Позволить чувства

Цзян Чэн стоял в просторной прихожей своей квартиры, держа в руках Джокера – или Бэтмена, они слишком похожи, чтобы различать их – и наблюдал, как нанятые рабочие заносят в дом чемоданы и коробки. Вещи Сиченя, который теперь будет жить с ним под одной крышей. Условие, выставленное Цзян Чэном и он о нем не жалел. В основном из-за того, что это никак не задело его гордость, поскольку переселяться к Сиченю для него значило бы показать, что он от него зависим. Да и он просто любил квартиру, пусть и не такую большую, зато лично им обостроенную и уютную. Да и если они хотят создать видимость отношения – желанных, вообще-то, – то он не хотел, чтобы кто-то считал его смиренно живущей у мужа женушкой. У него есть работа, заработок и квартира. А теперь еще и возможность подразнить Сиченя, который со странной легкостью согласился на условие Ваньиня. Ему настолько надоели с вопросами о женитьбе? Впрочем, он не спрашивал. Сичень сам его выбрал, а Цзян Чэн только такой возможности и ждал, чтобы остаться с этим человеком. Вэй Усянь, услышав новость, испытывал неоднозначные чувства, как и его муж. Впервые Цзян Чэн понял, о чем думает Лань Ванцзи. Вэй Усянь скептически к этому отнесся только после того, как Цзян Чэн уверил его, что все сделано и оформлено по взаимному согласию и в плену ради подписи его никто не держал. С Лань Ванцзи у него изначально натянутые отношения, поэтому оба лишь сдержанно друг другу кивнули, пусть Ваньинь и не совсем понял, что это значило. Он долго думал, должен ли кто-то из семьи узнавать о фиктивности и в итоге решил ничего не говорить, дабы сохранить жизнь Сиченю. Мать с трудом верила в легенду о взаимной любви с первого взгляда, но решила, что Цзян Чэн достаточно взрослый, чтобы самому разобраться в проблемах. А Лань Хуань казался ей неплохим бизнес партнёром, о чем она почти прямо заявила, когда они пригласили ее в ресторан для объявления этой новости. Отцу Цзян Чэн ничего не сказал. Просто не мог сделать первый шаг и в итоге оставил все на брата с сестрой или выпуск новостей. Яньли, узнавшая о том, что в семье станет на человека больше, позвала Сиченя и Ваньиня на обед, впервые за долгое время встав у плиты для приготовления своего фирменного супа. Лань Хуань был вегетарианцем, поэтому сестра поэкспериментировала с овощным бульоном, вместе привычного, приготовленного на свинных ребрышках. Она искренне радовалась, все время говоря о том, что у ее ребенка теперь на одного дядю больше. Настоящая битва началась, когда Цзян Чен заявил о том, что никакой церемонии с фатой и цветами не будет. На его сторону мог бы встать старший брат, но Вэй Усянь все еще находился в импровизированном медовом месяце, который на деле был лишь неделей, и пропал со своим мужем, отключив телефоны. В конечном счете, Ваньиню помог Сичень со своим обаянием и даром убеждения. Лишнее внимание им было не нужно. К тому же, Цзян Чэн вымотался всего лишь помогая готовиться к чужой свадьбе в роли свидетеля, а если он будет на посту организатора, вероятно, умрет от переутомления. Возможно, он просто разленился за время перерыва, которое ему дали. Однако, новостные каналы молчали и даже не пытались подловить ни Цзян Чэна, ни Лань Сиченя. На всякий случай, пришлось доплатить рабочим и их компании за молчание, чтобы никто не пытался узнать, кто к кому переезжает и когда. Дополнительного смака им не нужно, в последнее время у них слишком много поводов порадоваться. Все это время мысли Цзян Чэна мелькали, как узоры калейдоскопа. В какой-то момент он начал даже думать о предложении Цзинь Гуаньшаня и начал читать