Дай мне жить

      Финальные штрихи легли на полотно легко, как и задумывалось — всего несколько линий. Теперь оставалось только ждать, пока масло схватится и подсохнет. Недели через три он покроет ее лаком и подарит Адаму. Кажется, картина Адаму понравилась, во всяком случае, разглядел он ее раньше, чем сам Найджел.        Внезапно Найджел оказался свободен до начала следующей недели — Адам дал ему выходные. Об этом он сказал в среду утром, сразу после того, как Найджел рассказал все, что узнал от Джеральда о Джордже Кенте. Адам наконец его выслушал, — молча, не перебивая, как он накануне и просил, — и выражение его лица постепенно менялось: от мимолетных теней до напряженных скул. Сдержанные реакции говорили громче слов: Джеральд знал гораздо больше, чем следовало. И теперь об этом знал еще Найджел, как и о сомнительных делах Адама за спинами директоров. Джеральд ему не соврал.       Что, впрочем, мало что для Джеральда меняло: Найджел не собирался рассыпаться в благодарностях. Более того, он принял решение, к которому должен был прийти еще месяц назад. Но теперь принял его сам, без понуканий со стороны Адама и на этот раз всерьез: он больше не станет встречаться с Джеральдом вне офиса.       Картину с Джесс и Бетт он отправил курьером. Найджел отследил трек, посылку уже доставили. Он выбрал самый лучший сервис: со всей этой историей хотелось разделаться как можно скорее. Вероятно, Джеральд и начал названивать именно по этому поводу, но Найджелу не хотелось объяснений даже по телефону. Он не ответил ни на один из его звонков. Вряд ли Джеральд станет караулить его у дома. Впрочем, звонков было немного. Джеральд, похоже, пытался сохранить баланс между… множеством вещей, если подумать. Незавершенными отношениями с девушкой, равновесием в бизнесе, статусом, наконец. А может, просто решил сохранить лицо.       Забавно, что, кроме Джеральда из “новых друзей” ему никто не позвонил и даже не прислал сообщения. Найджел ничего не ждал от Бетт, учитывая историю Кейт Крейг, но Джессика могла бы написать хоть пару слов о картине. Адам был прав: эти люди никогда не стали бы друзьями. Впрочем, позднее прозрение мало что меняло. Адам тоже больше не верил словам и, видимо, решил судить по плодам. Он его сторонился, избегал, и Найджел, в общем, не мог его винить. Адам не хочет его видеть? Вина — целиком и полностью — лежала на Найджеле.       Найджел не хотел притворяться, будто все о’кей, мол, просто семейная размолвка, подумаешь. Как и не хотел загонять себя в замкнутый круг самобичевания. И все же... Адам вон даже свою сучку бросил ради него. Не завел ребенка. Всю свою жизнь вложил — в него. А он…       Его неблагодарность казалась бездонной. И началось это не вчера. Он уже и не помнил, когда осмелился не просто принимать благо за данность, но и попирать Адама за его же заботу. Кажется, Найджел как раз расстался с Джилл... или нет? Он не был уверен. Да и неважно. Важен был тот дурацкий отчет, принесенный накануне из школы — жалоба от учителей. У Адама наконец дошли до него руки, и Адам назвал его идиотом. Найджел попытался возразить — сначала учителям, вот теперь и Адаму, — в проклятом тесте по истории он не мог сделать столько ошибок! Он же не идиот, в самом деле! Бесполезно. Слушать его никто не хотел.       Задним числом, позже, Найджел, конечно, понял: за раздражением скрывалась усталость. Но тогда… Тогда Адам звучал в точности, как та ведьма из детских кошмаров — невеста Адама. К их счастью, бывшая, вот только ее интонации Адам перенял один в один. Что ж, Найджел тоже ангелом не был.       — Не надо было уходить от Джанет. Родили бы умного сына. Уверен, ты уже видел ее своей брюхатой женушкой! — из жгучей обиды он ударил в самое уязвимое: — О, точно! Это же не ты ушел. Это она указала тебе на дверь.       И он запомнил ответ. Ровный, контролируемый и — да, усталый:       — Не говори глупости.       