Король и Ангел

Дни в Сэндфорде отличались завидной постоянностью. Во-первых, они были сами по себе регулярны. Во-вторых, люди, живущие за городом, по природе своей привычны к рутине и очень даже ее уважают, хотя изредка и не прочь отведать чего-нибудь новенького. В разумных пределах, конечно же. Они же приличные люди. Поэтому, когда рутина нарушалась — это нарушение чаще всего вызывало своего рода цепную реакцию. Днем Гэри Кинг еще был — вечером он уже куда-то запропастился. Куда можно было исчезнуть в относительно небольшом городке оставалось загадкой даже для местного лебедя. Энджел особо не придал внимания происшествию, когда к концу рабочего дня направился к книжному магазину — ну мало ли куда человеку вздумалось пойти? — но учитывая, что такого не происходило раньше никогда… Волей-неволей Николас начал волноваться. Да и старик-начальник Гэри (которого тот в шутку все-таки величал иногда «большим боссом») не сказал ничего определенного. Пожал плечами, да про зарплатный день упомянул. Чего уж тут еще? — Действительно, чего уж… — пробормотал Николас, перекатывая в голове мысли на обратном пути в участок. Волноваться в принципе было глупо, если это что-то обычное, но ничего он с этим не мог поделать. Стоило бы спросить у ребят, заходил ли Гэри или нет. В участке его встретил непонятный разгром: кажется, все, что могло быть вытащено — было, включая чуть ли не все ящички и даже имеющийся в офисе сейф. Картрайт с Вайнратом безуспешно перекладывали все с места на место, пока Дорис сидела на стуле и была уже готова расплакаться. Ну, или запсиховать, тут с ней угадать было сложно. — Что тут у вас вообще… — Николас даже не нашел, как закончить фразу. Такого разгрома он не видел со времен морской мины. Дорис обратила на него внимание и тут же подскочила. — Ты, когда уходил, не видел ключей? От машины? Машина у Дорис появилась недавно, и носилась она с ней как с писаной торбой, какой бы старой она ни была. Собственно говоря, ей отдали свою старую машину родители, прикупив себе свою мечту: фургончик, в котором они собрались путешествовать по стране. Пока что они никуда так и не уехали, но Дорис свою долю счастья отхватила и успела надоесть с ней всему участку. — Ключей? Нет, не припомню, хотя… — по крайней мере, теперь стало ясно, почему участок скорее напоминает Дрезден после бомбежки, чем, собственно, участок. — Ты же их вроде под лампу всегда кладешь. — Да! И я сунулась сейчас вот домой идти, а их нет нигде! Ну куда-то же они делись, не спер же их кто? — Это маловероятно. Я что хотил спросить… Гэри не забегал? — Да заглядывал чего-то, — отвлеклась от своей проблемы Дорис, — подозрительный какой-то был, спрашивал, тут ли ты. Мы так и не поняли никто, чего заходил. — Разминулись тогда, — сказал Энджел. — Не волнуйся, Дорис, найдем мы твои ключи. Неловко было делать подобные заключения у себя в голове, но пропавшие ключи от машины и пропавший Гэри Кинг — это прямо-таки две переменные, которые так и просят, чтобы их пихнули в одно и то же уравнение. А кстати, а машина-то на месте?.. — Я уже начинаю думать, что это какой-то злой дух, — раздраженно-плаксиво сообщила ему в спину Дорис, пока он выходил из участка и проверял, собственно, обычное парковочное место Тэтчер. Машины не было. «Чтоб эту машину, » — ругнулся про себя Николас, подбираясь и следуя к условно своей, полицейской. Гэри Кинг, пропавшие ключи и пропавшая машина — это уже плохо. Какая муха его укусила? И куда он мог на этой машине податься. На машине и с появившимися деньгами. Дорис вышла из участка следом за ним. — Ты же хотел помочь в пои… — начала она, но замерла, понимая, что тут не ключи искать надо, а нечто покрупнее. Например, саму машину. — Блять, — произнесла она несчастно. — Спокойно, — сказал Энджел, прежде чем сесть за