Граница Раздела

      – Терар Верье. Честь и слава.       – Вольно, сестра, – отозвался я. – Что такое?       – В отсутствие Нельке вы будете проверять все отправляемые письма?       – Это ещё не отменили? – нахмурился я. Я знал о таком правиле, но, похоже, очень давно не видел Нельке, почитывающего чужие записочки. Он это любил, сюда добавить его паранойю – и вот вам одно из главных правил у нас здесь. Ни одна бумажка, ни одно письмо, ничего отсюда не попадёт в Купол, пока не будет проверено командиром корпуса.       Кетра отрицательно покачал головой.       – Нельзя, чтобы за пределы корпуса вышло что-нибудь.. Ну, вы понимаете.       Я посмотрел на небольшую пачку писем в её руке. Осторожность, это называется. Как я и думал, нельзя считать, что наши с Нельке настроения поддерживают все без исключения. У нас здесь четыре тысячи человек. Ну уж явно "предателей" может быть не один и не два? Поэтому всё должно тщательно проверяться. Понятное дело, это не гарантирует безопасность. Что им мешает, в конце концов, отправиться на увольнительную и уже прямо в Капсуле нажаловаться на нас? Но надо понимать, что сейчас, когда мы буквально рушим планы Совета, мы в особенно уязвимом положении. А потому все письма должны проверяться – однозначно. И в ближайшие месяца три, – надо будет сказать Нельке, чтобы он тоже над этим подумал, – никто никаких увольнительных брать не будет. Совет не должен ни о чём узнать. Ну, точно не в ближайшее время.       – Спасибо, – забрав письма, я отвернулся к себе, но вскоре понял, что Кетра не ушла. Она не попрощалась, и звука шагов я не услышал.       – Что-то ещё? – решил сам поинтересоваться я.       – Простите за интерес, но вы носите на себе органику Тёмных, – не то спросила, не то отметила она.       – Это лабораторный материал.       – Я вижу, – Кетра кивнула. – Просто давно было интересно, что вдруг случилось, что вы отошли от своих взглядов.       Я нервно усмехнулся. Отошёл от взглядов? Сама же видит, что это не органика. Но я старался поддерживать хорошие отношения со всеми нашими командирами, – а Кетра была именно из них. Поэтому никаких истерик и выговоров. Но и так же – никаких откровений.       – Просто памятный предмет.       Это всё, что осталось от Итше, и что я мог спокойно взять с собой сюда. Понятное дело, у меня остались его книги, но не повезу же я их сюда? Пусть лучше лежат дома, в Капсуле. А эти кристаллы.. Во-первых, это нормальное украшение для солдата. Во-вторых, не сказать, что я сильно дорожил ими. Не было до конца понятно, что это вообще такое, и правда ли имеет какое-то отношение к Итше. Но так как они были в его вещах, я сам придумал, что это его, и сам решил, что это будет напоминать мне о нём. Хотя так, опять же, не сильно эти кристаллы мне были нужны. Я не боялся их потерять, разбить, где-то оставить. Что в наших условиях тоже было преимуществом. Фронт, всё-таки. Сюда лучше ничего ценного и памятного не брать.

******

      – Компонент "А", – наливая мне в кружку алкоголя, отметил Нельке. – И компонент "Б".       – Кто так смешивает? – шикнул я, пытаясь забрать у него бутылку, но Нельке отодвинул руку.       – Чё жадничаешь? – возмутился я. – Я видел, сколько ты забрал.       – Не забрал, а изъял. Да ладно, чё ты. Потом ещё нальёшь. Я же тебя не обделяю.       В общем-то, я больше шутил. Претензий к Нельке у меня не было – ни к тому, что он забирает у ребят положенный по квотам алкоголь, ни к тому, как он смешивает мне алкашку с вытяжкой. В конце концов, я всегда могу попросить ещё стакан. И хотя бы то, что смешивает Нельке, возможно пить без дрожи и ненависти ко всему живому.       – Ебать хуета, – протянул Нельке, попробовав. С моими мыслями это не сильно совмещалось, да? Но на самом деле проблема была не во вкусе, в другом.       – Было бы холодным – было бы вкуснее, – вздохнул я.       – Сейчас бы до алкашки доёбываться, – Нельке с возмущением посмотрел на меня, – на фронте-то.       Я тихо посмеялся. Да, сейчас бы доёбываться до алкашки.       – Ну, – вдруг воспряв, Нельке поднял руку. – За успешную миссию?       – Что вы сделали? – сразу уточнил я. Нельке с ребятами вернулся пару часов назад, и мы не успели поговорить. Сейчас же была ночь, ребята разошлись кто спать, кто по постам патрулирования.. Мы с Нельке тоже были на своём – самом высоком здании города. Нельке любил занимать такие позиции. Как он сам говорил, "Дураки любят высокие места". Впрочем, неважно. Всё равно обычно ничего не происходило, и мы лишь следили за тишиной и пили. Прямо как сейчас.       – Мы с Конотом неплохо сработались. Засыпали нахер весь карьер. Никакой шахты там никогда не было, – Нельке вскинул брови, строя из себя безумца. – На ваших картах они есть? Это какая-то ошибка.       – Остаётся надеяться, что Совет не догадается, что что-то здесь не так. Эти георазведчики.. Они же смогут определить, что насыпь образовалась совсем недавно?       Я ничего не понимал в подобных вопросах, но мне казалось, специально обученные люди увидят это на раз-два.       – Может, и смогут, – Нельке пожал плечами. – Но какая разница? Не скажут же они откапывать её? Пусть сами этим занимаются, если надо будет.       – Ага. И вот же будет смешно.. Это же не единственная урановая шахта?       Нельке пил, когда я сказал это, и не в силах оторвался от стакана, он лишь недовольно замычал.       – Нет.. Блять, облился.       Наспех вытерев лицо и стряхнув капли с одежды, он вернулся к разговору:       – Если я что-то и помню из уроков географии, что на том материке, где мы находимся, урана не так много. В зоне нашей досягаемости три месторождения, – Нельке показал цифру на пальцах. – Два из которых истощили ещё прежние люди. А последний, третий, мы засыпали. Больше никакого урана нет.       – Хотелось бы верить, что всё будет так легко, – вздохнул я.       – Больше у них нет вариантов, – как бы успокоил меня Нельке. – Никаких новых взрывов уже не будет.       – Это же ещё не точно, – заметил я. – Никто не подтвердил же, что они действительно планировали новый взрыв.       – Не знаю, – выдохнул Нельке. – Но я как будто уже сам в это поверил. И теперь так, сука, злюсь. Я в детстве был тупым дурачком.       Почуяв увлекательные истории, я аж взбодрился. О, да, чего мне не хватало эту неделю – так это Нельке с его историями. Да и всегда приятно узнать что-то новое о людях.       – И всегда мечтал увидеть небо. Не это облако пыли, а настоящее. Но сколько времени прошло? И посмотри, – Нельке возмущённо посмотрел на меня. – Ни одного проблеска. А они хотят опять сделать это. Мрази, блять..       – Это не точно, – повторил я. – Не злись так.       – Да как можно не злиться, – шикнул Нельке. – Они думают, весь мир в их руках? Раз они наследники прежних людей, то могут распоряжаться тут всем?       – Ты придумываешь за них. А даже если и нет, то это лишние эмоции. Вы сделали, что могли, чтобы предотвратить возможную угрозу. Всё, успокойся и забудь.       – М, – Нельке, похоже, и сам понимал, что зря бесится.       Подтянув ноги к себе, он поставил руки на колени и уставился вдаль.       – Надеюсь, всё-таки успею.       Я вскинул голову, осматриваясь. Когда-то, нам рассказывали, на ночном небе можно было увидеть звёзды и луну, как днём – солнце. Но сейчас всё было скрыто за облаком пыли – которое не давало увидеть ничего. Даже то же солнце, которое, вроде бы, довольно яркое небесное тело? Но его не было видно с самых Взрывов. Как только они отгремели, так и всё. Мир погрузился в перманентные сумерки. Ни солнца, ни неба, ни других звёзд.. Но честно, я никогда даже не думал о том, что за пылью что-то есть. И мечты Нельке меня удивляли. Что за бред вообще? Мечта – увидеть небо.. Как будто такая несбыточная и нематериальная, что ли. Выбрал бы что попроще. С другой стороны, вот я. Что попроще – провести жизнь с любимым человеком. И что? Достаточно сбыточно и материально?       – Хотя мне будет немного стыдно, – снова пересев, продолжил Нельке. – Как там это называется, вина выжившего, да? Когда ты сожалеешь, что выжил, а другие нет. Только я буду жалеть о том, что увидел то, что так желали увидеть они.       – Кто-то ещё мечтал увидеть небо? – не понял я. – Их целью было увидеть конец войны, причём тут небо?       – Своеобразный символизм. Солнечный свет символизировал надежду и изменения к лучшему. Конец войны, солнечный свет..       Я попытался взглядом передать ему всю бредовость его слов. Чё он несёт?       – Думаю, этого никто не понимает. Как можно видеть символизм объекта.. Ну, которого в твоей жизни нет? Мы не знаем, что такое солнце. Как оно может быть связано для нас с надеждой? Да вообще с чем бы то ни было.       – Наверное, – легко сдался Нельке. – Но мне всегда казалось, что это логично? Никогда не думал, почему Ордо Солара изображают с засвеченной головой? Он наше солнце.       – Ты, наверное, где-то прочитал или услышал про это. Но для остальных это не имеет никакого смысла.       По крайней мере, я был готов поспорить на это. Но интереса ради можно пойти опрашивать наших солдат. По десятибалльной шкале измерять степень отвращения и недоумения, с которой на нас будут смотреть.       – Ну да.. Да блять, – снова меняя позу, прорычал Нельке. – Как так сесть, чтобы ноги перестали болеть?       – Дело не в том, как ты сидишь, – усмехнулся я. – А в усталости.       – Надо отдохнуть, – согласился Нельке, продолжая вытягивать ноги.       – У тебя есть две недели. Пока мы дождёмся отряд..       – Кстати об отрядах, – вдруг Нельке вздрогнул. – Ты поддерживаешь с ними связь?       Мне потребовалось немного времени, чтобы понять, о чём он говорит. Я имел в виду отряд георазведки, и подумал сперва о них. Но с хера ли мне поддерживать с ними связь? И как я должен это делать, он думает? Но Нельке имел в виду Тёмный отряд, ну конечно.       – Да. Арктика недавно связывался со мной даже.       – Чё говорил? – в кружку спросил Нельке.       – Они сейчас в новых землях. Там, где ни мы, ни Тёмные ни разу не были, представляешь?       – Север материка, – легко сориентировался Нельке. – Конечно. Что нам там делать.       – Просто интересно. Они нашли там пару новых свободных коммун. Но пошли дальше на восток.       – О, увидят Купол, – усмехнулся Нельке. – Ты сказал ему передавать привет?       У Нельке иногда просыпалось непонятное жизнелюбие. В такие моменты вполне в его духе было передавать приветы аж стенам Купола. Может ли быть что-то глупее?       – У нас односторонняя связь, – напомнил я. – Арктика может говорить со мной, я с ним – нет. Но я узнаю об их приближении. И так же они всегда могут легко найти меня.       – Даже не знаю, бесполезная в итоге эта штука или нет, – хмыкнул Нельке. – Дай посмотреть?       Я потянулся к нагрудному карману рубашки, где лежал камень для связи с Отрядом. Прощальный подарок от Арктики, напоминание о дружбе и о том, что мне всегда есть, у кого просить убежища. О, это высокопарное прощание. До сих пор на дрожь продирало с того, как это было тупо и неловко.       Изучив камень, Нельке вернул его мне и тут же начал в шутку возмущаться:       – Весь завешался органикой Тёмных, а?       – Целых два предмета, – я покачал головой. Хотелось поразмышлять о том, что и этот камень, технически, никакая не органика. Как и кристаллы Итше, связующие камни создавали в лабораториях. Так что по сути, ничего страшного я не делал. Это же не взятый у какого-нибудь солдата материал? Ну, Нельке и так всё понимал, просто хотел пошутить.       – А дальше что? Украшение в нос, как у Месы?       Упоминание Месы ошарашило меня по каким-то причинам. О ней давно не было ничего слышно, и она как будто напрочь выпала из моего видения мира. Смешно, при том, что не так давно нас всех обрадовали нашим объединением. Корпус, в котором служила Меса, должен встретиться с нашим, и дальше мы пойдём уже все вместе. Правда, когда это ещё будет? В Куполе свои планировщики, которые делают нам прогнозы и ставят временные рамки. Но это смешно, учитывая, что о положении здесь они знают, конечно, но как будто не понимают его от слова совсем. Нам на это объединение дали полгода, но знающий человек – какой-нибудь абстрактный Нельке, – сразу заявил, что в лучшем случае это займёт полтора года. Ну, поживём – увидим. Кто оказался прав.       – А о ней что-нибудь было слышно? – похоже, Нельке решил разузнать обо всех. Тоже соскучился по мне за время нашего расставания, видать.       – Да всё то же? Так и не оправилась, наверное.       – Что же там такого случилось, – задумался Нельке. – Надо будет поговорить с ней, когда мы встретимся с их корпусом.       – О чём? – фыркнул я. – К тому времени она уже явно придёт в себя.       – Всё равно же надо расспросить её. Что это за изменения в мировоззрении. Отказалась от награды, Терар, – вкрадчиво повторил Нельке. – Для солдата, поддерживающего Совет, это что за поведение? Не кажется странным?       – Ну кажется. Но не так, чтобы аж через два года напоминать ей об этом?       – Напиши ей сейчас?       – Ещё бы она отвечала мне.       – М, ну да, – вспомнил Нельке. – Может, и правда, депрессия какая?       Я пожал плечами. Когда до нас добрались слухи о поступках Месы – и о том, что её хотели наградить, но она отказалась, и о том, что она отказалась от звания, – я писал ей. Было очень интересно, что случилось, в порядке ли она. Я знал о её травме во время налёта, потому и думал, что это всё связано, и Меса может нуждаться в поддержке, или хотя бы в простом разговоре.. Но мне не отвечали, и, наверное, я злился? Вот так волнуешься о человеке, а в ответ не то что стандартная отписка, а полное игнорирование. Ну вот, дождусь личной встречи. Посмотрю ей в глаза.       – Да ёбаные вы ноги.. – всё не унимался Нельке, и я всё-таки решил предложить:       – Сделать тебе массаж?       – Да не унижайся.. – попытался Нельке, но я только закатил глаза.       – Это же медицинская помощь. Причём тут унижение?       – Прикосновение к ногам, – Нельке поморщился. – Да и я сам могу? Закинуть бы их куда-нибудь..       Осмотревшись в поисках какой-нибудь коробки или куска строительного мусора, он огорчённо выдохнул:       – Них.. О! – но неожиданно он взбодрился. – Смотри. Нерепар поджигают.       Нерепар – опорный город Тёмных, – был отлично виден издалека. Днём, ночью, неважно – центром города была башня исполинских размеров, таких гигантских, что даже мы отсюда могли видеть. А между нами, на минуточку, две тысячи километров. Какой же она высоты, представить страшно.. И как её отстраивали, тоже очень интересно. Ведь точно известно, что это появилось после Взрывов, что её воздвигли люди, когда уже освоились на новой земле, когда уже ужились со своей новой природой и начали осваивать мир..       В общем, Башня была своеобразным символом возрождения и восхождения. Во-первых, на верхних этажах располагалась Комиссия – управляющий орган Нерепара. В истории Тёмных я не разбирался, но мне казалось, надо подозревать, что Башню построили, когда брошенные умирать, но выжившие люди формировали новую власть. Во-вторых, ниже и, вроде как, даже на подземных этажах, располагалось то, что Тёмные называли Центральной Исследовательской Лабораторией. Сначала там лечили пострадавших от лучевой болезни, а потом проводили исследования новой природы и ставили опыты. Это там впоследствии придумали, как теперь размножаться, как выращивать новых людей без участия родительских особей.. Можно считать, Лаборатория была символом победы над радиацией и новой природой? Романтичное у меня сегодня настроение..       Ну, в любом случае, по ночам Башню поджигали – включали подсветку по всей высоте здания. Похоже, у Тёмных тоже всё в порядке с источниками энергии? Но сколько электричества нужно, чтобы так освещать такое здание? Красиво, не спорю.. Но не для красоты же они это делают? И как мирное население только спит там? Светло же, как в Капсуле при лампах, наверное..       – Красота, – благоговейно вздохнул Нельке.       – Казалось бы, так близко, – у меня были свои мысли. – А захватить никак не могут.       – Две тысячи километров, вообще-то, – фыркнул Нельке, оглядываясь на меня.       – И Граница Раздела между нами.       Полоса укреплений обоих армий, преодолеть которое не так-то просто. Не говоря уже о по меньшей мере пятиста километрах непроходимых территорий. Затопленные площади, пустыни, болота, разрушенные поселения.. Для солдат, может, и не проблема – мы уже когда-то там бывали. А вот обеспечивать туда поставки оружия и продовольствия тяжело. Наверное, это главный фактор, почему война всё ещё идёт. Каждая из сторон может поддерживать свою армию лишь на определённом расстоянии от центра, и оба этих расстояния заканчиваются здесь – у Границы Раздела. Дальнейшее продвижение что для нас, что для Тёмных одинаково затруднено. А вот если бы не это.. Кто знает, может, уже и не воевали бы. Мечты, мечты.

