Обещание

      Утренние солнечные лучи падают на глаза сквозь незашторенное окно, из-за чего Тэхён ворочается и пытается избежать их. Тело неприятно ломит, и плед колет оголенные участки тела. Уже на протяжении недели он ночует в доме семьи Чон. Спать на их диване — сущее наказание, а еще хуже — быть укрытым старым шерстяным пледом, который когда-то давно связала бабушка Хосока. Уважением к этой даме Тэхён полон, но вот к ее спартанским условиям жизни — нет. Он вновь переворачивается, не выдерживает и «просыпается». Большие, словно черные бусины, глаза выглядывают из-за дивана, и Тэхён пугается сначала, но потом понимает, что это всего лишь его любопытный Чонгук-и.       — Ты чего не спишь так рано? — спрашивает он охрипшим после сна голосом и автоматически тянется к небольшому столику за телефоном. Чонгук хмурится и не отвечает, внимательно наблюдая за действиями. Тэхён несколько секунд смотрит на загоревшийся экран, а потом подрывается с дивана так, что плед отлетает в противоположную сторону:       — Я проспал!       — Ты не проспал, — в комнату заходит Эйко в фартуке и по-доброму смотрит: — Хосок встал рано и сказал не будить тебя, потому что сам сможет справиться с сегодняшними делами на работе. Он дал тебе отгул.       Тэхён моргает часто и не понимает, с чего вдруг заслужил такую честь. Они с Хосоком делили одну еду на двоих, но это не значит, что имели одинаковый статус. Он, будучи из небогатой семьи, работал в ночные смены, а утром с пустой головой ходил на учебу. Хосок же родился с серебряной ложкой во рту: он никогда не задумывался, кем станет и где будет в будущем, потому что деньги отца служили ему своеобразным батутом, с которого просто невозможно было упасть. Так получилось, что они оба оказались в одной комнате школьного общежития в Сеуле: ему просто негде было жить, а Хосоку хотелось свободы. Они сдружились, Хосок очень сильно помогал материально и душевно, и Тэхён чувствовал себя в неоплатном долгу. Сейчас, уже два года как, Хосок занимал место директора строительной фирмы своего отца, а Тэхён был его заместителем.       — Почему? — причитает Тэхён, пока Чонгук залезает к нему на колени. — Почему он дал мне выходной?       — Может, он просто не хотел будить своего сына? — улыбаясь, загадочно тянет Эйко и отводит взгляд в сторону.       Тэхён смотрит на сидящего у него на руках Чонгука и приобнимает его, пока тот болтает своими ногами:       — Он снова ночью проснулся и залез ко мне?       Эйко кивает:       — Кошмары, наверное, снятся, но вместо того, чтобы пойти к нам, он идет к тебе на диван.       — Мне не снились кошмары! — громко и возмущенно бурчит Чонгук. — Я просто хотел спать со своим хёном.       Тэхён хмурится, помогает ему развернуться в своих руках к себе лицом и улыбается, сжимая губы.       — Снова хотел спать со мной, солнце? — он тискает улыбающегося мальчика. — Маленький мой, твой папа рано или поздно убьет меня, — смотрит на Эйко, чье лицо не выражало буквально ничего, за что можно было бы зацепиться, — за то, что мы с тобой каждый раз оказываемся в одной постели.       — Нет, не убьет. Я тебя защищу, — говорит Чонгук и обнимает его поперек груди. Эйко смеется, молча призывая Тэхёна топать на кухню, и уходит. Он лишь кивает, но Чонгука от себя отрывать не спешит. Тот льнет ближе и, как будто специально, дышит в солнечное сплетение, прогревая кожу под футболкой.       — Чонгук-а, твоя мама будет сердиться, если мы сейчас же не позавтракаем.       А Чонгук не может оторваться от приятного запаха хёна, который слабыми, но частыми волнами заполняет его маленькую грудную клетку и заставляет чувствовать себя на вершине горы среди густого старого леса, через пышные кроны которого до земли едва доходит свет. Он вцепился сильно и не хотел отпускать.       — Ну все, юный принц, вы доигрались, — скалится Тэхён. Он, не прилагая особых усилий, опрокидывает Чонгука спиной на диван и начинает щекотать. — Я накажу вас, если не будете слушаться.       — Хён! — смеется омега и пытается выползти из-под чужих огромных рук. — Мне щекотно, хён! Перестань!       — Пойдешь кушать? — Тэхён нависает над ним и выжидающе смотрит в большие глаза-пуговицы. Чонгук молча кивает и, как только его выпускают из плена рук, бьет хёна по коленке ногой и убегает на кухню, гогоча так, что, кажется, стекла дрожат. Тэхён тяжело вздыхает и не может сдержать улыбки. Его маленькое солнце имеет характер.       

