Позволить чувства

В воздухе витал свежий аромат цветов, который, казалось, заполнил весь первый этаж отеля. Работники отеля выносили столы и крупные коробки с декором на задний двор, где уже стоял увитый белыми розами алтарь. Вдоль живой изгороди ходили люди, продолжавшие закреплять на ветвях гирлянду из красных шелковых лент. Флористы выравнивали фигуры лебедей, вырезанных из кустов кизильника. Честно говоря, Цзян Чэн думал, что брат со своей фантазией выдумает более безумную свадебную церемонию. Что-то вроде венчания во время прыжка с парашютом или на Луне. Однако, оно все больше и больше походило на свадьбу в западном стиле, то есть традиционную американскую церемонию. Где-то явно должен был быть подвох, но даже блюда были строго поровну поделены на мясную сычуаньскую кухню и безвкусную зелень. Даже придраться не к чему. Во второй половине дня, за три часа до церемонии, приехала сестра с мужем. Фиолетовое ципао А-Ли выделяло едва начавшийся увеличиваться животик. Нужно отдать Цзысюаню, к которому до сих пор относились настороженно, должное: он ни на секунду не отходил от жены. Цзян Чэн был готов признать – матушка была права, когда познакомила сестру с ним. Это был последний день, когда Ваньинь мог расслабиться, ведь с завтрашнего дня мать начнёт устраивать и его судьбу. Он помнил об их договорённости, суть которой состояла в том, что она не вмешивается в его карьеру, но пунктик про личную жизнь он тогда попросту забыл добавить. Цзян Чэн стоял в отеле, у стойки рессепшена, проверяя, достаточно ли номеров забронировано на ночь. После сегодняшнего торжества немногие изъявили желание уехать домой и большая часть гостей планировала остаться в отеле. К нему подошла мать в строгом, но достаточно нарядном для свадьбы платье, привлекая внимание лёгким хлопком по спине. – Я займусь этим, а тебе нужно поговорить с Вэй Усянем. – сказала она, забирая из рук сына список. – Насколько все плохо, что ему требуется моё присутствие? – скептически спросил Цзян Чэн. – Ты должен понимать, что он вымотан больше остальных. – мать нечасто заступалась за брата, поэтому он молча её слушал. – Организация свадьбы это одно, а вот быть виновником торжества, вступая в брак, – гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить. Трудно принять, что совсем скоро твоя жизнь в один миг измениться ради любимого человека. Юй Цзыюань не любила своего бывшего мужа – так многие думали. Она подала на развод в тот момент, когда ей надоело отдавать, но не получать ничего взамен. Говорили, что он был безответно влюблен в подругу детства – Цансе Саньжень, которая выбрала невзрачного для её профессии человека. Обычного неизвестного художника, Вэй Чанцзе. Цзян Чэн не знал, сколько процентов правды было в этой ситуации, но уверенность в том, что ни его, ни мать отец не любит укрепилась в нем ещё в детстве. Поэтому, он когда-то решил, что не должен также страдать и свяжет себя узами брака только с тем, в ком будет уверен. В их взаимных с партнёром чувствах. Говоря все это, мать явно проводила параллели с самой собой. Её ситуация отличалась от Вэй Ина одной лишь деталью – его, по крайней мере, любили в ответ. – В любом случае, успокой его. – сказала мать, оттесняя его от стойки. – Он в люксе. – отдала ключ-карту и отправила в сторону лифта изящным взмахом руки. С первого взгляда Вэй Усянь вёл себя как обычно. Улыбался, по дурацки шутил и предложил выпить, хоть и было ясно, что кто-то уже позаботился об отсутствии алкоголя в номере. Он уже был одет в брюки и рубашку и Цзян Чэн даже подумал, что все с ним в порядке. А потом он попытался завязать галстук, но даже со стороны было видно, как дрожали его пальцы, а дыхание было частым, как у испуганного кролика. – Что с тобой? – спросил