Дождь не может идти вечно

— Здоров, Андрюха, — язык у Михи слегка заплетался. — Я, это самое, не слышал, как ты звонишь. Тут, блин, шумно е-мае. — Ты где? — опустив обязательную часть с приветствием, спросил Андрей. — Да на хате, Андрюх. Выпиваем с мужиками. Ты че хотел-то? Будто подтверждая его слова на заднем плане раздались взрывы хохота. И явно не только мужского. Все понятно. — Бля, потише там! Эй! — рявкнул Миха. Судя по звукам, вышел куда-то. Захлопнул дверь. — Андрюх, ты говорил чего? Я не расслышал. — Нет, не говорил, — Андрей зачем-то покачал головой, словно Миха мог его видеть. — А? — переспросил Миха. — Блин, нихрена не слышу. Андрюх? Андрюх, ты здесь? — Здесь, Мих. Ты когда на репу придёшь? Разговор есть? — Андрей старался говорить как можно громче и чётче. — А какое сегодня число? Просто прекрасно. Сколько же он уже квасил, что в днях запутался. — Пятое. — Да ептыть! — выругался Миха. — Сегодня собирался. — Я в курсе, — не удержался от шпильки Андрей. — Так ты че, это самое, выздоровел, что ли? Ты на точке, что ли, был сегодня? — Был, Мих. И остальные были. Тебя только не дождались. — Ну это хорошо, что ты выздоровел, — ловко пропустив мимо ушей его слова, продолжал Миха. — Хоть порепаем теперь нормально. А то, это, как ее, без тебя че-то не то. Андрей хотел спросить его, когда он сам собирается прийти, но у Михи там снова что-то шарахнуло, послышался чей-то забористый мат, потом колючий звук бьющегося стекла. — Вот пидарасы! Шкаф разъебали! Мужики, хорош барагозить! Ща соседи ментов вызовут. Андрей поморщился. Страшно было представить, что там творилось, если сам Миха грозил кому-то ментами. Следом пришла унылая мысль, что это, видимо, надолго. Если Миха уходил в отрыв, то малой кровью никогда не обходилось. — Андрюх, слышь? — снова обратился к нему Миха. — Не могу больше трепаться. Эти черти мне щас всю хату разнесут. Понимаешь, да? Если, это, хочешь, подгребай ко мне. — Он назвал адрес. — Посидим, как раньше. Перетрем чего-нибудь. Вот это «как раньше» было точно ударом ниже пояса. То ли у Михи и впрямь прорезалась ностальгия, то ли он так удачно актерствовал, но его тон в последних фразах Андрея зацепил. — Посмотрим, — уклончиво ответил он, и Миха, пробормотав что-то вроде «ага, ну давай», отключился. Дождь на улице снова разошелся. Все вокруг затянуло влажной, почти осязаемой темнотой. С подъездного козырька, под которым стоял Андрей, закапали быстрые крупные капли. Дождь забулькал по лужам, мелко застучал по асфальту, глухо зашлепал по крышам сонных машин. Это был нудный затяжной осенний дождь. Он не дарил земле долгожданные влагу и облегчение, как летний. После него не становилось легче дышать. Он не приносил обновление и чистоту. Он навевал тоску и нехорошие думы. Вымачивал все насквозь. То почти останавливался, повисал над городом пыльной моросью, то припускал опять, хлестал жёсткими ледяными струями застывший в безветрии воздух. Сомнения на счёт встречи с Михой мучали Андрея не долго. Он уже знал, что поедет к нему, наверное, в тот миг, когда Миха назвал адрес. Олины слова про без вины виноватых не шли из головы. Андрей хотел бы не поддаваться тревоге, рассуждать рационально и взвешенно, но у него плохо получалось. Он говорил себе: остынь, не иди на поводу у паники, можно подумать, Миха впервые творит хуйню. Если пораскинуть мозгами, то нехороших и даже опасных моментов в его жизни было предостаточно. Одни только передозы чего стоили. Сам Андрей, как ни странно, напрямую этим ни разу не сталкивался, но Михиному слову тут