Abunai

Прохладный ветер обдувает лицо, запах влажности и сырости бьет в нос сначала, но становится незаметным потом. Солнце еще не поднялось, но уже вот-вот на подходе, чтобы снова начать освещать всё кругом. Скоро проснется город и люди встанут вместе с яркими лучами. Скоро проснутся все. И только Тэхён не сможет встать вместе с этим ярким солнцем, потому что уже бежит по немного мокрому асфальту, смотря прямо, вдыхая ртом этот холодный осенний воздух. Стрелка часов подходит уже к половине шестого утра и Тэхён не спит. Неизвестно, сколько он вот так бегает вокруг своего дома, смотря только прямо, и не останавливается. Хочет бежать до такой степени, чтобы прийти домой и просто завалиться на постель и вырубиться. Не уснуть.  Вырубиться.  Черт его знает, почему опять не может уснуть. Вроде бы лег пораньше, смог уснуть, но проснулся буквально через два часа и больше не смог вернуться в сон. Лежал, вертелся, пытался замереть на месте, но в итоге просто лежал с закрытыми глазами, а сна так и не в одном глазу.  С ним бывало такое уже много раз. Сотни, тысячи, бесконечно. Казалось, что в одно время он вообще не знал, что такое сон, но прекрасно понимал, что он нужен организму.  Мысли не дают уснуть, значит, даст физическая усталость.  И вот сейчас, когда на часах уже почти шесть утра, он продолжает бежать и не устает. Даже несмотря на то, сколько лет он уже курит, все равно даже не задыхается и не останавливается. Продолжает бежать и с каждым новым шагом понимает, что и смысла то бегать уже нет. Он бежал для того, чтобы вырубиться, а по итогу просыпаться уже через полтора часа. А сна как не было, так и нет. Наплевав, немного замедляется и уже оббегает дом, подходя к подъезду, где уже, как в комплекте, рядом со скамьёй находится старик Сонвок, который даже в такое время вышел покурить вонючую махорку. — Спортсменам физкульт привет! — Закуривает и кулак вверх поднимает, присаживаясь на скамью, ставя рядом с собой свой скипетр. — Доброе, — тоже решает присесть на скамью и, присаживаясь и облокотившись спиной, прикрывает глаза, наконец выдыхая. Вымотался в начале дня, а ведь просто хотел поспать. Приоткрывает немного веки и смотрит на руки, куда светят яркие солнечные лучи, которые уже начинают их немного нагревать. Замечает белый дым, который не только в глаза бросается, но и в нос. Тянется к карману своих спортивок, в которых бегал, и достает недавно купленную пачку, зубами хватаясь за фильтр, чтобы вытянуть одну сигарету. Поджигает кончик и сразу же затягивается, выпуская остатки никотина. Сидит, курит и опять о своем задумывается, утопая в бесконечных мыслях, из-за которых не мог уснуть. Смотрит на сигарету, которая зажата меж пальцев, на дым, на пепел, который стряхивает аккуратно и вновь задумывается.  А когда он стал курить? Почему он стал курить? Сколько он курит? Зачем он курит? Обычно, насколько знает Тэхён ещё с детства, люди курят, чтобы стало легче. Это вредная, плохая, ужасная привычка. Курить не стоит, это вредит здоровью — он тоже говорил, когда был ребенком. Клялся всем, что никогда в руки не возьмет даже, не то что закурит.  А сейчас? Что сейчас скажет Тэхён?  Легче.  Что? После них становится легче. Наверное, когда ему было пятнадцать, он и начал. Да, точно, это было в пятнадцать. Когда настал тот самый пиздец, черная полоса, кошка дорогу перебежала, соль просыпал, в зеркало разбитое посмотрел или… Да Тэхён и сам не знает, что такого произошло, из-за чего он начал курить. Просто было тяжело, а с ними стало легче. — Смотрю ты с младшей сестрой Полиглота общаться начал, — выводит из мыслей Сонвок, и к Тэхёну поворачивается, глядя прямо на парня. — Что? — Промаргивается, приоткрыв рот, а затем прокручивает сказанные слова в голове. — А, да, мы хорошо общаемся. — Кивает согласно.  — Не страшно? — Спрашивает со странной улыбкой, будто уже проявляет к Тэхёну уважение за этот поступок.  Только вот за какой и что он, собственно, сделал? — В смысле? — Подозревает к чему ведут, но все равно интересуется.  — Ты не подумай, что я как-то пугаю тебя, говоря что-то про Чонгука. — Сонвок оставляет самокрутку между губ, а Тэхён только сейчас замечает несколько старых и уже выцвитевших татуировок на морщинистых пальцах, что, к слову, его тоже немного начинают настораживать. — Скажу просто, что, больно то, что ты мог бы услышать про него в нашем районе - это правда. Я же не хочу, чтобы ты пострадал. Ты вон, как Юне понравился то, у нее при виде тебя звездочки в глазах, а я ее с детства знаю. — И только речь о девушке начинается, как старик с довольным лицом сидит и будто соловьем про нее петь начинает. — Она у нас девчонка хорошая, такую обижать нельзя. Принцесса, если не королевна. Тэхён прыскает, улыбаясь. — А рядом с такими красивыми принцессами всегда ходит их защитник, который не даст ее в обиду, потому что это его долг. — Кивает несколько раз и немного тише говорить начинает. — Вот и Чонгук ее защитник.  — Вы к чему это?   Старик тяжело вздыхает, затягивается, и слегка губы поджимая. Головой кивает прямо, намекая на дом ближайший, который расположен недалеко от их. Сам этот разговор начал.   — Полгода назад приехали сюда корейцы, чистокровные, прямо как ты. — Как пить дать помнит каждого на лицо, ибо в тот самый день сразу же ему не понравились. — Двое взрослых - родители, да и два мальца, но тоже уже большие. На лица злые, неприятные, видать совсем из старенькой деревни приехали, откуда шаманы родом. Походу тоже корни такие имеют. Тэхён удивленно брови вскидывает и всем корпусом к собеседнику поворачивается. Помнит он, что этот район назвали районом японцев, однако только сейчас, после слова «чистокровные», понимает, что название зародилось очень просто.  Заметил, не сильно в лица людей приглядывался, но даже смотря на Юну, Чонгука и того же Сонвока, видит, что те явно не корейцы. Схожесть есть, они все азиаты, да и страны находятся не так уж и далеко, но все же другие люди и другая внешность, которая не сразу, но в глаза бросается.  Естественно, он теперь живет в столице, где точно живут другие люди с другими нациями. Ведь Корея — это известная страна, многим нравится эта культура, но именно это место отличается. В этом районе, именно в этих нескольких домах, проживают японцы. И на данный момент Тэхён даже не имеет понятия, почему и откуда, но постепенно, с каждым новым днем, узнает хоть что-нибудь об этом месте, куда переехал совсем недавно. — Я ничего против корейцев не имею, но эти и вправду странными оказались. Младший сын Хван сразу же начал за Юной ухаживать, цветы дарил, на свидание звал, вот я и подумал, что всё хорошо, нормальный парень оказался, просто сначала так показалось. — Хмурит седые брови и на пальцах считает. — Ну, что они, ну месяцев пять вместе были. Чонгук то точно знать о нём должен был, вот и хорошо все было, раз тот живым ходил. — Смеется от своих же слов, но Тэхёну почему-то невесело.  Его опять все начинает пугать. — А недавно, скорее всего, в тот день, когда ты сюда и переехал, ссора страшная была. Я в окно выглянул, а там Юна наша стоит около подъезда, туфли свои в руках держит и сквозь слёзы кричит ему что-то, пока тот стоит на месте, выкрикивая те же ругательства. Ругались, весь район слышал. Обидел ее он. — Ну почему сразу же обидел? — Нет, Тэхён ни в коем случае не принижает женский пол, что девушки всегда утрируют, выставляя себя жертвами, нет. Тэхён просто не любит, когда делают поспешные выводы. — Может, просто поругались? — Если бы просто поругались, то Чонгук бы не переломал Хвану колени битой и тот бы сейчас не ходил с гипсом и перебинтованной головой.  Тэхён от представляющей боли и всплывших воспоминаний с громкими криками, ладонью глаза закрывает, уже прекрасно догадываясь. — Это его в тот вечер..? — А то. — Тушит выкуренную газетку, откидная в старые клумбы остатки от самокрутки. — Чонгук долго ждать не заставит. Я же говорил, что просто так не обидит. — Тэхён и это помнит. — Он вообще парень хороший, мужиком настоящим растет. Женщинам и старикам помогает всегда, старших уважает, общается… — Задумывается, вспоминая. — Как его… О! По этикету. Семью свою сам поднял, сестру какую вырастил. Хороший мужик. Тебе с таким, раз уж с сестрой его общаться начал, дружить надо и уважать, а то будешь как Хван и… — Встает, за скипетр держится и сразу же заканчивает. — Ладно, пойду уж я, а то заговорил небось.  — Хорошего дня! — говорит в догонку.  — И тебе, Тэхён.  Ким головой качает, прикладывает руку к виску и, улыбаясь, два пальца откидывает, как дверь за стариком захлопывается. Закидывает ногу на ногу и обнимает себя руками, а в мыслях снова этот японец с черными глазами.  И вот опять он о нем думает. Ему после этого разговора почему-то и тепло на душе становится, что того так нахваливают, что дружить с ним предлагают, а с другой стороны до ужаса страшно, когда вспоминает их предпоследнюю встречу. Этот Чонгук кажется устрашающим человеком, если весь район его боится, считая мутантом и называя полиглотом. Однако для своей младшей сестры он является заботливым защитником, которого она ласково называет Полей. — Хороший. — Хмыкает и встает со скамьи, направляясь домой.  И только почему-то сейчас ему хочется спать.   *** Двери подъездов хлопают, машины выезжают с парковок, а люди с утра пораньше торопятся на работу, выбегая из своих домов и выезжая на своих машинах, выдвигаясь в центр. Чонгук слышит всё, что происходит в его районе с самого утра, но не обращает на это внимания. Расстёгивает замок черной мастерки и откидывает её на скамью, сразу же подходя к старому железному турнику, который когда-то был красного цвета. Раньше здесь в принципе была нормальная площадка, но со временем это превратилось в обычное место, где на скамейках вместо мамаш с детьми сидит молодежь, выкидывающая мусор, а от самой площадки остались железная перекладина и горка, с которой скатиться, не упав, будет довольно таки трудно. Почему-то власть решила, что в таком районе больше ничего делать не будут. Чонгуку, если честно, всё равно. Ему до этой площадки было побоку даже тогда, когда её только сделали, сейчас он просто приходит сюда ради турника и всё. Обидно только за то, что их район не уважают, а здесь вообще-то также есть семьи и дети, которым в этом районе, где они, мать твою, живут, некуда даже сходить и поиграть. Давно уже здесь все