Горе матери

      Альсина всегда могла узнать звон той далекой церквушки снизу, что по всей деревне разносился траурной молитвой, но никогда раньше у неё он не ассоциировался с утратой. Что она вообще могла потерять, находясь в своём роскошном замке, маленьком мире, где всё шло так, как она того хотела? В своих владениях мир действительно вертелся вокруг неё, и ничто не рушило этой идиллии. Она прожила слишком много, чтобы чего-то бояться.       Такая идеальная жизнь ей никогда не снилась в далёком прошлом. Да, была роскошь, власть и уважение, но было одно но. Страх, что это могло всё закончиться. А теперь… о каком конце ей думать? Теперь жизнь вечна, долой тоску, лишь мягкая элегантная улыбка на губах и хищный блеск в янтаре глаз.       Вечность… Это так много… В бесконечном круговороте слуг, Димитреску понимала, что эта суета ей наскучила совершенно. Бессмертная жизнь быстро надоела, особенно когда женщина поняла, какая сила ей дарована. Скука пожирала голодным зверем, а время теперь исчислялось в бокалах свежей плескающейся крови.       Кадоу — диковинка, даже для тех, кто являлся его «чадом». Миранда очень щепетильно и бережно относилась к этому, с тончайшей осторожностью выделяя детям «зародыша». А они уже творили с ним что душе угодно. И вот пришёл черед Альсины посмотреть, на что способен дар матери.       Она ни на грамм не пожалела, что начала этот эксперимент. Ведь результат был восхитительным и оправдал себя десятикратно, даруя её заскучавшему сердцу то, чего оно так страстно желало.       Бэла, Кассандра и Даниэла — имена возникли в голове внезапно вспышкой молнии, стоило Альсине увидеть очаровательные бледные личики девушек. Бэла первая раскрыла глаза, смотрела на мир со страхом и интересом, молча бегая взглядом вокруг. Кассандра была более живее в проявлении эмоций, активно озираясь вокруг, боясь что-то упустить. Даниэла же вообще долго на одном месте не сидела, быстро осваиваясь со своей формой.       Однако у всех девушек была общая черта: боясь окружающего мира, они тянулись к Димитреску, непроизвольно, умоляющим взглядом жидкого янтаря смотря на неё. Они были как новорожденные, несмышленные малютки, пред которыми открылся огромный мир с множеством загадок и неизвестностей. И тогда Альсина поняла, что она готова показать им ту неизвестность. Готова защищать, любить, как полагалось настоящей матери.       Теперь не было скуки, утомлений от ожиданий или противных вечеров. Не было одиночества. Димитреску жила в своём идеальном, роскошном мире с дочерьми, вокруг которых вертелся её мир.

