Собачья будка

Грейс медленно подняла голову и несколько секунд молчала, не сразу понимая, кто нарушил её тишину. Затем она встала с места и, не глядя на Сару, поправила платье. — Спасибо, Сара, – её голос был спокойным, но в нём чувствовалось лёгкое беспокойство. Дедушка. Годфри Эшкрофт. Он редко приезжал, и каждый раз его визит был событием, которое как-то меняло обстановку в доме. Сара, сделав шаг назад, едва заметно кивнула. — Мисс, если позволите, я помогу вам с прической. Это займет всего минуту. Грейс обернулась и немного улыбнулась, позволяя горничной помочь ей. — Благодарю, Сара, – сказала она тихо, чувствуя, как волосы аккуратно собираются в причёску.  — У дедушки Годфри никогда не бывает визитов без причины. Сара взяла расчёску и аккуратно провела ею по волосам, подправляя отдельные пряди. — Да, мисс, он редкий гость, – согласилась Сара, её голос был спокойным и тихим, но в нём ощущалась лёгкая тревога, как будто она чувствовала напряжение, исходящее от Грейс.  — Может, всё в порядке. Но ваша матушка, миссис Рук всегда ждала его прихода с каким-то особым волнением. Грейс не ответила сразу. Она прикрыла глаза, позволив рукам Сары выполнять свою работу, но в душе что-то заворочалось. В его визите всегда было что-то неизбежное, что-то, что он привозил с собой, и Грейс уже не могла представить, что именно будет в этот раз. Сара закончила с прической и отошла на шаг назад, оглядывая результат. — Всё готово, мисс. Вы выглядите прекрасно. Грейс встала и огляделась в зеркале. Её взгляд стал более решительным, хотя всё ещё прятал в себе какую-то беспокойную тень. Она кивнула в знак благодарности. — Спасибо, Сара. Пойдёмте. Нам пора. Грейс вышла из комнаты, и горничная шагнула за ней. Дверь в гостиную распахнулась, и Грейс увидела матушку и деда, сидящих в глубине комнаты. — Уважаемый дедушка, рада вас видеть, – сдержанно проговорила она, сделав реверанс, и прошла вперёд, сев рядом с Кларой. — Здравствуй, Грейси. Ты уже совсем взрослая леди, – сказал Годфри, закуривая трубку.  — Как поживаешь? Клара говорит, что твои капризы приносят плоды, и ты уже неплоха в философии. Да и Чарльз признаёт: для женщины – совсем не дурно. Грейс на секунду задумалась. Услышать имя мистера Алейна было почти странно. Казалось, она и забыла, как его зовут – настолько неразрывно его фамилия срослась с его образом. — Комплимент в его духе, специфический. Но, думаю, он дорогого стоит, – с лёгкой иронией отозвалась она, – Всё ещё благодарна вам с матушкой, что вы позволили мне эту... «прихоть». — Сложно было отказать. Ты и мёртвого поднимешь, – усмехнулась Клара. Годфри негромко хмыкнул. — Вот гены у вас. Что Клара с детства возилась со своими травами, что ты. Ни одна из вас не может просто исполнить свою женскую роль, – в морщинах Годфри отражались десятки прожитых лет, и даже без сурового взгляда он выглядел человеком, привыкшим к ответственности. Он защитник семьи, дать слабину значит подставить не только себя, но и всех близких. Но когда он улыбался – редкой, почти неуловимой улыбкой Грейс чувствовала, что это не маска. Это была его слабость, которую он позволял себе лишь рядом с семьёй. Он выдохнул клуб дыма, откашлялся и, отложив трубку, серьёзно посмотрел на внучку: — Хотел бы я сказать, что прибыл только из желания повидаться. Но ты же знаешь – человек я занятой. У меня для тебя две новости. Обе, с моей точки зрения, хорошие. Но для тебя одна, боюсь, будет гадкой. Он провёл рукой по бороде и немного помолчал. — С какой начнём? Грейс вжалась в спинку кресла. Пальцы незаметно начали искать