Граница Раздела

      Новости о переговорах встретили поразительно отрицательно. Или солдат так задело появление здесь Морто Домодо, и его спокойная встреча? Но Комиссия настояла на том, чтобы он присутствовал на объявлении мира солдатам, а Нельке согласился. Это якобы должно показать им, что мы не стесняемся сотрудничества с ними. Глупое оправдание, но не спорить же с ним..       – Я.. – Нельке попытался перекричать гул, но разочарованно прервался. – Блять.. Мы всё разрушили, да?       Я только пожал плечами. Хотя хотелось язвительно заметить: "Мы?". Но ладно уже. Лучше от моих комментариев не станет, а к чему тогда.       – Просто дай им перебеситься. Конечно, они в ужасе.       Нельке мог заглушить толпу, или вызвать у них оцепенение, но делать этого не стал. Что я поддерживал. Опять же, на мой взгляд, людям просто нужно было выговориться и успокоиться. Не нужно затыкать их или мешать.       – Но как так можно? – донёсся до меня чей-то голос. – Против Совета..?       И почему только раньше их это не смущало.. Или только сейчас, когда прямо заговорили о возвращении к Куполу, многие поняли, к чему это может привести?       – Это же натуральное предательство? – продолжали возмущаться люди. – Как можно даже думать об этом?       Я устало переглянулся с Месой. Как раз до меня донеслось её раздражённое сопение. И почему даже изменения к лучшему люди так яростно не хотят принимать? Так страшит факт изменений?       – Лорвер, – жалобно обратился к нему один из солдат. – Как вы можете стоять там?       – Я полностью поддерживаю их.       Бедный солдат аж осел от таких слов. И казалось бы, не добивать же бедолагу? Но Лорвер вышел вперёд, очевидно намереваясь сказать ещё больше.       – Позвольте высказаться и мне, раз уж упомянули моё имя.       Я удивлённо выдохнул. Лорвер говорил, что не будет вмешиваться, что он не в тех отношениях со своими солдатами, никто его не уважает, и ему нет смысла становиться во главе чего бы то ни было.. Но всё-таки его люди верны ему, раз их задевает его отступление? Может, и его речь их тронет..       – Я думаю, никому не нужно говорить, что война длится две тысячи лет. Задумайтесь сейчас на секунду, сколько это поколений людей. Вы знаете, что средний срок жизни солдата – двадцать лет. В каких объёмах Совет нас выводит, и ради чего? Чтобы мы пачками умирали здесь?       Гул постепенно спадал, но я не видел – в лицах близко стоящих к нам уж точно – и грамма просветления. Ну, уговаривать толпы тоже надо уметь..       – И ещё один вопрос, – но Лорвер продолжал. – Чем бы вы занялись, будь у вас возможность просто жить. Остаться под Куполом и заниматься тем, чем вы хотите. Многие из вас не смогут, потому что к другой жизни вас просто не готовили. Вы даже никогда не рассматривали возможность, что.. Я смогу спокойно жить? – удивлённо спросил Лорвер. – Я смогу спокойно спать по ночам? Я смогу не хоронить своих товарищей каждый день? Вы даже не знаете, что так можно. И знаете, почему?       – Потому что Совету выгодно, чтобы вы об этом не думали. Вам внушили, что это нормально. Чтобы вы молча, и даже с радостью, уезжали, а затем никогда не возвращались обратно. На смену вам придут такие же дураки, которых точно так же заболтают в училище. И которые радостно поедут убивать и умирать здесь. Сколько это должно продолжаться, чтобы вы поняли?       Постепенно Лорвер срывался, и к концу своих слов уже чуть ли не рычал – так, видимо, его пробирала эта тема. У Нельке аж челюсть отвисла, а я оглянулся на Месу. Он всегда так умел, или просто сейчас отыгрывается за все года молчания?       То, что она никак не реагировала, давало понять, что всё в порядке вещей, а мы его плохо знали. Ну что ж..       Он сделал паузу, но только чтобы дать себе возможность отдышаться. Мне в какой-то момент показалось, что ему стало стыдно за то, что он вот так дал волю эмоциям. А потому я решил, что потом нужно будет подойти к нему и поддержать.       – Вы говорите, мы предатели, – наконец продолжил он, – но вы называете так тех, кто заботится о вас и хочет сохранить ваши жизни. Мы, – гневно выкрикнул Лорвер, – плохие? Может, мы верны не Совету. Но вам. В доказательство нашей верности мы уже защитили вас. На вас больше никто не охотится, вы можете спокойно спать по ночам. Но такая жизнь вам не нужна?       Он снова замолчал, внимательно оглядывая толпу.       – Вы не хотите вернуться под Купол и доживать свою жизнь спокойно, без страха? Да, вы всю жизнь провели тут, и вам может быть страшно перед будущим. А чем я буду заниматься? Какая работа теперь будет на мне? Но разве эти мелочи имеют значение, когда мы на пороге такого легендарного события, как заключение мира? Вы хоть понимаете, что это значит? – выкрикнул Лорвер. – Прекращение войны, которая шла две тысячи лет. Но к этому нас привели мы, а не Совет. И вы считаете, что лучше оставаться верными им? Кто сделал для вас больше – мы или они?       Я продолжал следить за толпой, пытаясь уловить изменения. Слова Лорвера будут иметь эффект? Нельке людей не впечатлил, – хотя для меня всю жизнь именно он был самым лучшим оратором, – так, может, он сможет?       – Говорить про верность Совету сейчас – просто смешно, – прошипел он, окончательно распсиховавшись. – И от лица всех нас. Надеюсь, меня простят, если я не прав, и это только моё мнение. Но если вы так дорожите Советом, уходите. Уходите и продолжайте воевать одни. Здесь вас больше не поддерживают, зато Совет очень нуждается в послушных дурачках, которые будут и дальше слепо слушать их.       Это было грубовато, но.. Вероятно, Нельке бы и правда позволил всем несогласным уйти. И это потеря людей, которая нам сейчас не то чтобы нужна.. Но не заставлять же их? Если они не хотят, что с них взять?       Вдруг одна из солдат – я мог определить лишь что это не наше подразделение, – потянулась к украшению у себя в волосах и сняла его. Затем она вскинула руку с ним и, выждав немного, разжала ладонь.       Это заметили сперва стоявшие рядом. Конечно, это вызвало долю недоумения. У неё даже спросили, что она делает..       – Выражаю верность, – отозвалась она.       И я прямо кожей почувствовал всю неловкость. Одной, среди толпы.. Делать такие жесты. Бедная девочка.       Но вдруг люди рядом с ней тоже потянулись к своим лицам, волосам – смотря где у кого были украшения. И снимая их, они точно так же вскидывали руки и демонстративно роняли их на землю.       Морто был здесь – Комиссия настояла на том, чтобы он пришёл и лично посмотрел на объявление мира солдатам. И если до этого он стоял лицом к нам (я старался на смотреть на него, чтобы не видеть его усмешку – мы ведь так смешно не могли справиться с толпой), то когда началось это движение, даже он не выдержал и обернулся. Интересно, видела ли это Комиссия? Потому что для нас это действительно большой жест. Уже несколько столетий назад устоялось, что украшения из тел Тёмных не носят те солдаты, кто не поддерживает политику Совета. Не носить ничего не принято – ты должен. У людей осталась потребность украшать себя и как-то выделять из толпы, это естественная наша черта. А что ещё носить на себе, как не свои боевые трофеи? И вместе с тем – куски тел ваших врагов. И даже если ты просто не хочешь, или считаешь это глупым или мерзким – тебя всё равно записывали в противники Совета. Поэтому многие надевали украшения и просто так – чтобы не было вопросов. Но сейчас люди их снимали.       Снимали и кидали на землю. С ума сойти. Никогда бы не подумал, что увижу это как массовое явление..       Нельке вышел вперёд, кажется, завороженный этим видом. Ну или поражённый тем же, о чём я думал только что. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь именно не-ношение украшений будет массовым, а не противоположное?       Когда Морто обернулся сюда, Нельке сразу заметил и даже обратился к нему:       – Морто Домодо. Есть, что сказать?       – Мы найдём, – кивнул тот, и Яраола, стоявший перед ним, отступил, давая ему выйти сюда, к нам.       – Солдаты Совета, – едва выйдя, уже начал речь Морто. – С вами от лица всей Комиссии говорит Фосилия Баус. Вы можете знать меня, как Четвёртое лицо.       Было приятно видеть страх и осознание на лицах людей – хотя бы тех, кто стоял достаточно близко к нам, чтобы можно было разобрать их эмоции. Просто было бы неловко, если бы Фосилия представилась, а никто бы не понял, кто это. Но что-то наши солдаты да знают об этом мире. Похвально.       – Я вижу замешательство и много сомнений в ваших лицах. И конечно, вас можно понять. Вы солдаты, те, кто всю жизнь сражался, защищая себя, товарищей, Купол и Совет. Теперь, когда вы отступаете, вы можете чувствовать себя предателями. Но стремление к миру – это не признак слабости. В этом нет ничего плохого.       Морто говорил не сам; вместо него это делала Фосилия, но как же странно было слышать его голос, и в то же время – такую адекватную и красивую речь. Интересно, если мир между нами всё-таки настанет, у нас будет возможность лично встретиться с Комиссией? Хотелось бы их увидеть, и в частности, то самое Четвёртое лицо. Насколько я знал, хотя по порядку Фосилия шла четвёртой, она и некий Ферсм Сокол были теми, кто держал в своих руках всю власть. Сейчас мне начинало казаться, что Фосилия получила это место как раз из-за своих способностей в риторике.       – Вы прямо сейчас ведёте нас к миру, который мы потеряли так давно. В этом нет ничего постыдного. Совету должно пойти вам на встречу в этом благом стремлении.       Что ж, хотя бы испуг солдат, и смущение от такой встречи (я предполагал) помешало им вмешаться в речь Фосилии. Просто мне самому хотелось язвительно фыркнуть: "Да, должно. Вот только они не обязаны". Но не мне подрывать веру наших солдат. Она и без того держится буквально ни на чём. И, наверное, Фосилия это отлично понимает? Мне кажется, поэтому она говорила с некоторой осторожностью. Ну, её можно понять: она вообще понятия не имеет, перед кем выступает. Как её встретят, как отнесутся к её словам. Нужно быть осторожнее.       – Мы уже договорились о прекращении огня, как вы можете знать, и я могу заверить вас, – Морто приложил руку к груди, – Тёмная сторона вам больше не враг. Я слышала слова о предательстве. Это можно понять. Столетия войны никто не сотрёт, но у нас есть возможность их окончить. Достойно ли такое дело осуждения и должны ли вы стыдиться?       Я надеялся лишь на то, что это правда заставит всех задуматься и хотя бы немного поднимет их боевой настрой. Что они там спрашивали у нас? "Это же натуральное предательство? Как можно даже думать об этом?". Никакое это не предательство. Так можно. И более того, так нужно. Ничего плохого мы не делаем. Фосилия права и говорит нужные вещи.       – Вы, возможно, думаете: "Как легко ей говорить". Она сама есть правительство, ей не нужно опасаться за свою жизнь, когда она вдруг отходит от приказа, она сама их отдаёт. Будет для вас это утешением или нет, но Комиссия готова помогать и поддерживать вас на этом пути. Мы точно так же хотим мира и готовы всеми силами способствовать этому.       Обернувшись к Нельке, Морто повёл головой.       – Розкоза, вы знаете, как с нами связаться. Если мы можем чем-то помочь, просто попросите это.       – С.. – растерялся тот. – Спасибо.       Кажется, он ждал, что Морто-Фосилия упомянут про предоставление убежища в случае чего, но этого так и не произошло. К лучшему, наверное..? Хотя я всё ещё не понимал, какая проблема в том, чтобы сказать об этом солдатам. Но Нельке лучше знать? Пусть он решает, что говорить или нет.

******

      – Ещё Комиссия сказала, что в случае провала они могут предоставить нам убежище.       – В самом деле? – Лорвер заинтересованно оглядел меня. – Это отличные новости. Но почему вы..?       – Я не буду говорить об отступлении и различных "что если", – резко бросил Нельке.       – Почему? – спросил я.       – Пусть они думают, что обратного пути нет. Что это дорога в один конец.       – Думаешь, стоит сделать так? – мягко уточнил я.       Кажется, последние дни – жутко насыщенные событиями, – плохо на нём сказывались. Он нервничал, злился, начинал сходить с ума понемногу.. Конечно, это было утомление, и только. Но потому и стоило быть с ним помягче. Ему тяжелее, чем любому из нас. Неудивительно, на нём и больше задач. Но если он в самом деле глупит, то почему бы не сказать ему об этом? Или хотя бы не узнать его точку зрения.       – А что я им скажу? – аж вскрикнул Нельке, и я схватил его за плечо, пытаясь так успокоить. – Что сам не уверен в своей же идее? И потому придумываю пути отступления?       – Что ты понимаешь все риски, – поправил его я, – и что может быть неудача. Но ты заботишься о своих людях, а потому рассматриваешь разные варианты..       – Как я скажу им, что Комиссия приберегла для нас место? – Нельке устало посмотрел на меня. – Что мы будем жить в резервациях? Это очень поднимет боевой дух людей.       – Нам есть, куда идти.. – попытался донести свою мысль я.       – Так почему мы сразу не пойдём туда? – Нельке уже почти сорвался. – Нет, нам нужен Купол. И мы должны настраивать людей на победу. Никаких запасных планов, никто не будет нигде прятаться в случае неудачи. Мы либо побеждаем и захватываем Купол, либо.. Смерть. Так это должно быть в их головах.       Я посмотрел на Лорвера и Месу. Оба молчали, и по Лорверу особенно было видно, что он не возражает. Что ж, будь по-вашему. Но я бы предпочёл успокоить людей. Мне казалось, людям будет только спокойнее, если они будут знать, что поражение не будет означать для них смерть. Но раз Нельке думает, что так будет лучше, пусть будет по его.