******

      – Если ещё хоть раз, – прошипел Нельке, – к нам отправят кого угодно. Георазведку, хуедку, других подлиз Совета..       Замолкнув, он принялся приводить в порядок дыхание. Что же ему там такое высказали, что он так взбесился?       – Я сперва перестреляю их, а потом застрелюсь сам.       Я только усмехнулся. С гостями у нас часто бывали проблемы. Очевидно, в Капсуле знали о том, что у нас самый недовольный Советом корпус, а потому, возможно, подговаривали своих посыльных немного разведать обстановку здесь. Или они сами решали вести себя, как последние мрази, – неизвестно. Так или иначе, любые гости из Капсулы здесь принимались и приживались очень тяжело. Всеобщее счастье, что надолго они обычно не задерживались.       Неожиданно мне в лицо ударило что-то неосязаемое и яркое. Не успев толком разобраться, я закрыл глаза – для надёжности ещё и руками, – и отвернулся, так пытаясь спрятаться от атаки. Хотя стоило, по-хорошему, ещё и на землю упасть. Но такой сильной угрозы я не чувствовал. Главным было сохранить глаза – почему-то мне казалось, что особенная опасность сейчас существует только для них.       – Что за херня, – пропыхтел я, прислушиваюсь к своему состоянию. Глаза не пострадали – это хорошо. Не хватало ещё ослепнуть. Паники и взрывов я не слышал – значит, это не атака. Но было бы и странно, если бы здесь оказались Тёмные. Местность чиста на многие километры вперёд, но что тогда это было?       Наконец успокоившись, я открыл глаза и осмотрелся. Люди вокруг меня тоже недоумённо осматривались, поглядывая друг на друга с подозрением и волнением.       – Ты тоже это почувствовал? – донеслось до меня.       – Может, какое-то новое оружие..? – предположил кто-то.       Оглянувшись на Нельке, я заметил, как он большими глазами рассматривает что-то в небе. И держа в голове слова про оружие, я уже приготовился к худшему. Что Нельке что-то заметил, что это и правда налёт, что нас застали врасплох..       Но в небе ничего не было. Лишь облака и.. Пробивающиеся через редкие прорехи лучи?       – Это.. – люди тоже начали приходить в себя.       – Это что, солнце?       – Солнце? – переспросил кто-то. – Солнечный свет, ты хочешь сказать?       – Нельке, – позвал его я, приближаясь. – Всё нормально?       – Это солнечный свет, Терар, – завороженный, проговорил он. – Ах-ах..       – Не смотри туда, – схватив его под плечо, я попытался отвернуть его от этого ебаного света. – Вдруг это опасно. Сводит людей с ума.       Хотя пока признаки помешательства были только у Нельке. Все остальные, – ну, кого я мог хорошо видеть и слышать, – справившись с испугом и недоумением, вели себя нормально. Настороженно, но нормально.       – С ума? – лишь Нельке проявлял признаки сумасшествия. – Оно даёт надежду.       – Тоже своеобразное помешательство.       – Нет, – протянул Нельке, наконец глядя на меня. – Просто.. В последнее время так много совпадений. Мы с тобой только поговорили о подрыве Нерепара. И Совет просит нас проверить урановые Шахты. Мы с тобой говорим о восстановлении мира. И вот солнце, Терар.       Осмотревшись в поисках помощи, я столкнулся взглядом с Кетрой.       – Позвать медиков? – сразу уточнила она, и я даже усмехнулся.       – Спасибо, не надо. Просто немного.. Помешался.       Нельке возмущённо уставился на нас, но быстро перестал придуриваться.       – Всё в порядке? – заорал он, проходясь немного. – У всех? Солнечный свет может быть вреден для наших глаз. Если кто-то почувствует жжение, слезоточивость..       Осознав, что это инструктаж, я отвлёкся – для меня там не было ничего важного или интересного. На мой взгляд, не солнечный свет был вреден, а некоторые люди обладали повышенной светочувствительностью – таким и под лампами в Куполе становилось плохо. Просто индивидуальная особенность. Вот когда облако пыли осядет, и солнце начнёт светить хотя бы в половину своей прежней силы, тогда уже можно будет говорить об опасности солнечного света. Мы просто будем неприспособлены к нему. А пока до нас доходит пара редких лучиков, какие разговоры могут быть.       Разобравшись с ребятами, Нельке вернулся ко мне.       – Мир восстанавливается, Терар, – всё такой же возбуждённый, отметил он. – Всё-таки восстанавливается. Ещё немного, и птиц тебе когда-нибудь поймаем.       – Не мне.. – попытался я, и Нельке хлопнул меня по плечу, так затыкая.       – Ну вам. Почтишь его память.