Кнут и пряник

      на дворе стоял 1866 год, великий и наполненный гнилой роскошью — Санкт-Петербург. улицы были подчищены по приказам слащавого правителя — александра второго. он тщательно зализывал раны разорённого и помрачневшего государства. не удивительно, в российском обществе образовался раскол и острые социальные противоречия, которые только начинали набирать обороты.        в приличной глубине столицы деловито возвышался волнистый ансамбль поместья Сомусевых. оно состояло из комплекса уникальных жилых и хозяйственных построек, составляющих одно архитектурное целое: двухэтажный приземистый дом светло-голубого цвета; крупная конюшня со здоровыми жеребцами; хозяйственный домик; пышная веранда со столом для приёма гостей; небольшой ухоженный парк в залеске около дома; сад с шелковистыми цветами и аквамариновыми листьями. семья была вполне зажиточной, но до нельзя мещанской. она состояла из супруга-скотовода; кроткой жены домохозяйки; оравы из четырёх скуляших ребятишек от пяти до двенадцати лет и рослой восемнадцатилетней девицы. днями дети обучались грамоте, математике и французскому у мудрой няньки, а вечером вели себя совершенно обычно: бегали, пинали мелкие камни, воровали чужие плоды, брызгались колодистой водой и выхаживали по брусчатке. старшая дочурка не читала глупые романчики для девчонок, грезившими встретить своего дивного принца. её звали софья и она не была простушкой, она знала чего она хочет и знала как это получит. её гениальным планам позавидуют многие здешние воры.       сегодня список действий был прост. девушка отвлекла долговязую неповоротливую кухарку тем, что заранее замарала любимую кастрюлю пригаром от выбежавшего молока. ей нужно было незаметно проскочить около любимого окна стряпухи, так что вариант был рационален. женщина не на шутку разозлилась и усердно стала отмывать посудину жёсткой тряпкой, сидя на крохотном деревянном помостке. молниеносно рыжеволосая переместилась на второй этаж и заперлась в нетронутом богом чулане. комнатушка была неказистой и захламлённой: поношенные вещи; старые сумки; деревянные короба; ларцы с ненужными побрякушками матушки; старое оружие прадеда; кожаные ботфорты; сандалии из-за границы. софья была слишком прилично одета, чтобы пылиться об древние шифоньеры, на её юном теле было светлое платье в самый пол с пышным подюбником, кружевным воротом, на теле плотный корсет, паутинистая пелерина на роскошных девичьих плечах. сомусева не любила дуратские дамские причёски, грубо закреплённые локоны, неудобные и громоздкие, поэтому едва собрала волосы в крупную шишку. её лицо было достаточно привлекательно: мягкие скулы, выдвинутый подбородок, глубокие синие глаза, аккуратные брови, изящный нос с горбинкой — мечта многих кавалеров.        софья отворила плотное пыльное окно и села на его раму, свесив ноги. непривычная темень сумерек сгущалась под её ступнями, деревья вокруг выглядели как сердитые лешие. девчонка не испугалась, поэтому зацепившись носком за резной фриз, слезла и обхватила ляжками капитель. бесстрашно и юрко скатилась по узкой колонне, пока подюбник подлетал плавно, обнажая короткие панталоны. с коротким вздохом, девица приземлилась на гравий и кинув улыбчивый взгляд в светлое окно первого этажа, заприметила повариху, усердно работающую. благо хрупкие каблучки девушки никак не повредились от падения, поэтому сомусева с гримасой гордости подхватила юбку и унеслась восвояси.       