Железный человек. Пустошь проклятых

      Полноватый мужчина в бело-сером комбинезоне нервно мялся перед кабинетом начальника Высших Систем. Засаленный воротник помялся, тяжелое дыхание со свистом вырывалось изо рта, сердце билось все сильнее с каждым мгновением. Предстоял нелегкий разговор. Да, Шон Прайс был его близким другом до того, как сел в кресло начальника Высших Систем, но пойдет ли он на риск ради него? Хватит ли Шону пороха немножко схитрить и нарушить приказ ради блажи друга? Ради его болезненной одержимости довоенной робототехникой, презираемой большинством ученых. Прошло почти пять лет с тех пор, как в Институт попадали технологии Патрика Пакстона, и он не мог, не имел право упустить уникальные образцы, готовящиеся к утилизации по приказу Анклава. Двери кабинета медленно раскрылись и Филип Мюндей буквально влетел в кабинет начальника. — Шон, нужна твоя помощь! — буквально крикнул он. Шон оторвал взгляд от бумаг и, многозначительно подняв бровь, ответил: — Нет. — Ну дружище, ну пожалуйста! Мне нужные эти детали! Я хочу их изучить, ради науки! — Филл, я знал, что ты припрешься и будешь просить об этом, и нет, я не дам такого разрешения. Во-первых, Пакстон мертв и угрозы больше не представляет, во-вторых, наши синтетики лучше его дерьмокиборгов, в-третьих, там в шлеме гниющий мозг дохлого гуля, который фонит так, что счетчики Гейгера горят. Я не подвергну опасности жизни… — Да я же в спецкостюме! — с жаром перебил его Мюндей. — На складе утилизации есть коморочка, там можно аппаратуру поставить. Мне не нужна неделя, дай хоть пару дней. Пару дней повожусь, посмотрю, что там да как, а потом сам утилизирую. — Филл, Анклав… — Ну пожалуйста, ну прошу тебя, дружище! Ну всего пару дней! Это же для науки! А вдруг Пакстон придумал чего-новенькое? А вдруг эти останки дадут рывок в проекте «Вечность»? Вдруг! — Проект «Вечность» — херня, — резко ответил Шон. — Нет, хуже, дорогостоящая и бесчеловечная херня. И твои дебильные трансгуманистические фантазии. Не может мозг пережить интеграцию с биосинтетическим телом. Не может и точка. Двадцать человек умерло мучительной смертью, чтобы доказать это. — Ну и что с того? — ухмыльнулся ученый. — Это же «люди» с поверхности. Какое нам дело до того, сколько их умрет? Пусть даже и все. Эти… жители пустоши все равно передохнут, так пусть лучше науке послужат. — Они такие же люди, как и мы. — Нет, они мутанты и выродки, Шон. Ты себя с ними не ровняй. Ты — довоенный человек, не изуродованный ВРЭ. А эти мутанты Пустоши — да какое нам дело до тех, кто и так обречен? Мы смотрим на них с недосягаемой высоты, дружище. Я не люблю Анклав, но в этих моментах они правы полностью. — Вас, шовинистов, умом не перешибешь, — буркнул Шон. — И что? Ну да, я шовинист. Но это не значит, что я не прав. — Ты просто хочешь покопаться в опасных, радиоактивных отходах. Не ради науки, а ради себя. Признайся. — Но… — Признайся, Филл. — Ну… в общем, да, отчасти. Но я не теряю надежду возродить «Вечность». Господи Иисусе, Шон, это же техника Пакстона! Неужели тебе не интересно, что там внутри?! — Я знаю, что там внутри. Уже сутки разлагающийся мозг гуля, чье сознание мы переместили в новое тело. И я, прямо сейчас занят анализом ее показателей. Знаешь, что мне интересно? Мне интересно, зачем мне рисковать ради твоего увлечения довоенной техникой? Приказ утилизировать поступил лично от Луизы Старк и, если я кому и не хочу переходить дорогу, так это жутким политикам Анклава. — Да не такая уж она и жуткая, ты же сам говорил, что она «ничего». — Ее задница и прочее — вот что я имел в виду, черт подери! В глазах этой дамочки горит адское пламя. — Ну пожалуйста, как друга прошу! — Филл, Анклав… — Срать на Анклав! — с жаром крикнул Мюндей. — Не Анклав, а Институт — спасет человечество. Когда я доведу «Вечность» до ума… хрен с ними, если что, свали все на меня. Мне всего то пару дней надо! Скажешь, что утилизировал останки, а я потом все сам приберу. Буду работать на складе. Шон болезненно выдохнул. — Ну ладно. У тебя двое суток. Потом в утиль, ясно?       Мюндей подскочил от радости, рассыпаясь в благодарностях и, не обращая внимания на кислую мину друга и его предостережения о рад-защите, вылетел из кабинета. Предстояло много работы. Возможно, самой интересной в его рутинной, вгоняющей в депрессию жизни. Ни создание новых синтов, ни просмотр с ними анимэ-журналов не гоняли кровь так сильно, как довоенная техника и ее тайны. Проект «Вечность» — путь к бессмертию, его личная мечта, манил его.       