Феромонная ловушка

— Подвези меня до клиники, дальше я на машине. Левиан самостоятельно взял запасной шлем, первым подойдя к двухколёсной машине для убийств. Она невыносимо ярко выделялась среди кучи обычных автомобилей возле кафе. Сервайн неспешно остановился рядом: — Мы ещё не успели обсудить с вами моё лечение. — Чем, по-твоему, мы занимались во время ужина в этом затхлом месте? — Леви недовольно сжал губы, хотя лицо осталось спокойным. Обычно он не позволял себе проявления слишком открытых эмоций, однако Вайн произносил настолько абсурдные вещи последние полтора часа, что у бедного психотерапевта едва пар из ушей не пошёл. — Что люди делают на ужине? Очевидно, ужинают, — Вайн усмехнулся и в естественном жесте коснулся чужого колена, стоило Левиану оседлать его байк. Левиан проследил глазами за данным жестом, но ничего не сделал — будто понимал, что даже если попытается, Вайн всё равно не уберёт руку. Вместо отталкивающих действий Леви посмотрел ему прямо в лицо и сказал: — Чего ты хочешь? — Выпустите свои феромоны. — Что? — Леви нахмурился. — Зачем? — Я почти неделю не чувствовал ваших феромонов. Они вызвали во мне привыкание, знаете ли, — ладонь Вайна смело погладила напряжённую ногу, медленно поднимаясь выше. Наконец Левиан накрыл его руку своей, крепко хватая за запястье. — Это невозможно. Я никогда не перебарщивал, они должны были просто успокоить твои нервы во время сеансов, — оставаясь уверенным в своей правоте и расчётах, Леви не собирался просто так идти на поводу у этого человека второй раз. — Я согласился поужинать, но на этом наши встречи за пределами клиники кончаются. — Вы не боитесь потерять репутацию в ходе расследования? — Вайн лениво переплёл их пальцы, несмотря на возникшее секундное противостояние. Леви предпринял попытку освободиться, но в итоге его самого взяли в плен. Пальцы слегка подрагивали под сильным напором пациента, для которого происходящее всего-то было способом подразнить. На тыльной стороне руки Сервайна располагалась маленькая татуировка летящих птиц, и Леви невольно засмотрелся на неё, пока старался вырвать ладонь из цепкого захвата. Но смуглые пальцы поверх его держали достаточно крепко, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. — Я скорее потеряю репутацию, если начну ходить с тобой на свидания после работы, — Леви в последний раз дёрнул рукой и с глубоким вздохом сдался. — Или ты хочешь, чтобы я потерял работу? — Знаете, потеряй вы работу, я смог бы вас обеспечивать, — Вайн удовлетворённо улыбнулся. Его глаза одержимо блеснули, когда он встал практически вплотную к Левиану, сидящему с раздвинутыми ногами. Байк под ним, таким элегантным и красивым, смотрелся несколько нелепо. И в то же время возбуждал до чёртиков. Вайн начал завидовать — он хотел бы увидеть психотерапевта в этой же позе, но уже на самом себе. — Ты? — Леви фыркнул, на его лице отразилось отвращение. — Ты даже не смог отвезти меня в хороший ресторан. Мы сидели в месте, полном перегара, орущих детей и басистых строителей. — Вам настолько не понравилось? Вы казались довольным, пока ели свой сэндвич, — Вайн спокойно улыбнулся, когда в голове возник образ озадаченного Левиана, которого внезапно задобрило новое блюдо. Не то чтобы он никогда не ел сэндвичи, но из-за определённого рациона питания «еда для бедных» уже много лет не возвращалась на его обеденный стол. — Я просто удивился, что вкус оказался неплох. Это не значит, что я намерен и в будущем посещать подобные места, — Леви на секунду отвёл взгляд, будто не слишком уверенный в своих словах. Но почти мгновенно вернул его обратно, не собираясь поддаваться. Он упрямо продолжил: — Сервайн, я виноват, что мои феромоны оказали на тебя столь провоцирующий эффект. Мы опустим данный вид лечения и вернёмся к обычной практике. Тебе не нужно… — Мне нужно, — Вайн дерзко перебил его, наступая на шаг ближе. Он почти дышал Леви в лицо, спасительно спрятанное за шлемом. — Нужно, чтобы вы поддержали меня своими феромонами. Раз уже начали, то не останавливайтесь. Я хочу продолжить нашу терапию. — Сервайн… — Вайн, — голос