Быстротечность

Жил-был король на свете. Он был суров, Угрюм и сед, А в жены взял принцессу, Девицу юных лет. И было при дворе пажей Изрядное количество. Но лишь один — он был блондин — Нес шлейф ее величества. Как говорят, она и он Друг друга полюбили. За это он давно казнен,

Да и она в могиле.

Молочные сумерки сгущались над городом. Все мирные жители уже давно готовились ко сну, ласково расчесывали волосы маленьким ребятишкам и подсчитывали, на чем придется сэкономить в этом месяце. Всё будто бы погрузилось в густую негу ночи, всё будто замерло и заснуло, погрузилось в приторную ласку. В воздухе витал легкий аромат дневной суматохи, уже слегка разбавленный вечерней прохладой. На улице не было слышно ни звука. Главная площадь, в обычное время поражавшая своим величием и потрясающей архитектурой, сейчас могла удивить лишь полнейшей пустотой. Всё в этом городе говорило о том, что сейчас вам не попадется ни одна живая душа, все боятся нарушить этот хрупкий покой. Но ночную тишину прерывал лишь один отдаленный звук волынки, доносившийся из самой глубины прилегающего к площади сада. Там, в окружении мраморных дев и бюстов античных писателей, за оградой высоких ворот, украшенных позолоченными лозами винограда, скрывался замок, раскинутый на несколько сотен метров в ширину, полностью сделанный из мрамора и известняка. Прямо перед ним находился искусственный пруд, в котором можно было найти морских гадов со всего света. На заднем дворе находилась королевская псарня, любимое место правителя. Ходила шутка, что в псарне старый монах бывал чаще, чем в спальне у королевы. Как бы то ни было, факт того, что государь проводил все свободное время вдали от юной госпожи был неоспорим. И дело было даже не в красоте али безобразии царевны, не в её характере, будь он скверным или ангельски покорным, просто было неинтересно седому старику общество юной красавицы. Он не читал книг, которые читала она, не общался с графами, которые были её близкими друзьями и даже не пытался рассказать ей о своих собственных увлечениях, считая, что девица слишком глупа для мужских дел. Если честно, он её и красавицей не считал — не было бы шрама, хоть как-нибудь можно было бы назвать миловидной, а так только горе с ней. Женился на юной дочери Умино он только потому, что приданое за ней могло выкупить половину земель его собственных да еще четверть чужих. Да, любимица своего отца, единственная дочь, Ирука всегда жила в достатке и ни в чем себе не отказывала. Но что удивительно, ни несметные богатства, ни безграничная любовь отца с матерью не сделали девушку капризной или избалованной. Крайне религиозная, Ирука не смела порочить честь фамилии вызывающими поступками или громкими скандалами. Если предыдущие жены короля (коих было целых четыре) все как на подбор славились своей любовью к греческим и римским увлечениям или ношением платьев Дамы де Боте на официальных праздниках и встречах, то Ирука не подавала ни единого повода для сплетен. Всегда опрятная, модно одетая, но не слишком вульгарно, всегда взгляд её был обращен скромно вниз. Стоя рядом с супругом, она больше походила на внебрачную дочь монарха, чем на его жену. Невысокая ростом, не толстая, смуглая, по сравнению с высоким и угрюмым сорокалетним мужчиной, шире её в два раза, она выглядела букашкой. Да и характерами они совершенно не подходили друг другу: он вспыльчивый, резкий, грубый, не слушает никого, кроме себя. Ирука же, большую часть жизни проведя у матушкиной иконы да за молениями, не привыкла к такому обращению. И хоть она не перечила мужу, но часто вступала с ним в споры, вызывая у него бешенство. Иногда громкие крики могли разбудить половину дворцовых прислуг, которые в это время отдыхали в другом крыле замка. Конечно, Ирука всегда выходила проигравшей в этих баталиях, иногда с налитыми синяками на запястьях и щеках. Король не чувствовал за собой никакой вины, когда непослушание жены наказывал побоями или громкими орами. Жизнь Ируки, так стремительно потерявшая всякое наслаждение и превратившаяся в кошмар наяву, разбавляли лишь утешения придворных дам, которые искренне соболезновали своей новой, но уже любимой госпоже. Но по-настоящему самый лучший и преданный друг Её Величества был её паж. Какаши — прекрасный юноша, старше Ируки всего на пару лет, с чудесными темными глазами и мягкими руками. В первый раз они увиделись в день коронации Ируки — он должен был нести её шлейф. Тогда, стоя в коридоре церкви, куда их должны потом пригласить священники, Какаши поправил ей прическу, напоследок мягко проведя ладонями по щеке. Это было неправильно, но Ирука ничего не могла с собой поделать. Казалось, что даже матушка никогда так нежно её не ласкала, так на неё не смотрела. После этого все и завязалось: первая встреча в коридоре дворца, второе, робкие переглядки. Став чуть смелее, Какаши начал невесомо прикасаться к ладони Ируки, пробегая кончиками пальцев вдоль всей кисти. Королева краснела, хмурилась, но руку не отдергивала. А в одну из прогулок по саду, когда Какаши должен был следовать за Ирукой по пятам, чтобы с ней ничего не случилось, словно вор украл у неё сладостный поцелуй. Никогда еще Ируке не было так приятно — старый муж так себя не вел, сразу беря то, что положено было брать мужчине. И влюбилась Ирука, сдалась на милость обольстителю, потеряв голову. Она не забывала об опасности, которая их ожидает, если тайна всплывет наружу, не забывала о том, что параноидный муж часто обходит весь дворец, в целях уличить кого-то, кто, по его мнению, замышляет что-то против короля и государства. Но это не мешало Ируке снова и снова отдаваться Какаши под покровом ночи, когда все давно уже спали. Каждую неделю Ирука навещала маленькую комнатку под лестницей, каждую неделю позволяла себе раствориться в удовольствии, которое дарил ей паж. Зачастую, во время вышивания или одиноких прогулок, Ирука погружалась в мечтания — каково это, стать супругой любящего мужа. Король был с ней все также холоден, отношение даже ухудшились, когда по прошествии более четырех месяцев Ирука так и не забеременела. Она сама очень сильно беспокоилась из-за этого, и лишь мягкие утешения Какаши помогали не впасть ей в тоску.