друг друга – старая привычка, от которой её, казалось, могла избавить только могила. В серых глазах дрогнуло что-то – короткий всплеск тревоги. Она не могла дышать полной грудью. Где-то глубоко внутри она догадывалась, что именно он собирается сказать. Она бросила взгляд на мать. Но лицо Клары выглядело таким же непонимающим, как и её собственное, если не больше. — Начнём с плохой, – ровно произнесла Грейс. Годфри выпрямился, голос стал официальным, почти как в зале суда: — Тебе скоро восемнадцать, дорогая. До совершеннолетия – всего три года. Ты и сама это прекрасно знаешь. До сих пор я отклонял все брачные предложения из уважения к утрате твоего отца. Он на секунду усмехнулся, почти по-детски: — Хотя, признаюсь, не хотелось портить праздник. — Отец, это ужасно звучит, – резко перебила его Клара. Но никто из них не стал делать вид, будто это не правда. Все знали: если бы положение семьи было крепче, он бы никогда не одобрил союз Брама и Клары. — Ты права, – кивнул он., – Тогда были суды, скандалы... Но сейчас другое время. И я начал рассматривать предложения от достойных семейств. Уже есть пара претендентов. И, проявляя благородство, я позволю тебе выбор, когда наступит час. Он замолчал и посмотрел на Грейс пристально: — Ты должна быть благодарна за то, что я исполнял твои капризы. Теперь ты, в свою очередь, исполнишь свой долг. Последние слова прозвучали строго, почти как приказ. Сердце Грейс болезненно сжалось, в висках застучало. Всё внутри крутило, словно в преддверии обморока. Она знала, что этот момент рано или поздно настанет. Девушка пыталась быть готовой. Но отвращение и страх, подступившие к горлу, выдавали её. Смириться она так и не смогла. Губы её, побелевшие, произнесли почти шепотом: — Да... Я всё понимаю. Я обязана вам. Поэтому совесть не позволит мне не подчиниться. Сделав паузу, Годфри вновь откинулся на спинку кресла и, одобрительно кивнув, продолжил: — Понимаю. Зная тебя, негодование и впрямь могло вытеснить из головы вторую часть новости. — Отец, ей нужно время, чтобы свыкнуться… Всё-таки, нрав у Грейс… он… — Я знаю его лучше, чем ты, Клара, – перебил он, скрестив руки на груди., – Ладно, не стану тянуть. Твой наставник, Чарльз Алейн, по совместительству мой давний знакомый, состоит в некоем обществе, которое именует себя "интеллектуальным кругом". Место, где умы обсуждают свои теории в неформальной обстановке. Лично мне сие сборище напоминает сходку самодовольных петухов, но, к моему удивлению, Алейн к ним примкнул. — Да, я слышала об этом, – стараясь сохранять спокойствие, откликнулась Грейс. — Разного рода салоны для обсуждения литературы и философии. Хотя не подозревала, что мистер Алейн член подобного круга. — И впрямь, выглядит он, скажем так, не слишком… общительным, – заметила Клара. — Чёрт его знает, что там забыл этот старый вояка, – нахмурился Годфри, – Полагаю, у него есть свои причины. Но даже пытками из него их не вытянешь. Так или иначе, тебе, юная леди, несказанно повезло: ты можешь присоединиться к их собранию. Грейс вздрогнула, её брови удивлённо взлетели вверх. — Что вы имеете в виду? — В последнее время стало модным приглашать дам как символ «прогрессивного мышления», – с притворной усталостью закатил глаза Годфри.  — Всё в духе этих напыщенных глупцов. Так что, по рекомендации Алейна, тебя могут принять в их общество. Девушка не успела ничего ответить, как мужчина продолжил. — Но ты не появишься там без Клары. Или же сам Алейн будет сопровождать тебя, ручаясь за каждый твой шаг.  