он, подходя. – На мальчишнике все было нормально и когда мы ехали в отель тоже. – О чем ты, Чэн-Чэн? – он пытался скрыть дрожащий голос под беззаботным тоном. – Всё в порядке, как всегда. – Ты не мог забыть, как А-Ли учила тебя завязывать галстук. – сказал он и Вэй Усянь остановился, давая надоевшему предмету просто свисать с шеи. Он опустил голову, закусил губу и уселся в кресле, спрятав лицо за ладонями. Что-то пробурчал, но Ваньинь не расслышал, прося повторить. – Мне страшно! – он резко поднял голову, растрепав чёлку. – Лань Чжань сделал мне предложение, потому что любит, верит, что я сделаю его счастливым, но... Что, если я не смогу? – он посмотрел на Цзян Чэна глазами, полными странного разочарования. – Это он тебе сказал? – спросил Цзян Чэн, пока Вэй Усянь отрицательно качал головой. – Тогда хватит выдумывать. Этот свадебный мандраж наблюдать не особо хочется. – Ваньинь сел в кресле, напротив брата. – Слушай, эта ледяная глыба только рядом с тобой становится чем-то живым. Тебе даже делать ничего не нужно, просто будь рядом с ним. – Мой братик уже такой взрослый и говорит такие речи. –улыбнулся Вэй Усянь, кажется, успокаиваясь. – Но мне все ещё трудно завязать галстук. – он стянул его с шеи, передав Цзян Чэну. – Ты ж не любишь галстуки. – нахмурился Цзян Чэн, скорее от сосредотченности. – Лань Чжань любит. – пробормотал Вэй Ин. – Он говорит, что мне идут галстуки. Цзян Чэн лишь устало выдохнул. Сейчас для брата слова жениха значили намного больше, чем его. Иногда казалось, что жизнь Вэй Усяня поделилась на две половины, разделённые появлением в его жизни Лань Ванцзи. Ладно, так и было на самом деле. Не то, чтобы Ваньинь жаловался или ревновал, но теперь с братом будет не так просто увидеться. Лань Ванцзи был представителем фирмы за рубежом, что предпологало частые разъезды. И, зная Вэй Усяня, тот поедет вместе с ним. Остаётся надеется, что художественная карьера брата не канет в лету. Поэтому, странная тоска накатывала всякий раз, когда он вспоминал об этом. – А-Сянь, я принесла бутоньерки. – в комнату, предварительно постучавшись, вошла Яньли. – О, А-Чэн, ты здесь. Я только что была в номере господина Ланя. Кажется, он сильно нервничает. – И как ты это поняла? – тихо, что бы никто не слышал, спросил Цзян Чэн, отойдя от брата, который тут же метнулся к зеркалу. – А, ещё привезли торт, его сейчас собирают на кухне. – продолжила Яньли. – И двор закончили украшать. – Всё идёт по плану. – облегчённо выдохнул Вэй Усянь, прислонившись лбом о холодную поверхность зеркала. – По плану. – У тебя впервые есть план. – одобряя, кивнул Цзян Чэн. – Кажется, твой Лань хорошо на тебя влияет. – он присел на подлокотник дивана. – Не только в этом дело, А-Чэн. –улыбнулся Усянь. – Это наш с Лань Чжанем день. И сегодня ничего не должно взорваться или пойти не так. Удача явно улыбается мне. Сейчас старший брат светился и искрил радостью больше, чем на выпускном вечере. Кажется, Яньли в день своей свадьбы тоже так улыбалась. Радостно и волнующе, а когда она шла к алтарю, Цзян Чэн словно слышал трение её каблуков о ворсинки ковра. Её последние шаги под крылом семьи Цзян. И вот, брат нашёл свое счастье. Ваньинь чувствовал надвигающееся одиночество. Родители в разводе, а брат с сестрой теперь будут держать под руку своих мужей. Не то чтобы время до помолвки брата и сестры было другим, но тогда он чувствовал их присутствие рядом. Однако, он не скажет им об этом ни сегодня, ни через десять лет. Это казалось не важным сейчас. – Вы уже решили, что будете делать во время медового месяца? – спросила Яньли, улыбаясь. – Месяца не будет. – надулся брат, словно маленький ребёнок. – Лань Чжань брал много выходных из-за подготовки, поэтому взять месяц отпуска у него не получилось. Сичень смог выделить только неделю. – Усянь подошёл к кровати и упал лицом в мягкие подушки, что-то приглушено сказав. – Эй, вставай, костюм помнешь.