Но как напряглась челюсть, выдвинулась вперед, будто Адам сдерживал… разочарование? Злость? Найджел знал: попал в самое яблочко. Позже все-таки выяснилось, что учитель перепутал имена, и вместо его, Найджела, записал Эрика. Да неужели! Какой должно быть гордостью пылали родители Эрика! Недолго. Когда ошибка вскрылась, Адам извинился. А Найджел — нет. В чем он был неправ? В том, что Адам не пожелал его выслушать, когда он пытался объясниться?       На сегодня кисти можно было убрать: к новому он все равно не собирался приступать. Воспоминание только подсыпало соли в совесть. У Адама ведь нет другой семьи. Только Найджел. И если прошлое не вычеркнешь, то почему бы хотя бы сейчас — ну хоть сейчас, Найджел! — не взяться за ум и не относиться к их крошечной семье чуть бережнее?       Стыдно, Найджел.       Но и Адам… Адам ведь тоже переходил черту! И не раз. Вон даже поцеловал его! Облапил. Так что, считай, они квиты. Если, конечно, в семье — между отцом и сыном, — тут же пристыженно поправил себя Найджел, вообще допустимы такие взаиморасчеты. Хотя, если честно, в их семье, кажется, возможно уже все.       В какой еще отец отправит сына прямиком в бордель? Ему самому и в голову бы не пришло вспомнить о Сохо! Найджел резко оборвал эти мысли, думать о Стивене не хотелось. После той ночи осталось ощущение грязи — глубоко под кожей, и оно никак не смывалось. Не потому, что Стивен был парнем, за это Найджел себя как раз не винил. Мужское тело его не смущало. Он художник, он повидал сотню тел в учебной студии — любого пола, любого возраста. И сам факт секса с проникновением не казался отвратительным. Свою бисексуальность он принял легко и без драм: ну значит, так. Значит, шире ассортимент.       Куда сложнее было избавиться от другого чувства — густого, липкого стыда, тягучего, как просроченное желе. Тошно. Да, его тело голодало без секса. И, не зная, куда себя приткнуть, он выбрал худшее — секс по тарифу. Как будто Стивен не согласился бы и так, без денег. Хотя как именно это должно было бы произойти, Найджел не знал. Но был уверен: все можно было бы сделать нормально. Они ведь оба молоды, оба привлекательны и никому не принадлежат. Значит, все могло выйти по-человечески.       Стыдно, Найджел.       Но к ночи стыд притупился физической потребностью. Тело, вкусившее снова близость, не желало возвращаться в целибат. Дав себе слово никогда больше не покупать ни проституток, ни утешения, Найджел решительно взялся за член. Он очень хотел бы забыть ту свою глупую выходку с поцелуем — повел себя как настоящая блядь. Но назойливые воспоминания зудели в голове. Двигая рукой по стволу, он перебрал в мыслях всех — Жаклин, Джеральда, Оливера… даже Стивена. Но в самый пик, в момент, когда уже ничего не контролировал, Адам сам всплыл в памяти. Не лицо даже, не тело. Образ. В руке стало мокро.       Когда оргазм сошел, Найджел ощутил себя птичкой, угодившей в силки. Попался? Память услужливо подбросила школьные дразнилки Эрика: «Папке сосешь, небось». Раньше это казалось грязным. А теперь… теперь чувствовалось иначе. Не так. И за это Найджелу стало еще более стыдно, хотя куда уж дальше.       Сказать, что он проснулся в дурном настроении, все равно что не сказать ничего. Найджел даже пожалел, что ему не надо в “Уэйн Норманд” — утомить себя до изнеможения, чтобы ночью рухнуть в постель без задних ног. Вместо офиса он выехал на пленэр: погода позволяла, только моросило слегка. Его день прошел неплохо: он сделал кучу эскизов, дочитал на лужайке книгу, начатую еще весной в Париже, и стоптал ноги в долгой прогулке. И это помогло: Найджел уснул быстро и сладко. Но выспаться опять не удалось. В два часа тринадцать, — Найджел точно запомнил время, — в их дверь позвонили. Он нервно подскочил с кровати: какого черта?       Порог их квартиры перешагнул Бакстон. Несмотря на глубокую ночь, он выглядел собранным и решительным.       — Принеси планшет, — бросил он Адаму, едва оказавшись в коридоре.  — Я не могу верифицировать код доступа из офиса. Они работают изнутри.       Адам застыл.       — Кто «они»?       — Пока неясно. Но кто-то получил root-доступ в хранилище.       — Что?       — В операционном центре сейчас аномалия. Трафик скачет, как при сбое. Устройство в Лагосе сканирует нашу инфраструктуру, кто-то пингует узлы, как будто ищет обходной путь. Ни на один тест это не похоже.       Найджел стоял ошарашенный. Поздний час мешал сообразить что к чему, но фрагменты смысла уже срастались в целое, и из того, что он успел понять, холод пробежал по жилам. Это… кибератака?       — VPN-токен переиздан, но твой физический ключ не активен, — Ричард продолжил, глядя на Адама. — Мне нужен он. Сейчас. Токен.       Они почти бегом прошли в кабинет. Адам, Ричард — и Найджел за ними, все еще не силах прийти в себя не столько от страха, сколько от невероятности происходящего. Ричард на ходу достал телефон и включил громкую связь.       — Что у вас?       Из трубки донесся гул серверного зала и сосредоточенный голос оператора:       — Лондон пробивает туннель в облако во Франкфурте. По структуре как резервное восстановление, но с аномалиями в подписи. Источник скрыт, используется маскировка.       Пауза.       — Идет повторный запрос root-доступа. Уже с аккаунта босса. И еще… на сервере авторизации грузится скрипт в фоне. Кто-то пытается клонировать токен. ID совпадает, но срез подписи поддельный.       Адам достал из ящика стола защищенный токен и передал его Ричарду. Тот сел за планшет, быстро вводил команды, не объясняя. Адам опустился на край стола.       — Активна твоя сессия, подпись живая, — сказал он. — Ага. Вот она: твой профиль, но с ложной геолокацией. Лондон, замаскированный под Каир. Рвем. — Ричард отдал приказ оператору.       На экране коротко мигнула полоса отключения. Связь оборвалась.       — Подтверждаю, сессия сброшена. Доступ закрыт, — сообщил оператор. — Но они уже были внутри, босс.       — Мы не можем доверять ни одному устройству в сети, — твердо сказал Ричард. — Начинаем с нуля.       — Ты серьезно?! — неверяще выдохнул Адам. — Мы потеряем недели!       — Иначе не узнаем, где их след. А с их доступом… у нас больше нет сети. Есть только ее иллюзия.       — Это из-за Джеральда? — вырвалось у Найджела. Он был полностью растерян.       Ричард устремил на него внимательный взгляд — озадаченный, цепкий, будто в чем-то заподозрил. Найджел сглотнул: во рту тотчас пересохло. Он уже готов был возразить, сказать хоть что-то, но он не знал, что именно. Никто его ведь еще ни в чем не обвинял. Пока.       Адам, словно только сейчас заметив его присутствие, сказал ровно, почти нарочито безучастно:       — Будь добр, вернись к себе.       Сказанное не терпело возражений, но уходить Найджел не спешил, во всяком случае, слишком далеко. Когда разговор возобновился, он задержался в коридоре, на грани слышимости.       — Нас так легко вскрыть? — спросил Адам.       — Нет.       Ответ прозвучал уверенно, бескомпромиссно.       — Так почему Найджел считает, что это Джеральд? — Ричард спросил следом.       Найджел задержал дыхание. Он не ошибся, Бакстон в чем-то заподозрил его: в самом вопросе, как Найджелу показалось, уже были вшиты обвинительные ноты. Найджела резко бросило в жар. Бакстона он не боялся, но что, если к его подозрениям прислушается Адам? Сердце застучало сильнее. Ведь совсем недавно Адам предупреждал: предашь — забуду, что сын. И теперь, на фоне всего того, во что он вляпался — Джеральд, ночные похождения, вся их ссора…       — Это Джек, — произнес Адам.       — Вы оба так и будете бросаться именами? — раздражение прорезало голос Ричарда.       — Он уехал в Блэкпул, как и планировал?       — Сегодня после полудня. Уже вчера.       — Звенья одной цепи, — заключил Адам, тоже уверенно и тоже бескомпромиссно. — Сначала Япония. Теперь это. Блэкпул — отличное алиби. Скажет, что его взломали, пока он грел зад на побережье. Вот увидишь.       Суббота прошла настолько тихо, что казалось, можно было хоть немного выдохнуть. Адам заперся в кабинете и весь день проработал из дома. У Найджела даже затеплилась надежда, может, Адаму все-таки удалось взять ситуацию под контроль. И главное, тот не набросил на него обвинения. Значит, несмотря ни на что, Адам по-прежнему ему доверял, раз Бакстону не удалось его переубедить.       