MDZS short fics (Драбблы по MDZS)

      Абсолютно у всех есть слабости.       Не Хуайсан знает это лучше других, как-никак, у него самого этих слабостей огромное множество. Кто-то даже скажет, что он не представляет из себя ничего, кроме слабостей.       Даже в его родном клане Не его всегда хвалили только за то, чем он не обладал. А именно, слабостью своего брата, его печально известным вспыльчивым характером.       Брата, который стольким людям отдал своё сердце и душу, но при этом мало кем был по-настоящему любим. Того, кто по-детски доверял миру, вопреки всему надеясь, что он действует честно и праведно, так, как требует его «я». Того, кому раз за разом из-за этого приходилось вкушать горькое разочарование… Нет, Хуайсан никогда не винил брата за вспыльчивость, так яро рвущуюся из него.       Ведь Не Минцзюэ стал главой клана, будучи младше, чем Не Хуайсан в начале Аннигиляции Солнца; единственным в их семье, кто обладал силой осуществить невыполнимую месть, и единственным родителем, которого знал Не Хуайсан. Ради этого, однако, ему пришлось пожертвовать всем, что он когда-то любил.       Однажды, уже после войны, Хуайсан обнаружил брата за рассматриванием своих вееров. Его лицо выражало некую беспомощность. Хуайсан знал, что, будучи ребенком, Минцзюэ и сам увлекался искусством, но это, как и многое другое, он с радостью оставил своему младшему брату. К тому времени, как он наконец освободился от бремени отцовской мести, ему было уже не вспомнить, за что же он так любил это занятие.       Когда брат уже не мог контролировать свой гнев, он начал искать хоть какое-то средство от их родового проклятия. Не Хуайсана он не стал посвящать в секреты клана, чтобы не причинять ему лишней боли. К тому времени он уже разучился разговаривать мягко, осталась только ярость, и он отчаянно не хотел обращать её на тех, кого любил.       Но в итоге этим всё и закончилось. Результатом его слабости стала резня.       Если слабостью его брата был гнев, то слабостью Лань Сичэня была его мягкость. Не Минцзюэ проявлял строгость в своей любви, он ожидал от близких самого лучшего. В то время как доброта Лань Сичэня буквально насаждала полную вседозволенность.       Брошенный обезумевшим от любви отцом на попечение строгого учителя, который изо всех сил пытался не дать ученику пойти той же дорогой, Лань Сичэнь больше всего на свете хотел заботиться и любить, видеть, как другие расцветают от излучаемого им тепла. Он больше жизни дорожил своим младшим братом, дразнил его и часто проливал за него слёзы. И никогда, даже в глубине души, он не признавал, что брат мог заслуживать наказания за свои действия. А даже если это случалось, в том никак не могло быть его вины.       Он так отчаянно хотел видеть только хорошее в людях, что, казалось, в своём стремлении убежать от нежеланной правды, был готов вырвать собственные глаза, лишь бы не признавать того, что они видели.       Возможно, в итоге всё этим и кончится.       И, конечно, остался Цзинь Гуанъяо — последний из названных братьев, самый младший и самый слабый, вечно улыбчивый, вечно покладистый, и вечно, вечно казавшийся выше всего этого, даже если внутри изнывал от боли.       Особенно, когда он изнывал от боли.       Цзинь Гуанъяо так усердно трудился, чтобы избавить себя от всех слабостей, но уровень его духовных сил был низок. Он окружил себя людьми, на которых мог положиться, теми, чьи способности восполняли его недостатки; его маска мягкости и услужливости была щитом, она заставляла врагов недооценивать его силу, как бы это не противоречило его жажде снискать к себе уважения.       Но слабости есть у всех. И что же до Цзинь Гуанъяо?       Он любил, когда в нём нуждались.       Не Хуайсан, с полными слёз глазами, несётся в Башню Золотого Карпа       — Третий брат! — кричит он, нижняя губа дрожит. — Мне нужно срочно что-то решить! Третий брат, я не знаю, что делать!