Постоянно сужающиеся личные границы между Сэмом Уилсоном и Баки Барнсом

После нанесения ударов и выстрела из оружия всё всегда заканчивается одинаково. Будь то победа или поражение — всегда есть хаос, шум. Мигающие огни, службы быстрого реагирования. Сотни крошечных фотоаппаратов и псевдорепортёров подбираются всё ближе и ближе, желая, чтобы на их SIM-карте осталась часть этих событий, как крошечный цифровой сувенир. Он привык к камерам ещё от Стива и Говарда, от далёкого прошлого. Мирные жители, которые вторгаются на поле боя, чтобы поковырять трупы, как стервятники, … это что-то новое. Сэм справляется с этим как чемпион, высокий и широкий в своём новом костюме. В тот день Баки пришлось помочь ему залезть в него, фыркнув, когда Сэм застрял лицом в узком воротнике и споткнулся, запихивая свои большие ноги в штаны. Это напомнило ему Хэллоуин с маленьким Стиви, который делал остроконечные шляпы из газет, вместо того, чтобы засовывать их им в обувь. С его кровью, бурлящей от адреналина, и его партнёром, творящим историю по телевидению, всё, о чем может думать Баки, — это как он снимает с него эти узкие штаны и впивается пальцами в мягкую идеальную задницу Сэма. Он представляет себе, как стоит на коленях перед Сэмом, который одет в свой костюм, как его член гордо выступает из его штанов и разъединяет губы Баки. Просто мысли об этом заставляют его тело дрожать, хотя, возможно, это из-за грохота грузовика полиции Нью-Йорка, на котором лежит его рука. В любом случае он наполовину возбуждён, и возбуждается ещё сильнее, смотря на то, как Сэм читает лекции сенаторам своим строгим властным голосом. Он горд им, так чертовски горд и признателен до такой степени, что, как ему кажется, он никогда не сможет подобрать слов для того, чтобы поблагодарить его за это. За храбрость Сэма, его заботу, а ещё за его уроки. За то, как он показал Баки, не оскорбляя его, не стыдя его, что он не имел права жаловаться на то, что он отдал щит. Что он был несведущ о людях Сэма, так же как современные люди о 40-х годах. Баки сожалеет об этом сейчас, хотя он никогда не колебался в своей уверенности, что Сэм заслужил его. Он должен был быть лучше, должен был думать о чувствах Сэма, а не только о собственном гневе. Он хочет наверстать упущенное, теперь, когда всё, наконец, позади, и Сэм соответствует всем его ожиданиям. Он великолепен в белом, как яркий маяк справедливости, и Баки хочет поклоняться ему, хочет запечатлеть свои поцелуи на каждом сантиметре его тела и сказать: «Видишь, я же говорил тебе, я говорил, что ты был всем, что нам нужно, а ты не верил мне.» Баки чуть не ударяет кого-то, когда сенаторы начинают говорить Сэму «нет», но, к счастью, в этом нет необходимости. Сэм — не падающая в обморок девица. Он справляется с этим с большим самообладанием, чем Баки когда-либо мог, и в четыре раза большим красноречием. Он, вероятно, выглядит безумно влюбленным, когда Сэм поворачивается к нему. Ну он определенно так себя чувствует. Губа Сэма кривится в однобокой улыбке, и дыхание Баки становится неровным. Он говорит что-то глупое про текстовые сообщение, слова вылетают, как игральные кости, и фыркающий смех Сэма эхом отзывается в его собственной груди. Это всё, что он может сделать, чтобы не поцеловать его прямо здесь. Потянув его за пояс, он затаскивает их обоих к дальнему краю машины скорой помощи и оглядывается назад, прежде чем распахнуть дверь и затолкнуть другого мужчину внутрь. С хлопком металлической двери он понимает, что делает, и всё более знакомые острые ощущения запретного вызывают у него мурашки по коже, а его член всё сильнее