сонька проскакивала сквозь толщу пахучих кустов шиповника и высоких тучных тополей. вдалеке сквозь тонкие черные стволы просачивался серебристый свет, который был путеводителем для юной девицы. спустя пару долгих минут, она выбежала на дернисую поляну, освещаемую слабым лунным светом, приторно-пленящим и мягким, а так же зажжённым фонарём. он же был невзрачным: светильная камера без украшений держалась на четырёхгранном столбце высотой в один сажень. сомусева побежала по протоптанной упрямыми жеребцами и конюхами тропе, навстречу к деревянной постройке для лошадей. она отперла слабую дверь со звонким скрипом. слабый свет так же лился на пол тусклого помещения, некоторые лошади в котором нетерпеливо перебирали копытами и тихо подвывали. соня подошла к своей любимой пегой кобыле, белой с крупными рыжими пятнами и ласково потрепала её белокурую гриву. добрые лошадиные глаза со смиренной надеждой вглядывались в сонины блёклые зрачки. девушка мгновенно открыла дверцу её старенького загона и медленно, за вожжи, вывела лошадь из душного места. ловкими и отточенными движениями, софья сомусева запрягла коня в двуколку и присела на мягкое сиденьице, бока которого украшены разномастными узорами. одним движением она привела мелкую карету в бег и поскакала с ней в сторону небольших домишек, к сенной площади.        копыта отбивали скучный однообразный ритм, разбавленный лишь далёкими трелями лесных птиц. выражение лица путешественницы было поистине распутным и одурманенным. в ночное время, раз пару недель, грешная девица вместо обжимок с женихами, посещала легкодоступных дам в привилегированных домах терпимости. из смехотворного увлечения это переросло в жгучую страсть к лицам собственного пола. первое время софья бежала от себя и старалась доказать свою гетеросексуальность противными, быстрыми, бесчувственными связями с юношами своего возраста. но позже поняла что сие занятие приносит лишь боль и страдания. в первые соня узнала о подобных заведениях на десятом году жизни; она с отцом заглянула в местный бордель, такой диковинный для маленькой соньки. папа уходил в тёмные комнаты с красивыми, пышногрудыми девками. а дочка оставалась сидеть на узкой твердой лавке в парадной, пока двери нетерпеливо скрипели, провожая насытившихся гостей и приглашая новых искушённых посетителей. больше всего сонечке запоминались бледнолицые молодые девушки с короткими курчавыми волосами и вульгарными короткими платьями с шелковыми лентами на рукавчиках. эти женщины часто встречали гостей интересными танцами и окрылёнными улыбками, но это было далеко не всегда. порой, заезжая с отцом в публичные дома она замечала грязных и уродливых женщин в хлопковых одеяниях в пол и невесёлыми тусклыми лицами. мужчинки лукаво подхватывали этих простушек, унося в крохотные комнатки и измывались над их бренными телами. но взрослая софья была не такой, каждый редкий раз встречи с молодой девицей, она как умела, пыталась приносить ей истинное удовольствие и щедро платила за услуги.        двуколка громко затормозила у здешней конюшни около очередного именитого борделя, красивая и уверенная девушка ступила на зернисную гальку башмачком. ровными шагами рыжеволосая прошествовала к широким дверям и властно отворила их. возбуждённые, неказистые, толстые купцы толкались на обшарпанном предмете мебели, хищным взглядом изучая пришедшую. она же кинув на них безмолвный взгляд, полный раздражения, подошла к знакомой владелице этого дома, попросить снова девушку на ночь. — а погоды нынче жаркие, искристая благодать, — начала сомусева из далека, дабы обратить на себя внимание. — верно говорите, сударыня, — ответила женщина лет сорока со вздернутым носом, кривым подбородком, да с сухой наморщенной шеей. её одежды были из приличных лоскутных материалов темного цвета, на плечах старенькая накидка. — думаю, вы наслышаны о моих увы грешных похотях? — тихо прощебетала девушка, нервничая и сжимая кружевной подол. — и подавно, милостивая. не желаете выбрать себе юную девку на свой вкус? — так же шёпотом, услужливо бормотала женщина своим унылым гнусавым тоном. — благодарю, покажите же, только прошу, держите в тайнах мои занятия, добрейшая, — взмолилась рыжеволосая, примеряя гладкую обольстительную улыбку.  — ох, право, я буду молчалива так же, как святая церковь, — с высоким приторным хохотом проговорила содержательница проституток. софья благодарно кивнула, поддержав смех и посеменила в след за этой противоречивой особой. залы в дорогих апартаментах были чудеснейшие: тяжёлые тканевые шторины свисали с высоких потолков; некая мебель была мастерски расставлена; золотистые канделябры переливались от блёклового свечения множества свечей, отражения которых сопровождали светлые стены и орошали бликами потолок. женщина взяла со столешницы металлическую лампадку и прошествовала в одну из комнат дома, в ней девушки наводили туалет перед приходом своих посетителей. комнатушка освещалась не шибко, её стены были темны, с правой стороны помещались два столика с крупными зеркалами, подле них стулья, на которых сидели вальяжные двадцатилетние проститутки. их наряды состояли из панталонов и потёртых корсетов, открывавших пышный бюст. в другом углу комнаты на мелком кресле сидела смазливая худосочная девка и перебирала в руках тесьму — она была самой юной. соня тут же положила на неё глаз, отчего-то робость этой дамы пришлась ей по вкусу. лёгким кивком хитрая софья указала на ту самую. эта девочка, было видно, не по своей воле пошла на этот ужасающий промысел, но ей явно повезло пробиться в данное учреждение, так так в богатых борделях принимались лишь самые грамотные девы.       содержательница дёрнула неловкую девчонку за плечо, она наконец взглянула сомусевой в глаза, они были лазурными, пропитанными тоской и безмолвным страхом, эти слипшиеся от редких слёз длинные ресницы слегка подрагивали, печалились. волосы у девицы были коротки, по самые плечи, такие светлые, будто душистое сено. фигурка была шибко исхудалой, на острых плечах болтались лямки дураткого откровенного наряда, в сеточку, в дырочку, чтобы окончательно оголить малышку, вместе с её растоптанной душой. — чего расселась, вставай, дурная, дело к тебе есть, — прикрикнула строгая ханжа. губы девушки вздрогнули, она громко сглотнула от предвкушения боли. . сомусева держалась двери, видела, как бедную девчонку волокли в комнату — готовиться ублажать. соня сдержанно поблагодарила мерзкую женщину и удалилась в помещение к своей девушке на эту ночь. в комнатушке были тёмные стены с узорами, невзрачные шторы, закрывающие окна и широкая койка. соня сняла башмачки и медленно подошла к девушке, сидящей к ней спиной на набитом сенной матрасе. — здравствуйте, как ваше имя, — нежно поинтересовалась рыжеволосая, кладя руку на содрогающуюся спину девочки. от неожиданности, та обернулась, кинув искалеченный взгляд, утирая горячую слезу. — здравствуйте, меня зовут алиной олешевой, а купец не прискакал разве? — боязно спрашивала девица. — никак нет, сегодня я займу вашу ночь, дорогая алина, — с хитрецой произнесла рыжуля, заправляя прядь за ухо незнакомки. — ошеломляюще, не думала, что в наших краях и такие растут, — со смешком кинула девушка. — тебе многое предстоит узнать, моя хорошая. сколько лет-то тебе от роду? — семнадцатый год уж идёт. — отлично, учиться никогда не поздно! — с улыбкой пропела софья и аккуратно спустила лямку сорочки дамы своей. та не противилась, слишком мало сил осталось после прошлого визитёра.       