доверял. Да и Анфиса в свое время кое-что вскользь рассказывала. А так Андрею с лихвой хватило истории с наркологичкой. В памяти навечно отпечатался Михин обреченный пустой взгляд, когда Юрий Михайлович забирал его из квартиры. Рядом топтались еще Шура с Поручиком, но Миха упорно смотрел только на Андрея. От обиды и глубоко затаенной боли на дне его глаз все внутри переворачивалось и обрывалось. Миха словно говорил ему: вот, смотри, ты этого хотел? Ты хотел меня с бабой разлучить, а меня из-за тебя теперь в дурдом укладывают. А что, лучше будет, если ты загнешься где-нибудь в подворотне, куда тебя твой же барыга спихнет, если отъезжать начнешь? — вел с ним мысленный спор Андрей. Только Миха, разумеется, не отвечал. Когда его наконец оттуда выпустили — почти, как из тюрьмы, блин — на него было больно смотреть. Но это, тем не менее, все равно оставалось наименьшим злом. Про зло большое не хотелось думать. Как не хотелось думать про то, что Миха, хоть никогда не предъявлял ему, а все-таки держал в голове, что идея с лечением исходила от Андрея. Ведь именно Андрей позвонил Михиным родителям после того, как увидел, что творилось у них с Анфисой в квартире. Значит, следуя поломанной логике, он сыграл не последнюю роль во всех последующих событиях. Что там Шут из сна городил про лекарство от чувства вины? Андрею, пожалуй, не помешала бы волшебная таблетка. Спустя полчаса он уже стоял перед металлической дверью и давил на звонок. Никто не спешил ему открывать. Неудивительно. Из квартиры приглушенно доносилась музыка, отдалённо слышались гомонящие голоса. Андрей отпустил кнопку, собрался уже позвонить Михе на мобильник, но дверь вдруг распахнулась. На пороге возник незнакомый мужик. Абсолютно невменяемый. Его шатало из стороны в сторону, он цеплялся за косяк, но все равно не мог поймать равновесие. — Ты кто? — кое-как сфокусировав взгляд на Андрее, спросил мужик. — Я к Михе, — проигнорировав вопрос, отозвался Андрей. Шагнул вперёд, подвинул мужика плечом и зашёл в квартиру. Мужик попытался что-то сказать, видимо, возразить или уточнить, нелепо разинул рот, почти сразу захлопнул обратно, снова пошатнулся, чудом зацепился за ручку, потом коротко махнул рукой и потянул дверь на себя. Щёлкнул замок, мужик обогнул Андрея и, нетвердо ступая, потопал по коридору. Первым делом в глаза бросилась гора обуви в прихожей. Там же на вешалке висела куча курток. Похоже, Миха решил отметить начало холостяцкой жизни с размахом. Стоп, Андрей задумался. А его ли это вообще квартира? По телефону он не уточнил, а теперь стало любопытно. Андрей прошёл мимо дверей в ванную и туалет. Судя по звукам, за одной вроде бы трахались, а за другой, кажется, блевали. Следом он заглянул в кухню. Весь пол у видавшего виды гарнитура был заставлен разнообразными бутылками и банками. Водка, пиво. Пузатый ликёр. Химозные коктейли. Целый магазин. В раковине высилась гора грязной посуды. За столом сидели два парня и девушка. Парни тянули пиво, курили, о чем-то трепались. — … я ему говорю пять косых за дод дисторшн — это дохуя. — А он че? — Раз дохуя, значит, говорит, сам собирай. Парни заржали, девчонка с интересом посмотрела на Андрея. Обсуждение гитарных приблуд её очевидно мало интересовало. Андрей ей улыбнулся. Без подтекста, скорее по-привычке. Девчонка сразу ожила, стрельнула глазами, кокетливо постучала длинным синим ногтем по банке Чёрного русского. Если бы не Миха, которого предстояло найти, Андрей бы, наверное, тут задержался. За этот невыносимо долгий день он так замотался, издергался и