***

      Альсина никогда не подвергала сомнению идею, что дом Димитреску служил Матери Миранде вернее других. Никто из этих дикарей и омерзительных варваров не мог понять их восхитительную родительницу, что каждый раз вызывала в женщине трепет. Собрана, умна, холодна и величаво красива — Альсина готова поклясться, что их Матерь впитала в себя все признаки настоящей дворянки, поэтому она стала для неё примером для подражания.       Мир Димитреску старался быть максимально приближен к миру Миранды, где всё строго подчинялось и уважало центр. Будучи матриархом достаточно долгое, особенно по человеческим мерам, время, Альсина спокойно и с какой-то гордостью выполняла свою роль главы дома, и всё вертелось вокруг неё, а рядом были любимые дочери.       Когда они лишь открыли глаза после своей фантастической метаморфозы, они были как дети. Наивные, чем-то запуганные, интересующиеся сразу всем вокруг. Девушки не сразу стали идеалом Димитреску, их приходило воспитывать и отчитывать, как каких-то ветреных девочек-школьниц. Только причины для ссор были иные — заигрались с добычей, разгневали грязное зверье Гейзеберга или опять испачкали чёрные платья, которые так прекрасно подходили всем троим. Альсина ощущала себя настоящей родительницей, матерью трёх чуть несносных, но не менее дивных дочурок.       Однако теперь они уже не были такими осторожными и нуждающимися, наоборот, рвались за чем-то новым и лучшим. А главное, делали это с элегантностью и изыском, как учила мама. Мысленно Альсина даже спустя сто лет улыбалась, когда в замке разносились сладкие медовые зовы дочерей, что ожидали матушку, чтобы удивить её чем-то особенным. Каждая хотела как-то выделится перед Димитреску, но не показывать этого.       Димитреску смотрела на всё это со скрытой мягкостью и любовью, на которую было способно её холодное сердце. Три чернеющие розы, прекрасные как и её девочки, всегда были рядом с ним. Потому что теперь в её вампирском чудовищном сердце лишь милые дочери.       Бэла быстро все схватывала, бодро возглавляя трио бойких сестричек.       Кассандра выделялась красотой, внешней кротостью и кокетливой улыбкой на устах.       А Даниэла была дивной и доброй дочерью для своей матери, которая никогда не видела в своих детях изъянов. Да и откуда они могли появиться? Это же её любимые дочери.       Воспитывая их в своём мире, Альсина проделала безумную, кропотливую и добросовестную работу. Для женщины её семья стала главным сокровищем в этом огромном и холодно пугающем замке.       Вместе со своими дочерьми Димитреску не знала скуки, пускала бесконечные ручьи крови и великолепно смеялась, с жестокостью наблюдая за ничтожеством смертных. Её жизнь была идеальна, пока однажды покой замка был нарушен.

***

      Альсина ненавидела мужчин, ведь они казались безобразно некультурными, пошлыми и даже туповатыми. Им не дано было понять многих вещей этого сложного мира, особенно того, где жила она и её дочери.       Итан был особенным, раз Матерь Миранда так много времени уделяла ему. Желание попробовать и прочувствовать его вспыхнуло в женщине сразу. В глубине души она ещё мечтала понять свои идеал и делала всё для этого. Если у родительницы был интерес к никчёмному мужчине, то Альсина непременно должна поинтересоваться им тоже.       Как же она была счастлива, что Итан оказался таким проворным, что сбежал он грубого и невежественного Гейзенберга прямо в её руки и в её мир. Дело оставалось за малым, имея при себе трех дочерей, Димитреску желала как можно скорее разделить трапезу с ними, чтобы вкусить этот сладостный плод, что привлёк внимание её Матери. Ведь не зря Альсина считала себя лучшей дочерью Миранды. Она по праву имела попробовать его и даже угостит дочерей.       Вот только… Всё обернулось совсем иначе… Димитреску неожиданно вспомнила, какого это — терять.

***

      Бэла была очень близка и в чём-то даже беспечной с матерью, но Альсина с блаженством наблюдала за каждым действием старшей дочери.       А сейчас весь её мир смешался с Болью. Димитреску задыхалась от чувств и бесконечных криков.       Бэла не отвечала своей матушке. Новый крик и безмолвие в ответ. Это казалось нереальным… Это нелепый вздор! Чья-то гнусная и тупая шутка. Её Бэла где-то здесь, жадно искала этого мерзкого человечишку, что решил осквернить её счастье. — Бэла! — с каждым криком голос женщины звучал с большим отчаянием и Болью. Она почти раздирала горло, желая докричаться до дочери.       Её старшая девочка не отвечала… Она была уже мертва. — Тварь! Тебе не жить! — разнеслось по всему замку яростным возгласом.       Димитреску не плакала, она задыхалась от боли и ненависти к мерзавцу, что посмел посягнуть на жизнь её дочери. В груди ужасно ныло от бессилия и злости, что Бэлу не вернуть. Женщина шумно дышала, уже мечтая нанизать потроха Итана на пальцы. Мысли в голове мчались и переплетались. Скорбь по дочери и ненависть с желанием отомстить боролись за господство. Нужно уничтожить это мразь.       Альсина столькому могла научить Бэлу, показать столько особенностей этого мира. Ведь её старшая дочь была такой способной, спокойной и собранной. Но всё это перечёркнуто чёрной смертельной чертой!       Никогда. Теперь она не отпустила бы Итана ни за что на свете. Ведь Бэла была той, кто первая открыла глаза, первая потянулась к ней, а этот негодяй отнял у неё дочь. Шумно цокая каблуками по кафельному полу, Димитреску трясло, как в лихорадке. Нет, почему именно Бэла? Почему именно её дочь?       Сколько не зови, а Бэла умолкла. Теперь уже навечно.