Грейс не могла поверить своим ушам. Она прищурила глаза, внимательно вглядываясь в Годфри, в то время как Клара уже расплылась в довольной улыбке. — Но разве это не опасно, если расползутся слухи, что несовершеннолетняя леди посещает такие мероприятия? – с нарастающим недоверием рассуждала Грейс, пытаясь выявить скрытые мотивы.  — В таком случае вся семья может оказаться под угрозой. — Ты преувеличиваешь, Грейс, – сказал он, чуть помедлив, – Слухи – это не главное. Главное, что никто не станет воспринимать тебя всерьёз, если всё будет сделано правильно. Местные светские круги любят шумиху, но они всё равно всегда будут считать тебя не более чем украшением, а не настоящим участником. Важно, чтобы ты вела себя сдержанно, и тогда проблемы не будет. Грейс внимательно слушала его, но всё равно не могла отделаться от чувства настороженности. — Но всё-таки, в этом столько подводных камней, – продолжала девушка, стремясь перенаправить разговор, – Почему вы вдруг стали так заботиться о моём будущем, если ранее всегда были столь насторожены? — Ты, как всегда проницательна, – Годфри слегка поморщился, но в его глазах мелькнуло нечто похожее на удовлетворение.  — Скажем так, в этом есть и мой интерес. Грейс задумалась, пристально вглядываясь в лицо деда. Её ум пытался расшифровать скрытые смыслы в его словах, но ответы не приходили сразу. — Я хочу убить сразу двух зайцев, – продолжил он с ухмылкой, поправляя дорогие кольца на пальцах.  — Да, есть шанс, что я промахнусь и уйду ни с чем, но иногда риски оправданы. — Отец, вы смогли заставить даже Грейс усомниться, – с лёгким удивлением заметила Клара, внимательно следя за ходом беседы, – Такого с ней ещё не случалось, особенно когда речь идёт о возможности показать свои знания. — Я склонен к азарту, даже в своём возрасте, – Годфри снова ухмыльнулся, наслаждаясь растерянностью внучки. — Итак, занятие с Чарльзом, как я понимаю, завтра? Он даст тебе все необходимые указания. Но, милая Грейс, не забывай о своём положении и не позволяй себе слишком рано возгордиться. Никто не примет тебя всерьёз. Да, скорее всего, тебя даже не сочтут полноценным членом общества. Ты будешь там лишь украшением, символом их снисходительности. Всё, что ждёт тебя дальше, зависит от тебя. Не стоит рассчитывать на грандиозные успехи – если тебе удастся обзавестись парой выгодных знакомств этого будет достаточно. На этом они закрыли тему. Грейс понимала, что большего её дед не скажет. Слишком многое навалилось на неё в одночасье: замужество в ближайшем будущем и частное сообщество, в котором ей предстоит побывать. Всё это звучало совершенно нереально. Да, пусть она и будет там лишь как символ прогресса и терпимости. Пусть на её месте могла оказаться любая другая леди, но Грейс была готова сделать всё, чтобы извлечь из этого максимальную выгоду. В этом обществе будет собрано множество различных умов, от которых она сможет многому научиться. Пусть они считают её немым украшением, но она всё ещё может слушать. Девушка ходила по своим покоям, неспешно ступая по кругу, и продолжала размышлять. Но всё-таки, зачем это нужно Годфри Эшкрофту? Он никогда не делал ничего, что могло бы навредить имиджу семьи ради чьей-то прихоти. Вариант, что он поддерживает интересы своей внучки, сразу отпал. Годфри был человеком совсем другого порядка. Тогда что за мотивы скрываются за его решением? Да, если общество будет воспринимать Грейс Рук не более чем стороннего наблюдателя, символом прогресса, то проблем возникнуть не должно. Это просто не вызовет особого интереса у светских сплетников, даже учитывая её несовершеннолетие. Однако, даже