– сказал Цзян Чэн, не зная, что ещё сказать. – Давай собираться, А-Сянь. – сестра подошла к Вэй Ину, погладив его по спине. – Сегодня не тот день, когда тебе нужно грустить. Да и господин Лань передал тебе записку. – сестра отделила свернутый клочок бумаги от принесенной бутонъерки и отдала брату, который тут вскочил. – Что ж ты сразу-то не сказала? – кажется, он даже забыл о своём горе, бегая глазами по строчкам послания. – Ах, мой милый Лань Чжань, как ты можешь быть... – он растянул губы в глупой улыбке, снова падая в ворох подушек. – Эй, прекрати! – нахмурился Ваньинь, вставая. – А-Ли точно не будет гладить твою рубашку! *** Вэй Усянь шёл по дороге к алтарю с взволнованой улыбкой. Его белоснежный костюм отражал тёплый огонёк от свечей, идущих от выхода до самого алтаря вдоль каменистой дорожки. Лань Ванцзи стоял под аркой из белоснежных роз, на мгновение прикусил губу. На небе начинал пестреть пастельными красками закат, фонари и свечи становились все более заметными. Провести свадьбу вечером – идея Вэй Усяня и Цзян Чэн гадал, уйдут ли Лани спать по расписанию, хоть и думать он должен о другом. Например о том, как брат берет Лань Ванцзи за протянутую руку и тут же оказывается в объятиях без двух минут мужа, который прошептал ему что-то на ухо, на что Вэй Усянь энергично закивал. Они распустили объятия, но продолжали держаться за руки, слушая типичную речь о браке и взаимоотношениях супругов. На месте свидетеля Лань Ванцзи стоял Сичень – впрочем, другого Цзян Чэн и не ожидал. Что-то защекотало внутри, разливаясь приятным теплом, когда Лань Хуань заметил его взгляд и улыбнулся своей обычной – для Ваньиня особенной – улыбкой. Кажется, она опьяняла сильнее любого вина. Так Цзян Чэн прослушал самую скучную речь в своей жизни, стоя рядом со старшим братом на месте свидетеля, по левую сторону от алтаря. Он сдерживал улыбку, когда Усянь и Ванцзи обменивались кольцами, но все же смущённо отвернулся, когда настало время поцелуя, который был чересчур страстным и долгим. Он захлопал в ладоши, как и остальные гости, кто-то даже свистнул, поощряя подобный напор. Лань Сичень кратко усмехнулся, чему-то кивнув. Когда новоявленые супруги распустили поцелуй, случилось кое-что, чего не ожидал, наверное, один только Цзян Чэн: Лань Ванцзи поднял Вэй Усяня, закружив в объятиях и – это вообще возможно? – улыбнулся. Нетрудно было догадаться, что эта улыбка предназначалось лишь одному человеку. Вокруг Лань Ванцзи и Вэй Усяня только сердечки не летали. По крайней мере, Цзян Чэн почувствовал запах сахарной ваты и чего-то ванильного. Место Цзян Чэна было рядом со своей семьёй, включавшую отца, мать и сестру с мужем. Довольно мрачная атмосфера за их столиком, которую пыталась разбавить только Яньли, очень отличалась от спокойного и дружелюбного настроя других гостей. Однако, Цзян Чэн думал о том, что, как только завораживающий танец молодожёнов закончится, ведущий объявит о поздравительной речи свидетеля. Кстати, в роли ведущего выступал один харизматичный, но малоизвестный актёр. Когда Цзян Чэн сказал, что он вполне может быть ведущим, Вэй Усянь не согласился, заявив, что в день своей свадьбы заставлять брата работать – неприемлемо. У сцены молодой официант вручил ему бокал с шампанским – после его речи он должен добавить тост, а после выпить. Интересно, а что сегодня пьёт Лань Сичень? У них же алкоголь под запретом из-за непереносимости. Не те мысли лезут в голову. Он тряхнул головой. Поднимаясь по сцене, он вспомнил, как глупо выглядел на свадьбе сестры, когда та, после его неуклюжей и скомканой