соня пылко сняла с себя громоздкое платье и оказалась в одних панталончиках. алину здорово смутили её нагие груди, отливающие медно-рудным светом от тихой лампадки. пунцовые губы софьи резко прильнули к губам испуганной девушки, чьи ладони вспотели от прилива жарких страстей. неумело и медленно алиночка отвечала на настойчивые поцелуи сони, которая уже стянула со своей девы тугой корсет, следом и короткую сорочку. та стеснялась, прикрывала тонкими запястьями всё что могла. оторвавшись от удивлённой и испуганной девушки, софи прильнула устами к её нежным ореолам, попутно массируя груди своими шустрыми пальцами. изо рта белокурой впервые за всю жизнь, вырвались краткие стоны удовольствия, в голове творился полный хаос. девочка всё ещё недоумевает, как она согласилась на такую сомнительную авантюру — слияние с девушкой, да ещё и позволить себе нежиться в её касаниях — немыслимо! но все думы ушли куда-то в подкорку мозга, на кону были лишь ощущения, ведь фаланги пальцев сонечки медленно скользнули под бельё девчонки. её нежные пальцы раздвигали плоть и искали самое щепетильное место на теле своей подопечной, та же не могла найти себя от странного предвкушения неизвестности. наконец, подушечки пальцев нащупали комочек нервов и стали медленно массировать. алина содрогалась под этими деликатными касаниями, ошарашенные очи закатывались, рот исказился в слабом стоне. вспотевший лоб с крупными ртутными каплями на висках и скулах, вздёрнутый веснушчатый нос, пухлые рубиновые губы, прилипшие ко лбу игривые пряди, краснеющие щёки — девица право была красивой, соня так видела. приглушённые звуки наслаждений переливались в сумерках, сливались с жёлтым огоньком светила и бликами отражались на красивых лицах. тонкие пальчики вдруг вошли в лоно маленькой недвижимой проститутки, её обезумевшие губы искали сонины, дабы в бешенстве столкнуться и вылить сладкие стоны в её карамельные уста. скорее, ближе. рука софьи быстро двигалась, подстраиваясь под свою пассию, в голове сладостный гул из томных криков и мокрого дыхания, внутри всё сводит восторгом, будто пламя свечи теплится в солнечном сплетении, ноги сводит от возбуждения. нежный взгляд вдруг благодарно падает в очи светловолосой малышки. та вдруг спинку изогнула, пальцы зацепились за перины, девочка замерла, пока сознание мутнело, всё тело сводило приятным оргазмом, от бёдер, но макушки, так непривычно и блаженно. сомусева была поражена своей тонкой работой, улыбка растянулась на губах, глаза продолжили созерцать эту вовсе не простую, прекрасную девчушку, которая часто дышала и мычала от услады.       прошло пару минут, алина вдруг нежно-нежно улыбнулась и притянула софи ближе за её тонкую шею, обняла тёплой ладонью поясницу, уткнулась лицом в огненные патлы. та задорно улыбалась и вдыхала манящий еле уловимый запах сирени, думала о том, как приятно в этих объятиях. прошёл уже час с четвертиной, алиночка крепким сном спала, посапывала и равномерно дышала, софья также уходила в мир грёз, но пробившийся сквозь шторины лучик рассвета пробудил затуманенные мозги девицы. сомусева медленно встала, выбиваясь из отчаянных прикосновений светловолосой, разглядывала её нагое бледное тело, всё ещё красивое и отливающее мрамором. голубые очи легкодоступной распахнулись и блаженная улыбка растянулась на личике. — куда вы, барышня? — сонно пробормотала девчонка. — мне в усадьбу пора, к тебе я через декаду загляну, хочу чтобы ты в следующий раз меня ублажала, — хриплым говором ответила софья, закрепляя на своей спине тугой корсет. — а как звать вас, милейшая? — софьей борисовной, — нежно проговорила она и надела наконец пышное платье. соня вдруг вспомнила про оплату и выгребла монеты из потайного отсека в башмаке. девушка протянула ладонь с деньгами своей ночной бабочке и тщательно уложила сумму в её потную ручку. — здесь должно быть пятнадцать рублей*, надеюсь тебе хватит на все нужды, милая, — сказала с улыбкой барышня и чмокнула ошеломлённую проститутку в её раскресневшиеся губы. — благодарствую вас, госпожа, я сделаю в лучшем виде всё что пожелаете, — с улыбкой и наворачивающимися слезами счастья, шептала алиночка, для неё это были огромные деньги. обычно мужчины ей платят скудно — один-два рубля, в лучшем случае три, и то старуха долю свою забирает. но об этом софи позже позаботится, отдельно выплатит содержательнице её копейки.       