Конца их разговора Найджел не слышал, в какой-то момент дверь в кабинет захлопнулась. Но в том, что Ричард пытался повлиять на Адама, он был уверен. И, если подумать, на то были объективные причины. Веские. Сколько времени он провел с Джеральдом, когда писал картину? Пусть и ненароком, но он мог быть шлюзом, через который произошла утечка: жучки на сумке или одежде, вредоносная программа на телефоне — мало ли на какие ухищрения идут в промышленном шпионаже. Найджел в этом ни черта не смыслил.       Из головы не выходила и еще одна деталь. Напрямую к нему она уже не относилась, но раз Ричард был серьезно обеспокоен какими-то переводами, это не было пустяком. Всего пара фраз, почти в дверях, но было ясно, что к этой теме они возвращались не впервые. Найджел пытался воскресить в памяти хоть какие-то обрывки информации. Но ни одной детали, что могла бы быть по делу, он не так и не вспомнил. В документах, которые он успел просмотреть, ничего подозрительного не попадалось.       Связаны ли те транзакции с кибератакой, в которой Адам готов был обвинить Джека? Найджел и понятия не имел. Но возможно, именно они и стали причиной тектонического сдвига между этими двоими. Уэйны никогда не были друзьями, это Найджел уже уяснил. И если Адам не преувеличивал, утверждая, что те по уши в грязи, то когда все началось? Не с первого же дня? Впрочем… Адам не лгал — но и не договаривал: в грязи увязли обе стороны. Вон и сам дошел до того, что установил слежку за перемещениями Джека! Найджел до сих не мог в это  поверить. Но знал одно: Адам не переступил бы черту просто так. Не стал бы следить за партнером, пусть даже проблемным. Он всегда дорожил деловой этикой.       Воскресенье быстро развеяло обманчивое спокойствие субботы. Адам не сказал ни слова о развитии ситуации — и слов, в сущности, не требовалось. С самого утра его лицо выглядело усталым, осунувшимся, будто он вовсе не спал. За завтраком он держался, но Найджелу это напомнило первые часы после столкновения «Титаника» с айсбергом: еще хрустально звенели бокалы, играла музыка в зале, но трюм уже заполняла вода. Видимо, за ночь масштаб пробоины стал очевиден, Адам был подавлен. Квартира наполнилась густым напряжением и ощущением неизбежной катастрофы. Свой «спасательный жилет» Найджел надел заранее: во всем соглашался, старался не раздражать, не перечил. Рагу на обед? Отлично. Гарнир и сам по себе прекрасен, особенно если залить кетчупом. Пицца на ужин? Он просто заказал себе еще одну — без мяса.       Буря настигла в понедельник утром — каждого в компании и любого за ее пределами, кто был хоть как-то с ней связан.       «Конфиденциальные дела клиентов скомпрометированы после кибератаки на международную юридическую фирму».       «Внутренний след? Эксперты сомневаются в безопасности изнутри».       Любимая газета Адама беспощадно песочила “Уэйн Норманд”, обвиняя в халатности прямо на первой полосе. Найджел вырвал ее у Адама из рук — плевать на приличия. Глаза быстро пробежали по колонкам. Господи… Две статьи, и каждая на разворот — как будто одной было мало! Двойную порцию затопления Адама, пожалуйста.       Но количество строк было и не самой большой бедой. Для юридической фирмы с глобальным именем даже однократная публикация такого рода отравит репутацию, посеет пересуды и недоверие клиентов. Обе же статьи обещали еще и «продолжение следует» — и очень скоро. Путь до офиса в машине прошел в давящем молчании. Адам был глубоко погружен в себя, а у Найджела даже не нашлось слов поддержки. Стыдно, Найджел.       К полудню новость уже смаковали все издания. Найджел читал с телефона в кабинете — в здании не осталось ни одного компьютера с доступом в интернет. Письма приходили по факсу, автоматы трещали без остановки — даже в самых дальних филиалах, с разницей во времени, стало ясно: бизнес парализован.       Шторм стих лишь к вечеру, и то не до конца. К утреннему стыду Найджела примешалось чувство абсолютного, тотального бессилия. Конфиденциальность, утечка данных, потенциальные судебные иски — даже его незаконченное юридическое образование подсказывало: это была катастрофа высшего уровня. И помочь Адаму он не мог ничем. Никто не мог, по большому счету, но оправдание не утешало.       