сборник текстовых

— Джисон не знает, почему это смешно, — замечает Минхо, и делает пару ленивых глотков перед тем, как коротко объяснить, — Она лесбиянка. — А, — Джисон многозначительно оценивает новый контекст и возвращается к вежливому молчанию: одновременно смущенный и гордый, что его допустили в эту демо-версию взрослой компании. И что он впервые видит Минхо таким. Расслабленным, смешным, спокойным, по-доброму саркастичным и в ленивой готовности поддержать любую сплетню — и чем пошлее, тем лучше. Он сидит, удобно откинувшись на спинку стула и подтянув к себе колено, изредка поправляет волосы небрежным широким движением, а во второй руке элегантно держит пиво, и так естественно смотрится в гостях на чьей-то кухне, будто король на своем законном троне. Девушка отпускает прядь и перемазанным в краске пальцем шутливо грозит Минхо за дезинформацию, на что тот лишь усмехается. — Мне нравятся парни. Ну, теоретически. Я же была в него влюблена все-таки. Но… — она брезгливо морщится, — Трахаться с ними… Она жмурится и трясет головой, всем видом демонстрируя, что ей даже думать об этом противно. Минхо, не впечатлившись, пожимает плечами. — Меня все устраивает. Джисон едва не давится чаем. К счастью, это замечает только Минхо. — Как там у вас с Бансоком, кстати? — девушка охотно поддерживает новую тему, — Вы теперь снова вместе, получается? Минхо не сразу соображает, что вопрос адресован ему. — А? Б. В ушах нарастает странный гул, будто по затылку заехали кастрюлей, и глухой звон продолжает усиливаться, заполняя всю голову, отдаваясь эхом по опустевшей черепной коробке. А его источником служит напряженный взгляд человека напротив, в присутствии которого знакомое имя вдруг звучит так нелепо, непривычно, пошло и громко. — Или что это между вами случилось на тусе в прошлые выходные? Порыв былой страсти? — девушка беззлобно смеется, не замечая никакого звона, и что голова под ее руками вдруг неестественно замерла, судорожно вылавливая каждое слово, — Я пошла наверх рюкзак забрать, а там вы. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас. Минхо и сам догадывается, что сейчас топчется на мине без малейшего шанса спастись, и мимолетный взгляд на застывшего Джисона, который больше не смотрит в его сторону, окончательно его в этом убеждает. — Не понимаю, о чем ты. Мимо. Минхо кожей чувствует, насколько лживо это звучит. Остается лишь надеяться, что подруга уловит атмосферу и согласится поставить точку в неловком разговоре, едва начав его, но в светскую беседу подключается третий голос. — Кто такой Бансок? Джисон спрашивает равнодушно, не обращаясь ни к кому конкретно, но Минхо насквозь, до дрожи прошибает холодом. Воздуха становится смертельно мало. — Никто, — хочет резко бросить Минхо, но голос подводит. — Его бывший, — прямо, без прелюдий заявляет ничего не подозревающая девушка, продолжая деловито размазывать по прядям краситель, — Ты же с ним дольше всего встречался, кажется? Минхо нервно пожимает плечами вместо ответа, почти вздрагивает, пока его по незнанию закапывают все глубже. — Ну, если в сумме считать. Они то сходились, то расходились. Бешеные. Джисон неотрывно смотрит куда-то в чай. — Такое не забывается. Минхо жутко тошнит, словно в панике скачущее сердце пытается найти хоть какой-то выход. Джисон опускает взгляд и чему-то едва заметно усмехается. — И что же было? — повседневно интересуется он, словно самого Минхо тут нет, — Ну, на тусе. — Рано тебе еще это знать, — отшучивается девушка, и Джисон улыбается в ответ. И продолжает улыбаться, пока недолгая тишина не прерывается неожиданной попсовой мелодией, и девушка, взглянув на экран телефона, звонко ойкает и спешно докрашивает последнюю прядь, чтобы успеть ответить. Оба, не сговариваясь, тревожно смотрят на нее в молчаливой просьбе остаться, не бросать их сейчас вдвоем, но просьба остается неуслышанной и исчезает в соседней комнате. На стене громко тикают часы, в кране редко капает вода, а за стенкой еле слышно приглушенную веселую болтовню. Кажется, что если сейчас щелкнуть зажигалкой, кухня просто взорвется. Минхо осторожно поднимает глаза, как провинившийся школьник, и чего-то ждет. Ждет, что Джисон хоть как-то проявит себя, накричит, съязвит, заплачет, пусть даже просто встанет и уйдет. Потому что сам Минхо понятия не имеет, что сказать, да и нужно ли. Имеет ли он вообще право хоть что-то сейчас говорить? А Джисон молчит, со скучающим видом листая ленту в телефоне, и даже не думает как-то реагировать. Ни напряженных бровей, ни обиженно надутых губ — абсолютная холодная безмятежность. И Минхо становится по-настоящему страшно. Судя по повысившейся громкости в соседней комнате, подруга