речи, обняла его, потрепал по голове. В этот раз он подготовился лучше и мысленно просил у Яньли прощения за то, что не сделал этого к её торжеству. Стоя у микрофона, он заметил, как брат ободряюще улыбнулся ему. – Честно говоря, я не думал что этот день когда-нибудь наступит. – начал он, в то время как в кармане брюк смял заготовленную скучную речь, написанную на бумаге. –Мой старший брат очень глупый, безответственный, временами очень долго думает и анализирует, что бесконечно бесит меня. – он на секунду замок, услышав лёгкий смешок, отчётливо выделявшийся в полной тишине. Где-то недалеко от отеля на полной скорости пролетела машина. – В последнем классе старшей школы он заявил мне, что влюбился, а я тогда не воспринял его слова всерьёз. Подумал, что это временно, а Вэй Усянь просто преувеличивет. Стыдно признаться, но я ответил ему, что вряд ли это будет взаимно. – он посмотрел на брата и его мужа. Кажется, в глазах последнего он не видел присущего ему холода. – Глядя на брата и того самого человека, в которого он когда-то влюбился, спустя десять лет, стоящих у алтаря, я признаюсь, что никогда так не ошибался. Я рад, что они нашли друг друга и будут строить совместное будущее. – он повернулся к ним, подняв бокал. – Лань Ванцзи, позаботься об этом балбесе, ведь только у тебя хватит на это сил. Вэй Усянь, ты заслужил быть счастливым. – он не успел сделать глоток, когда старший брат полетел к нему, обнимая. Обычно, он не показывает истинных чувств, вот и в этот раз изменять себе не намерен. Только похлопал Вэй Ина по спине и передал Лань Ванцзи, который лишь кивнул, словно отвечая "Я позабочусь о нем." Он обещал себе не пить, но другие не обещали его не спаивать. Цзинь Цзысюань после трех бокалов вина стал подозрительно дружелюбным, подливая Цзян Чэну каждый раз, когда тот достигал дна. Яньли, на просьбы забрать своего ручного павлина, лишь смеялась, помахивая ладонью. В какой-то момент шурин все же отлип, обняв жену и поглаживая её живот, что-то приговаривая. Лань Ванцзи и Вэй Усянь испарились после того, как разрезали и съели по кусочку торта. В последний раз Ваньинь видел брата, когда тот благодарил Вэнь Нина, который все же смог прийти, пусть и ненадолго. Парень был ещё молод и Цзян Чэн искренне ему сочувствовал, поскольку из-за слабого иммунитета тот часто заболевал и покидал дом только на приём к врачу. Отца он избегал ещё с приезда. Цзян Фэнмяня мог вспыхнуть лишь увидев его, а за самого Цзян Чэна сейчас говорил алкоголь. Если они пересекутся, то могут испортить свадебный банкет, ради которого не один человек приложил много усилий. Поэтому, даже захмелев, Цзян Чэн не терял бдительность и даже умудрялся следить за приглашенными журналистами, которым разрешили запечатлеть церемонию. Сейчас они уже отложили камеры и микрофоны, оставшись на правах гостей и разговаривали с теми, с кем были знакомы по долгу службы. И все же, среди них были особенно наглые – Цзян Чэн знал это по опыту. Тем временем он, сам того не замечая, выпивал один шот за другим. Ядреный вкус коктейля сначала бодрил, а потом заставлял расслабиться. Казалось, что мозг превратился в бесформенное месиво, растекшееся по стенкам черепа. Через час должны запустить салют – идея Вэй Усяня, который давно уединился с мужем в люксе для новобрачных. Краем глаза он заметил, как Лань Цижень смотрит на него сначала оценивающе, а потом отрицательно и неодобрительно качает головой. Скорее всего, из-за алкоголя, который Ваньинь пьёт с самого начала банкета. Но он ничего не может с собой поделать. Казалось, взгляд красивых карих глаз преследует его с того самого момента, как он произнёс свою речь. Он нервничает. Сначала он старался держать осанку, чтобы, раз уж ему не кажется и за ним правда