сборник текстовых

Хенджин застает его уже практически на выходе из покосившейся калитки — нервного, со сжатой в зубах сигаретой и в мятой футболке. И по непривычно круглым обеспокоенным глазам и распахнутой дверце сарая за его спиной сразу понимает, что все плохо. — Когда? Где? — непонятно спрашивает Хенджин, и тут же привычно отвлекает себя хрустом суставов на пальцах, чтобы не поддаться панике. А то он себя знает. — Его уже не было, когда я проснулся, — устало отвечает Уджин и оттесняет Хенджина, чтобы наконец-то выйти, — Хочу обойти все места, где он может быть. Ну… вдруг. Хенджин понимающе кивает и покорно следует за ним, хотя его присоединяться к бесполезным поискам не приглашали. Людей, прекрасно осознающих, но упорно отрицающих неизбежное становится на одного больше. Первым делом они направляются в магазин, возле которого находят только мальчишку, смиренно ожидающего открытия ради пачки кукурузных палочек со скидкой. Обойдя мелкое здание со всех сторон, заглянув в окна и едва не наступив в кошачьи миски у задней двери, сыщики переходят к следующему пункту. К себе домой Минхо никогда никого не звал, да и к его жилищу просто боялись приближаться, что он сам только поощрял. Вопреки страшилкам, дом оказался самый обычный: маленький, старый, слегка сползающий в овраг и спрятанный от глаз за неухоженным заросшим двором, плавно переходящим в лес. Кроме кошек, свободно приходящих и уходящих через кривую самодельную дверцу, в доме никого не обнаружилось. Дом Джисона на предмет возможного присутствия Минхо они проверяют издалека, чтобы не вызывать лишних вопросов, пока с медленным ужасом не понимают, что его мать все это время спокойно и с насмешливым интересом смотрит прямо на них — точно такими же глазами, как у сына. Ни Минхо, ни Джисона, вероятно оставшегося ночевать у Феликса, они не находят и предпочитают позорно сбежать, ничего не объясняя. Чем ближе время подходит к обеду, тем сложнее становится продолжать поиски, не привлекая к себе внимания. И если остальные ребята были еще не в курсе всей ситуации, то попасться сейчас Феликсу или Джисону было бы подобно смерти. Уджин чувствует себя, как в стандартном комедийном сюжете: герою доверяют следить за ребенком, он его наиглупейшим образом теряет и всю серию пытается это скрыть, сопровождаемый закадровым смехом. Закадровый смех затихает, когда они возвращаются к вчерашнему месту. И совсем замолкает, когда подходят все ближе к болоту. — Я не могу. Уджин кивает. Почти первобытный страх не дает сделать даже шаг, хотя до самого болота еще далеко, и он прекрасно понимает бледного Хенджина, готового убежать отсюда в любую секунду. Словно весь этот монстр из веток и тины, напугавший его в прошлый раз, начал пробуждаться. Даже воздух будто стал гораздо холоднее. — Изначально не было никакого смысла его искать, так? И нет смысла сейчас идти туда, — Хенджин напряженно вглядывается в кусты, отгораживающие болото от всего остального мира, словно оттуда сейчас вывалится труп Минхо, — Я не могу. Пожалуйста, давай уйдем. Все и так очевидно. «Признай уже, что он мертв» — читается в словах Хенджина, и Уджин наконец выливает это ледяное ведро на себя и почти ощутимо вздрагивает. Минхо мертв, он был мертв еще вчера, как ни убеждай себя в обратном. Ничего не исправить. Очередное тело выскользнуло из рук, и в этом вроде бы нет ничьей вины, но легче от этого не становится. «Есть вещи, которые мы не можем контролировать». Весь обратный путь они проходят в тяжелом, липком молчании. Уджин уже собирается бросить что-нибудь обыденное, простое, чтобы самому отвлечься, но поднимает глаза на свой дом и замирает в ужасе. Калитка открыта, а возле сарая, держась одной рукой за бесполезную дверь, стоит Джисон. Просто стоит, чуть ссутулившись, и смотрит равнодушно на скучное содержимое сарая, но от одного его вида все внутри подскакивает и резко падает вниз. Он не должен был узнать. Не сейчас и не так. «Черт», — емко комментирует Хенджин, и снова заламывает несчастные пальцы. Вместо ответа Уджин, недолго думая, срывается с места. Потому что просто не может пройти оставшееся расстояние пешком. Добежав до забора, он останавливается и пытается что-то сказать, как-то окликнуть Джисона, но лишь глупо открывает и закрывает рот. Что ему говорить? Разве тут вообще можно что-то сказать? Пока Уджин думает, Джисон машинально оборачивается на звук шагов и смотрит, но будто ничего не видит. На лице не читается ни одна эмоция, словно кто-то нажал «Выключить», а от непривычно пустого безжизненного взгляда по коже пробегает холодок. Все, что было в Джисоне, ушло на дно вместе с Минхо. — Мы везде искали, — неловко подает голос подбежавший Хенджин, — Всю деревню обошли. Мне так жаль. Джисон никак не реагирует, даже не кивает, лишь опускает глаза и слегка неустойчивым шагом направляется к калитке. Хенджин и Уджин больше не пытаются ничего сказать, лишь инстинктивно отходят подальше, чтобы не мешать. Они еще долго смотрят вслед одинокой фигуре, бредущей по краю дороги обратно в деревню, пока Хенджин вдруг не садится резко на корточки, уронив лицо в ладони, чтобы скрыть слезы. — Я так больше не могу, — мотает он головой, — Хватит. Пусть это прекратится, пожалуйста. Уджин судорожно вздыхает и нервно проводит рукой по волосам. Он бы тоже очень хотел сесть прямо на землю и разреветься, только сил не осталось — последние забрал выцветший Джисон и его мертвый взгляд.