сценарий, который почти убедил его согласиться. Это был сценарий по одноименному роману, полюбившийся людям и, пусть об анонсе еще не объявляли, многие мечтали увидеть экранизацию. Кого бы он ни сыграл, роль определенно принесет успех и ему, и фильму. Проблема была лишь в том, что он мог сорваться лишь увидев Цзинь Гуаньшаня. Все это время со свадьбы сестры тот был в относительной безопасности, отсиживаясь за границей, где сотрудничал с зарубежными режиссерами. И вот, он возвращается на Родину, не только для фильма, но и для постоянного проживания. Ваньинь не отличался выдержкой, как ни пытался, хотя сдерживая себя на протяжении многих лет, высказав отцу все, что было в голове лишь на двадцать втором году жизни, он считал, что это было достойной победой. На это, вероятно, требуется больше времени, чтобы обдумать все лучше. Может, даже, посоветоваться с Сиченем, но... Тот казался таким недосягаемым, что Цзян Чен даже думал о том, что никакой пользы он ему не принесет, невзирая на все это аргументы, озвученные Лань Сиченем при подписании договора. Возможно, он будет довольно проблемным мужем. Стоит ли подпускать его близко? Будет ли больно спустя два года? Да, так и будет. Скорее всего, он влюбиться в него еще больше, разобьет себе сердце, но точно будет молчать. Может, для него и вовсе не подготовлено счастливого конца по всем фронтам. – Простите, тяжелый груз. – сказал рабочий, вынуждая Цзян Чэна отойти в глубь квартиры и сесть в гостиной, где он оставил банку безалкогольного пива. Отсюда он наблюдал, как в свободную комнату затаскивают плоские коробки с деталями от кровати. Судя по маркировке на поверхности коробки, которую Ваньинь успел прочитать, кровать была односпальной. Он представлял кровать Сиченя, как минимум, кинг сайз*. Он даже выделил подходящую по размерам комнату. Ну что ж, начитывать правила жизни он ему не станет, в конце концов, не ему учить. Он раздумывал о грядущем интервью, на которое они с Сиченем согласились. Объявить об отношениях – пусть и фальшивых – по национальному телевидению! Он превзошел Вэй Усяня! Цзян Чэну не нравилась подобная показуха. Ему не нравилась сама идея фиктивного брака, на который он согласился тогда, когда в голову пришла мысль из разряда "сейчас или никогда". В детстве он мечтал сыграть одну единственную свадьбу и устроить брак с любимым человеком на всю жизнь. Не то, что бы Сичень ему не нравился, но самому Ваньиню нужно больше времени, чтобы понять, что это та самая любовь. Родители не смогли дать такую друг другу, поэтому он решил быть не как они. И вот посмотрите, согласился на фиктивный брак и теперь Сичень наверняка думает, что ему нужно лишь его влияние. Самому от себя тошно. Вечернее интервью, которое отснимут днем и пустят запись вечером. В этой жизни у Цзян Чэна редко возникало чувство, когда он надеялся, что время замедлится или остановится, лишь бы не наступало событие, в котором он не хочет участвовать. Особенно, когда придется лететь на самолете в другой город и суетиться с бронированием номеров в отеле. Сыграть и обмануть публику – его работа, к которой он привык. Но почему ему так ненавистна сама мысль о том, что ему придётся врать об этом? Устало вздохнув, Цзян Чэн понял: это потому, что ему не хотелось притворяться. Он как ребенок, который жаждет искренности и любви. Когда нанятые рабочие закончили и ушли, Цзян Чэн остался один наедине с неожиданно оглушающей тишиной. Казалось, что мир за пределами квартиры тоже замер. Только щенок, засыпая, пыхтел на подушках дивана. Застань мать такое – точно разозлилась бы. Да и домработнице теперь прибавится хлопот