***

      Тэхён думал, что проведет весь свободный день с Чонгуком, почитает ему интересные книжки и посмотрит с ним мультики по интернету, но получилось наоборот. Из-за того, что Хосока, как руководителя проекта, вызвали на строительный участок, он не смог вернуться домой до обеда, а у Чонгука в полдень в садике по плану было небольшое мероприятие, посвященное семье, участие в котором должны были принимать оба родителя. Эйко заставила Тэхёна пойти вместе с ней, потому что одной было бы некомфортно. И вот он сидит за общим столом вместе с другими родителями, пьет чай из небольших кружечек, предназначенных для детей, и слышит из игровой радостные перекрикивания ребят, которые уже поели, попили и резвились подальше от взрослых, давая им возможность обсудить, например, финансовую сторону жизни их дошкольной группы.       — Ой, а вы так хорошо выглядите, господин Чон, — хихикает в его сторону одна из мамочек, на что Тэхён мысленно закатывает глаза и умоляюще смотрит на Эйко. В ее глазах читается упрек, поэтому он только улыбается и кивает.       Тэхён прекрасно понимает, что все из присутствующих осведомлены о положении, в котором находится Хосок, поэтому стараются угодить и подлизаться. Жаль, конечно, их разочаровывать, но они явно промахнулись с целью. А как бы ему хотелось посмотреть на выражения их лиц, когда они узнают, что перед ними сидел не Чон Хосок, а Ким Тэхён, парень с туманным прошлым и с отражением маленького племянника в глазах. Он устало выпрямляет ноги и натыкается на чьи-то чужие. Глаза у одной из мамочек округляются и начинают выискивать того, кто посмел прикоснуться к ней под столом. Он сжимает губы и тихо подтягивает ноги обратно, чтобы никто не заметил. Совсем неудобно и домой хочется.       На очередной взрыв детского смеха из игровой Тэхён вытягивает шею и пытается высмотреть Чонгука среди прочих детей. Разговоры за столом его совершенно не касаются, зато касается маленькое солнце, с которым сейчас было бы гораздо веселее и приятнее проводить время. Макушка его мелькает среди остальных, и Тэхён улыбается, прикусывая губу и вытягивая шею еще сильнее. Стул, на котором он сидит, давно встал на две ножки вместо четырех, а родители посматривали на него и шушукались. Внезапно Чонгук пропадает из поля зрения, и раздается страшный грохот. Стул Тэхёна падает на пол с громким металлическим стуком, а сам он сломя голову летит в игровую.       Среди замерших детей на коленках стоит Чонгук, а рядом с ним валяются стул и несколько сломанных игрушек под ним. Он шмыгает носом, переворачивается и садится на попу, выставляя на всеобщее обозрение разбитую до крови коленку. Сердце Тэхёна сжимается до размеров молекулы и застывает в таком состоянии. Он подходит к Чонгуку, присаживается рядом и обхватывает пухлые щечки своими большими ладонями.       — Малыш, сильно больно?       — Мне не больно, — выдавливает из себя Чонгук, но не плачет, сдерживается.       Остальные родители тут как тут, и взволнованная Эйко присаживается рядом тоже. Она гладит сына по голове и ворчит, потому что у медсестры сегодня выходной, а воспитатель оказался юным и совсем неподготовленным к подобной ситуации. Тэхён нежно поднимает Чонгука на руки, относит в медицинский кабинет и сажает на небольшую кушетку, разрисованную под небо с белыми облачками. В кабинет следом заходит только Эйко и присаживается напротив, полностью доверяя своего сына рукам Тэхёна. Он никогда не подводил.       — Помнишь, я рассказывал тебе, что однажды попал в аварию? — начинает Тэхён, пока смачивает чистую тряпку теплой водой. Чонгук медленно кивает, и он продолжает: — Тогда мне было очень больно, меня даже положили в больницу, — присаживается перед мальчиком и осторожно смачивает раненые коленки. Тот шипит, но заинтересованно слушает дальше. — Тогда я вытерпел боль, и у меня остался шрам. Позже на его месте один мой знакомый сделал красивый рисунок.       Тэхён откладывает тряпку в сторону, встает с колен, приподнимает клетчатую рубашку и поворачивается боком. Начиная с тазобедренной кости и заканчивая под лопаткой, потускневшая от времени татуировка в виде бесформенной и рассеивающейся по краям черноты покрывает тело. Чонгук удивленно смотрит, не шевелясь. Он впервые видит татуировку хёна. Тэхён опускает рубашку, улыбается и вновь оказывается напротив.       — Давай договоримся с тобой? Если на коленке останется шрам, я попрошу знакомого сделать тебе такой же красивый рисунок, — он переводит взгляд на улыбающуюся Эйко, а потом обратно. — Уверен, твоя мама не будет против. Но ты должен пообещать мне, что потерпишь сейчас.       Чонгук напрягается, взволнованно смотрит на маму, которая протягивает хёну какую-то бутылочку и пару ватных дисков, и отрицательно мотает головой, закусывая губы. Тэхён вздыхает, выливает немного антисептика на ватный диск и смотрит выжидающе на Чонгука.       — Я не хочу, — лепечет тот, зажмуривая глаза и поджимая ноги.       — Просто доверься мне, солнце, — говорит Тэхён и касается пальцами маленькой щеки. — Хён никогда не причинит тебе боли.       Чонгук дышит часто, насыщает испуганные легкие родным и приятным запахом любимого хёна, а потом аккуратно ставит свою пострадавшую ногу на его согнутую. Тэхён улыбается:       — Смотри на меня, ладно? Если тебе больно, то и мне тоже.       Он наклоняется и аккуратно касается диском раны, чувствуя, как омега все сильнее сжимает в своих маленьких пальчиках его волосы на голове. Чонгуку больно, ранка щиплет, а хён будто специально трогает ее снова и снова. Он говорит какие-то нежности и дует так сильно, что часть колена, которая не болит, замерзает.       — Видишь, все. Все хорошо, — Тэхён берет пластырь, заклеивает рану и смотрит на слегка покрасневшие глаза Чонгука. — Стоило только немного потерпеть, малыш.       Эйко расслабляется и, тыкнув Тэхёна в плечо, выходит из кабинета в коридор, где ее встречают взволнованные мамочки и папочки-омеги. Все, как один, начинают болтать о «Хосоке» и о том, какой он замечательный отец — так сильно любит своего ребенка. Эйко вздыхает и улыбается, про себя думая, что подглядывать ой как нехорошо:       — Это не отец Гукки, а мой будущий зять.       — Что?       — Говорю, что повезло мне с таким мужем-то, — она состраивает невинное личико и уходит в общую комнату. Сбитые с толку родители следуют за ней.       — Твоя мама ушла, солнце, — говорит Тэхён и берет маленькие ручки в свои, — можешь больше не сдерживаться.       Чонгук сначала шмыгает носом, потом еще и еще, а после по щекам катятся градины слез. Он прижимается к груди хёна и сквозь рыдания вдыхает его успокаивающий аромат. Тэхён обнимает крепко, прижимая к себе и заботливо сцеловывая соленые капли. Он точно не знает, почему и с каких пор Чонгук стал таким стойким мальчиком, но однажды, когда на игровой площадке тот поранил ногу, Тэхён сказал, что он может доверять ему, и что плакать — это нормально. С тех пор Чонгук плакал в его плечо каждый раз, когда было больно. У Тэхёна сердце разрывалось, но он думал: пусть лучше так, чем всю свою жизнь его солнце будет копить в себе все негативные эмоции и боль.       