Пришлось потратить пять часов энергичного труда, чтобы подготовить небольшую техническую каморку на складе утилизации. Место, где запрещено долго находиться сотрудникам людям, фонило так, что зашкаливали счетчики Гейгера, а в воздухе витали пары токсичных химикатов, способных выжечь легкие в считаные секунды. Сам склад тонул в полумраке, длинный ряд стеллажей был усеян разными обломками оружия, не подлежащими ремонту синтами и подлежащими утилизации техническими приблудами повседневной жизни. Ржавый налет смешивался с радиоактивной пылью, покрывая остовы погибших машин. В дальнем конце склада, за массивной стальной решеткой, слегка сверкал зубьями перемалывающий механизм. Все детали раз в неделю сбрасывались туда, где измельчались, спрессовывались, очищались от плоти сильнейшей кислотой и отправлялись на вторичную переработку. До новой утилизации оставались часы. Мюндей едва успел перехватить свой главный приз. Останки Лесли Пайтон лежали на стеллаже и покрывались радиоактивной пылью. Одетый в технологичный защитный костюм, нелепый на его грузном теле, ученый бережно провел перчатками по матово-черному металлу броне-пластин на груди. Изрубленный шедевр, венец бесчеловечного творения «дьявола из потерянного рая». Мюндей бережно поднял шлем и посмотрел в погасшую линзу визора. Энергии не было, питание не поступало. Мозг, скрытый за пластинами лицевой брони, вне сомнений, давно мертв. Что, как считал Филип, однозначное благо. Теперь эта несчастная жертва Патрика Пакстона обрела новую жизнь. У нее новое, живое тело, причем очень и очень красивое. Мюндей оценил произведенного клона, ее довоенную красоту и стройность. Жаль, таких машин никто не делает, ведь синты должны быть похожи на обывателей, а среди пустошей довоенная девушка легко может считаться богиней красоты. И будет привлекать слишком много внимания. — О смерть, — пафосно прошептал Мюндей, нежно проводя пальцами по металлу шлема. Почему-то его странно тревожили, почти заводили человеческие останки. Вид мертвых тел, ощущение присутствия самой смерти. В этом шлеме недавно был живой человек. А теперь лишь гнилая плоть.       Техническая каморка была слишком тесной для такого грузного мужчины, но Филип не жаловался. С трудом он затащил детали штурмотрона и расположил на самодельных стеллажах. Шлем же он поставил на стол и сразу же, не теряя времени, приступил к подключению питания. Сердце колотилось в груди, капельки пота стекали по лбу, но ученый не прекращал работать. В этом деле главное не подать ток не туда. Если питание придется на головной лазер, шлем может выстрелить и распилить его напополам. Центральные линзы шлема вспыхнули алым огнем, активируя визуальные сенсоры. Шлем ожил. Методично, проводок за проводком, Мюндей подключал к мертвой голове киборга питание, пока, наконец, не подключил последний к голосовой системе. На миг рука замерла над кнопкой. В такие моменты нужно сказать что-нибудь пафосное и многозначительное. — О смерть, раскрой свои секреты, — нежно прошептал ученый, активируя подачу звука. И, через мгновение из динамиков раздался полный ужаса и отчаянья вопль: — Помогите мне! На помощь!!! Кто-нибудь!       Мюндей вскрикнул и рухнул с кресла, больно ударившись локтем о пол. — Долбанная запись! — зло вскрикнул ученый. — Голосовая команда: отключить запись. Немедленно. — Ты, жирный сукин сын! Где я?! Что вы со мной сделали?!       Филип сел в кресло и, не обращая внимания на пугающе осмысленную речь «записи», ввел команду на консоли вручную. — Отключить запись… отключить. — Отвечай мне! — истерический вопль рвал сердце. В нем отчетливо слышался ужас и ярость разума, слишком близко подошедшего к безумию. — Ты слышишь, жирный урод?! Что вы сделали со мной?! Не смей молчать! Не смей псих ебаный!       