от собачьей шерсти. Еще неплохо бы нанять догситера для Бэтмена и Джокера, иначе малыши совсем зачахнут. Цзян Чен, усевшийся до этого на корточки, смотря на щенков, встал в полный рост. Сичень предупредил, что и сам не знает, когда освободится, но обещал прийти к ужину. Ваньинь все гадал, зачем это человеку, заключившему фиктивный брак? Соблюдать формальности, играя на публику? Жизнь, конечно, совершенно не такая, как в дорамах, но неужели подобное правила работает в нашем мире? Ведь при желании он мог бы и отказаться, оставаясь в своей квартире. Все можно было бы скрыть. За ним же никто не следит круглые сутки, так зачем нужна была эта суматоха с переездом? Что более важно – он сам включил пункт с совместным проживанием в контракт, а Цзян Чэн просто ляпнул, вспомнив о своей гордости. А ведь Сичень ни разу у него не был. Из них двоих только Ваньинь побывал в его квартире всего лишь раз, изрядно помятый и с жутким сушняком. А Лань Хуань встал раньше него, так еще и успел приготовить завтрак. Должен ли Цзян Чэн заняться ужином? Этого нет в контракте, но отчего-то так хочется! Встать у плиты, приготовить ужин, в кои то веки, не только для себя. Здорово, наверное, когда твою стряпню нахваливают. Яньли рассказывала, что Цзысюань, пусть и молчит за едой, но его глаза так загораются, всякий раз, что и так все видно. Однажды, Цзян Чэн застал подобное, когда пришел к ним на обед – муж сестры едва ли не ослеплял своим ореолом золотого света. Готовка Вэй Усяня – просто ужасна и лишь Лань Ванцзи может стойко проглотить всю тарелку. Роль жены он исполнять не планировал, но ноги уже несли его на кухню, а руки открывали холодильник. Что мясоед едва ли не с пеленок мог бы приготовить вегетарианцу? В их семье А-Ли была признанным талантом в этом деле, поэтому быстро сообразила бы что-нибудь, а он имел лишь базовые навыки вроде нарезки кольцами и варки риса в мультиварке. Он часто настаивал, что тут есть свои тонкости вроде выбора температуры или нажатия на кнопку запуска. Все подыгрывали, а он делал вид, что притворяется. Взгляд упал на брикеты с лапшой за стеклянной дверцей кухонного шкафчика и он поспешил закрыть холодильник. Отварить лапшу довольно легко, а если добавить еще парочку добавок получится неплохой ужин. Потушить овощи, пару гарниров на закуску... Что ж, никто об этом не узнает, но ради Сиченя он сообразит неплохой ужин. *** Весь перелет Лань Сичень наблюдал за сонным и встревоженным Ваньинем. Последний спал все несколько часов перелёта, ни сказав ни слова. Это было непривычно. Он словно чем-то обидел Цзян Чэна, но что он мог натворить, если они толком не поговорили после переезда? Он вернулся поздно ночью, за считанные часы до самолета, когда Цзян Чэн уже спал. Возможно, сейчас было неподходящее время для устройства личной жизни, но раз уж подвернулся шанс им нужно воспользоваться. Однако, грядущий проект занимает все его время и, на самом деле, он представлял все для себя совершенно не так. А столкнувшись с реальностью, не знал, что нужно делать. Сейчас они стояли за кулисами и холод кольца приятно обжигал кожу под рубашкой. Показать обручальные кольца на цепочке – идея Ваньиня. Так они ответят на вопрос о том, почему ни у кого из них так и не засекли кольцо на пальце. К воротнику рубашки прикрепили микрофон и произвели проверку. Объявили о двух минутах до эфира и Сичень увидел Цзян Чэна, от которого отошла визажистка с кисточкой. Он хотел перекинуться хотя бы парой слов, но Цзян Чэн подошел первый и ободряюще сжал его ладонь в своей. – Сделаем это? – он улыбнулся красиво, но совершенно неискренне. Хотелось