набухает в трусах. — Не могу сказать, что когда-либо хотел заняться пошлыми делишками в одной из таких штук, — усмехается Сэм, но он не жалуется, когда Баки толкает его на каталку, поэтому тот воспринимает это как выражение молчаливого согласия. Он с жадностью толкает Сэма на спину и забирается к нему на колени, глядя в его покрасневшие глаза и видя лучшее будущее для себя и всех остальных. Немного двинув бёдрами, он снимает куртку, сначала щёлкающую пряжку, а затем длинную чувственную застёжку-молнию. Сильные руки Сэма опускаются на его бёдра, и та послушная, нуждающаяся часть его психики включается в работу. Она пробуждается от прикосновений Сэма, как условный рефлекс, как бездомная кошка, возвращающаяся к доброму старому соседу, который её кормит. Баки запрокидывает голову и напрягается, издавая стоны не только от трения. — Я передумал. Я забираю костюм [1] обратно, — говорит он, царапая руками грубую ткань нагрудника Сэма и холодные гладкие углы серебряной звезды. — Ты слишком сексуален. Ты меня убьёшь. — Звучит, как твоя личная проблема, — ухмыляется Сэм, хватаясь за застёжку на своём плече. Баки отбрасывает его руку. — Останься в нём. — Ты шутишь, что ли? Он совершенно новый, я не собираюсь… Баки надувает губы. По чьим-то меркам это больше похоже на свирепый взгляд, но Сэм называет это надутым видом, значит так и есть на самом деле. Его партнёр вздыхает. — Ох, только не это лицо… — Я заплачу за химчистку. Давай, надо его окрестить. — Это не чёртова лодка, Бак! — Шэрон забыла шампанское, что мне ещё делать? Нарисовать на нём новое имя? Сэм хихикает и скрещивает руки на груди. — Что бы ты ни делал, я рекомендую тебе сделать это, прежде чем кто-нибудь попытается засунуть сюда тело. Баки отбрасывает свою куртку и снимает через голову вспотевшую футболку, удовлетворенный тем, как тёмные глаза Сэма опускаются, а его колени сгибаются, чтобы поддержать спину. Он чувствует, как между ног Сэма вырастает выпуклость, и это, как ни крути, даёт ему смелость наклониться вперёд и украсть поцелуй. Обхватив лицо руками, Баки проводит большим пальцем по линии бородки Сэма. Искры летят по его шее и спине от ощущения Сэма, его вкуса и всего остального. Когда он выдыхает, очки Сэма запотевают, и они смеются как один. Его напарник тянется к ним, но Баки снова сбивает его с ног и сам снимает очки. Отложив линзы в сторону, он целует вспотевший лоб Сэма, щеку, обтянутую кожей челюсть и раковину одного уха, соблазнительно выступающую из-под капюшона. Сэм дрожит, и Баки становится всё смелее. Он покусывает чувствительную кожу и втягивает мочку в рот, лаская её языком и возбуждаясь ещё сильнее, когда дыхание Сэма сильно и быстро обволакивает его шею. — Ты ужасно ласковый, ты хочешь мне что-то сказать? — слабо шутит Сэм, гладя Баки по шее и спине рукой в перчатке. Он предпочитает не отвечать или, может, сделать это молча, чувствуя трепет от этого прикосновения. Всё это что-то делает с ним: Сэма, наконец, признали образцом, которым он всегда был, он теперь в центре внимания вместо того, чтобы играть второстепенную роль. Самому Баки всё равно на такого рода публичность, но по его речи, которую Сэм произнёс с энтузиазмом, стало очевидно, что новый капитан может предложить миру больше, чем джетпак и плохие шутки. Потирая их члены друг о друга, он проводит пальцами по бронированным подплечникам и сильным бицепсам, по покрытым металлическими пластинами предплечьям и удивительно узким запястьям, чтобы сжать и помассировать его уставшие руки. Чувствуя себя смелым, возбужденным и, может быть, немного поехавшим, он проводит губами по линии шеи Сэма