выдохся, что с радостью переключился бы на что-то легкое и необременительное. Флирт с красивой девочкой под это определение вполне подходил. А может, и не только флирт. Андрей мгновенно оценил глубокий вырез на кофточке, хитрые лисьи глаза с выразительными стрелками, перламутровый блеск на губах. Да, пожалуй, ее стоило найти вновь, как только удастся поговорить с Михой. Задорно подмигнув девочке, Андрей двинул дальше по коридору. Оставалось проверить две комнаты. Дверь в одну была закрыта. Сквозь вставку из стекла виднелась только темнота. Весь народ зависал в соседней. Взгляд сразу выцепил развалившегося в кресле Миху, Андрей машинально отметил его чуть припухшие, потяжелевшие веки, кривую немного пьяную улыбку и бутылку Миллера, зажатую в руке. — …да фигня все это, е-мае, — говорил Миха какому-то патлатому чуваку. — Символизм этот, скрытый смысл, двойное дно или что там ещё в песни пихать любят. Понимаешь, да? Все должно быть просто. Чтобы текст, это самое, пронимал, но не дурил башку. — Так у вас самих порой не знаешь, чем песня кончится, — возражал ему патлатый. — Не, — качал головой Миха, — это интрига называется. Типа, внезапный сюжетный поворот. Андрюха в этом деле мастер, да. Миха отхлебнул пиво, видимо, хотел ещё что-то добавить, но тут заметил Андрея. — О, здорово! Приехал все-таки. Идём, идём сюда. — Он неуклюже привстал из кресла, замахал сразу обеими руками, пролил на ковёр пиво. — Здорово, Мих, — Андрей подошёл ближе, пожал протянутую ладонь. — Вон, пива возьми, Андрюх. — Миха показал себе за спину. Там у окна на допотопном раздвижном столе была накрыта нехитрая поляна. На пластиковых тарелках сохла пицца, в целлофане прело что-то похожее на шаверму, по всему столу в беспорядке валялись пачки сухариков и чипсов. По центру стояли бутылки и банки с разнообразной выпивкой. И, как принцесса посреди помойки, на углу приткнулась хрустальная ещё советская салатница с майонезно-колбасным содержимым. Андрей не стал выеживаться, забрал себе такого же Миллера, и устроился на диване напротив Михи. Патлатый чувак, поняв, что Миха потерял к нему всякий интерес, свинтил куда-то. В комнате, кроме них, остались ещё четверо: две девчонки и два парня. Но они были слишком увлечены кальяном и, видимо, не замечали ничего, кроме ароматного дыма, повисшего под потолком плотным сизым куполом. — Как рука? — неожиданно поинтересовался Миха. — Зажила, — Андрей задрал вверх рукав кофты, демонстрируя розовый довольно плотный рубец и следы от стежков. — Все равно хреново выглядит. — Главное, что работает. — Это ты верно подметил, — хохотнул Миха. Достал из кармана пачку, закурил прямо в комнате. — Ты, это самое, говоришь, на репе сегодня был. Блин, не хорошо вышло, е-мае. Что без меня, в смысле. Тебе пацаны хоть что-нибудь показали? Мы ж там, это, как его, пробовали понемножку. — Шура дал кое-что, — не стал распространяться Андрей. — М-м-м, — Миха покивал, затянулся. — Ты ещё не смотрел? Нет? Андрей чуть пивом не поперхнулся. — Да вот не сложилось как-то. — Там ничего особенного на самом деле. Я там, это, всякого после Бунта припас. — Мих, мы с тобой об этом уже говорили, — не удержался Андрей. — В эксперименты я больше ударяться не хочу. Это уже не «Король и Шут». — Да в смысле, е-мае! — Миха саданул кулаком по подлокотнику. Кресло жалобно скрипнуло. — Че ты опять за свое?! Ты, блин, не понимаешь, да? Фанатам им просто к новому звучанию привыкнуть надо. Расслушать, во. Ну отвалится часть… Ну и хрен с ними. Большинство все равно останутся. — А если не часть? Если как