Мюндей резко вырвал провод, идущий к звуковой системе и шлем моментально затих. Руки ученого дрожали, в шлеме вдруг стало нечем дышать. Он резко вскочил со стула и со скоростью, невероятной для такого толстяка вылетел из каморки и, после бесконечно долгих секунд дезактивации и очистки, выбежал со склада. Он бежал, пока не оказался в безопасном месте, вдали от радиации. И лишь затем сорвал с себя шлем. — Господи, — прошептал он. Пот стекал по лбу, ноги казались ватными и едва держали, во рту пересохло, сердце билось так, будто он бегом поднялся по лестнице в центральном узле. — Пресвятая матерь божья. Это не запись. Это не запись. Господи, это дерьмо живое! Нет, это невозможно… всему должно быть разумное… рациональное объяснение. Это запись… просто хорошо имитирует голос и эмоции. Мозг не мог выжить, двое суток без кислорода, без энергии — здесь никакой биогель не поможет… Точно, мозг мертв, а запись — всего лишь баг, спонтанное воспроизведение в ответ на технические сбои. Мюндей нервно засмеялся и облегченно вздохнул, довольный разгадкой тайны. Сердцебиение выравнивалось, дрожь в руках прекратилась. — Филл-Филл, ну ты и ссыкло, — засмеялся ученый. — В штаны наложил от страха, из-за какого-то технического бага. Шону расскажу — со смеху помрет. Ну ладно, один ноль в твою пользу, но я все равно умнее тебя, робот.       Успокоившись, Филип Мюндей вернулся обратно в каморку склада утилизации и вновь сел на стул, глядя в сияющий алым огнем «глаз» головы штурмотрона. Почему-то сердце вновь забилось сильнее, проверять правдивость предельно логичных выводов хотелось все меньше и меньше. Ученый скрестил пальцы и уставился на алый глаз шлема. — Итак, мой маленький металлический дружок, больше ты меня не напугаешь. Один ноль в твою пользу, признаю, но больше- не выйдет. Сейчас я включу твой динамик, отключу эту истеричную запись и раскрою все тайны, какие ты хранишь. Ведь ты — всего лишь программа, а мозг в тебе давно мертв. И не только потому, что ты пролежал без питания двое суток, но и из-за того, что перенос сознания вызывает повреждения тканей и коры головного мозга, приводящее к обильному некрозу и быстрому отмиранию нервных клеток. Короче говоря, мозги в тебе умерли еще на этапе переноса. И девушка, которая была в тебе, теперь живет в новом теле, счастливая и здоровая. А ты — охрененно жуткая программа Патрика Пакстона, меня не проведешь. Итак, — Мюндей взял провод динамика и подключил обратно. — Включаю.       Но, вместо вопля, была лишь тишина. Голова штурмотрона хранила гробовое молчание. Филип хмыкнул и, пожав плечами, пододвинулся к консоли, на которой уже полным ходом шел процесс анализа первичных данных. Как только он закончится, можно будет приступать к разборке. Медленно и не спеша он положил перед шлемом инструменты. Работать с высокоточной техникой в защитном костюме непросто, но дискомфорт — приемлемая цена за знания. Мюндей взял отвертку и принялся медленно откручивать защитный лицевой щиток. — Бу! — Господи Иисусе! — вскрикнул он, выронив инструмент. — Что за чертовщина?! Хватит глючить, чертов робот! — Я не робот, — женский металлический голос машины будто дрожал. — Я Лесли Пайтон. — Ага, не пытайся сбить меня с толку, Пиноккио, — нервно хохотнул Мюндей. — Твой мозг мертв. — Как тебя зовут? — То есть… ты «спрашиваешь» как меня зовут? — Да. Как тебя зовут, говнюк? — Филип Мюндей, я ведущий сотрудник Института. А ты — робот. И я собираюсь тебя разобрать и посмотреть, что у тебя внутри. — Филип… послушай, я не робот. Я «действительно» не робот. Мне нужна твоя помощь… я не знаю, что за хрень ты тут нес про девушку и новое тело, но я — это я, понимаешь? — Неплохой ИИ, однако, — хмыкнул ученый. Консоль вспыхнула, выводя на экран результаты первичного анализа. — Но сейчас мы с тобой вместе посмотрим на экран и увидим…       Мюндей застыл, не веря глазам. То, что показывал анализ — не могло быть правдой. Данные физически невозможны. Судя по тому, что он видел, органический мозг в шлеме не просто был жив и демонстрировал прекрасную активность нейронов. Данные не показывали ни одного следа некротических процессов. Там, где мозг пронзили иглы машины переноса сознания, не осталось даже рубцов. Будто мозговая ткань регенерировала, причем полностью. Логика и законы природы просто сказали последнее «прощай» и вышли из бренной жизни. — Охренеть… — прошептал он. — Как? То есть… как? Ты… ты живая? — Не знаю, вроде бы. — Это невозможно. Твой мозг не умер, хотя должен был. И… ох… от черт, тогда получается, что… ох черт. — Помоги мне выбраться! — резко перебила его Лесли. — Почини меня, я должна вернуться к Тони, он… — Ты вернешься к Старку через пару дней. Ну, не совсем ты, а другая ты. Ну, то есть фактически ты, но… блядь, такое вообще не должно было произойти. Мозг оригинала умирает при переносе сознания. Личность — это информация, а мозг — носитель. Перенос информации с носителя на носитель этически… блядь… Господи Иисусе. Не думал, что сам с этим парадоксом столкнусь.       