Возможно, это было ошибкой, и его непрошеное вмешательство могло лишь все усугубить, но Найджел не удержался и написал Джеральду:       “Ваших рук дело?”       Ответ пришел не сразу, лишь спустя час. Там, в другой части здания, все тоже были на ушах.       “С ума сошел?”       Еще через четверть часа Джеральд позвонил, но Найджел сбросил вызов. Следом пришло новое сообщение:       “Ты что-то знаешь?”       Найджел не ответил и на него.       Поздним вечером Найджел поехал домой один. Той же ночью, как выяснилось утром, Адам улетел в командировку, Найджел узнал об этом от Линды, по телефону, она набрала его сама. Перед вылетом Адам велел секретарям поставить его в известность, сам не успевал, рейс был срочным. Сказал, что вернется за пару дней до собрания или накануне. Посмотрит, как пойдет.        — Куда полетел? Хоть сказал? — тоскливо спросил Найджел.       — Сначала Мюнхен, — Линда ответила уклончиво. — Маршрут сложный. Интенсивная неделя. Да и разве хватит одной, чтобы подготовиться к приостановлению полномочий?       — Полномочий?..       — Мы не исключаем никаких вариантов, — вздохнула она в трубку.       Найджел только и смог, что глотнуть ртом воздух. Как это… никаких? Какое еще приостановление? А кто тогда будет управлять компанией? Джек, что ли?       — Поймите, мистер Уилбер, Адам выстроил систему так, что если в его кресло посадить даже мою таксу, компания продержится на плаву еще пару лет, — Линда снова вздохнула. — Но он справится, наш мистер Норманд, — пробормотала она, словно приободряя то ли Найджела, то ли саму себя. Уэйны, понятно, не оставят за ней должность. — Мистер Норманд со всеми ними спра-вит-тся.       Линда могла сколько угодно разбивать слова на слоги, но верила ли она себе? Способен ли ее босс пройти сквозь бурю? А вот Найджел верил. Потерять веру в Адама было бы сродни предательству. Конечно, он справится. Иначе Найджел даже не хотел себе представлять.       Ночами страх все же прокрадывался в бессознательное, оставляя Найджела на простынях в поту. Он почти их не помнил свои сны — лишь обрывки: Адама отстраняют, Адам проигрывает один иск за другим, теряет все, даже дом. Найджел просыпался в ледяной испарине, с колотящимся сердцем, судорожно соображая в темноте, что из этого правда. Последний сон оказался хуже всех.       На пороге какой-то комнаты, отражаясь в зеркале, стоял Адам. Он не шевелился, стоял совсем неподвижно, словно бы Найджел видел в отражении не человека, а застывшую восковую фигуру. Найджел, напротив, не знал куда себя деть. Уткнувшись носом в пиджак Адама, он, словно от этого зависела его жизнь, судорожно, торопливо вдыхал его запах. Такой знакомый, из тех времен, когда Адам еще работал в полиции.       — Пожалуйста… пожалуйста, — Найджел лихорадочно зашептал в крепкую грудь.       Просить вслух было унизительно — тем более что и не соображал, что именно он от Адама хочет. О чем вообще просит?       Найджела вдруг шатнуло. Схватив за плечо, Адам толкнул его куда-то вглубь комнаты и сам шагнул следом, неодобрительно глядя на его наготу. В сумраке Найджел едва разобрал черты лица, но чувствовал всем своим существом: то, что происходило, Адаму совсем не нравится — до отторжения. Сердце ударилось о ребра с упрямой тревогой, Адам все равно что-нибудь придумает.       Тягучая ниточка смазки зацепилась за костюм, налипнув. Член Найджела онемел от возбуждения. Что-то можно с этим сделать? Он ведь был уже обнажен. Взгляд упал на губы Адама, и Найджел первым обхватил его руками, вжимаясь, трясь, умоляя… Пусть Адам поцелует его, как тогда в гостиной. Они уже это делали, он ныл, словно ребенок, и даже был готов на оплеуху, хотя, конечно, лучше чтоб без нее.       Адам решил — без пощечин. И наконец провел рукой по его стволу…       Все происходило быстро, слишком, быстро, Найджел терялся ощущениях, до в паху стало приятно — и горячо. Не так, это было блаженство. Найджел зажмурился и простонал необычно громко…       И открыл глаза.       