Сервайна стал будто на тон ниже. Он практически интимно повторил: — Назовите меня Вайн. Только в этот момент Левиан ощутил нечто твёрдое у своего бедра. Оно горячо прижалось к нему, прежде чем неспешно потереться. Леви не хотел смотреть вниз. Всё его тело окаменело, а выражение лица стало суровым. — Прекрати, мы на улице, — его свободная рука толкнула Сервайна в крепкую грудь, но тот даже не шелохнулся. На его губах заиграла еле видная ухмылка, Вайн определенно наслаждался беспомощностью Леви в вопросе физической силы. — Значит, я могу сделать это, когда мы останемся наедине? — Отвези меня в клинику, — не став отвечать на этот нелепый вопрос, Леви в ярости свёл брови. Его лисий прищур смотрел чуть ли не с ненавистью, или же всё дело было в тени, что отбрасывал шлем на его лицо. В любом случае, Вайна позабавил вид своего разозленного врача. Леви всегда насмехался над ним или выглядел горделиво, поэтому почувствовать себя выше этого организованного человека ощущалось своего рода дополнительной терапией. Сервайну нравилось ощущение контроля. Он задумчиво протянул: — Ну, вы всё ещё не выполнили мою просьбу. Смысл мне слушать вашу? — Ты издеваешься? — голос Леви похолодел. Кажется, он и вправду начинал терять остатки терпения. Вайну стало любопытно, к чему это приведёт, и он нарочно продолжил выводить его на эмоции: — Я всего-то попросил выделить для меня немного феромонов. — Я не могу этого сделать не в терапевтических целях. — Это и есть терапевтические цели. Иначе у меня будет бессонница сегодня, — Вайн игриво постучал по шлепу костяшкой указательного пальца. — Помогите мне, мистер Блэквуд, — и подмигнул. Леви смерил его строгим взглядом. — Ты же слушал, что я рассказывал про доминантный вторичный пол? — Я знаю, вы входите в редчайший процент омег, — Вайн нетерпеливо сжал его пальцы, всё ещё переплетённые с его собственными. Леви тихо цокнул. — И можете оказать влияние даже на высших альф. Грубо говоря, вы могли бы прямо здесь нагнуть меня своими феромонами, если бы решились. — Именно так. Лучше отпусти меня, пока я не заставил тебя потерять сознание. — Может, я этого и жду? Заставьте меня, — глаза Вайна горели вызовом, его жадный взгляд отказывался смотреть на что-либо, кроме Левиана. Тот, в свою очередь, угрюмо отказывался идти на поводу у этого ненормального. Вайн стал напоминать ему наркомана, выпрашивающего бесплатную дозу. И ему не особо хотелось становиться дилером. — Если продолжить в том же духе, ты никогда не вылечишься. В худшем случае, тебя ждёт госпитализация в психиатрическую лечебницу. — Не пытайтесь напугать того, кто прошёл войну, — Вайн вдруг похолодел. Его усмешка едва не превратилась в жестокий оскал, и только Левиан заметил мимолетную боль, мелькнувшую в безумных глазах. Эти светло-карие, отливающие жёлтым глаза выглядели слишком красиво с отражающимися в них страданиями и зависимостью. В периоды агрессии Вайн становился похож на бойцовского пса, которого приручали побоями и натаскивали на смертельные схватки. Он выглядел одновременно разбитым и злым, и хотя в настоящем не вел себя с открытой яростью, то в первые их сеансы Леви часто слышал от него громкие ругательства. И в свою, и в чужую сторону. Его немного забавляло, как Вайн отказывался фильтровать свою речь. Будто необразованного, неотесанного дворнягу впервые привели в человеческий мир, полный своих законов и манер. Мир, отличающийся от полуразрушенных мест и боевых операций. Лишь спустя пару недель, когда состояние Вайна стабилизировалось до «более-менее терпимо», бывший военный перестал вести себя, как агрессивный кусок дерьма. В нынешнее время Сервайн даже слишком хорошо контролировал себя по сравнению с тем, каким был при их знакомстве. Леви не мог не отметить, насколько сильным оказалось действие его доминантных феромонов. Скорее всего, не окажись у Вайна проблем с агрессией и ежедневных галлюцинаций, доводящих до нервных срывов и принесения тяжкого вреда себе и знакомым, Левиан даже не задумался бы о таком своеобразном лечении. Этот способ ещё не был толком изучен. Его двоюродная сестра Рида, работающая