руль. Хорошо, что из города ведет только одна дорога. *** — Блять, прекрати выкручивать мне руку, блять, блять, да какого хуя, Ник! — взвыл Гэри, когда его выудили с водительского сидения, и, кажется, это была единственная его реакция на происходящее. Машина Дорис показалась достаточно быстро: Гэри явно не так уж и спешил или, зная Гэри, успел где-то затормозить по дороге, отыскав что-то интересное. Рассеянность внимания у него так никуда и не делась, хотя старик и смог несколько ее выбить. В буквальном смысле этого слова. Энджел спохватился и ослабил хватку. Что ж, не только Гэри Кинг способен действовать на эмоциях. — Какого хрена это вот сейчас было? — Какого надо, такого и было, — огрызнулся Гэри, продолжая морщиться. — На чужой машине, без прав, ничего никому не сказав, ага. — Ну и что тебя не устраивает? Блять, да пусти! — Меня ничего из этого не устраивает! — руку Кинга на этом все-таки выпустили. — Ты действительно считаешь, что это нормально? — Да, считаю, — смог наконец-то развернуться к нему Гэри, начиная растирать запястье и гневно на Николаса глядя. — Я, блять, так всю жизнь делал и всю жизнь делать буду, — выплюнул он. Энджел поджал губы. — Ясно. Садись в машину. — В которую, начальник? — ядовито отозвался Кинг. Соблазн отправить его за руль машины Дорис и послать куда подальше был велик, однако такой вариант со всех сторон не был разумен. Хм, разумен. Это слово рядом с Гэри Кингом теряло свое значение. Николас молча указал на полицейский автомобиль. — Ну как скажешь, — фыркнул Гэри, закатывая глаза и все еще звуча зло, и, стараясь выглядеть независимо, прошествовал к машине, плюхаясь на переднее сидение. Николас сосчитал до пяти и вернулся за руль. Машину Дорис они потом заберут, никуда она не денется. А вот что делать с тем, что он услышал от Гэри — Энджел, увы, этого не знал. Гэри мрачно на него покосился. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но, кажется, не нашел слов, и перевел мрачный взгляд на дорогу. В следующий раз он открыл рот, когда они уже поехали, но снова смог только немо пошлепать губами, как рыба, и поджать губы. Николас тоже ничего не говорил. Дорога в Сэндфорд была такой же мучительно долгой, как когда каждый из них добирался туда в первый раз. *** Дверь за Гэри закрылась с тем звуком, с которым захлопывались двери камер или очередной палаты. Звук всегда получался слишком смачным и напрягал Гэри настолько, что хотелось развернуться и отдубасить дверь ногой. А лучше того, кто ее закрыл. Но не Николаса. Ладно. Даже на взводе Гэри хотелось, максимум, на него наорать. Или объяснить… Объяснить хоть что-нибудь. Хотя что тут объяснять. Что тут вообще можно обсуждать, а? По глазам же все видно. По чертовым глазам. Что, придумал для себя, зачем Гэри свалил? Сбежал. Да, сбежал, черт подери, да! В Лондон подался, бля. Все себе уже расписал в своей чертовой правильной и логичной голове. Зачем вызнавать, зачем относиться спокойно. Зачем. Просто соотнес факты, как ему хотелось, и вот, пожалуйста — злость и обида еще до того, как успел на Гэри посмотреть. Спасибо за доверие, блять. Гэри пнул ножку кровати и тут же заскулил, хватаясь за ногу. Больно. Блять, как же больно. Молчишь? Ну и молчи, ему было достаточно этих сухих команд: «Садись в машину», «Выходи», «Поднимайся к себе». Вполне достаточно, говорит о многом. Охуенно купил подарок. Просто вот — волшебно, выполнил, блять, план, сделал приятное! Нет, правильно он все эти годы делал — нахуй ничего никому не сдалось, вот пусть и катятся. А Гэри будет думать о себе. Все же считают, что он только о себе? Вот он и будет. И, блять, никаких расхождений, никаких проблем ни у кого. Гэри распластался на кровати, доставая из внутреннего кармана деньги. Хоть это, блять, не отняли. Только нахер они ему тут сдались. Вообще нахер