и начинает всасываться губами в кожу его костюма. Руке Сэма наконец-то удаётся вторгнуться в его трусы, и Баки прижимается к нему ближе и трётся носом о грудь своего партнёра, понимая, что тот пахнет, как новая машина. Вздохнув, он продолжает опускаться ниже, пока не натыкается на холодную сталь и поднимает свой «иди ко мне» взгляд. — Возможно, это не первый раз, когда я трахаю Капитана Америку, но я обещаю, что это будет первый раз, когда я сделаю это. Он высовывает язык и облизывает длинную, наводящую на мысли полосу в центре звезды, сверля взглядом Сэма и улыбаясь, когда его рот открывается. — Господи Иисусе… — шепчет Сэм, что звучит как упрёк, за исключением того, что он прижимается к телу Баки и держится рукой за его задницу. Давление на его член заставляет Баки отчаянно жаждать большего, и он решает, что пора действовать серьёзно. Соскользнув с каталки, он тянет Сэма так, что его колени свисают чуть выше края, и продолжает бесстыдное путешествие ртом вниз по животу ещё одетого Сэма. Сунув руки под его бёдра, он потирает лицо по выпуклости и находит губами линию ствола. — Да, да, оближи его, красавчик, — рычит Сэм, и внезапное появление ласкового прозвища по необъяснимым причинам заставляет его колени дрожать, а стоны переходят в неловкое хныканье. Шероховатая ткань царапает его кожу и бороду, и он представляет себя таким развратным с красными губами, как те старые модели в стиле пин-ап [2]. Он не считает себя особенно красивым, но всегда было что-то в их лицах, в том, как они были нарисованы, они выглядели так, будто всё, чего они хотели во всём мире, — это ты. Он не девушка, но готов поспорить, что сейчас выглядит именно так. Он действительно хочет Сэма, и только Сэма, больше, чем что-либо ещё в этом мире. — Хочу тебе отсосать, пожалуйста, — выдыхает он, облизывая натянутую ткань. Он не знает, почему ему так важно это спросить, но он спрашивает. Он не зашёл так далеко, думая слишком много об этом. Сэм действительно стонет, его рука сжимается на затылке, и тогда Баки понимает, что он делает всё правильно. Сэм никогда не шумит, даже когда кончает. — Тогда сделай это, Бак, давай, ты убиваешь меня своими поддразниваниями. Баки дует горячим воздухом на ткань, просто чтобы побыть засранцем, и ноги Сэма напрягаются вокруг его рук. Он усмехается, облизывая, посасывая и мурлыча, поднимая вибрации в запертом члене и наслаждаясь сопротивлением, когда Сэм удерживает его голову на месте и подло втирает теперь влажную выпуклость в его щеку. В этот момент ему приходится сжать свой собственный член, чтобы напряжение не стало болезненным, поскольку новое возбуждение создает давление в его паху. У Сэма снова едет крыша, и Баки искренне думает, что он может кончить в штаны. Обнаружив, что застёжка-молния неуклюже натянута, он стягивает её зубами и продолжает лизать и сосать узкие шорты, которые находит под штанами. Сэм дергается, и в нос Баки наконец улавливается запах, которого он действительно жаждал, пьянящий мускус тела Сэма с оттенком пота. Потянув за нижнюю часть брони, он обхватывает его яйца и проводит языком по всему члену от основания до кончика. Сэм дёргается и закрывает лицо рукой. Предэякулят капает ему на бедро. Тычась носом в теплую кожу, он берёт член в руки и тянет свой открытый рот вверх, посасывая, облизывая и наслаждаясь солёным вкусом. Когда он доходит до конца, он поглаживает Сэма крепким кольцом пальцев и улыбается, когда тихое дыхание парня превращается в лёгкие вздохи. Их глаза встречаются под углом наклона брони, и в его груди расцветает удовлетворение от восхищённого взгляда в глазах Сэма. Он сосёт