***

      С мероприятия их забрал освободившийся Хосок. Тэхён вынес на руках успокоившегося Чонгука и посадил его в детское кресло на заднем сидении, а Эйко прощалась с родителями других детей. Надо было видеть выражения их лиц, когда она, закончив, подошла к вышедшему из машины Хосоку и чмокнула его в губы. Тэхёну, конечно, уже было не до этого. Он сел к Чонгуку назад и рассказывал ему «подробности» той аварии.       На самом деле, он не врал. В какой-то момент его отношения с Хосоком испортились, с работ поувольняли, а родителям он об этом не сказал, предпочитая, как и раньше, стабильно каждые выходные высылать им деньги. Он ударился во все тяжкие: воровал у людей в центре, взламывал дома и угонял машины. Однажды угнал мотоцикл, и его сбила машина прямо на ближайшем повороте. Карма. Это был удар по его занятиям спортом и прочей физической деятельности, зато он, кажется, стал умнее. С Хосоком они на почве этой аварии и помирились: тот так сильно заливался слезами в больничной палате, что Тэхён еще долго припоминал ему это. Конечно, рассказывать маленькому Чонгуку об этой стороне личности его отца он не стал, предпочитая выставить того самоотверженным героем.       Эйко готовила ужин, Чонгук рассказывал отцу о том, как умудрился упасть сегодня в детском садике и повредить ногу, а Тэхён следил за временем, отсчитывая минуты до того, как ему придется уйти. Хосок навряд ли разрешит ему остаться после увиденного утром, поэтому надеяться на что-то было глупо. Настроение упало ниже плинтуса, поэтому даже вкусный запах еды не настраивал на хорошие мысли. Эйко, наверное, чувствовала его состояние и сопереживала, потому что видок у нее, честно говоря, был не очень.       — Может, мне доготовить? — Тэхён просто не мог смотреть больше.       — Не нужно, Тэ. Все правда в порядке, — отвечает она и кивает на напрягшегося за столом Хосока. — Лучше поговори с ним. Думаю, что он хочет попросить у тебя кое-что, просто тянет кота за причинное место.       — Уверена?       — Ох, как сильно я уверена, ты просто не представляешь.       Тэхён стоит рядом еще немного, обдумывая ее слова, а потом подходит к столу и теребит макушку задравшего вверх голову Чонгука.       — Дашь мне поговорить с твоим папой, как альфа с альфой, солнце? Этот разговор только для двоих.       — Будешь просить, чтобы он разрешил тебе спать со мной? — невинно хлопая глазами, спрашивает Чонгук. Тэхён давится воздухом и испуганным взглядом смотрит на Хосока, атмосфера вокруг которого потемнела, но лицо осталось непроницаемым.       — Да, именно это, — стиснув зубы, кивает Тэхён, и Чонгук, улыбаясь, послушно ретируется в гостиную. Тэхён присаживается напротив Хосока и молчит. То, что сказал Чонгук, звучало ужасно двусмысленно, и он готов себя по голове несколько раз ударить за то, что думает о подобных ненужных сейчас вещах.       — Маленькие дети не понимают, что говорят, верно? — пытается перевести все в шутку Тэхён, но что-то слабо получается. Хосок по-прежнему смотрит на него тяжелым взглядом и, он уверен, если бы они были не такими близкими друзьями, тот давно ударил бы его. Тэхён переводит взгляд на Эйко в поисках хоть какой-то поддержки, но она не поворачивается и все так же возится с ужином.       — У меня к тебе есть одна просьба, — начинает Хосок, и Тэхёна прошибает холодный пот.       — Только не говори, что снова хочешь, чтобы я попытался отвлечься и завести семью.       — Нет, ты нужен Чонгуку, а я буду самым отвратительным отцом, если поставлю между вами стену.       Эйко оборачивается и удивленно смотрит на смутившегося Хосока. То же самое делает и Тэхён, слегка приоткрывая рот от неожиданности.       — Вау, Хоби, ты так вырос, — говорит омега и, хихикая, отворачивается.       — Моя мама неожиданно уехала на курорт, и я узнал об этом только сегодня, — продолжает Хосок, делая вид, что не услышал слов жены. — Обычно я отправлял Чонгука к ней, когда нам это было необходимо, — он отводит взгляд в сторону. — Мне некого попросить, поэтому не мог бы ты взять Чонгука на ночь к себе?       Тэхён задумывается и смотрит на спину Эйко, которая молчит и даже что-то присвистывает себе под нос. До него начинает медленно доходить, и он вновь открывает рот:       — Вы тут решили поразвлекаться что ли?       — Потише говори, — шикает Хосок. — Не маленький уже, поэтому должен понять ситуацию. У Эйко приближается течка, и ей нехорошо из-за этого. Я переживаю.       — Избавь меня от подробностей, ради всего святого, — Тэхён прикрывает уши. — Я заберу Чонгука… да хоть на всю жизнь!       — Вилкой в глаз получишь, — говорит Хосок. Эйко улыбается так, будто вообще никакого отношения к разговору не имеет, и расставляет тарелки на столе.       — Хватит, хватит, а то уже и мне неловко стало. Давайте кушать.       После сытного ужина Эйко собрала для Чонгука некоторые вещи, запаковала в небольшой пакетик зубную щетку с пастой и положила в рюкзак его наиболее любимые игрушки, все, конечно же, подаренные хёном. Тэхён стоял в прихожей и, пока никто не видел, осматривал в большом зеркале свою татуировку. Если честно, она никогда ему не нравилась, да и над ее дизайном он не думал, когда делал. Ему просто нужно было срочно закрыть шрам, который уродовал тело. Сейчас рисунок уже выцвел, поэтому шрам отчетливо видно, а если провести пальцами, можно даже почувствовать.       — Радуешься, что с Чонгуком спать будешь? — в коридор заглядывает Эйко и застает Тэхёна за странным занятием. Он ощупывал свои бока и пальцами проходился снизу вверх по рисунку на коже. — Вижу, что радуешься.       Тэхён краснеет и, бурча, заправляет рубашку обратно в штаны. Эйко улыбается, подходит к нему впритык и смотрит снизу вверх своими черными хитрыми глазами. У Чонгука ее глаза, и Тэхён замечал все больше и больше, что он очень сильно был на нее похож. Она смущенно опускает взгляд вниз, тянется к незастегнутой верхней пуговице на его рубашке и говорит:       — Можно спросить у тебя кое-что очень личное? — ее пальцы медленно продевают пуговицу в прорезь. Тэхён напрягается и не отвечает. Эйко и не ждет ответа, просто продолжает говорить дальше:       — Ты спишь сейчас с кем-нибудь?       Тэхён смотрит вниз и ловит ее выжидающий взгляд. Дыхание учащается у обоих, непонятно только, почему: их смущает подобное, но один хочет знать, потому что интересно, а второй просто не может долго держать все в себе. Хосок никогда не задавал Тэхёну таких вопросов, может, потому что считал, что тут все и так понятно, и если бы услышал ответ, точно ударил бы пару раз, хотя все они взрослые люди и прекрасно все понимают.       — Можешь сказать правду, я не расскажу Хосоку, — шепчет она. — Я понимаю, что ты взрослый парень и у тебя свои потребности. Хосок тоже понимает и разрывается: с одной стороны он поддерживает тебя, а с другой — ты истинный его сына, и он тут, рядом с тобой, а ты там, с другими. Да кому я говорю, ты прекрасно понимаешь. Сам ведь его защищаешь всегда…       — Нет, — перебивает ее Тэхён, прикрывает глаза и отступает чуть назад, — я ни с кем не спал с тех пор, как родился Чонгук. Просто не мог.       