все сдалось. Обиделся? Окей, обижайся, Гэри слова, блять, не скажет. Хочется домысливать что-то за него — вперед! Пошло бы все к чертовой матери. Только так сигарет и не успел купить, блять. Подушка полетела к чертовой матери. То есть в стену напротив. Стало немножко проще. Не сильно — но проще. И, главное, больше ничего такого и не разъебать-то… Блять. Злость и обида разъедали изнутри. Снова накатило все то, что он гнал от себя все это время, когда начало что-то получаться. Как там это врачи называют-то… Ремиссия. Ебаная ремиссия в пару-тройку недель. А на деле жизнь Гэри Кинга как катилась, так и продолжала катиться в жопу, не спрашивая его мнения. *** Николас подозревал, что он в чем-то неправ (в конце концов, он всегда оставлял за собой эту небольшую вероятность того, что он неправ), но уловить, в чем именно… По крайней мере, он определенно был прав в своей обиде. Ее, как ни крути, он не мог просто взять и заткнуть за пояс. Он считает, что это нормально? Нет, он правда считает, что это нормально? Спереть машину и укатить в неведомые (или не очень) дали. Без паспорта, без ID, без водительских прав, без документов на машину, без медицинской страховки. И никому об этом не сказать. По сути, не важно куда и не важно зачем. Да, ему хочется сказать, что Гэри просто сбежал, да, этот вариант так и просится потанцевать на грудке фактов, да, это было вполне вероятно, учитывая прошлый опыт и характер Кинга, но нет, Энджелу совесть не позволяет так заявить наверняка. Либо он слишком доверился человеку, который, по сути, отбывает в Сэндфорде свой собственный дисциплинарный срок. Энджел даже не мог толком поставить Гэри в вину то, что он продолжает действовать без оглядки на других. С чего бы, спрашивается? С чего бы, блять… Когда Николас об этом думал, уже ему хотелось пинать мебель и ломать тонкие стены гостиницы. Он не разговаривал с Гэри, Гэри не разговаривал с ним; никто из них не подойдет поговорить первым. Прекрасно, бля. Мировое равновесие на этом моменте явно выдохнуло. Оставалось только думать, как разгрести. Все разгрести. Если это все еще было возможно. В участке всю эту ситуацию не обсуждали. То ли у них едва ли не впервые в жизни хватало такта, то ли Дэнни провел с ними без Николаса разъяснительную работу, но проблему с Гэри все обходили стороной. Разве что Дэнни иногда пытался как-то осторожно что-то выспросить, но тут даже у него не получалось подступиться правильно. Атмосфера не то чтобы нагнеталась: она становилась более вязкой, как бывает в фильмах перед финалом — что-то должно было грянуть, обязательно. Неприятное предчувствие сидело внутри, заставляя чувствовать себя постоянно настороже; беда могла прийти откуда угодно, в конце концов, это был Гэри. И она пришла. — А я откуда знаю, — раздраженно пробубнил сержант Тернер-кучерявый, — мне никто ничего не докладывает. Крутился тут чего-то, вынюхивал, тебя спросил. Я его и послал, что ты на дежурстве, что мне, врать, что ли. — Н-да, — сказал Николас и задумчиво потер затылок. — Спасибо. Гэри приходил? Сюда? И даже спрашивал его? Это что-то новенькое. Возможно, не вполне закономерное, но — наверное, все готовы были уже с этим согласиться, — то, что происходило, происходить бесконечно не могло. Черт, пропустил. Пропустил. Энджел быстрым шагом покинул участок. Особенно его шаг ускорился, когда Тернер, почесав бородку, напоследок кинул: — Еще это, Фишер тут попытался нам инвентаризацию произвести, в вещдоках ну и везде короче. Пока раскладывал все, убирал обратно — чего-то не досчитался. Там как раз этот твой сновал. Где-то тут на бумажке у меня было, о, э, пистолет, что ли, какой? Ну и почерк у него… Эй, Энджел, ты куда понесся? Тьфу. Ничего не говорят… *** До гостиницы Николас добежал даже быстрее, чем смог бы доехать на машине. Если бы