На миг воцарилось гнетущее молчание. До Лесли начал доходить жуткий смысл его слов. — Что? — Мы… то есть Анклав, а не мы, вырастили новое тело, и перенесли в него сознание Лесли Пайтон. А оригинал… то есть ты… должен был быть мертв. — Я… таааак, подожди, урод сраный! По порядку! Вы, яйцеголовые жертвы инцеста, сделали мою копию?! Клонировали меня?! Чтобы эта фальшивая сука шпионила за Тони, не знаю, трахалась с ним, а потом убила по приказу Анклава? Так? Так?! — Нет! Не совсем… мы клонировали только тело, а разум… сознание, перенесли в него с оригинала. Она… то есть ты… то есть один и тот же человек, не агент, не зомби, оригинал. Просто, она — это ты… то есть тоже ты, но в другом теле. — Завали! Так, нужно все это исправить! Почини меня и выпусти! Сейчас же! — Я не могу! Деталей нет, да и как ты себе это представляешь? Ты в Институте? Так я и починил боевого довоенного робота и с ним под ручку вышел на поверхность. Нихрена не выйдет, подружка. — Я сказала почини меня козлина! Или… — И нечего на меня голос повышать, девочка! — вспылил Мюндей. — Если будешь орать и угрожать мне — вырву провода нафиг и брошу в дробилку! Я тебе ничего не должен и чинить не буду! Но я попробую тебе помочь… как-нибудь, поговорю с Шоном, попробую вытащить твою башку отсюда хотя бы. Если будешь паинькой. Будешь? — Буду, — голос Лесли дрогнул. — Только… не отключай. Не хочу возвращаться во тьму к кошмарам. Пожалуйста. — Конечно не отключу, — болезненно вздохнул Мюндей, вставая из-за стола. — Надо унести тебя отсюда.

***

      Вынести голову Лесли Пайтон оказалось проще простого. После усиленной дезактивации шлем перестал фонить. Мюндей бросил его в мешок для пластиковых отходов и понес по коридору, стараясь идти быстро и аккуратно, чтобы не отошли провода, питающие голову машины энергией. Ученый не знал, почему и каким образом мозг женщины пережил жесткую инвазию при переносе сознания и двое суток хранения на складе, под постоянным облучением радиацией, и не хотел рисковать еще раз. На всякий случай остальное тело пришлось утилизировать.       Едва не попавшись любопытному патрульному синту, ученый выбрался из технического этажа и буквально влетел в свою комнату. — Все, можешь говорить, тут безопасно, — сказал он, ставя голову на стол. — Чуть не попались, — буркнула Лесли. — Это… твоя комната? — Да, живу тут. У меня небольшой беспорядок, так что…       Мюндей принялся убирать разбросанные повсюду вещи. Лесли не могла как следует оглядеться. Зрительные сенсоры и оптика работали паршиво, с помехами, но она могла разобрать украшающие стены постеры с характерными персонажами древне-японской анимации. На полках красовались древние фигурки, изображающие героев различных комиксов. Одни казались новыми, другие, не смотря на старания хозяина, казалось, вот-вот рассыплются. — Так это ты тот самый увлеченный парень, о котором мне Гарри рассказывал? — Гарри? — Синт из Лост Хэвена. Здоровый, лысый… — Ааа, понял. W2-34. Отличная модель, качественный продукт. — Сам ты модель, говнюк, — зло ответила Лесли. — Гарри, конечно, был тем еще засранцем. Но он был живым, а не какой-то сраной куклой. — Да пофиг, думай как хочешь, реальность от этого не меняется, — отмахнулся Мюндей. — Ладно, — тяжело вздохнула Лесли. — Я должна выбраться отсюда. Должна предупредить Старка, что Анклав хочет подослать к нему фальшивку. Должна… блядь… ты, наверное, сам из Анклава, да? Твою ж мать. — Я из Института, но тебе от этого не легче. Мы все теперь под колпаком у «Аненербе». — А? — Научная группа ВолтТек, с Луизой Старк во главе. Психи, подмявшие под себя Анклав. — Эта сука… черт, она мне задницу надрала. Просто в чистую, — подавленно прошептала Лесли. — Фрэнк… — Филип. — Да, помоги мне выбраться отсюда. Я должна вернуться к Тони. Я должна… — Нет, — резко ответил ученый, скрещивая руки. — Нельзя выйти из Института. Нельзя вынести из него бронированную голову штурмотрона. Даже «Подземка» организовывает побег только вышедших за пределы корпуса