Он такой....

Они ужасны. Все они! Просто избалованные, в задницу зацелованные, богатенькие сынки. Почему они решили, что я — идеальный вариант для их буллинга? Я ведь им ничего не сделал! Видимо, для них достаточно просто родиться в небогатой семье. Но так-то выглядит, что выбор у меня не то, чтобы есть: мне нужно хорошо закончить эту престижную школу, чтобы дальше мне были открыты все дороги. Так что, пусть они и дальше тратят своё время не пойми на что, а я не отступлюсь! Столь не радостные мысли посещают меня периодически, но лишь напоминая себе, зачем я изо дня в день сношу это всё — я могу с утра встать с новыми силами. Проснувшись с утра, я растёр сонные глаза — свои же собственные мысли-наставления, о которых я думал накануне всплыли в голове и я, кинув себе, вышел из комнаты. — Ал, удачи в школе, — отец застал меня в дверях и, потрепав как в детстве по волосам, очень тепло и солнечно улыбнулся мне. Ответил отцу улыбкой попытался скорее уйти из дому. Я не говорил родителям о том, что в школе мне приходится тяжко. Посчитал, что им и так достаточно переживай: старший брат только поступил в институт и они носятся с ним, как будто он фарфоровый. Не хочу их тревожить. До школы добираюсь довольно быстро — пешком. Она представляет из себя несколько строений для старшей и средней школы. В средней я не бывал, но думаю, там не сильно отличается от здания, в котором учусь я. Оно двухэтажное. Первый этаж занимают классы, а на втором большая библиотека, медпункт, столовая, и ещё несколько непонятных кабинетов. Библиотека в этой школе полюбилась мне. Там тихо, ведь библиотекарь — старушка преклонных лет, с обострённым слухом — выгоняет любого, кто по её мнению шумит; для этого достаточно не просто разговаривать громче определённого уровня, порой для неё достаточно слишком громко чихнуть или кашлянуть. В связи с этом, мои «чудесные» одноклассники не имели особой возможности и там меня доставать. Сегодня первым уроком математика, моя любимая, меня сюда только из-за отличных знаний этой науки и взяли. Подходя к классу, я останавливаюсь в паре метров от него, я знаю, что они уже там и ждут меня. Мне страшно, я надеюсь, что сегодня обойдётся без порчи моего имущества или одежды, ведь в очередной раз сочинять сказки родителям сложно. Да и боюсь, что мать может начать что-то заподазривать. Папа то вряд ли, не с его добродушностью и верой в людей. Я глубоко вздыхаю и захожу в класс, надеясь, что меня не заметят, хотя знаю, что это вряд ли — они меня точно ждали. — Ой, а кто тут у нас пришел? — слышу я голос одного из них, кажется это Марк — я не пытался запомнить их имена. — Наш альбусик. Как твои дела? Учитывая, что ты всё так же в своем отвратительном наряде, то, видимо, ужасно. Раз твои родители не могут себе позволить, купить сыну не обноски. Слышу как по классу раздаётся смех, но не обращаю внимание, смотрю только на настенные часы: через минуту звонок на урок, а на нём они не смогут насмехаться и я смогу хоть чуть-чуть выдохнуть. Кажется, в меня бросили ещё несколько оскорблений, но я уже не услышал — прозвенел звонок и в класс зашёл учитель. На уроке я, как всегда, отвечал больше всех, не думаю, что они вообще понимают о чём говорит учитель. Ох, так быстро пролетело время: скоро перемена и мне нужно выбирать первым, чтобы эти галки не успели ко мне прицепиться, иначе отбиться от них без потерь: физических или моральных будет не так-то просто. Торопливо прячу учебники в рюкзак и, как только раздаётся звонок, выбегаю из класса в спасительную тишину и уединённость библиотеки. За редкими исключениями, примерно так проходит каждый мой день: сразу после звонка я бегу в библиотеку, а на урок прихожу почти со звонком. После уроков, я люблю оставаться в библиотеке, чтобы сделать домашнее задание. В этой библиотеке очень много интересных книг и пособий по математике. Но сегодня, как-то всё пошло не так… начиная с того, что я встал не с той ноги, заканчивая им. Я, как обычно, шёл после уроков в библиотеку — я мог не бежать туда, так как был уверен, всех одноклассников сразу же позабирали: кто сам, а кто водителя отправлял за отпрысками. Усевшись за свой любимый столик в дальнем углу библиотеки, я разложил тетрадки и учебники, чтобы сжевав булочку, которую испекла мама, я пытаюсь вникнуть в условие задачи. Неожиданно мне в спину больно прилетает что-то, но я, привыкший только к издёвкам со стороны сверстников, боюсь поднять глаза: «они сюда не ходят, не должны, неужели»… Но не успеваю я и подумать о самом плохом, как