Наяву его дыхание сбилось, но член был все еще налит. Найджел стыдливо закрыл лицо руками - или, скорее, это было отчаяние. Второй раз за неделю…       Первому он не придал значения. Дело не в Адаме, не могло быть в Адаме. Он даже не успел распробовал тот поцелуй... И здесь полуложь рассыпалась. Он успел. И тело, — как бы Найджелу не хотелось забыть тот дурацкий вечер, — его тело все помнило.       Он хотел лишь пережать себя и дойти до ванной, отдрочить и умыться, но хватило просто прикосновения: сперма испачкала простынь. Кажется, последние крохи стыда он все-таки растерял.

      ***

      Виски Адам отпил прямо из горла, сделав несколько больших глотков, и направился в ванную. Горячая вода с пушистой пеной медленно расслабляла мышцы: завтра он должен был быть в форме. Но бутылку Адам прихватил с собой — несмотря на завтра. Его мозг тоже нуждался в отдыхе.       Длительное отсутствие президента накануне совета рождало пересуды и нарастающее недовольство. Могло ли быть иначе — после всего того, что произошло? Даже сеть коммуникаций между офисами и клиентами приходилось создавать с нуля, а СМИ и не думали униматься: целую неделю статьи ежедневно ставили под вопрос безопасность и надежность компании. Один особенно ретивый журналюга и вовсе взялся выяснить, насколько президент интеллектуально состоятелен и морально адекватен.       Адам предчувствовал, это только начало нового витка: политическую вовлеченность “Уэйн Норманд” скоро вынесут на всеобщий суд общественности. Джек, вернувшись из Блэкпула, естественно, подливал масло в огонь, разжигая волну недовольства. Об этом Адам знал от Линды. В последнюю неделю он разговаривал только с двумя — с ней о настроениях в Сити, и Ричардом. Тот отчитывался сразу по двум пунктам: темпы восстановления сети и предварительные итоги внутреннего расследования. С выводами Адам не спешил: к главному он ведь и так пришел, еще с самого начала, а по деталям лишь аккумулировал информацию.       Для всех остальных он “улетел в Германию”, их гудки оставались без ответа — включая и Найджела: Адаму нужны была тишина.       Включив телевизор, он, не раздеваясь, лег на постель в халате. Жить в номере ему порядком надоело, хоть он и был чертовски удобным. Панорамные окна открывали вид на огни ночного города, словно сам Лондон был частью декора. Паркетный пол глушил мягкий ковер, а кремовые стены украшали крупные полотна спокойных тонов. Просторная гостиная отделялась от спальни, где стояла кровать с высокими подушками и гладким шелковым бельем.       Пентхаус был роскошен, но дома, конечно, не заменял. Что ж, завтра он наконец вернется в свою квартиру у Гайд парка. А потом снова в дорогу: на этот раз настоящая командировка. В ней Адаму предстояло провести десятки встреч. С ключевыми клиентами — лично, второстепенные обойдутся перепиской и созвонами. Сохранить всех все равно не удастся, и Адам выбрал приоритетных. Если бы не предстоящее собрание директоров, он бы с отъездом и не тянул. Но времени оставалось мало, и Адам принял решение не метаться. Сохранить за собой кресло — вот сражение из главных. И он был готов биться.       Пролежав немного, уставившись в мелькающий экран, Адам потянулся к телефону. Средство скрасить тянущийся вечер он, кажется, знал. Ждать не пришлось — вызов приняли уже на втором гудке.       — Привет. Работаешь? — спросил Адам.       — Это ты? — в трубке прозвучало растерянно.       — Приедешь? — спросил он прямо. — Отель понравится.       — Откуда у тебя мой номер?       — Есть разница? — Адам отмахнулся. — Если у тебя есть клиент, Стивен — отмени. Я оплачу неустойку.       Некоторое время тот молчал. Потом Адам услышал:       — За срочный вызов двойной тариф.       — Ты как домашний врач.       — Так и есть.       — Идет, — спокойно согласился Адам. — Не задерживайся. Завтра рано вставать. — Назвал адрес: напротив Вестминстера, апартаменты на четырнадцатом этаже. И повесил трубку.       Он провалился в дрему — негромкий стук в дверь почти не был замечен. Запахнув халат, Адам поднялся с постели и открыл дверь.       — Пропусти, — кивнул он Питеру, своему охраннику, дежурившему на пороге.       За спиной у Питера стоял Стивен, несмело улыбаясь.       — Привет, — сказал он, закрывая дверь за собой. — Твой человек меня напугал. Слегка.       — Подумал, я тебя на тройничок зову? — усмехнулся Адам. — Проходи.       Стивен сделал несколько шагов и, не спеша, оглянулся:       — Прежде чем начнем, хочу сразу сказать “спасибо”. За клинику.       — Мог и не спешить с выпиской.       — Не в моих правилах злоупотреблять чужой щедростью.       — Тогда внеси еще один пункт, — произнес Адам. — Забудь того, кого давно стоило забыть. Если еще нет.       Стивен встретил его взгляд настороженно.       — Ни слова о Найджеле.       Предупреждение прозвучало хлестким внушением, какого следует опасаться. Парень вряд ли позабыл, чьим именем Адам его назвал по пьяни. Память у этой профессии — не хуже, чем у копов, и обсуждать сына с проститутками он, естественно, не собирался.       — Как скажешь.       — На столе виски, — предложил Адам, придав голосу немного теплоты: за то время, пока они не виделись, мальчишка не растратил понятливость. — Хочешь?       — Нет, — Стивен направился к дивану. — И снова Tom Ford, — пробормотал, прочитав бирку на пиджаке, оставленном на кресле рядом. — Ты хоть что-то другое носишь?       — Ты голоден? — спросил Адам. — Давай ужин закажем.       — Я бы поел.       — Отлично. — Адам взял стационарный телефон, набрал номер ресторана, спросил, что там есть. — Предпочтения? — он рукой прикрыл трубку.       Стивен покачал головой: он всеядный.       — Просекко? Кола?       — Конечно, просекко! — Стивен коротко рассмеялся. — Хотя, знаешь, я бы еще от горячего какао с бисквитами не отказался.       Адам улыбнулся. Парень умел позабавить.       То время, пока для них готовили ужин, они почти не разговаривали: Адам открыл утреннюю газету и дочитал оставшиеся страницы. Нового по нему — ничего, хотя пресса обещала информационную бомбу еще неделю назад. И это было довольно странно, обычно эти ребята не разбрасываются словами. Адам решил обдумать это позже. Похоже, кто-то не просто держал его на крючке, но и показушно играл поплавком — со ставкой: когда придет время, ему напомнят о проявленном “великодушии”. Вопрос оставался — кто.       Стивен читать не мешал. Почти.       — Я из дома, — сообщил он, осмотрев интерьер. — Помылся перед выходом. Если хочешь, могу помыться еще раз.       Адам качнул головой. Не обязательно.       — Но если хочешь — там ванна с джакузи. Полчаса у тебя есть.       — И ты думаешь, я откажусь? — Стивен радостно засмеялся и начал расстегивать пуговицы рубашки. Но застрял на молнии: заклинила.       Адам подозвал его и, когда тот приблизился, помог с замком, оголяя бедра. Под джинсами снова не было белья. Адам неспешно провел ладонями по ногам, по ягодицам, но на расслабленном члене остановился — это позже.       Без помады и прочей вульгарщины сходство с Найджелом было все-таки неоспоримо: не только в чертах лица, но и в телосложении.       — Ты красивый, — произнес Адам, затем добавил, помедлив: — Поцелуй меня.       — Ты же знаешь, я не целую клиентов, — ответил Стивен, сбрасывая штаны.       Адам не помнил. Хотя, наверняка и слышал — в тот вечер, когда едва помнил и себя.       — Я доплачу, — сказал он.       Стивен не стал торговаться, даже не спросил, сколько. Он лишь слегка склонил голову и вздернул подбородок — так же, как это делал Найджел, встречая вызов.       Этот вызов был принят. Стивен склонился, их губы встретились. Адам скользнул языком в горячий рот, наслаждаясь простым поцелуем — с каких пор он стал таким чувственным?       — Полотенце и халат найдешь там же, в шкафу, — сказал он, медленно отстраняясь.       Спустя полчаса в дверь вежливо постучали. Официант вкатил изящный столик с хрустальными бокалами с искрящимся просекко и аккуратно сервированным ужином. На белоснежной скатерти лежали тонкие ломтики ростбифа с рукколой и каплями бальзамического крема, филе лосося, аккуратно уложенное на подушке из шпината, и гарнир из золотистого картофельного пюре, взбитого до воздушной нежности. Тонкий аромат трюфельного масла заполнил воздух.       