при таких обстоятельствах, это не похоже на мужчину, который долгие годы держал на плаву род Эшкрофт, единолично преодолевая финансовые кризисы и семейные раздоры. Малейшие риски не для него, особенно когда у них, наконец, появилась хотя бы какая-то стабильность. Родственники Брама всё ещё озлоблены на Годфри за проигранный суд и продолжают выжидать, когда тот сделает ошибку. Не стоит забывать и про брачные предложения. Если Грейс окажется в центре каких-либо скандалов или её попытаются обвинить в чём-то неподобающем, это может отпугнуть те семьи, с которыми Годфри рассчитывает на выгодные союзы. Грейс, наконец, рухнула на кровать и глубоко вздохнула, решив оставить все эти беспокойства на завтрашний день. Быть может, её наставник, неразговорчивый и ворчливый мистер Алейн, принесёт хоть какую-то ясность в её голову. Утро выдалось серым и бесцветным. Плотные облака нависали над особняком, как будто предвещая нелёгкий день. Грейс проснулась раньше обычного, не столько от волнения, сколько от гнетущего ощущения неопределённости. На завтрак она почти ничего не ела. Клара лишь бросила в её сторону лукавый взгляд, но воздержалась от комментариев. Казалось, даже она понимала, что теперь многое изменится. Мистер Алейн прибыл вовремя, как и положено человеку его склада. Высокий, сдержанный, с проницательным взглядом и излишне острыми манерами. Его голос был резок, но спокоен, в нём не чувствовалось ни тёплого участия, ни враждебности – лишь холодная необходимость. — Леди Грейс, – произнёс он, чуть склонив голову, – Надеюсь, вы достаточно отдохнули. Сегодня нам предстоит определить степень  вашей подготовленности. И, быть может, вашего терпения. Грейс выпрямилась, сдерживая колкость, уже подступившую к языку. Мистер Алейн сидел за столом, расставив книги с хирургической точностью, как всегда. — Вы на пять минут позже, чем следовало, – сказал он, не поднимая взгляда, – Для мужчины это был бы знак расхлябанности. А для женщины… — Мне жаль, что я оправдала ваши предубеждения, – спокойно ответила она, занимая своё место, – Хотя нет, на самом деле не жаль. Он медленно закрыл книгу. — Выученный сарказм – слабое оружие, мисс Рук. Особенно в тех кругах, куда вас теперь решили пустить, – выплюнул мистер Алейн и продолжил: — Хотя на вашем месте я бы не обольщался. Вас выбрали не за ум. Хрустальную вазу на грязной полке. — И всё же эта ваза умеет читать Канта в оригинале. — Удивительно, – кивнул он с таким видом, будто отмечал уродство экспоната в музее. — Для женщины вы соображаете неожиданно быстро. Почти жаль, что никто в том кругу не станет воспринимать это всерьёз. Она промолчала. Её взгляд был спокоен, но в зрачках горела скрытая ярость. Алейн встал у окна, руки за спиной, как бывало всегда, когда разговор выходил за рамки философских упражнений. Его голос прозвучал глухо: — Ваш дед прислал записку. Попросил, чтобы я ввёл вас в круг. Без объяснений. Вот дернул меня черт за язык, рассказать ему про эту моду в философских салонах. Он моментально что-то сумел придумать, а мне теперь с этим разбираться. Грейс медленно уселась, скрестив лодыжки.  