мужской голос начинает судорожно тараторить: — Я… Прости, просто я задумался, а тут стол и ты, — я поднимаю голову и замечаю как на бледных щеках парня появляется румянец. — Ой… про-ости! Ты в порядке? Может к медсестре? Не думаю, что она уже ушла… — я поднимаю руку, чтобы прервать этот монолог. Парень замолкает. «А он красивый» — промелькнула мысль, но я быстро её откидываю: сейчас не до этого. — Что ты тут делаешь? Обычно всех забирают… — и правда… Раньше я его здесь не видел. Может новенький? Если он тоже поступил по гранту, то мы могли бы подружиться. — Отец не смог забрать сразу — что-то на работе внезапно случилось — я так и не понял. Вот и решил зайти в библиотеку, пока он не освободится, — с каждым его словом моё настроение падает: всё-таки он такой же как и они. Кажется, это гримасой отразились на моем лице, так как он вновь затараторил: — Тебе все же больно? Пойдем в мед пункт, пока совсем плохо не стало, — я отрицательно качаю головой, меня обычный врач уже не вылечит. — Ты тут новенький? Я раньше тебя не замечал, — продолжаю я, внимательно изучая его. В нашей параллели я, вроде, один по гранту, раз уж он меня не знает, то точно новенький. — Нет, но неудивительно, что ты меня не видел: я стараюсь не отсвечивать, — он потирает голову рукой. Какой всё же мил… Нет, не думай об этом. Что он имеет ввиду под «не отсвечивать»? У нас нет активностей как в обычной школе, максимум можно на занятиях себя хорошо проявить… Какой-то он странный. — А-а, это… Я Скорпиус, — он протягивает мне руку. Я внимательно смотрю на неё, вроде он не пытается надо мной подшутить, и неуверенно протягиваю свою руку. Я всё ещё очень напряжён в ожидании подвоха. — Я Альбус, — он жмёт мою руку пару секунд, а после отпускает. Никакой подлянки не происходит, и я начинаю расслабляться. Кажется, он чуть лучше всех остальных. Я смотрю на него: он выглядит так, будто над чем-то задумался. Его глаза загораются, он упирается ладонями в стол и склоняется над столом ближе ко мне. — Я все думал, где я слышал твое имя, — я весь сжимаюсь — до меня доходит, что раз он все понял, то ничего хорошего не будет и мысленно готовлю себя к худшему: вряд ли он сможет сделать сейчас что-то более чем банальное оскорбление. — А ты тот самый, который пришел сюда по гранту? Он весь аж сияет. Подаётся ещё чуть ближе и, кажется, он ждёт ответа: — Да, я получил грант на учебу здесь, — теперь точно всё. — Вау! Круто! — кажется, я ослышался. — А расскажешь как? Я слышал, что такое возможно, но не видел никого, кто поступил бы сюда своими силами. Говорят, это очень сложно, надо быть гением! — я смотрю на него пытаясь понять, где именно надо смеяться, но не похоже, что он шутить. Он замолкает, брови его хмуряться, а потом спрашивает непонимающе: — Я что-то не так сказал? — Нет, просто я из обычных людей… — я всё ещё жду подвоха. Не может быть, чтобы кому-то вроде него было бы плевать, но кажется именно так, ведь на его лице появляется полное непонимание. — Эм… Ну и что? Я вроде тоже обычный человек, колдовать не умею, — я расплываюсь в улыбке, тихо хихикнув. — Вы забыли, где находитесь?! А ну замолчали оба! А то выйдете отсюда! Это вам не квартирник! Здесь библиотека! — Внезапно, библиотекарь выглянула из-за ближнего стеллажа с книгами — дальними от нас — и погрозила нам кулаком. Когда она вновь спряталась, мы переглянулись и тихо захрюкали: я в ворот кофты, а он в рукав рубашки. Когда мы выдохнули и вытерли слёзы, он продолжил: — Нет, я правда не понимаю какая разница? Вот то что ты в отличие от меня гений это да, — на меня смотрят с… завистью?.. кажется, впервые в моей жизни. Я не знаю, что и ответить. Этот парень смог меня удивить. — Ну я ведь не могу купить себе модную одежду, сюда хожу пешком, на Мальдивы каждое лето не езжу… — он смотрит с таким же непониманием. Да он прав, я такой же, просто имею меньше чем они, но разве важно? Они на меня плохо влияют. Я улыбаюсь ему. — Раз уж мы здесь, поможешь задание сделать? Не сказал бы что тут сложно, но вместе веселее, — он кивает и садится рядом. Скорпи, — так я решил называть его про себя, — очень умный и тоже не плохо разбирается в математике. Мы просидели больше часа. Потом приехал его отец, и тоже оказался приятный человек. Скорпи насильно утащил меня с ним познакомиться. Я так и не понял, зачем это ему, но был приятно удивлён. Поэтому домой я первый раз пришел с хорошим настроением. Отцу нездоровилось и он лёг пораньше, а мама вновь пекла — какая же у неё вкусная выпечка! Она накормила меня