поняли, что, чего бы они ни писали, куда бы ни обращались, ничего не произойдет. Всем понятно, что в таком районе, который никому не сдался и в месте, где корейцы толком не живут, ничего нового не будет. Все просто ждут того момента, когда старые дома сгниют в край, чтобы потом сообщить о сносе и выкинуть всех жителей по разным местам и наконец-то поселить обычных граждан их страны, для которых всё здесь будет сделано. Расизм в этой стране невыносим. Чонгук подпрыгивает с места, двумя руками хватаясь за железную перекладину. Скрещивает ноги и, задержав дыхание, подтягивается, доставая подбородком до железки. Опускается, но до земли не достаёт, продолжая, воздух в себе то задерживая, то выпуская, вновь потягивается. Сегодня ночь странная была: мысли одним человеком заняты были, да и проснулся он рано от звенящего будильника, который всегда стоит на девять утра. Через час ему, как и обычно, идти на занятие, но до него ещё есть куча времени. Сегодня у него три ученика по два часа с каждым и ещё одно занятие с чокнутой Дживон, которая с каждым разом начинает раздражать сильнее. — Yā! Чонгук не отвлекается на приветствие, узнавая голос друга. Продолжает потягиваться и, не здороваясь, сразу спрашивает то, что его интересует в первую очередь: — Как с материей дела? Легче стало? В ответ тишина, и Чонгук на эту тишину сразу голову поворачивает, смотря на парня, который облокотился на турник. Гюз сонный: встал с утра, надел то, что попало под руку и, наверно как всегда, уже успел выгулять свою собаку. — Ничего. Легче не становится и… Чонгук, да я уже смирился. — Безысходным голосом и с полным отчаянием тихо говорит он. — Рот закрой. — Спокойно, но со своей обычной грубостью, к которой уже все привыкли, отвечает ему Чонгук, заставляя обратить внимание на себя, хоть и сам на подростка не смотрит, продолжая висеть на турнике. — Смирился он. Ты препараты купил? — Да, но ты же сам знаешь, что они не помогают… — Это последние? Или есть лучше? — Нет. Есть лучше, но они стоят как моя почка. — Гюз в лице меняется и на корточки перед Чонгуком присаживается. — Чтобы их купить, мне нужно последний класс кидануть и на работу новую устроиться. Деньги государство нам точно выплачивать не будет. И ещё одно, из-за чего Чонгук терпеть не может это место. Ладно их родители и деды, что приехали сюда, родившись при этом в своей стране, но почему хотя бы к ним уважения никакого не испытывают? Гюз, можно сказать, почти кореец: у него только мать японка, которая сейчас ходить не может, из-за чего сыну приходится на подработки ходить и самому семью поднимать. Так почему тогда им — людям, у которых есть корейское гражданство — ничего не дают? Хоть маленькую копейку или же пенсию для инвалидов? Почему они выбирают людей, смотря на их достоинства и места в жизни? Чонгук руки отпускает, спрыгивая, и своим холодным взглядом встречается с более тёплым карих глаз, которые от его ответного взгляда быстро стали большими от страха и вместе с владельцем скрылись в одну минуту. Оглядывает уезжавшее такси, в которое только что сел его сосед, что разглядывал его ещё с того момента, как он потягиваться начал, и разворачивается к Гюзу. — Сколько? — Полмиллиона вон. — Сколько раз нужно колоть? — Эти кололи восемь раз, а значит, эти нужно четыре раза в месяц. Чон в голове всё вместе считает и смотрит в лицо подростка впереди себя, не моргая. Мысли в добавок с соседом перемешиваться начинают. — Значит так, — начинает Чонгук. — Сейчас пока что эти уколы доколи, в октябре я тебе принесу деньги за последующий месяц, поэтому заказывай новые препараты. Но на это предложение Гюз начал размахивать руками, отказываясь. — Нет, нет, нет, Чонгук, я тебя при всём слове уважаю, ты для меня как старший брат, но деньги я не возьму. Я лучше брошу школу и пойду работать. Да даже нет! Чонгук! — громко перебивает, чуть ли в лицо не крича. — Нет, Чонгук! Даже не вздумай, я не возьму! Эти препараты вообще могут даже не помочь и тут, даже не то что я, тут и ты тогда все деньги потратишь в никуда, потому что это будет зря! Крики и истерики Гюза прекращаются одной звонкой пощечиной, которой Чонгук бьёт по лицу парня, чтобы тот замолк. — Полегчало? — подходит впритык. — Или что ещё нужно сделать, чтобы ты эту хуйню прекратил говорить? — Я… — парень в страхе держится за красную щеку, которая кровью наливается, больно щипая, и слёзы в себе держит. — Во-первых, никогда не лезь в чужие кошельки! Во-вторых, запомни, что все те деньги, что ты потратил на эти сранные таблетки с препаратами — это не вклад в казино, в котором ты проебался, а для здоровья твоей матери, которая, блять, тебя родила и воспитала, а ты её уже на месте хоронишь. Ты видишь меня? Видишь меня с Юной? Мы ещё детьми были, когда без родителей остались. Думаешь, мне сейчас нравится то, что Юна одна? Я мужик, блять, у меня пол другой, я никогда не смогу понять, о чём она говорит. Стараюсь, но не могу. А если бы наша мама была жива, то таких проблем бы не было, а она не может быть живой! Я ничего сейчас не могу сделать, чтобы вернуться назад и спасти её, понимаешь? А ты, когда у тебя есть такая возможность, хоронишь её на месте. Не уёбок ли ты после таких