She's not coming back. And she's not coming back from this.

      Она не вернется. И она не вернется от этого…

***

      Даниэла по-необычному доверчива, она была дивной девочкой с дикой жадностью на добычу. Однако это её и погубило. Итан для неё, как лакомый кусочек, который надо распробовать и прочувствовать всю сочность, как учила мама. Вот только мужчина не собирался так просто сдаваться. Его решительность и желание спасти собственную дочь ужасали и губили многих чудовищ на пути. И его препятствием стала Даниэла, желающая утолить голод.       Когда дочери начали понимать человеческую речь, Альсина упорно твердила избегать холода. Он убивал их, и холодные зимы Румынии могли бы быть губительны для девушек. — Но пока вы здесь, в моём замке, вам не страшны морозы. Здесь я смогу защитить вас от голода и холода, — сладостно и нежно приговаривала Альсина, поглаживая одной рукой рыжую голову Даниэлы, что разместилась близ коленей матери, а другой рукой сжимала ладошку Бэлы. Ей как старшей дочери, было разрешено аккуратно присесть на подлокотник любимого, мягкого и, несомненно, огромного кресла Димитреску.       Матушка обещала их защитить, пока они в стенах этого замка, но она этого не сделала. Отчаянная мольба не доходила не до Бэлы, не до Даниэлы. Ещё одно её дитя замолкло в стенах этого замка.       Димитреску протяжно стонала от утраты своей младшей и деятельной дочери, метаясь по замку, как по тесной клетке. Дикость охватывала женщину, она места не могла себе найти, круша любой неудачно лежащий предмет. Злость перекипала в жгучую и бурлящую ярость в сердце Альсины. Было очень больно душевно, даже уличный мороз не мог остудить мысли Димитреску. — Идиот, я выпотрошу тебя над могилами своих дочерей! Ничтожество! — слышал Итан вдогонку, скрываясь от хозяйки дома в извилистых коридорах.       Альсина разрывалась перед болью утраты и долгом перед той, кто даровала ей вечную жизнь. Нежная, пускай такая необычная аккуратность и элегантность Димитреску треснула, как фарфоровая ваза, разбиваясь на мельчайшую пыль осколков, которой было наполнено её сердце. Иначе женщина не знала, почему ей было так больно внутри.       Даниэла… Её малышка… Она улыбалась ярче всех, смеялась звонко, никогда не скрывая своей жестокости и любви к охоте. Но всё это больше не имело смысла. Две её дочери мертвы, а этот поганый человек бродил по её коридорам. Кровь в венах кипела от гнева матери. Шумно поднимаясь по лестнице, Альсина резко замерла.       Там висел портрет Даниэлы без капюшона. Спрятав когти, женщина дрожащими пальцами коснулась засохшей рыжей краски, которой были нарисованы бронзовый водопад длинных волос девушки, что улыбалась своей матери, пускай с каким-то врожденным садизмом, но так прелестно. Димитреску смотрела с горечью и отчаянием на дочь, неожиданно вспоминая, как заплетала эти волосы в рыжие косы, вплетая в них аккуратные бутоны розовых гвоздик.       У женщины выступили первые слёзы, но она мгновенно одернула руку, быстро моргая. Она была готова вырвать сердце этому ублюдку, что протянул своих грязные руки к её дочерям. — Итан Уинтерс, ты не умрешь так просто! Я тебе это обещаю! Я заставлю тебя также страдать, как и мучилась Даниэла! — вновь разнеслось по леденящему замку. Итан лишь опасливо оглядывался, рассматривая подобранные после Даниэлы кристаллы.