наблюдают, хотя бы выглядит подобающе. А потом он решил успокоиться и подошёл к длинном фуршетному столу, где на одном из подносов пирамидкой стояли коктейли в маленьких шотах. Тёплые свечения фонарей отражались в стеклянной посуде, делая её похожей на рождественскую гирлянду. Сахарные цветы, служившие украшениями для огромной трехярусного торта, расплывались в помутневших от градуса глазах. Его не тошнило и не покачивало, в основном оттого, что он спиной опирался на тонкий ствол какого-то дерева. Звон посуды и разговоры людей постепенно отдалялись на задний план по мере того, как далеко в сад отеля Цзян Чэн заходил. При каждой остановке он находил точку опоры, чтобы не упасть: спинка деревянной лавки, столб декаративного фонаря или как сейчас, ствол дерева. Свет от места, где проходил банкет, казался лишь набором мигающих огоньков, сливающихся в общую фигуру. Он уселся прямо на газон, оперевшись о живую изгородь. За пределами отеля – шумный город. Кажется, щенки сегодня в отеле для животных. Надо будет их забрать, как только он будет в состоянии это сделать. Куда он положил телефон? И не вспомнить уже. Может, он в номере отеля, а может на столе, где стоял его недоеденный кусочек торта. Чувство, плескавшееся внутри... Кажется, его называют одиночеством. Он не задумывался о том, что отойдёт на второй план у брата и сестры. Ревновать их было глупо и бессмысленно. – Ваньинь? – Галлюцинации? Быть такого не может, чтобы он слышал голос Сиченя в непосредственной близости. Он открыл глаза, но ничего чёткого не увидел – только расплывающуюся фигуру. – Ты плачешь? А, вот что это. Слезы мешают полностью увидеть хотя бы что-то. Даже не в темноте дело. – Вовсе нет. – он вытер глаза рукавом пиджака, а потом оказался прижат к чужой груди. – Иногда плакать можно, Ваньинь. – тембр его голоса такой успокаивающий. – Я не знаю, что у тебя на душе, но я странно себя чувствую, когда ты плачешь. Неужели? Странно – очень завуалированое описание чужих чувств. Но если странно, значит непревычно. Он не понимает, что имеет в виду Сичень. Но, уткнувшись ему в ключицу, он просто не мог предпринять хоть что-то. Чужая рубашка быстро намокла, а руки на спине Лань Хуаня в складку собрали костюм. Кажется, если разжать ладони, руки Цзян Чэна стремительно упадут вниз и сил взяться заново больше не будет. – Ты был так искренен, когда говорил эту речь. – видимо, Сичень решил говорить, видя, что Цзян Чэн молчит. – Зовёшь брата балбесом, но любишь его. Если тебе так легче, можешь не показывать своих чувств, но будь со мной самим собой, хорошо? – Цзян Чэн, словно в прострации, посмотрел на Сиченя. – В конце концов, я хочу узнать больше о тебе, а не о твоих масках. – Я не притворялся. – Ваньинь о чего-то перешёл на шёпот. – С тобой я всегда был настоящим. – Цзян Чэн чувствовал неприятный запах алкоголя, который словно впитался в его одежду. – Зачем ты меня нашёл?– спросил он, уткнувшись носом в чужую шею. – Потому что кроме тебя там смотреть не на что. – сказал Сичень и Ваньинь отчётливо слышал, как тот сглотнул. – А почему ты плакал? – Я и сам не знаю. – ответил Цзян Чэн. – Задумался. Яньли и Усянь нашли свое счастье, но... Будет ли у меня также? – он не сильно задумывался о том, что говорил. – Хотя нет, не совсем так я думал... Как же сказать? – он отстранился, вдыхая свежий воздух и вслушиваясь в ночную тишину. – Рядом со мной их больше не будет. Мне нужен человек, которому я могу доверять. Они были для меня такими людьми, но теперь я герой второго плана для ииих... – У тебя начинает заплетаться язык. – сказал Сичень. – Кажется, последние шотхы были с водкой... – промямлил Ваньинь. – Ящык бутто онемел. – Ты не будешь вторым планом для них. – сказал Сичень, пока Цзян Чэн боролся