слов? Уёбок. Настоящий уёбок. И почему-то Гюз осознаёт это только после слов Чонгука, который восстанавливает дыхание. Чонгук прав во всём. Во всех словах, что только что сказал, он говорил всё правильно, потому что тоже был на месте Гюза. Он понимает парня как никто другой. Работает тоже с детства, стараясь совмещать это всё с учёбой, но он никогда не говорил, что ему было тяжело или то, что он делает это впустую. Если бы Гюз ему просто сказал, что устал, то он бы его понял. Не осудил бы, а прекрасно бы понял, потому что это вправду тяжело и он знает об этом. Но Чонгук смог. Вытащил как-то себя из этого дерьма, работает намного меньше, старается ради сестры, отдавая ей всё. Он не сидит в кредитах, потому что он уже вылез из этой дыры. Много он на это потратил, лишившись детства. Много раз мог бросить, потому что не было сил. Но он никогда не скажет, что это было впустую. Поэтому слышать то, что человек сдается, когда речь идет о лечении матери, которую можно спасти - мерзко. Чонгук этот шанс упустил и простить себя до сих пор не может, поэтому Гюзу он такого точно не позволит. Не смог спасти свою - поможет другу. Чтобы не ставить мелкого в неловкое положение и что-то пытаться говорить, перебивает молчание, ибо и так видит, что тот всё понял. — С учёбой всё нормально? Нигде пропусков с минусами нет? — Нормально всё… — голос слегка подрагивает. — Вот и будет всё нормально, Гюз. — Кладёт руку на плечо, слегка сжимая. — Просто не сдавайся. С учёбы даже не вздумай сваливать. Закончишь её на отлично и в уник ещё поступишь, а если нет, то я тебе могилку раньше матери организую. Понял меня? — Да. — Кивает несколько раз. — Пизда, блять. — Хмыкает и слегка улыбается. — Девчонку бы себе нашел, чтобы ей время уделять, а не этим тупым мыслям.  Младший в шутку бьет кулаком в грудь Чонгука и тоже начинает улыбаться. Чувствует, как старший пальцами зарывается в его немного длинные волосы и выпрямляется, поднимая голову. — Daijina no wa dobu de shinanai koto to kazoku o mamoru koto de, ato wa dō demo ī. Wakatta kai? — Wakatta. — Всё, чеши уроки делать. — И подзатыльник дает, чтобы не расслаблялся. — Спасибо, Чонгук. Малец кланяется и убегает к своему подъезду, а Чонгук наконец-то возвращается к своему турнику. Но не успевает он даже руки к нему поднять, как его окликает женский голос: — Чонгук! Я готова! Отвези меня в университет! Чон лишь тяжело вздыхает, но руки отдергивает и мастерку хватает, где находит ключи от своего марковника. Идет к сестре, садится за руль и заводит двигатель, отправляясь в университет. — Тэхён уже, наверное, там… — Девушка для себя подмечает и говорит чисто мысли вслух, а Чонгук опять вспоминает соседа, который показался ему странным еще в ту ночь. Опять этот Тэхён. И почему он опять думает о нём? *** Тэхён идет по коридорам университета с радостной улыбкой, а в руках держит не только свое теплое пальто, но и долгожданный пропуск, который ему только что выдали охранники. Идет, улыбается яркой улыбкой и никого не видит, пока его в свою очередь разглядывают студенты и студентки, которые так и залипают на своего преподавателя. Черная рубашка красиво сидит на таком аккуратном подтянутом теле, а расстегнутые пуговицы открывают вид на молочные острые ключицы. Брюки классические также красиво сидят, а более сильную изюминку добавляют серебряные аксессуары, включая длинную серьгу, которую в это утро Тэхён надевал с большим удовольствием, и черные идеально глянцевые лоферы. И уже как по базе на эти красивые плечи с ровной осанкой падает тяжелая сильная рука. И Тэхён уже не пугается. — Приве-ет… — тянет Чимин, ярко улыбаясь. — Что такой счастливый? Тэхён довольно поднимает свой пропуск, уводя взгляд в сторону, а Чимин чуть ли от радости не начинает пищать. — Емае! Это надо отметить! — Завтра и отметим. Завтра пятница. Та самая, о которой Чимин ему не только говорит, но и пишет в телеграме с первого дня их знакомства. И смотря на каждое сообщение, Тэхён смеется, потому что физрук их университета Пак Чимин — это самый нетерпеливый человек, который хочет получить все и всех сразу. Хотя, может быть, поэтому он и физрук? Чимин простой. Ему абсолютно плевать на мнение других, он прямолинейная личность, выскажет все, даже просить не придется. Он имеет свои принципы, свои предпочтения, свои вкусы, у него чертова другая ориентация — не такая, как у всех и не та, о которой принято говорить. У него, блин, столько всего и самое главное — он не боится об этом говорить. Ну назвали его геем, который не против порой кому-то вмазать — и что? Ему по-ху-й. И Тэхёну это чертовски нравится. Тэхён тоже хочет таким быть. Хочет быть свободным. А у Чимина, в отличие от Тэхёна, даже одежда свободная, не классическая, а обычная. На ногах, пока позволяет погода, кеды, в руках ветровка, на теле белая футболка, черные треники, и почему-то это всё идеально сочетается с его крашенными пепельными волосами. Тэхёну нравится. — Кстати, насчёт пятницы… — Чимин убирает руку с плеча Тэхёна и достаёт телефон из кармана. — Что, не получится? — удивляется Тэхён, потому что он думал, что Чимин все планы с пятницы пошлёт во всеми известное место. — Тянуть тебя за