в научно-исследовательской лаборатории, проводила схожие эксперименты, но это требовало времени, подходящих кандидатур и дополнительной практики в виде психотерапии. Они обменивались друг с другом опытом, иногда Рида даже направляла к брату собственных жертв науки, которые не выносили её феромонов и начинали сходить с ума. Все эти эксперименты были одобрены верхушкой, более того — запрошены именно ей, поэтому в случае возникновения проблем и у Леви, и у Риды за спиной стояли влиятельные люди, готовые замять любую неурядицу. Только вот у Риды подопечные подписывали бумаги о неразглашении, а у Леви за всё время практики был лишь Сервайн. Его первый и последний опыт личной феромонной терапии. Сервайн — первый и последний человек, который когда-либо вдыхал мятные феромоны Левиана. Дело в том, что Левиан с давних пор ненавидел свой запах и не желал воздействовать на окружающих с его помощью. Именно поэтому Вайн — весьма интересное и внезапное, но, к сожалению, неудавшееся решение. Леви готов был признать свою ошибку и остановиться, даже направить его к другому психотерапевту. Но Сервайн продолжал стоять рядом с ним вплотную, вжиматься в него своим вставшим членом и испепелять горящими глазами. Ответы Левиана его неосознанно разозлили, и наружу стал пробиваться тот самый неустойчивый, сломленный характер. С которым врач не сталкивался уже определённое время. — Помнишь, однажды ты разбил стол в моём кабинете? — вдруг спросил Леви. Вайн вздрогнул, будто его задела перспектива даже просто допустить мысль, что он действительно способен на такое безрассудство. Одна из загвоздок его неукротимых вспышек гнева — иногда на следующий день Сервайн мог даже не вспомнить о том, что натворил. Будто его мозг ограждал его от лишней полученной боли. Как после тех красочных моментов, в которых Вайн терял друзей по службе. Кому-то отрывало конечности, другие не выдерживали жизни в инвалидной коляске и сами падали в пропасть, кто-то навсегда терял разум и превращался в овоща. Сервайн видел гибель мирных жителей и сослуживцев почти каждую неделю. Его дни наполняли бесконечные, страшные смерти, и каждый раз он находился в эпицентре — раз за разом становился свидетелем несправедливой жестокости. Мир в его глазах давно прогнил, и он ненавидел его каждой клеточкой своего исполосованного шрамами тела. — И что? — Это было после обсуждения твоей физической травмы. Примерно полтора года назад Сервайн потерял ногу. Протез ступни всегда скрывали армейские сапоги или широкие ботинки, и даже Левиан слышал об этой травме всего раз. Когда Вайн впервые заплакал перед его рабочим столом, сгорбившись в мягком кресле и яростно крича о том, что друг спас его ценой своей жизни. А чёртова нога осталась напоминанием, что Сервайн мог потерять не только её. Он давно бы лежал гнилым трупом в земле, только вот ему повезло. Повезло оказаться бесполезным грузом. Горькой причиной смерти другого человека. Левиан задавал ему вопросы, но Сервайн слетел с катушек. Он захлебывался в злости на свою беспомощность, а после размеренной речи своего психотерапевта совсем озверел. Тогда Левиану пришлось заказывать новый стол. Прошлый Вайн повредил пулями пистолета, который неожиданно достал из-за пазухи. А потом и вовсе проломил, раздробив кулаки по самое мясо. Позже Вайн извинился за этот инцидент, выглядя белее мела — будто не испортил мебель, а покалечил живого человека. Ему стало стыдно и тошно, он даже собирался в отчаянии выстрелить в самого себя. Но Левиан успел его остановить. — Это был самый вопиющий случай за все годы моей работы в психиатрической клинике, — заметил Левиан со странной усмешкой. Он не насмехался над пациентом, скорее со стабильным удивлением проматывал то событие в голове. — Вам всё-таки нужна денежная компенсация? — непонимающе спросил Сервайн, чей пыл, кажется, слегка поубавился из-за стыдливых воспоминаний. Леви тихо вздохнул и отрицательно мотнул головой. — Вспомни, как сходил с ума. Ты почти растерял рассудок под влиянием паранойи и психоза. Это был переломный момент, и тогда я решил, что ты станешь неплохим