Эйко округляет глаза, почему-то на них выступают едва заметные слезы. На лице появляется искренняя улыбка, и читается огромное сожаление вперемешку с уважением. Из комнаты выбегает полностью укомплектованный Чонгук и с ходу запрыгивает на него. Тэхён поднимает его на руки и смотрит на Эйко:       — Ты посмотри на него, разве я могу?       — О чем болтаете? — в коридор заходит Хосок и устало чешет затылок. Эйко мотает головой и прилипает к нему под бок:       — Обсуждали родителей из садика.       — Сегодня я буду спать с хёном, — щебечет Чонгук, и все трое смотрят на него с нескрываемой нежностью и теплотой.       — Слезь с него, милый, — говорит Эйко, — ему ведь тяжело, ты уже не маленький.       — Я буду кататься на нем до старости, — гордо говорит Чонгук.       — Еще чего, — бурчит себе под нос Хосок, приобнимает жену за талию и нервно кивает. — Идите, уже поздно. Напишите потом, как доберетесь.       — Непременно.

***

      Квартира Тэхёна была однокомнатной. Ему многого было не надо: тесный душ, раскладной диван, небольшая кухня на три человека и телевизор, прикрепленный к стене. Похвастаться чем-то он не мог, зато ему вполне хватало. Но вот он никогда не думал, что когда-нибудь приведет сюда своего Чонгук-и. Конечно, он планировал в будущем, когда Чонгук станет старше, купить квартиру получше и водить его, прости господи за такие мысли, туда, но никак не думал, что и эта холостяцкая халупа будет открыта для его пусть пока еще маленьких глаз.       Чонгук за кухонным столом тяжело вздыхает, когда Тэхён разогрел им приготовленный Эйко рис с курицей и поставил две маленькие порции на стол:       — Почему у тебя так пусто в доме?       — Потому что я не привык водить кого-то в гости, да и живу один, незачем мне украшать его и делать более комфортным. Прости за все это.       — Поэтому ты спишь у нас в доме? Тебе одиноко? — Чонгук ковыряется вилкой в тарелке и есть не спешит. Тэхён смотрит на него выжидающе и сжимает губы в тонкую линию:       — Наверное, да. Кушай, пожалуйста, солнце.       Чонгук послушно начинает есть, запихивая в рот чересчур много и становясь похожим на маленького пухлого хомячка. Тэхён улыбается слабо и стирает с его щеки салфеткой жирное пятнышко:       — Не торопись так, еще много времени. Мы успеем посмотреть мультики и почитать книжки.       — Почему родители захотели, чтобы я ночевал с тобой? Ты попросил?       — А ты не хотел? Солнышко, если ты не хотел, надо было об этом сказать.       — Нет, — эмоционально восклицает Чонгук, — я хотел! С тобой мне тепло и не так скучно.       — Тогда что тебя беспокоит?       — Мама сказала, что они хотят побыть с папой только вдвоем. Неужели я им надоел? — он опускает голову, и Тэхён шикает, вовремя отодвигая тарелку.       — Не говори глупостей, они тебя любят. Просто… — он прикусывает губу. — Когда люди очень сильно любят друг друга, им иногда хочется побыть только вдвоем: они лежат вместе на кровати, дышат друг другом и шепчут приятные слова. В такой момент рядом никого быть не должно, иначе все пройдет не так, как надо, и влюбленной парочке будет очень плохо. Твои родители не могут позволить себе подобное часто, поэтому мы с тобой сегодня позволим им это, да?       