язык! Даже не вздумай об этом думать! — Чимин удивляется от только что услышанных слов и, довольный, прямо как лучик солнечного света, начинает светиться, и телефон экраном переворачивается, тыкая им в лицо Тэхёна. — Читай! Чимин внимательно следит за взглядом Тэхёна, который глазами проходит по строчкам, читая сообщение в группе их университета, и с каждым новым прочитанным словом его брови поднимаются всё выше. — Завтра выходной? — не веря, спрашивает. — Тэхён, завтра выходной! — говорит то же самое, но с более громкой интонацией. — А это значит, что мы идём бухать прямо сегодня! На последних словах Тэхён закрывает Паку рот ладонью и закрывает свои глаза, чтобы не смотреть в лица студентов, которые услышали своих преподавателей. — Сегодня? — уже тише переспрашивает. — У тебя есть планы? — уже более серьёзно. — Нет… У Тэхёна нет планов, но проблема в том, что у него нет сна. Точнее, у него нехватка сна, а на клуб его нужно очень много. — Тогда бухаем! У меня сегодня четыре пары, и у тебя. — Уже на флирт переходит. — Видишь, как мы с тобой похожи… — наклоняется к уху и начинает шептать. — Идиот! — Тэхён хлопает Пака по груди, чтобы тот отодвинулся, и смеётся. — Я жду тебя! — отправляет воздушный поцелуй и убегает в сторону спортзала, подмигивая. Тэхён останавливается около своего кабинета в непонятках и даже не знает, что ему сказать. Сегодня в его планы входил сон, потому что ноги уже начинают тянуть, а теперь оказывается, что он уже идёт в клуб. Этот Пак Чимин… Тэхён вертит головой, но когда звонок начинает трезвонить, скрывается за дверью своего кабинета, уже в полной мере предвкушая сегодняшний вечер. *** За окном снова вечер. Солнце скрывается с каждой секундой все сильнее и на улице становится темнее и темнее. А в этих четырех стенах, которые Чонгук, кажется, что выучил уже наизусть, снова эхом раздаются женские стоны, которые, если честно, уже раздражают.  Дживон лежит спиной на своем собственном рабочем столе, где наверняка делает свои уроки, но сейчас все то, что было на нем, валяется на полу. Она руками сжимает свою большую грудь, крутит между пальцем свои набухшие огромные соски и закатывает глаза, не переставая стонать, пока в нее равномерными толчками входит Чонгук.  — Я так люблю, когда мы занимаемся с тобой японским… — Закусывает губу, поглядывая на Чонгука, у которого даже улыбка на лице не проскользнула и снова рот в немом стоне открывает, закатывая глаза.  — Оах, Чонгук! Чонгук поднимает голову прямо и смотрит в окно, где уже начинают виднеться звезды. Двигается интенсивно, но несильно быстро и не грубо, получает больше не удовольствие, а удовлетворяет своего животного внутри.  Не может по-другому с этой девушкой. Он не может ее трахать так, как хочет сам, потому что та, хоть и ведет себя как шлюха, которой нужен секс, но все еще только начинает входить в половую жизнь. Чонгук знает, прекрасно помнит, что у них уговор просто на секс, но когда тебе это предлагает семнадцатилетняя девушка, у которой ты буквально второй в постели по счету - это другое. Да, они занимаются сексом уже два месяца, но Чонгук не является ее парнем, он не хочет что-то с ней пробовать или чему-то учить.  С ней у него просто секс.  Секс, чтобы просто расслабиться.  И он понятия не имеет, зачем на это согласился.  Девушка кончает, громко вскрикивая и сжимая свои колени, а Чонгук выходит из нее и кончает следом в презерватив. Завязывает латекс на узел и выкидывает его в мусорное ведро, снова быстро натягивая боксеры с черными джинсами.  Собирает вещи в рюкзак и подходит к большому зеркалу в комнате, достает влажные салфетки и стирает испарину на лбу, выкидывая уже использованную салфетку в ту же мусорку.  — Может, в клуб сходим? — предлагает она, подходя со спины и снова обнимая. — У меня как раз макияж не стерся, а родители уехали в командировку. — Целует в ушную раковину, покусывая мочку уха, и шепчет: — после можем вернуться ко мне и продолжить… Чонгук смотрит на них в отражение. Смотрит на то, как девушка поцелуями проходит по его шее, и стоит в одной футболке рядом, обнимая. Смотрит на себя, на свое подкаченное тело, на высокий рост, который по сравнению с ростом девушки кажется просто огромным, и на свое лицо. Лицо, на котором нет ни одной эмоции. Девушка трогает его везде, делает с ним все, что только захочет, а он стоит на месте и даже не шевелится, не то чтобы внимание обращает. Смотря на Дживан каждый раз, когда у них занятие, смотря на то, как она себя ведет, на то, что ей нравится, на ее цели в жизни, которые она часто ему рассказывает, Чонгук понимает, что не хотел бы в своей жизни видеть такого человека. Не в виде спутницы, жены, матери его детей, да даже просто подруги. С этим человеком только секс. Почему в своей жизни он еще ни разу не встретил такую, чтобы хотелось любить, оберегать и смотреть до такой степени, чтобы не было возможности оторваться? Почему он еще не нашел такую девушку, в которой бы хотелось видеть свою спутницу, жену, мать своих детей? Еще ни одной девушке так и не получилось завоевать хотя бы один восхищенный взгляд или хоть как-то заинтересовать. Судьба такая странная. Она будто издевается над всеми нами. А