исследованием. Вот, что подтолкнуло меня попробовать лечить тебя нестандартными методами. — Вы так оправдываетесь? — Вайн прикусил внутреннюю часть щеки, когда болезненно сжал свободной рукой острое плечо Левиана. Тот поморщился от дискомфорта и повёл плечом, пытаясь отодвинуться. Конечно же, у него не вышло. — Нет. Объясняю, что послужило толчком для моей врачебной ошибки. — Я не считаю это ошибкой. Вы действительно мне помогли, — мгновенно опроверг Вайн. Леви скептически вскинул брови, глядя на него исподлобья. Он чувствовал себя так, будто говорил со стеной. Или с ребёнком. — Сервайн. Послушай. Внезапно Левиан мягко похлопал руку на своем плече, будто успокаивая. Сервайн замер в нерешительности — он никак не ожидал, что Леви первым его коснётся. Тем более, в таком нежном жесте. — Феромоны — не игрушка. Я был неправ, — Леви серьёзно посмотрел Вайну в горящие глаза. Тот внимательно слушал, его заострённые уши, как у добермана, едва не подрагивали в нетерпении. — Давай остановимся. Иначе ты пострадаешь. Я смогу смириться с отозванной лицензией или даже обойти ограничения благодаря связям, но ты… Тебя могут навсегда упечь в место, откуда ты уже не выйдешь. Ты даже не подозреваешь, насколько выгодной игрушкой способен стать для правительственных испытаний. Вайн молчал. Левиан ждал пару секунд, не сводя с него взгляда. Пока Вайн наконец не рассмеялся. Этот смех звучал жутко: низкий, похожий на раскаты грома, он ударил по слуху неприятным, почти тревожным ощущением. Левиан редко чувствовал тревогу. Поэтому непредвиденный отклик тела слегка сбил его с толку, заставив сердце пропустить удар. От Вайна вдруг начали исходить подавляющие альфа-феромоны. Густые и резкие, они обволакивали сознание Левиана тяжёлой пеленой. Будь он обычным омегой, то уже потерял бы всю опору в теле и обмяк, беспрепятственно упав в чужие объятия. Однако доминантные гены в нём позволили это выстоять. Поморщившись от боли в голове, Леви сердито стиснул рукой плечо Сервайна. Тот смотрел на него с вызывающей ухмылкой. Зрачки, расширившиеся от ярости, выглядели так, будто принадлежали сумасшедшему. Сервайн становился непредсказуемым. И это плохо, понял Левиан. Он стремительно начал продумывать план побега, ведь рациональные слова не действовали. Сервайн его игнорировал, совершенно не настроенный на адекватный диалог или отступление. — Сервайн, я прошу тебя ещё раз. Вдумайся в мои слова. Я не желаю тебе зла и не угрожаю. Позволь мне тебе помочь. Уголки глаз Вайна покраснели, на напряжённых руках вздулись синие вены. Пациент казался таким взвинченным, будто ещё чуть-чуть — и придушит кого-нибудь. Левиан явно стоял первым в очереди на кровавую расправу. Несмотря на то, что Леви мог опустить его на колени одними только феромонами, он отказывался применять подобное в своей работе. Терапия феромонами и использование их в корыстных целях, особенно для физического подчинения — две разные вещи. Левиан не желал делать такого с психически нездоровым клиентом, который нуждался в его поддержке. Внезапно стена хладнокровия, давно выстроенная между Леви и внутренней эмпатией, начала рушиться. Под пристальным, жгучим взором Сервайна, Левиан чувствовал, как медленно слабеет его собственная ментальная защита. Вайн смотрел на него почти что с ненавистью, будто в его голове сработал переключатель, превращая все одержимые чувства в одержимую ненависть. Будучи высшим омегой, Левиан легко переносил столкновение с альфами или проявление чужой злобы, однако сейчас что-то пошло не так. Сервайн сжал его стиснутые пальцы практически до хруста костей. Левиан тихо вскрикнул, его лицо побледнело. К вискам прилила кровь. Если бы его покойная мать — Марси — увидела его в этом отвратительном состоянии, она бы лично ударила его по щекам и назвала идиотом. «Какого черта ты не сопротивляешься? Унизь его. Растопчи. Как ты смеешь позорить влияние нашей семьи?» Её ледяной голос раздался в ушах, как давно забытое видение. Левиан даже не осознавал, что в какой-то момент начал дрожать. Вайн, напротив, замер в недоумении, когда это заметил. Захотелось