Дом под кожей

«Прошлое редко ломается громко – чаще оно шепчет, пока ты не ослепнешь»

                   Она не помнила, как оказалась у лестницы. Просто стояла – босая, в старой рубашке, с фонариком в руке.                    Дверь была открыта. Шаг – и впереди начиналась тьма.                    Обычный подвал. Сырая лестница. Хлипкие перила. Плесень. Гул. Запахи, как из чужого сна.                    Но каждый шаг внутрь был будто шаг назад – в нечто древнее, забытое, личное.                    Фонарик выхватывал куски стен, коробки, обросшие плесенью углы. Мира двигалась медленно. Ноги подкашивались. В груди – спёрто, словно воздух становился густым, вязким.                    Она дошла до самого дна.                    Ничего особенного: полки с банками, перевёрнутая коляска, мешки с цементом. Но… в углу – дверца. Низкая, будто нарочно сделанная под ребёнка. Тайная комнатка из выдуманного мира.                    Сердце забилось с такой силой, что заглушило все звуки. Мира присела. Потянула за ручку. Не заперто.                    Внутри – мягкий свет. Жёлтый, как от лампы в детской. Пол устлан ковром. Игрушки. Кукла с выбитым глазом. Конструктор. Подушка в форме кота. И на стене – детские рисунки, приклеенные скотчем. Карандаш. Нерешительная детская рука. Один – с домом под красной крышей. Второй – девочка и женщина. Подпись:             «Ми + Оля = всегда»                    Мира упала на колени. Как будто время ударило её в грудь. Как будто кто-то сорвал с неё маску и вернул обратно – в ту, иную, запрещённую жизнь.                    Я играла здесь. С ней. Мы прятались от взрослых. Я называла это местом без правил.                    На полу – тетрадка. Та самая. Грязные обрывки страниц. И последняя запись:                     «Я слушаю, когда ты молчишь. Не забывай»                    И тогда – хлопок.                    За спиной – дверь захлопнулась.                    Мира резко обернулась – пусто. Но за деревянной щелью... детские шаги. Лёгкие, почти неслышные. Вверх по лестнице.                    И голос. Уже не шёпот. Тот самый – искажённый, но нежный, как затерянная мелодия:                    – Ты меня здесь оставила. Одну.                    – Я не хотела! – закричала Мира. – Я не знала! Я…                    – Ты сказала, что вернёшься. Что спрячешься со мной. Что мама не найдёт. Что игра – навсегда.                    Всё завертелось. Игрушечная комната исчезла. Подлестничное пространство снова стало бетонным. Сырой пол. Паутина. Пыль.                    Но на полу осталась фотография. Пожелтевшая. С дыркой.                    На ней – Мира, смеющаяся, держащая на руках девочку в белом платье. На обороте – дрожащим почерком:             «Оля. День перед тем, как всё закончилось»                    Мира медленно поднялась. Шла вверх, цепляясь за перила. Лестница жалобно скрипела – словно не хотела отпускать.                    Наверху было тихо. Но не пусто.                    Что-то проснулось. В ней. В доме. А может – в обеих.                    Позже она стояла у зеркала. Смотрела в лицо, которое должно было быть её.                    – Ты… была там, – сказала она. – Ты играла с ней. Ты забыла. Ты закрыла дверь.                    В отражении – не ответ. Но... улыбка. Тонкая, будто от кого-то, кто стоит за спиной. Мира повернулась – никого.                    Но впервые за долгое время она поверила себе. Не всё вспомнила. Но достаточно, чтобы больше не прятаться.                    Позже она не могла сказать, сколько просидела у зеркала. Минуты? Час?                    Сквозь стекло на неё смотрело её лицо. Но что-то было не так. Взгляд – чужой. Будто кто-то принял её форму, но знал больше.                    Пальцы тянулись к фотографии. Рука дрожала.                    – Оля, – выдохнула она. – Оливия Стоун.                    Имя отозвалось не внутри – в доме.                    Книги на полке дрогнули. Где-то в спальне что-то глухо упало. Будто само пространство содрогнулось от произнесения истины.                    Она пошла в детскую. Не по воле – ноги вели.                    Старая кровать. Маленький комод. Рядом – кукла. Она не помнила, чтобы оставляла её здесь.                    Села. Взяла фотографию. Смотрела. Словно в первый раз.                    – Ты хотела быть со мной. Ты не знала, как выбраться. А я... Я ушла.                    Голос снова возник. На этот раз – внутри. Тихий. Теплее, чем прежде.                    – Я не злюсь. Я просто хотела, чтобы ты помнила.                    – Я больше не забуду, – прошептала Мира.                    Поздно вечером она нашла коробку с бумагами. Документы. Квитанции. И вырезку из старой местной газеты. Крохотную. Почти стёртую:              

«Пропала пятилетняя девочка, Оливия Стоун. Полиция предполагает, что девочка могла потеряться в лесу за чертой дачного сектора. Родственники утверждают, что она играла рядом с домом...»

                   Чужая рука приписала сбоку шариковой ручкой:              

«Ложь. Она была здесь»

                   Мира легла, свернувшись калачиком. Как ребёнок.                    Когда дом снова зашуршал дождём, а за окнами забормотал ветер – ей показалось, будто кто-то шепчет рядом:                    – Спасибо, что слышишь меня.                    Но той же ночью ей приснился сон.                    Дом был пуст. Ни стен, ни потолка – только пол. На нём – следы. Мелкие. Один за другим.                    И они вели…                    …внутрь неё самой.