ведь кому-то в этой жизни нравятся парни. Кто-то ведь хочет видеть рядом с собой не спутницу, а спутника. Но Чонгук этого не понимает. Он снова замирает на месте и смотрит на свое отражение, представляя, что вместо Дживан его сейчас обнимает парень. И непросто парень, а, сука, Ким Тэхён. Их, блять, сосед. Кривится в лице за считанные секунды и скидывает руки девушки с себя, потому что это неправильно. Это омерзительно, когда парни любят друг друга. Таким людям, блять, лечиться надо. Резко разворачивается и своим злым взглядом встречается с женским. Девушка сглатывает, смотрит на него и пытается понять, что не так. А у Чонгука опять вместо ее лица всплывает чужое. Будто опять возвращается в тот самый момент, когда впервые увидел соседа. Опять сталкивается с этими глазами. Ладони в кулаки сжимает. Если прямо сейчас перед ним стоял бы Тэхён, то он бы ему вмазал. Слишком много его в мыслях. Но разжимает кулаки, потому что перед ним не Тэхён, а девушка. — Давай сходим. — Соглашается он, потому что уже хочет напиться и забыть этого пидора. — Я жду тебя в машине. Девушка в улыбке расплывается и сразу же к своему шкафу подбегает. — Я быстро. Чонгуку все равно. Он разворачивается и выходит из дома, закуривая сигарету и сплевывая. Поля:  Вернусь поздно. Мерзость. *** Тэхён стоит напротив зеркала в комнате, специально сделанной для гардероба, и поправляет свои волосы, которые уложил в небольшие кудри, посыпав их сверху блестками. Он пришел в клуб раньше Чимина и теперь ждет его, прихорашиваясь. Удивительно, ведь когда он только пришел домой, то сразу же улегся спать, а проснулся от того, что ему звонил Пак, чтобы узнать, собирается ли он. В тот момент Тэхён резко подскочил с кровати и начал торопиться, собирался настолько быстро, насколько мог, а по итогу пришел раньше Чимина, который, на минуточку, опаздывает. На улице уже ночь, громкая музыка уже минут тридцать орет со всех колонок, а люди смешивают в баре свои коктейли, напиваясь до упада. Несмотря на то что сегодня четверг, людей от этого меньше не стало. Видимо, всем все равно на то, что завтра на учебу или на работу. Тэхён вздыхает, оглядывая себя в отражении грустным взглядом. Он начал ходить в клубы с семнадцати лет. Раньше он был молод, учитывая, что это было больше десяти лет назад: одевался открыто, не стеснялся показывать себя в таких местах, делая все то, что хочет. Чего душа желает. Сегодня же он просто красиво накрасился: подвел глаза, добавил блестки и прозрачный блеск для губ. Рубашка белая на выпуск прикрывает бедра, которые немного обтянуты широкими джинсами, даже пуговицы не расстегнул. Страшно. Страшно, что снова осудят за всё. Одно дело, когда ты весь такой красивый, одетый в классику, в ту же рубашку с расстегнутыми пуговицами для университета, где это будет нормально. А другое дело — это когда в клубе на тебя будут без утайки пялиться, осматривая голодным взглядом. И смотреть на тебя будут не только противоположный пол, а еще и твой. А за это могут осудить. И не только осудить. Тэхён и это тоже прекрасно знает и не только на словах. Он поднимает голову выше и сталкивается с мужским взглядом, который странно смотрит на него с ног до головы, а потом головой вертит, скрываясь из этого помещения. И от этого еще омерзительней становится, потому что переборщил. Слишком сильно со стороны похож на гея. Слишком странно оделся для парня, слишком переборщил с макияжем, слишком красиво, слишком по-гейски. Сердце быстрее стучать начинает от наплывшей тревоги, и Тэхён жадно воздух глотать начинает, смотря по сторонам. Хочется спрятаться. Пугается, когда на него неожиданно рука падает, а потом видит Чимина, который смотрит на него сначала веселым и даже слишком радостным взглядом, а потом хмурится, стоит ему посмотреть ниже. — Это что такое? — Даже верхнюю одежду не успевает снять и сказать обычное «привет», переходя сразу же к делу. Тэхён прокашливается, не понимая, что не так. — П-переборщил? — Замечает замешанный взгляд Пака на себе, но после заданного вопроса Чимин вдруг останавливается, чтобы разглядывать его, и устремляет взгляд прямо в глаза. Усмехается и спрашивает: — С чем? — И опять смотрит. — Тэхён, ты не переборщил, а недоборщил. Мы же в клуб пришли. Чимин наклоняется к нему ближе и начинает расстегивать рубашку около горла, с каждым разом оголяя ключицы, а Тэхён только голову кверху поднимает, потому что больше ничего и не остается. — Только что вышедший парень странно на меня посмотрел. Не хочу выглядеть слишком открытым… Но Чимин его не слушает и лезет в свою сумку, доставая оттуда странную баночку. — Он на тебя так странно посмотрел, потому что ты оделся, как лох. — Тэхён выгибает бровь. — Ну, в смысле, Тэ, мы пришли в клуб, а ты оделся обычно. Кому такое понравится? — И, замечая переживание и замешательство в лице Кима, поясняет. — Тэхён, в этом клубе есть геи, лесбиянки, может даже и трансы. Все, кто идет сюда, об этом прекрасно знают. — Тэхён хочет что-то сказать, но Чимин не дает. — Здесь нужно выглядеть сексуально, соблазнительно и свободно! — Боюсь, эти слова не для меня… — Чувствует, как Пак начинает что-то наносить на шею с ключицами, и вздрагивает. — Что