снова рассмеяться: куда же делся тот профессиональный образ всегда собранного мужчины? Прохожие, которых они оба не видели, слишком занятые друг другом, в страхе обходили странное явление на парковке и не решались вмешиваться. Сервайн до боли сжимал плечо и руку Левиана, пока тот с пустым лицом и налетом испуга в глазах трясся на месте. Сколько бы ни пытался, Леви не мог сфокусировать взгляд. Его накрыло волной паники, когда в голове возник равнодушный, презрительный тон альфы, которая его воспитала. Её глаза цвета крови, всегда надменно смотревшие на собеседников сверху вниз, открыли многолетнюю и, казалось, давно уже затянувшуюся рану. Леви. Сынок. Ты станешь хорошим человеком. Я ненавижу твои глаза. Не появляйся в этом доме без веской причины. Последняя струнка уверенности внутри Левиана с треском лопнула. Гул в ушах исчез, оставляя после себя мёртвую, пугающую тишину. Он больше не слышал голоса двух своих матерей. Он вообще ничего не слышал. Кроме эха собственного сердца. — …Хорошо. Вайн, находясь в замешательстве от необычной реакции, которую даже не надеялся когда-либо получить, не сразу расслышал: — Что? — и бесцеремонно стянул шлем с чужой головы, чтобы ближе разглядеть непривычно обомлевшего «мистера Блэквуда». Левиан смотрел будто сквозь него. Его плечи поникли, и он невольно опёрся о стоящую рядом фигуру. Несмотря на то, что Леви сидел на байке, ему казалось, что в любую секунду он потеряет равновесие и упадёт на асфальт. Но Сервайн ненавязчиво обнял его за спину, придерживая на месте. — Ты хочешь мои феромоны, так? Я дам их тебе. Поехали, — Леви прикрыл глаза и тихо выдохнул. Его лоб устало опустился на плечо Сервайна. Сил совсем не осталось, он продолжал взбудоражено подрагивать, пока Вайн с недоверием пытался понять, какого черта этот непоколебимый человек так радикально поменялся в поведении. Только тогда его почти потерявшую контроль голову посетило осознание, что он распылил вокруг себя ненормальное количество альфа-феромонов. Левиан не упал в обморок, но, похоже, был близок к этому. И даже так… отказывался навредить ответным воздействием высших феромонов. Сервайн молча стоял в течение минуты, переваривая всё это. Его ненависть пересекалась с жалостью и подозрением, он даже на секунду подумал, а не очередные манипуляции ли это. Но Левиан действительно неровно дышал ему в шею, прикрыв глаза. Будто достиг предела. — Черт возьми. Блять, — Сервайн не сдержался и от злости пнул байк по колесам. Его глаза уже не казались такими бешеными, какими их запомнил Левиан ранее, но всё ещё горели страстью, смешанной с неприязнью. — Эй, мистер Блэквуд, — он грубо сжал в пальцах чужое лицо и вынудил посмотреть на себя. — После этого не смейте говорить, что я вас заставил, понятно? Вы сами согласились. Левиан бессмысленно открыл глаза. Он немного успокоился, когда Вайн остановил поток своих удушающих феромонов. Вдохнув воздух полной грудью, Леви понял, что такими темпами сам начал сходить с ума. Он слабо схватил Вайна за грудки и резко дёрнул на себя. А затем гневно прошипел ему прямо в лицо, отбросив всякие манеры глубокоуважаемого, известного врача: — Заткнись, мать твою, пока я не передумал. Сервайн удивлённо моргнул. Он впервые слышал, как его психотерапевт ругается. Это с трудом укладывалось в голове. Взбешённый Левиан, глядя на него своими изумрудными глазами так, будто собирался прикончить, продолжил: — Ты бы ползал на коленях передо мной, как потасканная шавка, если бы я не сдержался. Попробуй выкинуть что-то такое ещё раз, и я убью тебя. Сервайн позволил ударить себя в грудь и слегка пошатнулся. Не от боли. От неожиданности. Левиан напоминал ему гадюку, которая в любой момент отравит его одним точным укусом, если захочет. И хотя Вайн давно уже сравнивал его со змеёй, но скорее с безобидной и хитрой, нежели с ядовитой. Теперь же образ мужчины развернулся на сто восемьдесят градусов, обнажая те части его личности, которые всегда скрывало нейтральное поведение. Сервайн впервые видел Левиана настолько безжалостным и измученным. И это — какого-то хрена — безумно заводило.