******

      – Надо расслабляться хотя бы иногда.       Нельке сперва не хотел, но в конце концов всё же принял стакан, который Лорвер протягивал ему.       – Что это?       – Самый обычный алкоголь, – спокойно отозвался тот. – Если хочешь, могу отпить из твоего стакана. В знак безопасности.       – Да нет, – отмахнулся Нельке. – Я тебе доверяю. Но на будущее, банальная вежливость – мешать напиток человеку при нём же, у него на глазах.       – Понял, – Лорвер кивнул. – Предложение отпить всё ещё в силе? Или я могу сделать тебе новый, а этот выпить сам?       Так Нельке ничего ему и не дал, и я даже усмехнулся. Настолько ему уже ничего не страшно?       Мы с Месой сидели отдельно, я – чистил оружие, Меса – читала что-то. Нельке до данного момента, до присоединения к нему Лорвера, изучал что-то в темноте. Вообще, в той стороне располагался Купол. И было даже смешно. Раньше по ночам мы любовались Нерепаром. В сторону которого шли. А теперь мы сменили направление. Кто бы мог подумать, что это и правда когда-нибудь произойдёт..       В любом случае, я радовался, что Нельке кто-то составил компанию. Ему сейчас не следовало оставаться одному. И почему тогда я не с ним, спросит кто-то? Я сомневался, что смогу оказать ему нужную степень поддержки. Да и честно, я сам уже устал от него. Без проблем, я отлично понимал, что на него сейчас столько свалилось. Но случилось то, чего я боялся – у нас начали появляться различия во взглядах. Конечно, я не собирался с ним спорить. Пока он радикально не отошёл от своих главных для меня позиций – я не собирался выступать против. Но.. Наверное, мне нужен был перерыв в общении с ним. Я надеялся, Нельке поймёт меня..       – Поверить не могу, – вдруг донёсся до меня тихий голос Нельке. – Мы правда больше не скрываемся. У нас прошли переговоры с Комиссией. Солдаты демонстративно снимают украшения. Мы идём домой.       – Наши предшественники были бы рады, будь они здесь.       О, Лорвер тоже кого-то потерял? Хотя это логично. Они с Нельке сильно старше нас, и логично, что у них были предшественники. Которых они оба потеряли, ну и чьи места они по итогу заняли. Прошла бы ещё пара лет – и не стало бы их самих. Я бы занял место Нельке, на место Лорвера пришла бы Меса, более вероятно.. Ну, хорошо, что этого уже не произойдёт. Хватит этой сменяемости предшественников и преемников.       – Мне кажется, Рейн расстроился бы, что он не застал этого момента. Всего одиннадцать лет не дожил?       Я почти усмехнулся. Всего одиннадцать..? Нельке слишком переживает.       – Он был бы горд, – я видел, Лорвер развернулся к Нельке. – И рад, что наконец-то его идеи нашли достойный выход.       Нельке покачал головой не то отрицательно, не то огорчённо. Мда.. Много же работы свалится на наших психологов, когда мы все вернёмся под Купол. Целыми днями только и будут, что людей принимать и успокаивать. Вы ни в чём не виноваты. Нет твой вины в том, что он не дожил до этого момента, а ты всё же сумел. Нельке и сам много раз говорил, что Рейн позволил себя убить. Он хотел этого. Нельке не из-за чего себя винить.       Ну, я надеялся, у него это кратковременное вечернее помешательство. Немного погрустит, а утром, после хорошего сна, всё наладится. Всю жизнь так и живём.