раз-таки большинство уйдёт, что тогда, Мих? Андрея прямо до зубовного скрежета взбесило, как он единолично опять все за всех решил. — Да и пофиг, — будто не понимая, о чем говорил Андрей, отмахнулся Миха. — Значит, новые придут. — Конечно, придут, — притворно согласился с ним Андрей. — Пока ждать будем, почешем по клубам как в старые добрые времена. — Да че ты все про деньги, Князь. Мы ж панки, е-мае. Раньше, вон, пустые макароны жрали и ничего, нормально было. На голову будто стальной обруч из подвалов Инквизиции надели. Андрей потер лоб над левой бровью. Взгляд невольно скользнул по расстегнутой сверху Михиной рубашке, зацепился за щетину на запавших щеках, за мутные глаза, отросшие почти до плеч волосы. Андрей смотрел на него и вспоминал, как действительно ели пустые макароны, потому что Миха последние деньги вбухал в аналоговый Штудар. Толком писать на него все равно не получалось, мешали шумы, а денег на шумоподавители уже не было. Но Миха радовался, как ребёнок, и заражал этим чувством Андрея. «Теперь точно альбом запишем, Андрюх, — сверкая глазами, говорил Миха. — На радио отправим, прикинь. Круто же будет, е-мае!» «Конечно, круто, Мих». Андрей во всем ему верил. И сидел с ним по ночам после работы, и слушал то мелодичный перебор, то отрывистый бой. И в голове, как по мановению волшебной палочки, сами собой рождались новые строчки. А в оконном стекле размыто отражались их лохматые макушки, одна склоненная над тетрадкой, другая — над гитарой. Славное, в общем, было время. Но оно ушло. Они ушли из той квартиры с высоченными потолками, где даже дышалось совсем иначе. Они выросли из той наивной веры в прекрасное далеко. А теперь они должны были, наверное, уйти из своей же сказки. — Слышь, Андрюх, а ты ничего не писал, пока лечился? — вдруг спросил Миха. Воткнул бычок в пустую консервную банку, служившую здесь пепельницей. — Не-а, — неожиданно легко соврал Андрей. — У меня ж правая рука не действовала, как же я писать буду. Это было почти издевкой. Вот это неприкрытое вранье. Андрей знал, что разоблачить его — раз плюнуть. Кто угодно из пацанов подтвердит, что лично видел текста Андрея, если Миха вдруг спросит что и как. Честно говоря, Андрей именно на это и рассчитывал. Он хотел, чтобы Миха узнал, вызверился, офигел и, чем черт не шутит, вдруг понял, каково это — не получить желаемое по щелчку. Обломаться там, где вообще не ждёшь, где не допускаешь даже мысли о подставе. Больно, наверное, да, услышать «нет» вместо привычного «всегда пожалуйста»? — Как так, Андрюх? — Миха будто даже немного протрезвел. — Ладно, не мог, значит, не мог. Че я не понимаю, что ли? Понимаю. Рука, е-мае, — он добил Миллера большим глотком. — Но ведь у тебя всегда в загашнике чего-нибудь есть. Помнишь, когда над Бунтом работали, ты приносил там… Миха задумался, потер лоб. Жаль не похлопал себя по темечку, как мишка из детского мультика, вышло бы забавно. — Блин, вот эта, как ее… про чувака, который бабу свою с вором перепутал и зарубил её топором. Он посмотрел на Андрея с надеждой. Надо же, запомнил, злорадно пронеслось в голове. — А нет её больше, — напустив на себя самый невинный вид, сказал Андрей. — Я выкинул все, что ты для Бунта бортанул. А в той песне ещё и музыка моя была, так что. Андрей развёл руками, мол, не обессудь. — Ты че, Андрюх? — Миха недобро прищурился. Кажется, до него начало кое-что доходить. — Ты мне че?.. это самое… ты че тут… Как-то внятно оформить свое возмущение он не успел. В коридоре что-то загремело, упало с глухим тяжелым стуком, а потом в