***

Весенняя ночь, проведенная вдвоем, была особенно прекрасна. Ни одного облачка на небе, луна освещала двух влюбленных, которые лежали в обнимку под одеялом, тесно прижавшись друг к другу. Ирука смотрела на небо, мечтая о том, чтобы та ночь не заканчивалась никогда, пока Какаши шептал ей какие-то глупости на ушко, окидывая все тело влюбленным взглядом. Разве можно было мечтать о большем счастье? Можно было бы просить что-то еще, когда все земное благо сейчас находилось буквально у неё в руках? О нет, Ирука была уверена, что сейчас с ней происходит высшее наслаждение, когда она любит и она любима. А наутро Какаши пропал. Его не было на завтраке, хотя обычно именно он приносил королеве блюда, не было днем, когда Ирука вышивала, не появился и на вечерней прогулке. У кого бы она не спрашивала — все отвечали, что сегодня пажа не видели. Ирука была сама не своя, а под вечер даже слегла в постель — до того дурно ей стало. Что самое удивительное — к ней присоединился супруг. Он отнял у прислуги холодную ткань, сам подошел к постели больной и мягко приложил тряпку ко лбу Ируки. Такая забота с его стороны весьма напрягала и пугала, а после того, как Его Величество сжал своей рукой её предплечье — сердце упало в пятки. И тут супруг тихо прошептал то самое слово, благодаря которому пазл в голове Ируки сложился и слезы накатились на глаза. Изменница.

***

Радостные возгласы доносились из окна, солнце ярко светило и птицы пели. С каждой минутой всеобщее веселье становилось лишь сильнее и сильнее, пока вдруг не начался дикий вопль. Еще через секунду послышался звук топора и характерный хруст, и толпа заулюлюкала, зааплодировала. Ирука лишь привалилась плечом к раме и сильно стиснула руку, прижатую к груди. Муж, стоявший позади неё, гладил свежие синяки на плечах, шее и щеках. Больше никакого пажа нет, никакой порочности тоже. Только тихая традиционная жизнь — покорная жена, властный муж. И ничто больше это спокойствие не нарушит.