Адам сделал небольшой глоток просекко, наслаждаясь игрой пузырьков и холодом бокала в ладони. Много пить не стал, мешать с виски было бы самоубийственно.       — Ого! Ну прямо как в кино! — выдохнул вышедший из ванной в халате Стивен, не скрывая восторга. Он тут же уселся за стол.       Ужин и впрямь был словно небольшая сцена из фильма — элегантное приглашение к отдыху и неспешной беседе в тишине дорогущего пентхауса, хотя мягкое освещение создало уютную, почти домашнюю атмосферу. Они говорили о пустяках, Адам не поднимал серьезных тем. Ему вполне хватало бытовых, почти ребяческих: родительский опыт — вырастить мальчишку — позволял не ждать в собеседнике многого.       — Ты забыл про десерт, — заявил Стивен. Впрочем, и без десерта он сыто откинулся на спинку стула.       Адам вытер губы салфеткой. Стивен свои просто облизал.       — Иди ко мне, — Адам похлопал себя по бедру. — Оставим на десерт кое-что другое. Стивен поднялся со стула и неторопливо подошел. Адам тут же усадил его к себе на колени, сам он медлить не собирался.       — Какую штуку ты засунешь в меня сегодня? — робко прошептал Стивен. — На десерт? Его смущению Адам не поверил, игра была неумелой, второсортной, но Адаму было все равно. В конце концов, он не в театр пришел.       — Сегодня без всякой хрени, — ответил он, сунул руку под мягкий халат и спустился по худому животу.       Член, полумягкий, но еще не возбужденный, лег ему в ладонь.       — Какие-нибудь пожелания? — спросил Стивен, не сводя взгляд с его лица.       Адам подцепил его за подбородок.       — Как появятся — скажу.       Он начал двигать рукой, длинно, неторопливо — довольно болтать. Стивен прикрыл глаза, даже зажмурился, его тело откликнулось быстро. Адам тоже долго не ждал: подхватил его под задницу и перенес в соседнюю комнату на кровать. Разложил на простыне, сам навис бедрами над его лицом.       Стивен принял член сразу, глубоко в горло, не стесняя движений. Руки его остались поднятыми — так, как Адам их уложил. Адам переместил их к себе на бедра. Стивен его обхватил, притянул, направляя, не поменяв ни ритма, ни глубины — сохранил тот, какой был задан.       Затягивать прелюдию Адам не стал. Наспех раскатав презерватив по члену, он вошел в него — без пальцев, без подготовки, но и без спешки, находя и для себя наслаждение в осмысленном, уверенном соитии.       После они валялись на широкой кровати, не торопясь возвращаться в одежду или беседу. Стивен устроил голову на плече Адама. Адам не возражал.       — Чувствую себя мисс Вивиан, — пробормотал Стивен, уткнувшись ему в ключицу. — Сколько стоит этот номер?       Адам едва заметно улыбнулся. Пожалуй, парень и правда чувствовал себя как героиня «Красотки».       — Где ты живешь? — спросил Адам спустя минуту.       — Далековато отсюда. Плейсто, — лениво ответил Стивен.       Адам нахмурился. Название прозвенело в памяти, будто он совсем недавно его слышал — и не просто в разговоре. Он взглянул на Стивена чуть внимательнее, с ноткой подозрения.       — Ты работал в последние две ночи июля?       — Не помню… Нет. Кажется, как раз эти две ночи пропустил. А что? — Стивен поднял голову.       — Ничего, — Адам запустил пальцы в его волосы. — Тебе пойдет, если отрастишь. Когда чуть длиннее — лучше.       — Думаешь? — приподнялся Стивен, глядя в его глаза.       Адам кивнул, не моргнув.       — Наверное, — Стивен пожал плечами. — Попробую.       Включенный фоном фильм они досмотрели в молчании. Где-то посреди титров Адам сказал:       — Малыш, тебе пора.       Он сказал это спокойно, без тени раздражения, но и без нежности. Стивен кивнул и начал одеваться, не особо спеша — он еще не получил оплату. Адам встал, подошел к пиджаку, достал из внутреннего кармана наличку. Поверх оговоренного двойного гонорара он добавил «за поцелуи» и на такси.       — Скажи на ресепшене, чтобы вызвали тебе машину.       Стивен ушел, а Адам, удовлетворенный, разморенный, сразу же погрузился в сон.