это? Чимин хмыкает, показывая баночку, внутри которой находится гель с блестками, и, не обращая внимания на возмущения Кима, продолжает их размазывать. — Издеваешься? Ты в университете самый сексуальный дядька! — Отвечает за свой базар, кладя руку на сердце. — После меня, конечно. — Тэхён закатывает глаза. — Почему тогда стесняешься быть здесь таким? Тэхён, здесь никто не осудит. Здесь все будут восхищаться и течь как девственницы — даже парни. Можно даже кого-нибудь найти… — О нет! Здесь я точно пас. Мне пока что никто не нужен. — Ну, как хочешь. Чимин отходит на полшага и снова рассматривает Тэхёна, только теперь уже более восхищенным взглядом, но всё же чего-то не хватает. — Повернись-ка, — просит, и Тэхён поворачивается к нему спиной. — Ну конечно! — Снова подходит и обнимает Тэхёна со спины, но делает это для того, чтобы расстегнуть рубашку еще и снизу, оставляя застегнутыми буквально две посередине. А Тэхёну опять остается только руки выше поднимать. — Ух, секси татуировка! — Чимин замечает узорчатое тату на пояснице и даже проводит по холодной коже своими теплыми пальцами, ощупывая место. — Шрам закрыл. — Поджимает губы и смотрит вниз на руки Чимина, который завязывает концы рубашки на узел, открывая его живот и ту татуировку на пояснице. — У меня их много, но они в очень интересных местах… — Буду рад их увидеть. — Пак сжимает ладони на талии Тэхёна и шепчет на ухо, снова флиртуя. — Еба, ты когда-нибудь прекратишь это делать? — Тэхён отходит от Чимина, и тот начинает смеяться. — Отстану тогда, когда увижу все твои тату. — Подмигивает. Тэхён глаза вылупил, потому что вспомнил, в каких местах у него есть татуировки, и Чимину их видеть точно нельзя… Значит, придется терпеть этот тупой флирт и подкаты. Тэхён поворачивается опять к зеркалу, пока Чимин снимает с себя куртку и кивает. Так и вправду лучше. Страх после слов Чимина ушел на задний план, и даже сейчас, когда он продолжает рассматривать себя, ему нравится. Нравится его внешность, его тело, макияж, как красиво блестят его молочные ключицы, по которым он аккуратно ведет ладонью. Его внешность привлекательна и после слов Чимина даже не страшно выйти в клуб и показать себя, если его за это не осудят. Не осудят за его ориентацию, выбор и такую открытость. «Только бы студентов здесь не встретить», — думает про себя Тэхён. Одним движением разворачивается к Чимину и на месте замирает, когда видит Пака, который от такой реакции ярче улыбаться начинает, поворачиваясь вокруг своей оси. Чимин в идеально обтягивающих его накаченные бедра черных джинсах, открытой полупрозрачной майке, через которую видно все его мускулы, и с красивыми серебряными украшениями. Пепельные волосы чистые, уложенные, на шее нанесен тот же перламутр, и… Тэхён залипает. — Всё еще не хочешь показать мне свои татуировки? — И мускулы на руках напрягает, показывая бицепс. — Я согласен, куда поедем? — Тэхён не может отмереть. — Ох, детка, сегодня мы с тобой потусим в клубе, а завтра, которое настанет через два часа, мы поедем куда-нибудь. И снова этот флирт. Оба заливаются смехом, и когда Чимин кладет свою руку на плечо Тэхёна, только тогда они открывают двери и попадают в то самое место, откуда так и барабанит музыка. Определенно сегодня нужно напиться. Напиться и забыться. *** С тех пор как Тэхён поднялся в глубь клуба вместе с Чимином, прошло… Тэхён понятия не имеет, сколько прошло. Он стоит около барной стойки, ловит на себе очередные жадные взгляды, которые пожирают его уже неизвестное ему время, и ждет, когда бармен намешает ему очередной горячий коктейль. Чимина он тоже уже давно не видел, тот скрылся в глубине танцпола, куда хочет пойти сейчас Тэхён, и исчез с концами. — Спасибо! — Кидает Тэхён бармену, который подмигнул ему, подав коктейль. В улыбке расплывается, обхватывая трубочку своими пухлыми губами, и отправляется в то место, где музыка громче, люди веселее и где невозможно тесно. Он тоже втягивается в это место, где смешались запахи и голоса, тянет руки вверх со своим коктейлем, который почти полностью пролился на толпу впереди, и кричит, Кричит во все мочи, как и все, чувствуя полную свободу и подпевая песне. Не знает, куда пропадает стакан, но его содержимое находится внутри Тэхёна, распыляя его везде. Он начинает двигаться, забываясь обо всем, кричит, разрывая горло и танцует. Плюет на то, что по его телу уже прошлись сотни рук, потому что ему сейчас не до этого. Он тянет руки выше, плавно двигается и сплетается с чьими-то телами. Музыка бьет по ушам, перед глазами мигают вспышки, Тэхён видит все в замедленном режиме. Хочется просто упасть в обморок и закрыть свои глаза, но он все еще двигается, не останавливаясь. Поднимает голову кверху, смотрит на диско-шар, который крутится на месте, и медленно открывает рот, залипая на нем. Алкоголь просто дурманит голову, не позволяя адекватно мыслить. Тэхён всем телом ощущает на себе взгляд, который прожигает его полностью. Но ведь это нормально. Он в клубе, на него сегодня кто только не посмотрел, кто только глазами не раздевал, кто только сегодня не представлял его в своей постели. Это же нормально. Здесь все такие. В клубе есть невинные жертвы, которые