Её лицо было непроницаемо. — Вы согласились? — Я не люблю отказывать Годфри, – коротко бросил он, – Старые долги. Старые привычки. — И всё же… зачем? Вы не терпите эти клубы. Алейн чуть заметно усмехнулся, но взгляд остался холодным. — Вы хорошо запоминаете, – сказал он, не оборачиваясь, – Неожиданно цепкий слух для… — Для женщины, которую вы полгода обучаете, – уточнила Грейс, – И всё ещё не можете классифицировать. Он всё же повернулся – медленно, с выражением усталого раздражения. — Я не знаю, зачем он это делает, – сказал он ровно, – Годфри не из тех, кто разбрасывается доверием. Тем более – ради юной родственницы, чьи взгляды опасно граничат с неприличием. — Значит, он не объяснил? — Нет. И я не стал спрашивать. Когда такие люди действуют не по расчету – это тревожнее, чем когда по нему. Мужчина выпрямился в своем кресле и откашлявшись строго сказал: — Я просто обозначу вам границы и прослежу, чтобы вы их не перешли слишком явно. Буду выполнять для вас там роль няньки. — А если перейду? — Тогда вы убедитесь, что быть допущенной – не значит быть принятой. Он подошёл ближе. Его голос стал ниже: — Не стройте иллюзий, мисс Рук. Вас не будут слушать. Вас будут оценивать. И если вы слишком хорошо справитесь с этой ролью… вам просто дадут другую. Грейс молчала. Она не поблагодарила. Не усмехнулась. Просто кивнула, будто это лишь подтверждение её собственных выводов. Остаток занятия мистер Алейн читал лекции по философии, а Грейс слушала. На этом занятии у них не возникло привычных дискуссий, которые обычно вспыхивали из-за разных взглядов. Учётный час прошёл как подобает. Далее Грейс попрощалась со своим наставником и ушла на небольшой перерыв перед следующим занятием. Кажется, это было шитьё. Чарльз остался в кабинете и, скрестив руки, смотрел в окно. Его томный взгляд был устремлён куда-то вдаль, мысли блуждали. В глубине души он испытывал к юной леди нечто вроде теплоты. А его колкие фразы, как ни странно, несли в себе оттенок заботы. Он воспитывал в ней невосприимчивость к непрошенной критике. Если она способна отвечать ему на колкости, значит, и любой другой человек не сможет пробить её оборону и задеть чувства. В её максимализме и непреклонности он, возможно, видел себя когда-то. И не хотел, чтобы в ней это сломали. Но вскоре долгие размышления утомили мужчину. Он нахмурил брови и, тяжело вздохнув, глянул на часы. Пора было идти. С юной леди он встретится через пару дней – тогда, возможно, и решится судьба её ближайших лет. Наступил тот самый день. Грейс, к своему удивлению, совсем не волновалась. Она была готова ко всем исходам. Открыв занавески, позволила тёплому свету коснуться лица. Девушка тихо зевнула и потянулась. Через пару минут в комнате появилась Сара. — Мисс, как вам спалось? Выглядите отлично! – сказала она, суетясь с нагретой для умывания водой. — На удивление вполне хорошо, спасибо, – Грейс подошла к зеркалу и начала себя оценивающе разглядывать. Примерно так, как сегодня её будут разглядывать все на собрании. — Я должна выглядеть на сегодняшнем мероприятии… умеренно, – произнесла девушка. Сара подняла брови и бросила на госпожу внимательный взгляд: — Я не совсем понимаю, мисс. — Умеренно скромно, элегантно и привлекательно. Так, чтобы привлекать внимание, но не заострять его на себе. Чтобы взгляды могли возвращаться ко мне, но не были прикованы. Сара кивнула: — Постараюсь исполнить всё в лучшем виде, мисс. Через некоторое время на девушке оказалось тёмно-синее платье глубокого оттенка с высоким горлом. Оно было закрытым и строгим, подчёркивало изгибы, но не ставило их на первый план. На руках – чёрные перчатки из лёгкой ткани. Как и платье, они скрывали как можно больше участков бледной кожи Грейс, подчеркивая скромность. На ногах – стандартные туфли черного цвета, с небольшим каблуком. Волосы были заплетены в аккуратную причёску.  Грейс вновь осмотрела себя с ног до головы. Первое впечатление очень важно. И контролируя внешний вид и поведение, она может хотя бы попытаться, составить самую удобную картину себя для окружающих.  