сомусева ещё раз ласково приголубила девчонку, потрепала за локоны и материнский поцелуй оставила на лбу. — знаю, тяжело тебе приходится, душенька, потерпи, я не позволю чтобы над тобой ещё надругались эти мерзавцы, — твёрдо сказала софья и скоро удалилась, захлопнув тонкую дверь. алина же обмякла на простыни с лукавой улыбкой перебирая драгоценные монеты.       в своё поместье соня спешила с удивительной скоростью — ведь на середине рассвета пробуждаются рабочие их двора и строгая нянька, которая будит ребятишек в начале шестого утра, дабы отзаниматься. двуколка дергалась и извивалась, когда наездница мчалась сквозь узкие лесные тропы. ветки с навязчивыми листочками врезались в лицо и плечи, царапали руки, в ноздри бил терпкий еловый запах, но девушка не тормозила.       спустя пару десятков минут софья со своей кобылой прискакали к бревенчатой конюшне, вдалеке слышался разговор конюха с собственным отцом. страшно. рыжеволосая открепила лошадь от громоздкой двуколки и схватив смиренную за вожжи, тихо повела к дверям загона. повезло, что сено на полу приглушало топот копыт, поэтому девица без страха завела коня и погладив по голове, помчалась вон, вспорхнув изящной юбкой. не смотря на дамскую скромность должную сохраняться в девушке, соня быстро перебирала ногами как мальчишка и так же ловко вскарабскивалась на карниз по ветвистой колонне. когда её усталые ноги перебросились через оконную раму, сзади неё послышался грубый мужской рёв: — соня! какого чёрта ты здесь? девушка испуганно обернулась, к дому решительным шагом подходил её строгий отец с искривлённой гримасой ярости. ошеломлённая девица быстро спрыгнула в чулан и закрыла окно. сморщившись от предвкушения ругательств, она отперла хлипкую дверцу комнатки. пройдя пару шагов по направлению к своей комнате, была вынуждена остановиться — за её хрупкое плечо ухватилась тяжёлая отцовская рука и обернула даму на себя. — что ты делала? почему не в своей комнате? — кричал отец, сжимая её тонкое предплечье. соня не ожидала что вернётся так поздно, как и не ожидала её поимки. как так вышло, что рыжая утратила свои ловкости? — батюшка, я ненароком бегала к подружкам в сад, мы гадали в темень на жениха сегодня, прости пожалуйста что без спроса, — искусно врала сомусева, избегая серьёзного разговора и суровых глаз. — да как ты посмела?! — крикнул мужчина, опалив щёку дочери звонкой оплеухой. в глазах сони темнело, она сдерживала горечь слёз своей несомненной гордостью, пока на дивной светленькой коже проступал багряный след чужой ладони. — быстро в комнату пошла! не выйдешь из неё, пока я не позволю! — разрывался от ярости грузный мужчина, потирая твёрдые кулаки. соня униженной и оскорбленной заперлась в собственной жилой площади, словно зашуганная мышь. у девушки в грудине распирало от злости и ненависти, обида отдавалась височной болью, слёзы медленно подступили к уголкам глаз, словно ртутные капли падали на её нежное платье и отпечатывались на паркете. соня была всё ещё утомлённой, поэтому решила отдохнуть от избытка переживаний. раздевшись, она накинула тонкую сорочку на голые плечи и упала на широкую дубовую кровать, застеленную шелковистыми бежевым покрывалом, отливающим бронзой. справа ютилось крупное открытое окно с широким подоконником, ветер играл с тонкой тюлью и возносил в воздух тонкие рыжие волосины. девушка быстро уснула, представляя рядом драгоценную алину, в мыслях было лишь спасти.