пришли сюда просто расслабиться, а кто-то пришел на охоту, чтобы отхватить кого-то и провести жаркую ночь. Это нормально. Нормально для таких заведений. Тэхён об этом знает еще с подросткового времени, поэтому не реагирует на это слишком остро. Но почему-то на этот взгляд все его тело начинает поддаваться. Ладони покрываются потом; а глаза, в которых одна муть, состоящая из алкогольной пелены, медленно начинают бегать по толпе в поисках того, кто так жадно смотрит. И находят. Тэхёна током бьет полностью, когда он напрямую через толщину всей этой толпы встречается с этими черными глазами, которые уже прекрасно выучил за все это время. Смотрит прямо на них и взгляд не уводит — как это делает человек, которому принадлежат столь злые и мрачные глаза. Именно их всегда боится Тэхён. А он и сейчас боится. Но не отворачивается. Не знает, зачем смотрит и не знает, почему смотрят на него. Почему? Откуда? Как из всех мест Сеула именно в это время он встретил его? Почему именно его? Почему он смотрит на него до сих пор? Тэхён об что-то или об кого-то запинается и чуть ли не падает, но вовремя оказывается в чьих-то руках, которые ловко ловят его. Поворачивается, все еще находясь в этих руках, и сталкивается с лицом Чимина, который держит его и пьяно улыбается, из-за чего хочется улыбаться самому. Но Тэхён, стоя в руках своего нового друга, все равно поворачивается в ту сторону, где увидел… Но там никого нет. Промаргивается, но все равно никого не видит и в конец теряется не только в толпе, но и в себе. — Тэхён, все нормально? — прямо в ухо кричит Чимин, и Тэхён ему несколько раз согласно кивает. Ничего ненормально. Почему он думает о нем? О том, кто, блять, просто ему никто. Думает и представляет человека, которого попросту боится? Что, блять, за хуйня? Тэхён точно перепил. На сегодня хватит. И с этими мыслями он выпивает рюмку водки, которую принес Чимин, и продолжает. Хватит думать. *** Ветер прохладный, сильно дует в спину, но Тэхён, спрятав уши за капюшоном и руки в карманах, его почти не чувствует. Солнце спряталось, на дворе вечер, да и осень-то уже идет порядком больше недели, поэтому это нормально, что так холодно. Нормально для всех, но не для Тэхёна. Холод он не любит. Для него это ненормально. Да Тэхён бы и не вышел на улицу в такое время, но его похмелье не дает ему нормально себя чувствовать, вот и пришлось сходить за двумя литровками минералки. Да и курить тоже жутко хотелось, поэтому он делает последнюю затяжку и выкидывает окурок на землю, заворачивая в сторону дома. Идет, под ноги смотрит, на которых надеты обычные тапки. Сейчас он выглядит страшно. Волосы в разные стороны, лицо помятое, глаза опухшие и немного красные. Очки даже одел, потому что видеть он хотя бы что-то должен. И именно сейчас он видит. Видит своего соседа, который курит, выпуская дым в небо и на него внимание не обращает. Стоит около подъезда в одной футболке и спортивках, на лицо тоже помятый, уставший, но взгляд, который пока не смотрит на Тэхёна, не злой, а задумчивый. Выглядит, обычно, просто, по-домашнему, но Тэхёну кажется, что красиво. Без всего такого. Без всех сборов и выборов. Надел треники и футболку, которые нашел около кровати и, не парясь насчет внешнего вида, вышел на похуй и похуй тебе и дальше. Тэхёну именно это и нравится. Даже сейчас, глядя на него, Тэхёну почему-то нестрашно. На него снова нападает безумство. Делает шаг вперед, продолжает идти прямо к Чонгуку, который до сих пор его не заметил, и заодно вспоминает совет о том, что ему нужно подружиться с ним. Идет и глаз увести не может, смотря на него, а затем подходит. Стоит, смотрит, но, все же решаясь и рискуя, тихо спрашивает: — Может… составить компанию? У Тэхёна ладони потеть начинают, когда за всем этим следует молчание. Чонгук никак на его слова не среагировал, даже глазом не моргнул, смотря в небо, а потом повернулся. Медленно встретился с этим взглядом, который, будто только глядя на Тэхёна, становится таким. Зло, отвращение, ненависть, мерзость… Ничего хорошего Тэхён в этих глубоких безднах не видит и жалеет о том, что просто не зашел домой, пройдя мимо. Страх снова окутывает его полностью. Так и продолжают стоять, не отводя друг от друга взгляд. И никто понять не может, почему же продолжают смотреть. Чонгук стряхивает пепел, подносит сигарету к губам, затягиваясь. Тэхён отчетливо слышит запах крепких сигарет. Убирает почти докуренную сигарету и держит ее меж пальцев, рассматривая человека напротив себя, который в данный момент бы с радостью исчез, но продолжает стоять, чтобы в итоге просто услышать такую банальную, до души раздирающую и просто убиваемую фразу. — Извини, Ким. Боюсь, мне не о чем говорить с геем. Разворачивается и уходит в сторону. Тэхён понятия не имеет, куда тот ушёл, оставив его одного. Холодные ладони сами по себе сжимают ручки пакета, а из уст вырывается нервный смешок. Кажется, что даже глаза заслезились, но он не дает упасть ни одной слезинке, задирая голову кверху, где будто по самой воле судьбы начался дождь. Лицо мокрым стало. От слез или же от погоды. Теперь понятно, почему взгляд такой. И дело-то оказывается было даже не в том, как он выглядит.