ужином и немного расспрашивала о моём дне. Я, не вдаваясь в подробности, просто описал несколько уроков, тем, смешных моментов и почти счастливый отправился к себе. Рассказывать маме о только-только состоявшемся знакомстве не захотелось. А уже лёжа в кровати, вспоминал как Скорпиус улыбается, какой милый, когда хмурится, и какой же он открытый: все его эмоции видны на лице. И всё-таки он красив, видно, что кровь аристократов. Эх, повезёт же его жене. С той осенней внезапной встречи в библиотеке пролетела зима, а за ней и весна. Как подкрался май я и не заметил. Скорпиус скрасил мою, ранее казалось, что сложно выносимую жизнь в школе и даже учиться мне стало проще. Я в школу с утра летел, чтобы была минутка перед уроками пообщаться с ним, даже их издёвки почти перестали задевать меня. Сегодня Скорпи предложил сходить в соседний магазин за вкусняшками, он обычно сладкое не ест, но в качестве исключения решил попробовать. Да и я так красочно рассказывал, что сложно не захотеть. Как только мы вышли за территорию школы, нас окружили мои одноклассники, а в руках у них были бутылки с газировкой. Я с ужасом посмотрел на них. — О, наш малыш Скорпик… Ты привел его, — я ошарашенно обернулся на человека, которого считал другом. Неужели и он такой? А я… Я ведь ему и правда верил! А он, что? Просто вошёл в доверие, чтобы потом жестоко предать?! Я ощутил, как на глазах выступила влага. Ну почему опять я?! Что со мной не так, что всё это происходит со мной?! Пока я пребывал в состоянии оцепенения, Скорпиус закрыл меня своей спиной. В моей голове шумело от непонимания, ощущения предательства и обиды. Когда оторопь спала, я прислушался. — Ну и что? Вы серьёзно считаете, что люди оцениваются по размеру кошелька? — Да! — Тогда вы не проходимо тупы и глупы! Врачи, которые вас лечат, тоже такие? Они ведь вам жизнь спасают, да и не только вам. Они… — только сейчас осознаю, что Скорпиус сжимает кулаки, а по его щекам текут слёзы. И меня это приводит в чувство: хватаю его за руку, что-то невменяемое ору этим придуркам, когда тащу его за собой в наше место, в дальнем углу библиотеки. На наше счастье, библиотекарь похоже вышла. Сажаю Скорпиуса на стул и протягиваю ему пачку салфеток, которые по его просьбе достал из его рюкзака. Замираю рядом с ним на стуле, в ожидании пока он успокоится. — Я… извини, — он поднимает зарёванное лицо. — Как ты? Ну ты чего? — он вновь опускает голову. — Ты не переживай, если тебе не хочется, можешь не говорить. Я не настаиваю. — Нет… Я хочу рассказать тебе. Просто… — я вижу как он переживает. Протягиваю руку и сжимаю его ладонь своей. Он поднимает взгляд, печально улыбаясь мне, и начинает: — У моей мамы после родов начались осложнения. Я не знаю точно что, но она чувствовала себя очень плохо. Отец тогда объездил всех врачей, что только мы не пробовали, начиная с таблеток заканчивая молитвами. Лучшие врачи разводили руками, говорили, что могут лишь попробовать продлить жизнь, так как лечения нет. К слову у них получилось, она… — на глазах Скорпи вновь блеснули слезы. И я, желая поддержать его, провел большим пальцем по тыльной стороне его ладони, по-прежнему удерживая его руку в своей. Мы оба смотрели на наши руки; вздохнув, он продолжил: — Она умерла всего пять лет назад, хотя многие говорили, что даже до моего пятилетия не доживёт. Тогда я понял, что не всё можно купить и поэтому не стал как они… — я, сам от себя не ожидающий этого, плюхнулся на колени перед Скорпи и опустив руки ему на бёдра, заглянул в глаза, желая всем собой оказать поддержку. Он смотрит на меня и у меня внутри всё дрожит: не успеваю остановить себя. Понимаю, что сделал лишь когда ощущаю его слезы на своих губах. Резко дёргаюсь, пытаясь отстраниться, когда до меня доходит, что я только что всё испортил! Но Скорпи хватает меня за шею и невинно прижимается к моим губам. Когда он отпускает, я боюсь шелохнуться — он отодвигается сам и я, облизав губы и нервно сглотнув произношу еле слышно: — Извини. Я не знаю, что на меня нашло, — я чувствую, как по щекам расползается румянец. Он тоже краснеет а, опустив взгляд, шепчет: — Мне понравилось. Я пару секунд смотрю на Скорпи, а потом, подавшись к нему, вновь касаюсь губ. Он смотрит на меня, а я на него. И я чувствую, как смущение приливает к щекам. Кажется, что проходит всего секунда, когда я, больше не в силах смотреть на него, отстраняюсь и отворачиваюсь. Успеваю лишь заметить, что он тоже красный и прячет взгляд. Я тепло улыбаюсь: кажется, я его люблю. И, похоже, это взаимно.