увидеть другое выражение лица, а контакт с кожей увеличить хотя бы до объятий, и все это сказать ему. Но вместо этого он огладил часть его шершавых костяшей и улыбнулся в ответ. – Ну, мы ведь решили рискнуть вместе, да? – хмыкнув, спросил он. Ваньинь кивнул и в этот же момент на сцене сверкнули осветительные приборы и камеры двинулись в последний раз. Их подвели к выходу на сцену – задекорированая кривоватая дверь, сделаную из чего-то, напоминающего тонкий гипсокартон. И это самая популярная передача, где экономят на декорациях, загребая деньги в карманы организаторов? Что ж, он доверял Минцзюэ и отступать было поздно. Да и пока Цзян Чэн держал его руку, все было хорошо. – Добрый вечер, дорогие друзья и телезрители! – на сцену вышла сверкающая улыбкой ведущая, начиная свою речь. Она тонко подошла к теме выпуска, показала фотографии на экране и наконец они были приглашены. Теперь уж точно некуда отступать. – Признаться честно, я была удивлена недавно поднятой вокруг вас шумихой. – сказала ведущая, когда Цзян Чэн и Лань Сичень сели на небольшом кожаном диванчике, довольно близко друг к другу. – Вся страна жаждет узнать ответы на свои вопросы. – она села в кресло напротив них, держа в руках планшет с заметками. – Есть люди, которые до сих пор недоумевают, как так получилось, что вы двое теперь вместе. Поведайте нам вашу историю. – Что ж, противоположности правда притягиваются. – улыбнулся Сичень. – Я понимаю, почему у моего мужа есть фанаты и, если честно, немного ревную. Он скосил глаза на Ваньиня, ожидая реакции, но тот был спокоен, лишь улыбнулся еще шире, ближе прильнув к Сиченю. По студии пустили тихий фальшивый смех. – Мы были косвенно знакомы через братьев. – сказал Цзян Чэн. – Лично встретились относительно недавно, но, согласитесь, его лицо просто национальное достояние, а манеры покоряют наповал. – Господин Цзян, все ваши фанатки описывают вас как человека, к которому сложно найти подход. – сказала ведущая, дернув рукой. – Неужели вас покорила внешность и манеры? Цзян Чэн напрягся, поэтому Сичень взял ситуацию в свои руки. В конце концов, Ваньиня завуалированно назвали дешевкой или ему показалось? – Прошу, не обесценивайте мои труды. – хмыкнул он. – Я был новичком и смог добиться благосклонности далеко не с первой попытки. Мы хорошо общались, но когда до меня дошли мои истинные чувства я долго не мог доказать ему, что они настоящие. В те дни он напоминал мне ёжика, который сворачивается в клубок всякий раз, когда защищается. Когда мы начали встречаться, я спросил у него, боиться ли он меня. Милый, что ты ответил? – Сичень откровенно дразнил парня, искажая придуманную заранее легенду и разбрасываюсь милыми словечками в его адрес. – Я сказал, что ты смотрел на меня так, будто хотел слопать. – ответил Ваньинь, не растерявшись. – Он только снаружи такой сдержанный. "И как же ты это понял?" – подумал Сичень, когда по студии прокатился изумлённый вздох. – Я не ожидала таких подробностей. – улыбнулась девушка, прикрывая улыбку планшетом. – Однако, многие ждали фотографий с вашей свадьбы, как было у ваших братьев. Почему же мы ничего не увидели? – Во-первых, шокировать страну еще больше никто из нас не хотел. – сказал Цзян Чэн, поднимая указательный палец, олицетворяющий единицу. – А во-вторых, я настоял сделать все как можно тише. Мы просто расписались и устроили праздничный обед с семьей. – Что ж, довольно нетипично для публичных личностей. – прокомментировала ведущая. – Однако, вопреки всеобщему мнению, у вашего, так называемого, пейринга есть фанаты. Сейчас они в недоумении, поскольку не обнаружили даже намёка