и на пороге возник Мейсон в той же неизменной, ублюдской бежевой майке. Удивление мелькнуло в его глазах, но он отступил, пропуская гостя внутрь. — Полагаю, не о таком соседе ты мечтал, Роуланд, — хмыкнул Элай, бесцеремонно плюхнувшись в кресло. — Но, как говорится, какой есть. Мейсон махнул рукой, предлагая открывашку, но Элай лишь коротко улыбнулся и, перехватив бутылку, он поднес ее к губам и одним уверенным движением сорвал крышку зубами. Проделав то же самое со второй, он поднял ее в кратком тосте: — За "Everclear", чертов ликер, что свел нас вместе!