синтов. Институт полностью изолирован. А единственная дорога отсюда — телепорт Анклава. Включается только по особому распоряжению старшего офицера и после тщательного обыска. Прости, ты теперь моя личная голова профессора Доэля. Или…       Мюндей вдруг засиял. У Лесли не было тела, но она ощутила неприятный, мерзкий холодок на несуществующей спине. В глазах этого кроткого на вид толстячка вспыхнуло жуткое пламя, людоедский огонек, какой она не единожды видела в глазах Пакстона. — Мы можем помочь друг другу, Лесли, — голос Мюндей походил на шипение змеи. — Я вел один проект… нет, так неправильно. Не проект, нет. Мечту! «Вечность». Пересадка живого мозга в полностью синтетическое тело. Бессмертное, совершенное и вечное. Слияние человеческой плоти, биогеля и синтетики. Проект мог… может подарить нам настоящее бессмертие. Но… — Ты хочешь сделать из меня подопытную, да? — с трудом скрывая дрожь в голосе спросила Лесли. Хотелось съежится, спрятаться и захныкать от бессилия. От нее осталась только голова. Она полностью в его власти. Можно кричать, угрожать, обещать — это ничего не изменит. Ее жизнь полностью в руках очередного Патрика Пакстона. — Не совсем. Я «сделаю» тебя бессмертной. Проблема проекта в том, что человеческий мозг не может выдержать сопряжение и синхронизацию с синтетикой. Он очень хрупкий и быстро погибает. Даже при наличии ударных доз биогеля. Даже мозг обычного гуля. А если не погибает сразу, то нервный шок довершает дело. Я пытался создать киборга на основе охотника и человека, но не получилось ни разу. Просто взять и запихнуть мозг в колбу это одно, а добиться идеального сопряжения — это… недостижимое чудо. Было, пока я не встретил тебя. — Не поняла. — Твой мозг выжил в таких условиях, в каких невозможно выжить в принципе. И все благодаря потрясающей клеточной регенерации. Твой мозг может выдержать! Нет… точно сможет, — буркнул под нос Мюндей. — Ты станешь первой из многих. Моей… бессмертной. — А если «нет» скажу? Если я предпочту остаться башкой, а не становиться хер знает чем, или того хуже — сдохнуть. — Тебе-то не все равно, как сдохнуть? В Пустошах, от винта и водки, в перестрелках с рейдерами, от саркомы — да мало ли. Вы все время там подыхаете. Жрете, плодитесь, подыхаете, опять жрете, опять подыхаете, а толку? Тут хоть науке послужишь, благому делу, наверное, первый раз в жизни. — Мудак. — Да и потом, что ты теряешь? Все равно от тебя только мозг и остался. Будешь у меня на полке лежать, прямо слева от коллекции пупсов. Или попытаешь удачу и родишься заново. А? — А это риторический вопрос, да? Насрать тебе на мое мнение. — Твое мнение не учитывается, — отмахнулся ученый, вставая из-за стола. — Решение принято.       Выбить разрешение на еще один эксперимент было непросто. Большинство ученых Института не разделяли шовинистических взглядов Мюндея и не желали принимать участие в очередном «бессмысленном убийстве». Директор ругался, но толстяку удалось убедить его на один единственный эксперимент. Подопытный мозг, происхождение которого Филип скрыл, должен был слиться с базовой нервной системой и скелетом. И если выживет, тогда будет доработан. Но, если опыт провалится, проект «Вечность» будет закрыт окончательно и навсегда. Филип не хотел идти на риск, но чутье подсказывало. Мозг, переживший столько испытаний, просто обязан выжить.       Ключом к успеху должна была стать радиация. Постоянные дозы радиоактивного излучения не давали мозгу Лесли Пайтон погибнуть, поддерживая стремительную регенерацию клеток. И эта же удивительная особенность исключала возможность использовать для проекта обычную органику. Тело простого синта неизбежно погибнет от соседства с таким мозгом. Поэтому, скрепя сердце, Мюндею позволили задействовать ресурсы поколения Х. Поколения охотников.       На следующий день все было готово к последнему эксперименту. Филип был единственный живым ученым в зале выращивания. Директор разрешил сотрудникам не учувствовать в дурацкой затее и заниматься своими делами.       Вместо них ассистировали синты третьего поколения в защитных костюмах. Облаченный в противорадиационный костюм Мюндей дирижировал их работой как оркестром. Возможно, он смог бы с легкостью превзойти даже Шона, если бы не был мечтателем.       