Take care

Первую неделю Сеченов не разговаривает с нейрополимером Штока. Разумом он конечно понимает, что тот не виноват в том, что случилось. Но как оказалось, еще слишком свежа память о гибели Захарова, сделавшего ровно противоположное и с тем же итогом. И пока Сережа потягивает квас на песочном пляже, бронзовеет до кончиков ушей и носа и флиртует со всем, что движется, Сеченов пытается делать вид что все в порядке и ничего не случилось. Запуск Коллектива 2.0 отложен снова, пока не будут выяснены все обстоятельства гибели Молотова и госкомиссии, но это, по правде говоря, меньшая из забот Дмитрия Сергеевича. Еще, пожалуй, его должно тревожить, что так тщательно подобранная им плеяда лучших умов Союзных республик оказалась больше чем на половину истреблена варварским сбоем Петрова. Нейрополимер в колбе в руке у Правой нервно плещется, но тишину не нарушает — два дня в общем массиве, пока Сеченов боролся с досадой, тоской и злостью чему-то да научили его. Дмитрий Сергеевич формулирует для самого себя доводы, но они пока разбиваются о горькое «и ты, Шток!». Но двигаться дальше надо и понапрасну наказывать Михаэля не входит в планы Сеченова. — Михаэль, я пока не определился с дальнейшими действиями на твой счет. Сохранишь ли ты позицию моего зама, или перейдешь в статус сложного технического оборудования… Покажет время. Я из вежливости хочу спросить твои пожелания на этот счет, но окончательное решение само собой за мной. Сгусток мелко подрагивает и будто суетится в колбе, слабо плеская на ударопрочное стекло, прежде чем заговорить. — ДмитгиСехгеич, я все еще могу быть полезен вам в качестве заместителя. Даже в отсутствие тела. — Я тебя услышал, Михаэль. Что ж, твой рабочий день начинается прямо сейчас. Правая, установить колбу на коннектор С. Балерина тяжелой поступью приближается к ЭВМ с заготовленными заранее площадками — одна из них уже занята колбой с полимером, тихо булькающим что-то крайне обидное в адрес Сеченова. Академик гневно косится на Харитона, но никак больше не реагирует на нападки. — Ты знаешь, что делать, Миша. — Конечно, товахищ Сеченов, — Штокхаузен соединяется с ЭВМ и начисто игнорирует брюзжащего по соседству Захарова. Тот не допущен к сети, только локально полимер-массив-полимер-ЭВМ и крайне этим недоволен, помимо всего прочего. Время летит незаметно, когда нет нужды прерываться на еду, сон и прочие низменные потребности. Шток чувствует себя диким искином, вырвавшимся в мировую сеть — все прежние контакты восстановлены и договоренности обновлены, следы информации о сбое уничтожены до последнего байта. Все то же самое, что он делал будучи из плоти крови, с той лишь разницей, что нет ни усталости, ни голода, ни пресыщения информацией. Михаэль отсоединяется от сети и задумчиво растекается по дну колбы. Бесконтактная зарядка поддерживает ресурсы на нужном уровне, хотя статичность с непривычки угнетает. Но все же лучше, чем быть в массиве. Сеченов тоже завершает свои отчеты — бумаги требуется заверить, подписать и печать поставить. Обычно это на себя брал Шток, ставя росчерк за Сеченова и скрупулезно выводя свою фамилию. Что ж, быть может теперь Дмитрий Сергеевич позволит заказать им комплект именных печатей с ФИО и подписью. — Левая, интеграция с полимером из колбы на площадке С. Шток радостно дрыгается в предвкушении и с нетерпением прыгает в стального цвета ладонь, забираясь под звезду. — Миша, прочти и заверь. Левая, симбиоз на 25 минут. Балерина рвано подрагивает на месте и затем спотыкаясь приближается к столу. Михаэль осторожно раскладывает листы на столе и сканирует содержимое, внутренне радуясь, что информация так быстро и легко воспринимается. Это несомненно большой плюс нынешнего состояния. На последнем документе схема полимерного клона и распоряжение об изготовлении. Штокхаузен замирает над листами и ему не нужно поворачивать шлем, чтобы увидеть, как внимательно за ним следит Сеченов. — Товахищ Сеченов, это… — Результат наработок по Нечаевым. Тел может быть сколько угодно. Как ты находишь это решение? — невозмутимо интересуется Дмитрий Сергеевич, собирая подписанные листы и пряча их в картонную папку. — Элехантно и если, позволите, гениально. Запад отдаст любые деньги за технологию вечной жизни. Штокхаузен осекается. В сознании вертится столько мыслей, что корпус начинает подрагивать. — За этой технологией будущее. Колонизация планет, путешествия в другие галактики, масштаб не ограничен ничем. Вывести на орбиту станцию с необходимым оборудованием и… — Сеченов прерывается, мягко опускаясь в кресло. — Но сначала необходимо решить более насущные заботы. Потеря контроля над корпусом ощущается так, словно его заворачивают в саван, поэтому Шток почти в отчаянии выстреливает щупы из-под звезды, уже не контролируя их движение. Близняшка невозмутимо выдергивает его из Манипулятора, роняя обрывки в колбу. Михаэль не может сладить с накатившим ужасом и панически мечется в замкнутом пространстве колбы. — Миша, прекрати! — Сеченов прижимает к себе колбу и запускает ладонь внутрь. Полимер кидается на пальцы, обвиваясь как латексная перчатка вокруг ладони. Тихо, почти беззвучно Михаэль всхлипывает, вслушиваясь в спокойный голос Дмитрия Сергеевича.