Девушка ещё пару минут разглядывала себя, эмоции на её лице периодически менялись. Она улыбалась, хмурилась и удивлялась, пытаясь посмотреть на себя будто в первый раз. Какое-то время спустя, она отпустило удивлено стоящую Сару восвояси, а сама направилась в столовую, чтобы позавтракать. По пути она прокручивала в голове, как пройдёт её первое собрание. Что ей сказать, в каком моменте улыбнуться, а в каком стоит промолчать. Для нее все это казалось таким нереальным. Думая об этом, пульс девушки учащался, а живот слегка крутило. Но вовсе не от страха, приятное волнение не оставляло её, хотя она всячески это скрывала. Ведь едва ли все пройдёт гладко и Грейс не хотела наивно радоваться, раньше времени. Это всего лишь шанс, но не гарантия, что она сможет доказать, что чего-то стоит. Но как бы молодая леди не старалась, дурацкая улыбка не сходила с её лица.  Её мысли прервал голос Клары, который доносился из столовой. Она о чем-то болтала со служанкой. Девушка зашла внутрь комнаты и пройдя внутрь села за стол, аккуратно поправив платье.  — Доброе утро матушка, - как можно более обыденно, произнесла Грейс. Хотя слегла розоватые щеки, говорили сами за себя. — Доброе утро, я вижу ты в прекрасном настроении, дорогая, - игриво сказала Клара, явно намекая на старательные попытки дочери, скрыть её предвкушение. — Отнюдь, я спокойна как никогда. Все же, поход в салон, может иметь множество не самых добрых исходов, матушка, - девушка отвела взгляд, и взяв кружку с чаем, сделала неловкий глоток и продолжила: — Даже более, я скорее насторожена. Это все слишком странно. Не могу отделаться от мысли, что здесь есть какой-то подвох. Клара вздохнула и погодя сказала: — Действительно, слова твоего дедушки тоже вызвали во мне противоречивые чувства. Для тебя такое событие действительно может многое поменять, в хорошую сторону в том числе. Но, это так не похоже на него. Да и упоминание свадьбы было не совсем уместно. — Замужество… Интересно, почему он посчитал нужным сказать про это сейчас, все же время ещё есть, - пробормотала Грейс. — Быть может, он хочет, чтобы у тебя было время подготовить себя к этому? Твой дедушка, едва ли отличался излишней аккуратность по отношению к чьи-то чувствам, но возможно и он чему то с возрастом научился, – рассуждала Клара, немного задумчиво глядя в окно напротив неё. — Хочется в это верить. Завтрак прошёл спокойно – Клара и Грейс не спеша наслаждались едой. Из окна, колыхая лёгкие шторы, дул летний утренний ветерок. Слегка прохладный, он бодрил Грейс, прогоняя остатки сонливости. Закончив трапезу, девушка попрощалась с матушкой и неторопливо направилась к кабинету, где, по обычаю, её ждал мистер Аллен. Но на сей раз – не для урока, а для сопровождения. За пару шагов до двери её охватил озноб. Остановившись, Грейс нащупала стену – холодную, твёрдую – и нашла в ней опору. Всё поплыло перед глазами, будто в тумане. Что происходит? Былая уверенность не оставила от себя и тени. Будто всё, что когда-то было закопано на дне её души, теперь поднималось, как мертвец, забытый под гнилой землёй. Эти чувства – сгнившие, отвергнутые – тянулись к ней, разрывая покой. Сомнение и страх словно выжигали воздух, притупляя обоняние, сгущая дыхание. Она подняла руку – тяжёлую, будто налитую свинцом – и прикрыла рот. Мысли роились в голове, перебивая друг друга, как мухи: – А что я могу? Почему я возомнила о себе невесть что? Живя в куполе этого дома, я не могу быть уверена, что действительно компетентна. Все они будут против меня. Как я справлюсь с их