В центре зала располагалась круглая купель с багровой биожидкостью — будущей кожей новорожденного киборга. В дальнем конце комнаты возвышался механизм формирования тел. Где, в обычное время, неутомимый механизм быстро и методично конструировал тела будущих синтов Института. Шаг за шагом. Но в этот раз алгоритм был предельно иным. Работа «на живую».       Филип вскрыл колбу с плавающим в биогеле мозгом зеленовато-коричневого цвета. Некоторые капилляры сверкали зеленоватым свечением, поддерживая жизнь. На нем отчетливо виднелись следы инвазивных процедур. Там, где когда-то были глазные нервы и позвоночный столб — срез от скальпеля, заросшие чем-то похожим на доброкачественные опухоли. — Итак, — начал Мюндей, извлекая мозг. — Эксперимент номер двадцать шесть. Подопытный… Кристина Хоквуд, гуль из Добрососедства. Мозг извлечен и готов к проведению первичной подготовки. На нем следы доброкачественных опухолей.       Ученый передал мозг в безукоризненно аккуратные руки синта-ассистента и тот, подойдя к механизму формирования, поднял его туда, где обычно сразу создавался череп. Несколько длинных, тонких игл с едва слышимым лязгом выдвинулись по бокам и пронзили мозг, фиксируя его. Лесли жила в агонии, лишенная ощущений. Лишенный способов коммуникации с внешним миром мозг погрузился в кошмары, порожденные едва держащимся рассудком. Лесли переживала десятки разных событий, то оказываясь в полузабытом детстве, то скитаясь по пещерам вместе с рейдерами. И везде ее сны наполнял ужас, монстры и всепоглощающий страх. Она умирала, мечтала о смерти в аду бесконечной вереницы кошмаров, но, все же, не могла проснуться. — Мозг зафиксирован. Активирую первичную стадию. Ступень сопряжения — первая. K-136, музыку пожалуйста.       Иглы жестче впились в мозг. Неумолимый механизм приблизился и приступил к работе. Шаг за шагом, постепенно и методично машина формировала основу — скелет из прочного облегченного металла, наполненный копией человеческой нервной системы. Ноги, затем таз, после торс, затем и мозг. Она не ощущала боли, лишь странное красное нечто, когда тончайшие лезвия машины срезали опухоли с мозга и сразу же приращивали к кровоточащей плоти новые синтетические нервы. Жуткая вивисекция, способная убить на месте даже гуля, не несла Пайтон милосердие смерти. Мюндей предусмотрительно разместил рядом с машиной пушку гамма-излучения, направленную прямиком на мозг. Сотни микроигл вонзились туда, где когда-то были глаза и несколько капилляров вспыхнули зеленым огнем. А затем, когда иглы и лезвия коснулись основания мозга, пришла боль. Очередной кошмар взорвался кровавой звездой агонии. Адская, всепоглощающая, сводящая с ума боль во всем теле. Капилляры и вены вспыхнули ярко-зеленым огнем, когда приращенная нервная система стала частью мозга. Искусственные глаза одномоментно заработали и вспышка света, смешанного с потоком данных, ударили в мозг. — Мозг жив! — радостно отметил Мюндей. — Она все еще жива!       Несколько наблюдателей из числа ученых, до этого праздно болтавших за стеклом, резко встрепенулись. Никто из подопытных не пережил первую фазу. — Мозг благополучно слился с нервной системой. Черепная коробка сформирована. Фаза два — приращение мускулатуры.       Неумолимый механизм пошел на второй заход, формируя поверх скелета мышцы и внутренние органы из уподобленных органике сплавов. Внешне мышцы и органы казались неотличимы от человеческих, но были в сотню раз прочнее. Агония стала немного слабее. Сквозь кроваво-красный туман боли и ужаса начали проступать очертания ощущений. Первое, что почувствовала Лесли, когда боль стала слабеть — невыносимый холод на кончиках пальцев и мерзкий, все нарастающий зуд по всему телу.       Очевидный успех переполошил всех. Теперь уже десятки ученых Института толпились у стекла, не веря своим глазам. Перед ними происходило то, что считалось невозможным. Недостижимая мечта о физическом бессмертии в синтетическом теле из сказки и нелепости вдруг стала явью. — Сукин сын, — прошептал Шон. — Он все-таки сделал это. Как? «Погоди ка… это что, мозг Лесли Пайтон?! Какого хера…» — Третья стадия, — дрожащим голосом крикнул Филип. — Завершающая.       