Бакудеку ангел хранител

Ночь была тихой. Академия спала, и лишь крыша, знакомое место для Деку и Бакуго, сияла под звёздным небом. Ветер шевелил волосы, а сердце Мидории билось так же неравномерно, как тогда, когда он впервые осознал свою любовь к своему ангелу. Он сидел, глядя в небо, а рядом — привычное мерцание света. Бакуго сидел рядом, курил воздух своим присутствием, и его ухмылка светилась тёпло, как и всегда. — Ты опять загрустил, — сказал он насмешливо. — Поделись, бестолочь. — Я думаю… — тихо ответил Деку, сжимая колени руками. — О том, что всё это как сон. Что однажды ты можешь исчезнуть. Бакуго резко повернулся к нему. Его взгляд горел. — Я же говорил: я не уйду. Пока ты дышишь, я рядом. Но сердце Деку знало — сама жизнь непредсказуема. И где‑то глубоко внутри его переполняло желание, которое он боялся сказать вслух. И тут небо озарила вспышка света. Звезда сорвалась и полетела вниз, прочерчивая золотую линию в ночи. Мидория непроизвольно сложил ладони, шепнув: — Хочу, чтобы Бакуго снова был живым… человеком. Тень его желания повисла в воздухе. Он сам не понял, почему сказал это. Просто сердце кричало об этом всё это время. И в следующую секунду рядом стало пусто. Мерцание исчезло. Свет его ангела растаял, как дым. — Ба… Баку… — голос Деку сорвался. — БАКУГО! Он вскочил на ноги, обегал глазами крышу, снова поднял взгляд в небо. Но там были лишь холодные звёзды. Сердце билось в безумном ритме. Прошло несколько дней. И каждую ночь Деку поднимался на крышу. Сидел, смотрел на небо, ждал. Но свет так и не возвращался. Одноклассники видели, что с ним что‑то произошло, пытались поддержать, но он не мог рассказать правду. Как расскажешь? «Я потерял своего ангела, потому что загадал вернуть ему жизнь». Он тратил дни на тренировки, но внутри был пустым. Все те месяцы страданий, испытаний — всё стало ничем по сравнению с этой тишиной. Каждый вечер он шептал в небо: — Вернись, пожалуйста… Если я виноват, забери меня. Но оставь его. Пусть он будет жив. Небо молчало. Через неделю он перестал есть. Через две — почти не спал. Учителя начали волноваться, друзья — подталкивать к разговору. — Ты что‑то потерял? — спросила Урарака как‑то. А он только улыбнулся в ответ, чтобы скрыть слёзы: — Да… самое важное. Но внутри он всё ещё верил. Потому что любовь к Бакуго невозможно было вычеркнуть. Каждая клетка организма кричала, что он где‑то есть. И именно поэтому каждую ночь он снова поднимался на крышу. И снова смотрел на холодные звёзды. — Если ты меня слышишь… — шептал он, — я не прошу больше силы, богатства, славы. Я прошу только одного. Вернись ко мне. По щекам лились слёзы, падали на ладони. Но ответа всё ещё не было. Дни сливались в серое бессмысленное время. Будни Академии шли своим чередом: лекции, тренировки, совместные задания. Но для Деку они потеряли всякий смысл. Его мысли занимал только один вопрос: куда исчез Бакуго? Каждое утро он просыпался, автоматически поднимал голову с надеждой увидеть знакомое сияние у своей постели. Каждый вечер приходил на крышу и смотрел на звёзды — может быть, хоть одна вспышка света снова зажжётся для него. Но небо молчало. Сначала он пытался убеждать себя, что это лишь временно. «Наверное, он сейчас где‑то нужен… Наверное, он просто ушёл на задание высших сил…» Но внутри голос был честным: он исчез потому, что я загадал желание. Деку чувствовал вину. Хотелось кричать изо всех сил: почему он сказал именно это? «Хочу, чтобы он был человеком» — ведь это звучало, как предательство. Бакуго всегда говорил, что его не остановят даже границы миров. А Деку… своим шёпотом, своим трусливым желанием просто стёр его существование рядом. Однажды ночью он не выдержал и закрыл лицо ладонями, сидя на холодной крыше. — Ты же говорил, что никогда не уйдёшь… — прошептал он. — А я всё испортил… Голос сорвался, слёзы закапали на колени. — Я хотел, чтобы ты жил! Чтобы чувствовал, чтобы мог держать меня за руку по‑настоящему… Я хотел, чтобы у тебя была твоя жизнь… Но вместо этого я потерял тебя. Он упал на локти, его плечи тряслись. Яркая вспышка пережитого страха — похищение, два месяца мучений — всё вернулось с новой силой. Тогда его держала надежда, что Бакуго вот‑вот придёт. А теперь? Теперь надежды не осталось. В Академии стали замечать. Каминари пробормотал в коридоре: — Эй, Мидория совсем себя загнал. Смотри, он как тень ходит. Токоями только сухо добавил: — Его грызёт что‑то тёмное. Мы не знаем, что. Даже Бакуго… тот, которого знали остальные, давно ушёл. Никто не видел его рядом. Все привыкли, что Мидория всегда с кем‑то, всегда опирается на поддержку. А теперь он был один. Урарака пыталась заговорить, но встречала лишь улыбку, в которой не было света. Шли недели. Измученный, Деку начал сомневаться: он ли вообще достоин этой любви, если после одного своего желания потерял её? Ему казалось, что мир наказал его за то, что он захотел слишком многого. День за днём он ловил себя на мысли: а что если это конец? Ночью, в самую тихую пору, он сидел под звёздами и шептал снова и снова: — Вернись, Бакуго. Пусть даже не человеком. Пусть ангелом, пусть как угодно. Просто вернись. Я не справлюсь без тебя. Но снова — только тишина. Внутри него начало угасать пламя. Всё, через что он прошёл — похищение, пытки, ярость и спасение — теперь казалось ничтожным. Ведь главным было то, что рядом больше не было света, за которым он держался. И впервые Деку ощутил настоящую пустоту. Не страх смерти, не боль — а пустоту. Каждый день он чувствовал, что становится всё слабее. Улыбка исчезла, тренировки он выполнял механически. Даже его одноклассники стали бояться задавать вопросы. Но однажды ночью произошло кое‑что особенное. Он сидел на крыше, обессиленный после дня, и, как всегда, смотрел в звёзды. В голове пульсировала мысль: «Я виноват. Я всё испортил». И тогда он впервые в жизни закричал в небо: — Если ты меня слышишь, Бакуго, я не прошу больше ничего! Забери у меня всю силу, забери моё место в Академии, сделай, что угодно! Но верни его! Верни хотя бы раз, чтобы я мог обнять его по‑настоящему! Эхо разнеслось по крыше, и слёзы заструились по лицу. Звёзды молчали. …Но где‑то глубоко внутри он почувствовал странное тепло. Едва заметное, такое слабое, что его можно было принять за иллюзию. Его ладонь слегка согрелась. — Бакуго?.. — прошептал он. Ответа не было. Но чувство тепла не исчезло. И, впервые за долгое время, Мидория уснул прямо на крыше — с ощущением, что, возможно, это ещё не конец.