скепсисом? Серые глаза заволокло пеленой. Лицо исказилось испугом, а в груди поселилось давящее чувство – как будто кто-то встал на неё всей тяжестью и не собирался отступать. Скрип. — Мисс Рук, с вами всё в порядке? Грейс даже не заметила, как открылась дверь. Но голос – низкий, холодный – заставил её вздрогнуть. — Да! Всего лишь закружилась голова, это от недосыпа, я в порядке, – девушка мгновенно выпрямилась, отчеканила слова и, немного поправив платье, изобразила лёгкую улыбку. — Вы уверены? Всё-таки женщины – создания прихотливые. Мгновение дольше обычного на солнце – и неделя в постели с солнечным ударом, – голос мистера Аллена был лишён сочувствия, скорее насмешлив. Грейс не собиралась давать ему повода считать свои предубеждения справедливыми. Окончательно придя в себя, она ответила: — Такое случается. Любой организм может дать минутный сбой. Я в полном здравии, – её речь была ровной и выверенной. Ни один сомневающийся слух не должен был уловить слабости. — Мы можем отправляться. — Ну что ж, тогда пройдёмте, мисс. Мистер Аллен и Грейс направились к выходу, где их уже ожидал экипаж. Мужчина шёл позади, с привычной собранностью и суровым выражением лица. Он явно не знал – да, по правде, и не стремился знать чего ждать от предстоящей встречи. — Прошу вас, – Чарльз протянул руку, шершавую, с заметными мозолями и шрамами. Грейс задержала взгляд. Рука была грубой, рабочей, но не неряшливой. В этой грубости чувствовалась привычка к контролю и силе. Она положила свою руку поверх и без промедления взобралась в экипаж. Следом забрался и мистер Аллен. Впереди сорок минут пути. Никто не торопился нарушать тишину. Грейс устроилась у окна, взгляд её скользил по мелькающим деревьям и домам. Ей не хотелось думать. Мысли, стоило только дать им волю, превращались в липкий туман, а сердце в комок. — Вы напряжены, мисс Рук, – неожиданно произнёс мистер Аллен, не поворачивая головы. — Простите? – Грейс словно очнулась от забытья. — Лицо у вас, как у новобранца перед муштрой, – заметил он почти равнодушно. — Возможно, я просто воспринимаю это серьёзнее, чем следовало бы, – сухо ответила Грейс. — Это опасная привычка. Женщина, которая считает ум своим оружием, рано или поздно замечает, что оружие без силы – всего лишь украшение, – проговорил он, всё так же спокойно. Она повернулась, сдержанно посмотрела на него. — Или замечает, что сила без ума слепа.  Он мельком взглянул на неё. Угол его рта дёрнулся то ли от усмешки, то ли от едва заметного удовлетворения. Дальше они снова ехали молча. Но тишина уже не казалась прежней. Экипаж остановился перед массивными коваными воротами. Грейс, взглянув вперёд, слабо удивилась: здание казалось слишком строгим для клуба. Каменное, угрюмое, с колоннами и потемневшими от времени карнизами. Оно напоминало скорее старую юридическую академию или архив, чем светское общество. Двери были высокими и тяжёлыми – дуб с латунной фурнитурой, отполированной до блеска. На пороге не было ни ливреев, ни приветственных улыбок, а лишь тишина, ветер и скрип собственных шагов по плитам дорожки. Мистер Аллен первым открыл дверь. Он не смотрел на Грейс, будто преднамеренно оставляя ей пространство. Девушка шагнула внутрь. Вестибюль встретил их прохладой и запахом старой бумаги и потушенных свечей. Пол был выложен шахматной плиткой, стены украшены картинами в тёмных рамах. Тонкие ковры приглушали шаги. Ни одного лишнего звука – будто само здание требовало сдержанности. — Это больше похоже на суд, чем на собрание, – не сдержалась Грейс, шепнув вполголоса. — Иногда одно и