вообще задумался о том, что можно сейчас этой машиной воспользоваться, конечно. Даже лестничные пролеты именно что «пролетели»: Энджел преодолел их, перескакивая через ступеньки. Копилка фактов грозила жахнуть о какую-нибудь твердую поверхность; Николасу не понравилось последнее, что он услышал в участке. На стук в дверь никто не отозвался, зайти самому было невозможно — закрыто. Уже снова обычная для Гэри ситуация — запереться у себя и не подавать признаков жизни. Правда, когда в ушах стучат слова Тетчера про пистолет — это все меньше напоминает метафору. Вязкая атмосфера последних дней сгущалась все сильнее, концентрируясь в этих минутах. Сейчас все должно было решиться, и огонек надежды где-то внутри — что все это неправда, что Николас среагировал слишком остро и все себе выдумал. Гэри и пистолет? Да зачем он ему? Зачем он мог ему понадобиться? Затем же, зачем и машина и побег? Это Гэри, от Гэри можно ожидать чего угодно? Самый страшный вариант — единственный вариант — крутился на краю сознания, но не формулировался, как будто от того, что Николас проговорит вслух или про себя — непоправимое и случится. Когда именно Гэри приходил? Как давно он ушел из участка? Не поздно ли уже? Мысли проносились в голове, пока он выверенным движением выбивал дверь. За ней его ждал Гэри, с пистолетом, приставленным к подбородку, и трясущимися руками. *** Сколько он так сидел? Пистолет ходил ходуном, едва держась в холодных ладонях, и Гэри давно потерял любой намек на время, оставшись с самим с собой в вечности последнего момента. В нерешительности. В участке все было просто: это был знак судьбы. Все складывалось так, и, разве не так же все происходит в этих любимых стариком книгах? Все сложилось один к одному, слишком ладно, чтобы Гэри мог пропустить знаки. Его жизнь ведь катится в задницу, так? Так зачем продолжать движение? У старика все получалось тоже складно, когда он говорил: в чем конкретно Гэри виноват, что конкретно он делал неправильно, где он допускал ошибки. Почему-то когда старик все это говорил, насчет ситуации, насчет Гэри, насчет Николаса — все выходило слишком… логично. И когда старик направил его к Николасу мириться — все было логично. Это был первый знак. Или же первым знаком был сам Николас. Вторым — то, как Гэри все испортил. Третьим — что Николаса не было в участке. Это ведь тоже знак, это показатель, это судьба, или кто там сидит наверху, указывающая ему, что помириться не получится. Доведенные до предела нервы за последние дни холодого молчания трактовали все только так. Четвертый знак был самым явным. Пистолет. Спокойно лежащий на столе и дожидающийся его. Когда еще он видел в участке пистолеты? Вообще хоть что-то опасное? Но он лежал, именно в тот момент, именно тогда, когда судьба, всевышний, что там на этом гребаном верху находится, что тыкает в тебя пальцем и наказывает? — именно оно ткнуло Гэри, что помириться не выйдет. Не выйдет. Слишком глубоко ты сел в лужу. И дальше все будет только хуже. Гораздо хуже. Зачем тебе бултыхаться в этом дерьме? Зачем, Кинг? И он сбежал из участка с пистолетом и замер в бесконечном моменте оттягивания решающего хода. Просто нажать на курок — и никакого больше дерьма. Никаких проблем. Никаких гребаных проблем, никаких больничек, никаких попыток переучить. Никаких проблем… для других. Сколько он был бельмом в глазу для всех, а? Просто нажать курок. Просто. Нажать. Курок. Вечность смотрела ему в лицо. — Блять, Гэри… Голос Николаса в данном контексте прозвучал как-то особенно тихо. — Уйди. Голос у Гэри дрожал так же, как и руки, как и все тело, наверное, но он не мог уже обращать и на это внимание: все внутри сжималось от ужаса, от воображаемого звука выстрела, от предполагаемой боли, которую он воображал себе тем сильнее, чем дольше сидел вот так