головку, чтобы увидеть, как закатываются эти глубокие глаза, и проворачивает запястье руки, которая находится на основании члена Сэма. Пальцы того в свою очередь сжимают его волосы и тянут вверх. Он встревоженно моргает. Он думал, что всё идет хорошо. — Сюда, вверх, — Сэм похлопывает себя по груди. В замешательстве Баки поднимается с его колен. — Нет, нет, по-другому. Спустись туда, подними задницу сюда. Он закусывает губу, когда улавливает смысл слов Сэма, его лицо пылает, как у подростка. И тогда он подчиняется. Явно. С нетерпением. Усаживаясь вверх ногами на колени Сэма, он опускает голову, чтобы он мог видеть, как устойчивые, уверенные руки расстёгивают его ширинку и берут его член. — Тебе не обязательно… только рукой будет нормально. Правда. — Ты стесняешься меня, Бак? — спрашивает Сэм, его рот растянулся в ленивой улыбке, а пульс в венах Баки участился. Он пристально смотрит, как полные губы охватывают его головку, тёплое влажное удовольствие разливается по его паховой области. — О, чёрт… — он вздыхает, его мышцы изгибаются, а сердце бешено колотится. — А теперь давай, возвращайся к тому, что ты делал, — поддразнивает Сэм. — Я думал, ты хочешь отсосать мне. — Я хотел, чтобы это было о тебе, — бормочет Баки, напуганный идеей занятия двумя делами одновременно. Он возвращает рот к члену Сэма и сосёт его, заглатывая полностью, пока его губы не соприкасаются с его собственной рукой, которой он держит основание. Ответом на это служит обжигающий, умопомрачительный мазок языком по его собственному члену, а затем громкий, грязный звук сосания, когда Сэм отстраняется и меняет рот на руку. — Ну, теперь я делаю так, чтобы это было о нас обоих, смирись с этим. С этим трудно поспорить. Время останавливается, когда Сэм начинает сосать вновь, полностью вбирая член Баки — вверх и вниз. Это порочная, ошеломляющая петля, оба они работают, чтобы превзойти и соответствовать темпу друг друга, поскольку они двигаются всё быстрее и быстрее. Он правда изо всех сил пытается продолжать то, что он делал, когда чувствует, как приближается его собственный оргазм, но в конечном итоге лучшее, что ему удаётся сделать, это просто пососать головку, пока его рука поглаживает остальную часть. Удовольствие, захватившее его нутро, слишком велико, чтобы с ним справиться, и слишком изнурительно, чтобы делать что-то ещё. Он чувствует, как сжимаются его яйца и скручиваются пальцы ног в ботинках. Он беспокоится, что подводит своего партнёра, что он должен быть лучше, но затем Сэм делает то, что у него получается лучше всего — берёт всё в свои руки. Всё ещё неуклонно приближая Баки к забвению, он начинает трахать свой рот быстрыми неглубокими толчками, большая длина заставляет растягивать его рот шире. Сэм проводит языком по головке, и Баки кончает. Только от этого. Сэм не жалуется на отсутствие предупреждения, он вообще ничего не делает, а просто продолжает нежно сосать и трахать свой рот, как пулемёт Гатлинга. Баки свернулся калачиком, его колени сильно упирались в подушку, а его сознание кружилось вокруг горячего рта Сэма. Его стоны приглушены полнотой в собственном рту и синкопированы грязным ритмом громких, хлопающих толчков, но это не останавливает его от издавания звуков. Такой оргазм случается только один раз в сто лет, и его внезапная интенсивность заставляет его чувствовать себя так, как будто он кружится в бурном море. Ноги Сэма сгибаются вокруг его ушей, и Баки понимает, что тот тоже кончает. Он сосёт сильнее, стонет громче, желает полностью получить сперму Сэма, желает, чтобы его наполнили, отметили и назначили тем, кто удовлетворяет