Чонгук сияет и часто кивает, явно впечатленный речью своего хёна. Тэхён выдыхает и стирает выступивший пот со лба. Черт возьми, его никто не предупреждал, что ему придется как-то объяснять маленькому Чонгуку про уединение альфы и омеги. Он не учитель и не его родитель, чтобы краснеть и заикаться, делая это. Хотя если подумать, однажды Чонгук посмеется над его сегодняшним объяснением и ткнет в лицо картинку 18+. Тэхён искренне надеется, что этот момент настанет ух как не скоро.       Когда мамы и папы нет рядом, Чонгук любит смотреть крутые фильмы про супергероев, а не какие-то там обучающие английскому мультики. Тэхён отказать в этом желании не может, поэтому покорно позволяет ему переключать каналы и искать очередной супергеройский фильм. Омега оставляет включенным какую-то часть «Мстителей» и охотно садится меж разведенных ног хёна, прижимаясь головой к его большой груди. Тэхёну не интересен фильм, потому что он его уже видел, поэтому он внаглую мешает это делать маленькому Чонгуку: тыкает подбородком в его макушку, дует за ухо, вызывая приступы нервных смешков, и щекочет бока. Мальчик не железный, поэтому в очередной раз бьет головой его в подбородок, из-за чего он стонет и откидывается на спинку дивана. Ладно, так уж и быть, Чонгук выиграл.       Ближе к ночи Тэхён заставляет Чонгука пойти умыться и почистить зубы. Тот сначала сопротивляется, а потом, как только хён грозит выставить его игрушки за дверь, послушно идет с ним вместе в ванную комнату. Там Тэхён ставит ему кухонный стул, помогает нанести пасту на щетку и сам принимается начищать свои зубы вместе с ним. В зеркале они выглядят по-нелепому мило: оба достаточно усталые, в белых футболках и с заляпанными пастой губами.       Тэхён расправляет диван и стелет свежее постельное белье. Чонгук мешается: прыгает по дивану, тянет на себя простынь, ну а уже после все-таки решает помочь ему.       Игрушки заботливо рассажены по углам «кровати», а сам Чонгук лежит на груди хёна и посапывает с прикрытыми глазами. Тэхён убавляет яркость на телефоне, чтобы не мешать, и листает новости дня.       — Хён, — вдруг зовет Чонгук и приподнимается, — ты так приятно пахнешь.       — Спасибо, — нелепо улыбается Тэхён. — Ты тоже пахнешь приятно. Мне очень нравится.       — А мы, получается, влюбленная парочка? — спрашивает омега, и Тэхён давится воздухом в который раз за сегодняшний насыщенный день. Он убирает телефон под подушку и смотрит на заинтересованного Чонгука.       — Почему ты так решил?       — Ты сам сказал, что влюбленные парочки любят проводить время в кровати, нюхать запахи друг друга и говорить разные приятности.       — Ты бы хотел быть со мной парочкой?       — Конечно, хён, я ведь тебя люблю, — Чонгук подтягивается повыше и чмокает Тэхёна в губы. Тот теряется, широко раскрывая глаза и не зная, как реагировать. — Я видел, что мама так же делает, когда говорит папе, что любит его.       — Чонгук, ты… — Тэхён прикрывает глаза и откидывает голову на подушки. — Ты точно погубишь меня. Ты и твой отец одинаковые.       — А ты любишь меня? — улыбается Чонгук и льнет ближе.       — Люблю, конечно. Сильнее всех на свете люблю, — Тэхён обнимает его и зарывается носом в черные пряди, источающие такой приятный винный запах со слабоуловимыми древесными нотками.       Они засыпают почти сразу, окруженные мягкими игрушками, одеялами и смесью их собственных запахов, которые вкупе друг с другом, создают идеальную атмосферу, так подходящую под эту теплую совместную ночь.