вот — в бесконечной темной вечности момента перед смертью. Она его ждала, все подталкивало его это сделать. Это все равно что… Все равно, что первый правильный поступок за все его жизнь, а? Все его гребаную жизнь. Когда-то он считал себя Королем. Когда-то давно прошло. Сейчас он был всего лишь грудой мусора, которая отчаянно пыталась остаться на плаву, сделать хоть что-то, прожить свою жизнь — но у этой груды мусора ничего не получалось. Король? Да был ли он когда-то Королем? А если и был, то это был сказочный, выдуманный им самим мир. Которого никогда не существовало. Говорят, перед смертью перед глазами проносится вся прошлая жизнь. Что увидит Гэри кроме палат, разочарованных взглядов? Пусть бы жизнь проматывалась назад и остановилась тогда, в том моменте в Ньтон Хейвене, когда мир казался идеальным местом, где была надежда, где было хоть что-то кроме дерьма и скуки. У него же может быть предсмертное желание, верно? Руки дрожали все сильнее, от напряжения, от усталости, от ужаса. Зачем Николас здесь? Пришел проводить на небеса, ангелок? Так не пустят. — Уйди, — повторил на грани всхлипа, едва выталкивая из себя единственное слово. — Черта с два. Прекрати. Что говорят в таких ситуациях? Какие слова вообще помогают? — Гэри, опусти пистолет. Гэри мотнул головой, и рука дернулась, палец дернулся, отчего по спине прошла волна холода — а если бы он сейчас нажал на курок?.. Гэри знал, что ему слишком страшно, чтобы это сделать. Он плотнее прижал дуло к подбородку, чувствуя холод металла. — Н-нет. — В горле был ком. Он повторил, стараясь звучать уверенно: — Нет. — Почему? — А зачем? — Ты мне нужен. Ком в горле стал только больше. Нужен, да? Что только не скажешь, чтобы отговорить, а? Что только не скажешь. Губы скривились. — Херня. Все ложь. Что ему скажут сейчас, что говорили всегда, что будут говорить потом. Если он все-таки этого не сделает. Ну же, Кинг, ебаный трус, вперед. Вперед. Одно движение. Ну! — Нет. Энджел как-то незаметно для себя подступил на шаг. — Правда. Гэри сглотнул. Нет. Не правда. Не верить. Да кому он… Да и даже… Нет, нет, никаких сомнений. Просто — что с того? Нужен? Окей, что-то не заметно было. Только говорить можно что угодно. Сколько раз Гэри говорил что-то подобное? Сколько из них это было правдой? Что вообще в его жизни было правдой? Нужно просто с этим покончить. Раз и навсегда. Никаких сомнений. Никаких проблем. Ничего. Вечность ждала, готовая его принять. Руки дрожали. Он не был готов. Он слишком труслив, чтобы даже просто покончить с собой. Решить свои проблемы? Только не Гэри Кинг. Даже так. Ты слишком труслив для жизни, Кинг, но и слишком труслив для смерти. Он облизал пересохшие губы, на секунду отвлекая напряженный взгляд от Николаса, чтобы перехватить удобнее пистолет. Руки уже сводило, казалось, что еще немного и по ним пройдет судорога. Если бы не Николас — сомнений было бы меньше. Если бы не Николас — он бы мог отложить пистолет. Или бы не мог. Чего он ждал все это время? Почему не сделал до прихода Энджела? Ждал его? Ждал зрителя? Как обычно. Свою поганую натуру не изменить, и если он сейчас этого не сделает, то все продолжится как обычно, он продолжит увязать в своем же дерьме. Никакая ремиссия не может продлиться вечность. Смерть — может. Но если Николас говорит правду… Когда он лгал? Может быть, Гэри ждал Энджела, чтобы услышать от него это. Может быть, это правда. Гэри попытался перестать дрожать, взять себя в руки, и поднял взгляд на Николаса. И тот оказался слишком близко, ближе, чем Гэри помнил. Рука дернулась в нервной конвульсии, струна лопнула. Курок был спущен. Последним, что ощутил Кинг, был холод пистолета и боль. Пока ты жив, ты молодец, пронеслось у него в голове. Гэри Кинг, гребаный Король, молодцом не был никогда. После чего наступила тьма.