Лесли дернулась и судорожно вздохнула полной грудью, когда механизм поднял ее распятое тело над землей. Она не могла закрыть глаза и видела лишь белые плиты потолка, свет, режущий нервы, и синий поток данных. Медленно и аккуратно, механизм погрузил ее в кипящую биомассу. Боли уже не было, лишь нестерпимый зуд и странное чувство. Будто неведомый бесформенный паук без устали обматывает ее паутиной. Моток за мотком. Там, где отступал зуд, появлялись ощущения. Бесконечно долгие минуты прошли. И фиксирующие тело иглы резко вдвинулись обратно, освобождая новорожденного киборга. Лесли не шевелилась, чувствуя себя на дне глубокого океана. Хотелось лежать в невесомости биомассы, закрыв глаза и просто ощущать. Ноги, руки, пальцы, губы — все это вернулось. Она медленно коснулась лица, сквозь слизь нащупав гладкую синтетическую плоть.       Мюндей отдал команду, и биомасса отхлынула через специальные отверстия, оставив новорожденное существо лежать на дне круглого бассейна. Сердце ученого бешено колотилось, в тяжелом защитном костюме нечем дышать, руки дрожат так, что даже тяжелые перчатки не в силах скрыть это.       «Почему же она не встает?»       Ученые за стеклом смотрели, затаив дыхание.       Лесли открыла ярко-голубые глаза и уставилась на Филипа, стоящего у края бассейна рождения. Поток данных высвечивал многое. Его вес и рост, степень защиты снаряжения, уровень стресса исходя из заметной дрожи. Новорожденная медленно поднялась, едва не поскользнувшись и опустила взгляд на свое новое тело, сплошь покрытое красной слизью. Стройная, спортивная фигура, маленькая грудь первого размера. Тело, но… чужое. Взгляд замер на руках. Тонкие пальцы явно принадлежали другому человеку. Пол под ней двинулся вверх, пока встроенный в бассейн подъемник не поднял ее к Мюндею. — Ты меня слышишь? — тихо спросил он. — Да, — ответила Лесли чужим голосом. — Не мое… все это… не мое. — Конечно, к новому телу придется привыкнуть. Как твое имя? — К… Кристина. Кристина Хоквуд, — солгала она, как и просил Мюндей. — Поздравляю, «Кристина Хоквуд». С этого момента и до скончания времен ты — бессмертна, — ученый обернулся и крикнул ошарашенным ученым. — Сегодня она. Завтра — все мы!       Филип посмотрел на нее и сказал полушепотом: — Сейчас тебя отведут в комнату подготовки. Отмоют, приоденут и вернут обратно. Будь паинькой и держись легенды. Хорошо? Не кивай только. — Угу.       Пока ученые засыпали Филипа вопросами, синты завели Лесли в комнату биоочистки, где быстро и без всяких церемоний смыли с нее слизь. Кожа оказалась белой, даже немного нездорово-бледноватой. Тяжелые от влаги волосы липли на плечи и спину. Перед глазами плыли потоки данных. Куда более изящных и естественных, чем данные от сенсоров шлема Пакстона. Она давно научилась воспринимать их как нечто само собой разумеющееся. Температура воды, состав, модели синтов рядом и их имена. — Стоп, а откуда я знаю их имена? — спросила она себя чужим голосом.       Очистка сменилась ударным потоком теплого воздуха, моментально высушившего тело и волосы. Синт-гуманоид, с мертвенно-серым лицом и желтыми сенсорами вместо глаз передал ей стандартный комплект одежды. Облегающие коричневые штаны, высокие носки, плотно облегающая тело водолазка и темно-коричневый плащ. Лесли фыркнула и влезла в новый костюм, пришедшийся идеально по размеру. Едва были застегнуты последние молнии, ее усадили в кресло и быстро причесали. Киборг даже не успевала возразить, настолько быстро и механически все это делалось. Затем, без лишних слов, помог ей встать и подвел к высокому зеркалу. Лесли остановилась и замерла, не веря глазам.       На нее смотрела совсем другая женщина, вообще ничем не похожая на оригинал. Черные волосы немного небрежно ниспадали на плечи. Лицо казалось смутно знакомым. Лесли была готова поклясться, что уже видела его когда-то. Но не могла вспомнить где и когда. В отражении фигура ее казалась стройной и уязвимой, даже беззащитной. Большие голубые глаза сверкали потоками данных. Лесли сжала кулаки, чувствуя в своем на вид слабом теле колоссальную силу. — Пора, охотник, — синт указал на выход. — Вас ждут. Для задания. — Охотник? — Вам пора, охотник, — повторил другой синт. — Вас ждут. Для задания. — Ладно, ладно. Господи. Неужели женщине нельзя в зеркало на себя полюбоваться. В первый раз… буквально.       