все потребности Сэма. Будь то телохранитель, доверенное лицо или жадная до члена шлюха, он хочет быть всем и сразу. Первая струя попадает ему на язык, и он позволяет своему рту открыться, позволяет Сэму решить, будет он грешником или святым. Он оказывается всем понемногу: большая часть спермы Сэма падает прямо на его язык, а остальная часть стекает по одной стороне, так как её становится слишком много, чтобы удержать. Он сглатывает, всё ещё дрожа от последствий собственного оргазма. Не обращая внимания на вкус и наслаждаясь запахом, он на доли секунды вспоминает о Мадрипуре. Он падает на тело Сэма, совершенно измученный, и пытается сопротивляться хрупкому, несвоевременному желанию свернуться калачиком на груди и спать, как будто они всё ещё в Луизиане. Закрыв глаза, он отгоняет воспоминания и сосредотачивается на настоящем. На вздымающемся теле под ним и его собственном тяжелом дыхании. Член Сэма теперь мягкий, почти милый, выглядя таким измученным. Или, может быть, это он проецирует. Доктор Рейнор говорит, что люди делают это, когда они особенно эмоциональны. В её офисе была таблица с множеством мультяшных героев, чтобы помочь ему определить свои чувства. Он знает, что ему нужно выражаться словами, что Сэм не всегда может читать его мысли, но ему не нравится это делать. Он знает, что у него это плохо получается. Хотя для Сэма он может попробовать, потому что тот заставляет Баки чувствовать такие вещи, которыми он действительно хочет поделиться. Такие как привязанность, как любовь, как благодарность. Он набирается храбрости, чтобы сказать слова, сначала произнося их молча, усыпая легкими поцелуями «милый» «усталый» член Сэма и узкую полоску кожи, к которой он может дотянуться сквозь одежду. Он облизывает губы и пробует на вкус остатки Сэма. — Э-это было хорошо… — шепчет он, не совсем уверенный, что его партнер даже слышит это. Или что слова, которые ему удалось озвучить, хоть немного были похожи на «спасибо». Сэм Уилсон отвечает своим запатентованным смехом. Острым и громким, как выстрелы из пистолета. — Ты тоже. Рад знать, что тебе так нравится этот костюм. Пора нам обоим пострадать. — Хм? — чётко спрашивает он. Сэм подталкивает Баки, чтобы тот пошевелил ногой, а после этого опирается на свой локоть. — Мне приходилось иметь дело с тобой и твоей сексуальной курткой в течение трёх недель. По-моему, чёрт возьми, настало время изменить положение дел. Его партнёр вытирает из уголка рта каплю, которую Баки пропустил, и засовывает её внутрь, его толстый большой палец скользит по языку Баки. Сэм медленно вытаскивает его, чтобы поиграть с воспаленными опухшими губами. Это кажется ужасным и фантастичным одновременно. Что-то почти похожее на мурлыканье грохочет в его груди. — Ты думаешь, что моя куртка сексуальная? Сэм открывает рот, и Баки уже понимает, что это плохая шутка. Но у него никогда не будет шанса узнать. Дверь в передней части машины скорой помощи, отделённая от них только тонкой стеной, открывается. Соответствующий щелчок сигнализирует о входе пассажира, а затем двигатель запускается. Баки и Сэм смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами, всё ещё со членами наружу, и с витающим запахом секса в воздухе. Водитель переключает передачу, и всё мгновенно меняется. Баки прикрывает рот, когда с его губ вырывается как будто детское фырканье. Сэм оглядывается, словно стеллажи с медицинским оборудованием могут как-то спасти их. Автомобиль ускоряется и под действием силы тяжести входит в поворот. — Скорая помощь, — бормочет Сэм, недоверчиво качая головой. — Конечно, это должна быть чёртова скорая помощь.