с тем, чтобы не отключиться от реальности. – Они любят тебя. – Ваньинь посмотрел на Сиченя, который сказал что-то ещё, но его слова заглушил звук салюта, который ярко окрасил небо разноцветными вспышками. Что это за чувство? Сичень был так красив в свете искр на небе. Он с первой встречи привлекал Цзян Чэна, но сейчас, когда его профиль подсвечивался разными цветами, а губы приоткрыты в полуулыбке, он, пожалуй, казался ярче любого небожителя из тех сказок, что рассказывала Яньли. В тот момент Цзян Чэн сделал то, что казалось ему самым правильным. Поддался вперёд. Столп белых искр спиралью разделил небо. Сичень очень кстати повернулся в его сторону, намериваясь что-то сказать. На небе хлопнула синяя вспышка. Цзян Чэн заглушил его голос смазанным, но очень желанным поцелуем. *** Голова жутко болит, а трель телефона отзывается в голове навязчивым эхом. Как он оказался в номере? Это точно его номер? Желудок требовал опустошения и, чувствуя, что сейчас его накроет, он вскочил и побежал в туалет, игнорируя головокружение. Облегчение с привкусом горькой желчи. Отвратительно. Что вообще произошло? Он помнил, как в омут пьяный ушёл в сад и вырубился где-то там. Кто-то из сотрудников отеля нашёл его и принёс в номер? И кто это так настойчиво ему названивает? Он сел на бортик ванной, успокаивая пострадавший за вечер желудок. Перезвонить он может и утром. В этот момент ванная казалась ему самым надёжным местом в мире. Однако, ответить все же пришлось, пусть и поздновато, по меркам Цзян Чэна. Три пропущенных от Хуайсана и пятнадцать от Не Минцзюэ. Он что-то натворил? Проанализировав свои действия за последние сутки, он ничего не припомнил. Или его приписали к какому-то скандалу? Лучше уж позвонить и узнать, чем заниматься бессмысленным гаданием. Безопаснее было звонить менеджеру, но игнорировать звонки непосредственно начальства нельзя. – ЦЗЯН ВАНЬИНЬ, ТЫ ОСОЗНАЕШЬ, ЧТО ТВОРИШЬ? – голос Не Минцзюэ в динамике телефона не казался таким же грозным и устрошающим, но создавалось впечатление, что он точно где-то рядом. – НАМ НАЗВАНИВАЮТ ВСЮ НОЧЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! – Господин Не, простите, но сейчас три часа ночи, у меня жуткий сушняк после похмелья и я не понимаю, что я натворил. – он старался говорить спокойно, подходя к маленькому холодильнику у кровати, чтобы достать холодную бутылку с водой. – А, вот оно что. – голос начальника звучал притворно-спокойно, растягивая каждую гласную. – Тогда позволь мне объяснить. В утренних новостях на первой полосе должны были разместить фотографии и комментарии по поводу свадьбы твоего брата. А вместо этого там будет новость о возможном любовнике Лань Сиченя! Хуайсан прислал тебе на почту одну статью и фотографии, которые завтра разместят на страницах жёлтой прессы. Цзян Чэн отыскал в своих вещах заряженный на половину планшет и открыл свою почту, сразу найдя сообщение от менеджера. Он частенько их игнорировал, предпочитая чаты в соцсетях или обычные эсемэски, поэтому сообщения от Хуайсана скапливались постоянно. Что ж, на часах три часа ночи, а из-за чего-то, что он, видимо, натворил, не спит весь пиар-отдел, менеджер и глава компании. Упрекающих голос матушки звучал в голове, как наяву. Он перешёл по ссылке, пролистал до серидины статьи и застыл. – Твою ж мать... – прошептал он, забыв, что начальник все ещё на линии. – Вот именно. – кивнул тот. Сделанное из-за какого-то куста, фото, где Цзян Чэн и Лань Сичень получились слегка наискосок. Скорее всего, это не профессиональная камера, но достаточно хорошая, чтобы отчётливо разглядеть лица, находящиеся в непосредственной близости от прижатых в неуклюжем поцелуе двух пар губ. Как теперь ему с этим разбираться и смотреть в глаза Сиченя?