то же, – отозвался Аллен без тени иронии. Они миновали коридор, где на стенах висели портреты бывших членов клуба. Все мужчины, в тёмных костюмах, с холодными глазами. Их взгляды будто провожали гостей. Грейс отметила, как резко изменилось её дыхание. В конце коридора ещё одна дверь, более узкая, но не менее весомая. Перед ней мистер Аллен остановился. Его лицо оставалось непроницаемым, голос ровным, почти усталым: — Это и есть та самая дверь. За ней всё начнётся. Грейс взглянула на него, сдерживая раздражение: — Начнётся что? Проверка моего ума? Или того, сколько пренебрежения я смогу вынести? Мистер Аллен еле заметно усмехнулся одними глазами, почти неуловимо. — Ни то, ни другое. Или всё сразу. Хотя, боюсь, для них вы всего лишь свежий анекдот. Живое украшение в наскучившем кабинете. Он повернулся к двери, но на мгновение замер: — Ваша задача сегодня не спорить и не поражать остроумием, а выстоять. Заставить их забыть, что вы женщина. Хотя бы на пару часов. Грейс чуть вскинула подбородок. Что-то болезненное кольнуло в груди. — А если я не хочу, чтобы забывали? Что, если я хочу, чтобы они слушали, именно меня? Он медленно повернулся к ней: — Тогда запаситесь терпением. В этом мире слушают тех, кто умеет ждать и помнить, для кого говорит. Он открыл перед ней дверь. Свет из зала был тёплым и приглушённым, но внутри, казалось, было холоднее, чем в коридоре. Грейс шагнула вперёд, не оглядываясь. Перед ней открылся просторный зал – комната, где царила сдержанная роскошь и утончённый порядок. По центру стоял тяжёлый диван из тёмного дерева с бархатной обивкой глубокого бордового цвета. А рядом пара кресел с изящно выгнутыми подлокотниками и резными ножками, словно приглашающих занять своё место. На низком столике покоились фарфоровые чашки, блюдца с мятными печеньями и чайник, из которого поднимался тонкий аромат липового чая – всё в безупречном порядке, как и подобает светскому обществу. Однако взгляд Грейс сразу остановился на одном кресле, стоявшем чуть поодаль, ближе к окну – уединённом, словно предназначенном для «особого» гостя. Безошибочно она поняла, что именно там и будет её место. Это был тонкий намек, чтобы она не забывалась. Её взгляд пробежался по сидящим людям, разбросанным в комнате. На кресле располагался тучный мужчина, на вид немного старше мистера Аллена. Седая, лысеющая голова и выцветшие пронзительные синие глаза. В руке он спокойно держал чашку чая, а на пальцах сверкают дорогие перстни – явный знак знатности и достатка. Несмотря на серьёзность взгляда, в нём мелькала доброта – мягкая и заботливая, словно редкая отрада в этом месте. На диване сидели двое мужчин, создавая вместе с креслами круг, в котором кипела невысказанная напряжённость. Одним из них был мужчина не старше тридцати, с аккуратными усами. Его усталые карие глаза задержались на Грейс последними, словно из вежливости. Он погружённо задумался, а затем, лишь мельком оценив девушку, без особого интереса отвернулся, выставив чёткий орлиный профиль, а густые брови даже не дрогнули. Самый молодой из всех – ровесник Грейс или чуть старше, выделялся на фоне остальных. Его взгляд был наиболее выразительным: резкая, почти жёсткая оценка смешивалась с лёгкой насмешкой и немым вопросом: «какого чёрта она здесь?» Однако вскоре эта эмоция уступила место показному дружелюбию и притворной улыбке. Его прямые брови слегка приподнялись, на щеках проступили ямочки, придавая лицу почти очаровательное выражение. Тело расслабилось, тонкие пальцы разжались, и, наклонив голову, он откинул прядь пшеничных волос с лица.