на обручальные кольца. Их сейчас проверяют. Прощупывают почву. Вот только они к этому были готовый и почти одновременно вытащили цепочки с кольцами. Цзян Чэн немного замялся, поскольку кольцо сдвинулось в сторону, почти назад. – О, это так мило! – улыбнулась девушка. – Я правильно понимаю: вы не хотели афишировать наличие отношений? – Верно. – кивнул Сичень, убирая цепочку. – К тому же, заметь кто-нибудь кольцо на его пальце, Цзян Чэну приписали бы отношения с кем угодно, но не со мной. А это еще один повод для ревности. – Господин Лань, я и подумать не могла, что вы такой ревнивый. – усмехнулась ведущая. – Припоминаю вашего отца. Он сжал кулаки и стиснул зубы. Рука Ваньиня все еще была зажата в его, но он не сразу это заметил и расслабил хватку. На слова девушки он промолчал. – Никто и подумать не мог, что Лани покорят обоих Цзян. – пошутила девушка. – Как вам удалось? Лань Сичень, усмехаясь, хотел ответить, но не успел. – Вы немного ошиблись. – сказал Цзян Чэн. – Это я его поймал. Ох, Ваньинь, ты играешь с огнем. *** – Как же я устал! – Цзян Чэн плюхнулся на кресло в номере отеля. – Эта ведущая жутко меня взбесила! – Неужели? – спросил Сичень, подойдя сзади. – Все хорошие журналисты бесят. – кивнул Цзян Чэн, прикрыв глаза. Из-за начала отпускного сезона, даже этот отель был забит, поэтому им оставалось лишь снять один номер на двоих. Всех богачей тянуло отдыхать и, конечно, они выбирали прибрежный город. На тихие возмущения Цзян Чэна, Хуайсан, который отвечал за отель, лишь разводил руками. Даже сказал о том, что это поспособствует первой брачной ночи, на что Ваньинь покраснел и велел заткнуться. Сичень сказал, что пойдет в душ и, порывшись в сумке около минуты, занял ванную. Цзян Чэн тоже был бы не против понежиться в теплой воде, но он устал так, что боялся заснуть прямо там. Он встал, потянулся и оглядел номер. Диван, кофейный столик, светлые шторы, справа вход в спальню с двумя одноместными кроватями. Взгляд упал на мини-бар. Неплохо бы расслабиться с бокалом вина, но в последнее время у него явные проблемы с алкоголем. Совпадение или нет, но с ним всегда рядом оказывался Лань Хуань и последний раз ничем хорошим это не закончился. Их имена прогремели на всю страну и, исправляя ситуацию, они расписались и вступили в брак. Друг с другом. И в первый же день, Лань Сичень не явился домой, не попробовал приготовленным им, Цзян Чэном, ужин и не понимал, почему он на него обижался. Он прождал его всю ночь и засыпал весь день. Сичень должен взять на себя ответственность за его внеплановую бессонницу и испорченное настроение! Он достал пижаму, переоделся и наконец смог расслабиться. Весь день одежда казалась неудобной и раздражала. Он подошел к телефону, связанному с ресепшен, и посмотрел список услуг, остановившись на выборе еды, решив заказать что-то легкое на ужин. Вообще, хотелось спать, но сильное чувство голода явно не поспособствует хорошему сну. Взгляд сам упал на список салатов без мяса для Сиченя, но он тряхнул головой. В прошлый раз его стараний так и не оценили, неужели и в этот раз все будет зря? Да и Лань Хуань на голод не жаловался, но за день он выпил только дешевый кофе из автомата... Через полчаса на столе стояли две тарелки и парочка мисочек с гарнирами на выбор. Ему просто было жаль голодного Сиченя и все, вовсе он не хотел тратиться на него! – Ваньинь! – легок на помине. Приглушённый, но громкий голос Сиченя раздался из ванной, а за ним и открывающаяся дверь. – Ты не мог бы мне помочь? Цзян Чэн обернулся, намереваясь съязвить на тему беспомощности взрослого мужчины, припоминая его неумение