еще не скоро собирается заканчивать разговор, и Минхо придется спасать себя самостоятельно. Он судорожно осматривается, пытаясь найти хоть один отстраненный предлог для разговора, потому что говорить по теме сейчас смерти подобно, а молчать — еще хуже. Мысленно он уже отрепетировал сотню разных “извини”, и каждое из них показалось ему недостаточно искренним и не заслуживающим никакого прощения. Придется идти в обход. Остановив взгляд на вымазанных, смешно торчащих прядях, он быстро придумывает какой-нибудь отстраненный вопрос и откашливается. — Тебе… У тебя… голова так не мерзнет? — собственный голос звучит фальшиво и слишком громко, хотя Минхо почти шепчет, — Может, окно закрыть? Не дождавшись никакого ответа или даже малейшей реакции, он все-таки встает к окну. И глупо смотрит на полностью закрытые створки, из которых не доносится ни сквознячка. Осторожно развернувшись обратно, почему-то стремясь издавать как можно меньше звуков в образовавшемся вакууме, он осматривается в поисках объекта для второй попытки, и замечает рядом с Джисоном полупустую кружку с надписью “Лучшей бабушке на свете”. — Налить еще чай? Вопрос ожидаемо остается проигнорированным, но Минхо все равно подходит, забирает несчастную кружку и уходит к уже остывшему чайнику. Возможность хотя бы минуту постоять друг к другу спиной дает время отдышаться, и Минхо уже чуть меньше хочется с криком выбежать из квартиры как можно дальше отсюда. Он терпеливо смотрит на чайник, словно, когда тот закипит, все проблемы чудом решатся сами. Чайник закипает, проблемы остаются на месте. Минхо неохотно, с мучительной задержкой разворачивается обратно, осторожно подходит и тихо ставит горячую кружку рядом с чужой рукой. Интересно, если бы он поставил ее впритык с кожей, Джисон бы хоть шелохнулся? Истратив предлоги для разговора, Минхо не торопится отходить, пользуясь тем, что его никто и не отгоняет. Джисон молчит, но все слышит, и если свой шанс на спасение Минхо благополучно упустил, то попытаться смягчить урон еще может. Он напряженно постукивает пальцами по спинке чужого стула, пытаясь подобрать слова, проверяя каждое, потому что уверен, что у него есть только одна попытка. — Можно тебя попросить? — тихо, осторожно подает голос, — Пожалуйста, пока не делай никаких выводов и просто дай мне все объяснить. А потом делай, что хочешь. Глупо. Так же глупо, как просить раненого пока потерпеть и не истекать кровью. Что Минхо может объяснить? «Ты все не так понял»? А как тогда? Что в этой ситуации можно не так понять? Минхо не может ничего объяснить, потому что и сам прекрасно знает, что виноват. И готов на любое наказание, которое выберет для него Джисон, потому что иначе ему придется наказывать себя самому. А в этом ему нет равных. — Это вышло случайно, — зачем-то продолжает пытаться Минхо, но тут же запинается и морщится сам от себя, — Понимаю, звучит банально, но… Скрип стула заставляет его чуть ли не отпрыгнуть, когда Джисон вдруг встает из-за стола — все еще вполне успешно делая вид, что Минхо здесь нет. Тот настороженно следит за каждым его действием, а Джисон равнодушно берет кружку с нетронутым чаем и подходит к раковине. И медленно, показательно выливает все содержимое, невозмутимо наблюдая за процессом. От этого перформанса в Минхо стремительно закипает непонятная обида и злость, которая в его нынешней ситуации кажется более чем неуместной. — Я просто прошу поговорить нормально, — сквозь зубы цедит он, невольно повышая голос, — Прекрати вести себя, как ребенок. Он уже почти хватает Джисона за локоть в яростном иррациональном желании встряхнуть как следует, добиться какой-то реакции, но в коридоре звучат шаги, и приходится быстро ретироваться на свое место. — Все, забей короче на него, он мудак и сам виноват, — девушка останавливается в дверном проеме, чтобы закончить разговор, — Давай, целую, пока. Ты чего вскочил? Последний вопрос она адресует уже Джисону, который так и остался стоять на полпути от раковины к столу с пустой чашкой в руках. — Чай хотел налить, — не дрогнув ни одной мышцей лица отвечает он. Минхо со всей силы прикусывает язык. — Садись, я сама налью. Хотя стой, — она деловито осматривает голову Джисона, из-за чего ему приходится ощутимо сгорбиться под чужой небольшой рост, — В принципе, можно уже смывать. Потом попьешь, пошли. Джисона за ручку уводят в ванную, по пути без какой-либо просьбы с его стороны пересказывая содержание недавнего телефонного разговора, и Минхо наконец-то снова может нормально вдохнуть. Обманчивое облегчение длится всего секунду, потому что отсутствие Джисона в зоне видимости проблему никак не решает, если не усугубляет. «Что мне теперь делать?»