Лесли глубоко вдохнула, прекрасно осознавая, что, в общем то, дышать ей не особо-то и нужно. И вышла из комнаты подготовки. Зал уже дезактивировали, и Мюндей о чем-то живо переговаривался с молодым, крепким мужчиной в докторском халате. И тема для разговора явно не доставляла им удовольствие. — … она не узнает, если ты будешь держать рот на замке, — зло прошипел Мюндей. — Нам нужен был успех — я его дал. «Вечность» — это наш шанс, и если ради него нужно послать в ад Анклав — черт подери, я это сделаю. — Ты нас всех прикончишь! Если Старк узнает, что она…       Они замолкли, заметив Лесли. — Ну хоть внешность поменял, слава богу, — выдохнул он. — Кристина Хоквуд? — Ну… да? — Как самочувствие?       Поток данных обозначил эмоциональное состояние этого ученого как плохо скрываемую ярость. Он изо-всех сил делал вид, что не знает, кто на самом деле стоит перед ним. Мюндей же светился от счастья, пожирая глазами свое самое желанное творение. — Лучше, чем быть мозгом в банке мистер…? — Прайс. Шон Прайс. Я попрошу вас проследовать за мной в свою комнату. Мы проведем пару тестов, как только отдохнете. Хорошо? А ты… — он посмотрел на Мюндея. — Жди меня в моем кабинете. Открою тебе шампанское.       «А скорее, засуну тебе его в задницу, — подумала, ухмыльнувшись, Лесли» — Ничего не бойся, Кристина! — бодро воскликнул Филип. — Ты наш уникальный прототип. Скорее потолок рухнет, чем тебе причинят вред. Правда ведь, дружище? — Закрыл рот и быстро в мой кабинет! Сейчас же! — Ладно, ладно. Еще увидимся!       Шон тяжело вздохнул жестом позвал новорожденную идти за ним. Филип был прав, ей ничего не угрожало. По крайней мере поток данных говорил, что это правда. Лесли наслаждалась новым телом с каждым новым шагом. Гибкое, легкое, крепкое как стальная стена и изящное, как танцовщица из Парадиз Фоллз. Она мечтала, что Старк вернет ей тело, но мечту исполнили психи из Института. Что ж, так тоже вполне неплохо. Всю дорогу Шон старался нести отвлеченный бред, про то. Как они рады ее новому рождению, но в ближайшее время нужно будет научить ее жить в новом теле. Теперь она больше чем гуль, она киборг, и к этому бытию нужно привыкнуть.       Вдруг Шон резко побледнел, когда в дальнем конце коридора появился синт и молодая рыжеволосая девушка в бело-оранжевом комбинезоне. Девица была очень и очень хороша собой и что-то говорила синту, не то пытаясь его поддеть, не то вывести на откровенность. Шон же казался белым как смерть. Женщины прошли мимо, встретившись взглядами. Зеленые и голубые глаза сверкнули. — Добрый день, — нервно бросил Шон рыжеволосой. — Как вы сегодня? — Пойдет. Могло быть и лучше, если бы не эти анализы. — Это необходимо. Увидимся после обеда мисс…кх-кх-кх… — Ага, ты там что, заболел, Прайс? Смотри, в вашем дистиллированном мире любая бацилла хуже Новой Чумы. Эй, здорова, дубина, — насмешливо поздоровалась рыжеволосая с Лесли. — Я думала, охотников женщин не бывает. Убиваешь очарованием? — А ты — слишком длинным языком, рыжуля? — Ух ты, тебя даже разговаривать научили! А я уж подумала, что все местные синты — бревна на ножках. Скажи еще, что у тебя имя есть и я свои штаны сожру, прямо здесь. — Снимай и приступай, — фыркнула Лесли. — Мое имя Кристина Хоквуд. Я не синт. — Ух ты. А я… — Потом побеседуем! Мы очень спешим — не до знакомства! — Шон резко вклинился в разговор и, буквально силой поволок Лесли по коридору. — Прошу, Кристина, побыстрее. Очень мало времени.       Лесли пожала плечами и пошла за ним, чувствуя странное чувство де-жа-вю. Она точно где-то видела эту девушку раньше. Может, то же самое ощущение, что и перед зеркалом. Шон довел Лесли до дверей в комнату и, вежливо предложил ей зайти. Внутри довольно уютно, в сравнении с другими местечками, где бывшему гулю приходилось жить. Просторно, светло, хорошая кровать, книги, даже радио — все, что нужно, кроме виски.       «Тони». — Когда я смогу вернуться в Пустоши? — спросила она. — Мне нужно… найти друга. — Потом об этом поговорим, — протараторил Шон и захлопнул за ней дверь.       Лесли сбросила плащ охотника и рухнула на кровать, наслаждаясь новым телом. Черные волосы волнами рассыпались по подушке, пальцы касались лица, шеи, груди. Новая кожа и мышцы на ощупь ничем не отличались от человеческих. Она чувствовала прикосновения. В памяти вновь всплыла рыжая девушка из коридора. Было в ней что-то странно знакомое. Хамоватый тон, внешность, рыжие волосы… Рыжие… Волосы… Хамоватый тон… В Институте… Другая вы… — Так, стоп, — Лесли резко открыла глаза. — Какого?!