покупать кофе, но замолчал и, кажется, прикусил язык. Он не обратил на это внимание. Потому что из-за двери ванной на него смотрел по пояс раздетый Сичень, прикрывший выглядывавшие черные боксеры узким полотенцем. По пояс нагой. С потрясающий фигурой, еще разгоряченной и покрасневшей от горячей воды. От кожи исходил теплый, пахнущей шампунем пар, а капельки воды, раскиданные по шикарной груди, поблескивали в свете стоящего рядом ночника. Скрывать такой пресс под дурацким костюмом вообще законно!? Да он прячет национальное достояние под рубашкой и пиджаком! - Ч-Чего надо? – спросил он, отвернувшись. Щеки горят, а нечто странное внизу живота покалывает. Что еще за херня? – Не мог бы ты достать из моей сумки пижаму? – вот демон, так невинно улыбается! – Я по ошибке схватил комплект на размер меньше. Да, парень, тебе явно есть, что скрывать, раз уж нижнее белье решил прикрыть полотенцем. И эти мысли уже сводят Цзян Чэна с ума. Он лишь кивнул, по привычке хмурясь, и зашел в спальню, где смог сделать вдох. Подошел к чужой кровати, открыл сумку и, немного покопавшись, достал запасную пижаму. Он немного нарушил созданный Сиченем порядок, попытавшись его воссоздать, но, кажется, только помял пару рубашек. Было неловко оставлять все как есть, но потом можно было просто объяснится и попросить прощения. Он взвесил комплект шелковой пижамы в кофейных и бежевых оттенков и, словно кролик, боязливо огляделся, поднес чужую одежду к лицу и понюхал. Он становится извращенцем, поскольку легкий аромат мужского парфюма исходил от ткани, и запах ему нравился. Цзян Чэну хотелось плакать и прыгать на кровати одновременно. Он становится странным и это... Странно. Он редко принимает изменения в себе, а эти происходят с ним через чур стремительно. И виной всему чудище, что ждет свою пижаму. Дико сексуальное чудище. Ночевать с ним в одной комнате будет испытанием для Ваньиня. Он передал пижаму, сел за стол, но к еде не притронулся. Вместо этого достал вино, которое со стуком поставил на стол. В тот же момент вышел Сичень, в замешательстве уставившийся на бутылку. Видимо, в его голове пронесся весь вихрь событий с пьяным Цзян Чэном под боком. Но это сейчас не важно. Если Ваньинь не выпьет, то не сможет заснуть, а вставать, чтобы успеть на утренний рейс, нужно рано. – Давай выпьем! – не спросил, а заявил Цзян Чэн, наблюдая за сомнением, тенью прошедшим на лице Лань Хуаня. – Нечестно, что ты видел меня пьяным, причем дважды. Моя очередь наслаждаться шоу. – Так ты знаешь? – спросил Сичень подходя ближе, усаживаясь рядом. Цзян Чэн не ответил, вместо этого откупоривая бутылку. Про что спрашивал Сичень он не знал, но задумку свою исполнит. – Ты знаешь правила? – спросил Цзян Чен, разливая красное вино по бокалам. – Можем задавать друг другу любые вопросы. Либо отвечаешь честно, либо выпиваешь. Как тебе? – Цзян Чэн улыбнулся вызывающе, говоря дразняще, с вызовом. И это сработало. – Тогда, позволь мне начать. – сказал Сичень, закидывая в рот прожаренную креветку. В уголке губ блеснула капелька масла, которую он слизнул кончиком языка. В то мгновение Цзян Чэн оказался зачарованным этим действием, почти пропустив мимо ушей вопрос. – Ты правда ни разу, со времен нашего знакомства, мне не врал? – Правда. – тут же кивнул Цзян Чэн. – Я всегда говорил правду. – добавил он. – Ты когда-нибудь нарушал семейные правила? – Нарушал. – кивнул Сичень. – Только что я съел креветку, хотя это запрещено. – он посмотрел вправо, прежде чем вернуть взгляд на Цзян Чэна. – Дорама, в которой ты снялся впервые, как она называется? – "Твоя любовь". – ответил Цзян Чэн, смущенно