She's not coming back. She's not coming back from this.

      Она не вернется. И она не вернется от этого…

***

      В расход шла четвёртая сигарета. Богатый мундштук для сигарет уже около часа находился у владелицы в руках, пока она старалась хоть как-то собраться с мыслями перед разговором с Матерью. Вот-вот она должна была позвонить, а женщину трясло. Даже разговор с Кассандрой не дал своих плодов.       Дрожь в теле ненадолго прошла, сменяясь глубоким отчаянием. Две дочери Димитреску погибли от рук смертного ничтожества. Альсина без конца поправляла чёрные розы на груди, смотря в зеркало. Алая помада размазалась, и привычная маска изящной госпожи дала трещину. Даже золотистые глаза стали чуть тускнее. Женщина нахмурилась, когда услышала звонок из своей комнаты. Надо ответить. Миранда непременно поняла бы её. Ведь она такая же мать, которая потеряла своё дитя.       Прежде чем взять трубку, Альсина сделала последнюю затяжку, в голове раз за разом прокручивая каким пыткам подвергнуть грязного мужлана, что до сих пор в её замке.       Не смотря на все ожидания Димитреску, разговор прошёл сухо, она даже не смогла поделиться всем горем, которое только что испытала из-за этого человечишки. Матерь Миранда так спонтанно перерезала одним кратким и холодным «нет» настрой «дочери», что мечтала выплеснуть горячую лаву обиды и ярости на гнусного чужака. Но он был важен родительнице Димитреску для очень важной церемонии.       Не найдя поддержку в словах Матери, Альсина опешила. Ведь Миранда должна была понять её, как никто другой. Она сама еле пережила смерть дочери и сейчас так стойчески пыталась её вернуть. Почему же сейчас, когда её Дитя испытала такое же горе, она молчала. Её сухое безмолвие резало по и так израненному, пропитанному горем, сердцу.       Янтарный разгневанный блеск на мгновение смерк в глазах женщины. Она замолкла ненадолго, стараясь утихомирить каждую эмоцию в душе.       Важная церемония…       Грязный человечишка…       Смерть Бэлы и Даниэлы…       Признание и любовь Матери Миранды…       Мысли, как корабли в порту, гудели и плавали туда сюда, наводя суету и беспорядок. Альсина потеряла своих дочерей, она ни за что не готова была простить Итана за его омерзительный поступок. Он посягнул на главное сокровище Альсины Димитреску — её чудных дочерей, которых она воспитывала как мать. — Да, Матерь Миранда, я вас не подведу, — чуть робко и уважительно произнесла женщина, но стоило ей положить трубку, как тон мгновенно сменился и впитал все переживания и агонию Димитреску, — Да к чёрту церемонию!

Эта тварь заплатит мне за всё!

      Грозный тон и ненависть не смогли скрыть дрожь и хрипоту в голосе. Альсина была на грани слёз. Рваные всхрипы доносились откуда-то из груди безысходно. Димитреску не помнила, когда ей было так больно, уверенно шагая по коридорам замка. Неожиданно она вспомнила какого это быть живой и чувствовать. Женщина вспомнила это чувство, что очень сильно кололо её при нормальной жизни.       Это был страх потери…

You say you feel it too much…

She's not coming back. She's not coming back. She's not coming back. And she's not coming back for me.

      Вы говорите, что чувствуете это так сильно…       Она не вернется.       Она не вернется.       Она не вернется.       И она не вернется за мной.