прикрыв рот ладонью. – Сейчас она устарела и уже не так популярна. Мне было семнадцать, когда я снялся в ней и, если честно, до сих пор стыдно. Я был мелким и неопытным, поэтому смотрел ее только один раз и больше не собираюсь. Он заметил, как Сичень подавил смешок, но ничего не сказал. – А ты когда-нибудь был нечестен со мной? – спросил Цзян Чэн, подумав, что ответ будет отрицательный. Такой человека, как Лань Сичень, врать вообще не должен – в их правилах это едва ли не смертельный грех. Вот только он со стыдом кивает. – На самом деле, я не умею готовить. – признался он, строя оленьи глаза. Такие же большие и жалостливые. – В то утро, когда ты остался у меня дома, я просто разогрел овощи из доставки и положил рис из мультиварки, который оставила домработница. Цзян Чэн, не выдержав, рассмеялся в голос, случайно хрюкнув. Он тут же прикрыл рукой рот и хохотал уже беззвучно. – И почему ты такой серьезный? – смеясь, спросил Цзян Чэн, замолчавший, услышав следующую фразу Сиченя. – Ужин, который ты приготовил вчера, на самом деле был вкусным. – сказал Сичень. – Спасибо. Цзян Чэн сглотнул ком в горле. Обычная благодарность, но почему так приятно и непривычно одновременно? Видимо, все же попробовал, а Цзян Чэн лишь напридумывал, не заглянув в кастрюлю? В любом случае, разве это сейчас важно? – Обычное дело. – небрежно фыркнул он. – Привыкай. – он отвернулся, чувствуя как горят щеки. На следующее утро Цзян Чэн, войдя в ванную, увидел висящие возле душевой кабинки белые халаты. Он пребывал в замешательстве и смущении следующие два часа, но так и не спросил у Лань Хуаня, почему ему непременно нужна была пижама и в чем причина ненависти к отельным халатам. *** Цзинь Гуаньяо выключил телевизор, где показывали вечернюю программу с интервью. В которой снялся Сичень и его новоявленный муж. Как это вообще могло произойти? Он только недавно смущенно рассказал о том, как чувствовал влюбленность по отношению к отпрыску семьи Цзян и вот они объявили о браке. Цзинь Гуаньяо одолевала ревность и добивало чувство несправедливости. Сколько усилий он приложил, надеясь оказаться на месте этого мальца и все без толку! Почему он постоянно должен бороться, чтобы получить то, что желает, а другим достаточно просто пройти мимо? Это несправедливо! До слез несправедливо! Но он не дал ни единой слезинке показаться на лице. С детство обученный скрывать свои истинные чувства, Гуаньяо достал скрипку, любовно прошелся пальцем по шейке и корпусу. Только она знает о всех тех криках его души, которые он влил в ноты, легко двигая смычком по струнам. Прямо сейчас ему нельзя показывать боль, пока в душе рождалась музыка. Он положил скрипку на плече, уложив лицо на подбородник. Мышцы на руках приятно натянулись, когда он поднес смычок к скрипке, вытаскивая нужную ноту. Он полностью погрузился в мелодию, которая таилась в нем с тех пор, как он принял эти запретные чувства. Гуаньяо подавил их, как всегда делал. Обида, боль, несправедливое отношение, непринятие, унижение... Все эти чувства он закопал вместе с гробом матери. Маска дружелюбия многим нравилась. Он улыбался всем, даже тем, кого презирал. Сичень по началу тоже казался ему типичным богатым мажором, который находил бы счастье в деньгах и власти. Но вместо этого он подошел к нему, улыбаясь так искренне, что можно было задохнуться и, возможно, влюбиться сразу. Вместо этого он скривился, увеличивая громкость в наушниках. Однако, Бах и его первая соната с той поры навсегда стала ассоциироваться с Лань Сиченем, его добротой и мягкой улыбкой. Мелодия, недоигранная до конца, оборвалась фальшивой нотой.