комнату ввалился тот чувак, что открыл Андрею дверь. Лицо у него было какого-то нездорового багрового оттенка, волосы мокрыми сосульками липли к щекам, налившиеся кровью мутные глаза смотрели в одну точку. На футболке спереди расплывались грязно-желтые пятна. Последствия рвоты, догадался Андрей. Чувак что-то неразборчиво промычал, вытянул одну руку вперед, попытался сделать шаг, но его будто что-то толкнуло в спину. Неловко качнувшись, он полетел вперед и с размаху грохнулся на пол лицом вниз. — Да блядь, Егорыч! Е-мае! — выругался Миха. — Мужики, эй, мужики! — он обратился к компании, курившей кальян. — В спальню, отгрузите его, это самое. Пусть отдохнет чуток. Тот, кого Миха назвал Егорычем, что-то глухо промычал, завозился, пытаясь перевернуться хотя бы на бок, но почти сразу коротко всхрапнул и затих. Когда его начали поднимать за подмышки, он снова на какое-то мгновение пришёл в себя. Даже разлепил отечные веки, посмотрел на своих помощников, открыл слюнявый рот, вяло шлепнул губами, но быстро отключился вновь и повис на чужих руках мешком с костями. Воспользовавшись тем, что Миха отвлёкся на Егорыча и временно позабыл об их споре, Андрей решил зайти с другого фланга. — Я, Мих, к тебе сегодня заезжал, — специально начал издалека. Миха снова посмотрел на него. В глубине глаз вспыхнул тёмный огонёк. — Оля попросила передать, что на выходных съедет. Ключи у соседей будут. Андрей нарочно говорил медленно и спокойно. Сухо и по делу. Без оценок, обвинений и расспросов. Но, похоже, такая подача бесила Миху сильнее всего. — И че? — разом набычившись, спросил он. — Ниче. Меня попросили передать, я передал. — Ой, не гони, — поморщился Миха. Выбил из пачки новую сигарету, щёлкнул зажигалкой, жадно затянулся. — Я ж вижу, — он ткнул рукой Андрею в лицо. — Я ж не этот, е-мае, не дебил. Понимаешь, да? Так ты прямо скажи, в глаза мне скажи, слышь. Че ты там обо мне думаешь? — Ты знаешь, что я думаю, — ответил Андрей. — Но вот это, — он обвел взглядом комнату, — Егорыч и ему подобные, — усмехнулся, — оно, конечно, тебе ближе, чем чистая жизнь с нормальной девочкой. Ну что ж теперь. Каждый выбирает по себе. — Не нуди, Андрюх, — Миха закусил губу, рука, в которой он с таким остервенением сжимал сигарету, начала мелко подрагивать. — Без тебя тошно. Ты че, блин, хотел, что б и мне и ей хреново было? Да и Настеныш ещё. — Какая разница, что я хотел, — вздохнул Андрей. — Тебе самому-то нормальная жизнь не нужна, что ли? То, что он позволил затянуть себя в этот разговор, было откровенно плохо. Андрей всегда считал, что лезть в чужие отношения — себе дороже. Но с Михой все шло наперекосяк. От Михи слишком много зависело в жизни самого Андрея. Поэтому на него никак не получалось махнуть рукой. — Нормальная жизнь, — задумчиво протянул Миха, посмотрел на Андрея так пронзительно. — А мне туда можно? Как думаешь? В нормальную жизнь. У Андрея перехватило горло. Чтобы сбежать от пристального, ждущего взгляда, он присосался к Миллеру. Сделал подряд несколько больших судорожных глотков. — Зачем ты вообще туда поперся? — сходу перескочил на другую тему Миха. — Тебя искал. — А че меня искать? — удивился Миха. — Я ж пацанам говорил. И тебе… Тебе не говорил? — Нет. — Блин, — Миха почесал затылок. — Забыл, наверное. Андрей стиснул пустую бутылку так, что показалось, ещё немного, и стекло лопнет. Один забыл, другие, типа, тоже не вспомнили. А может, и правда, не вспомнили или посчитали, что Андрей в курсе последних событий. Теперь-то уж что разбираться, дело сделано. Андрей поднялся, дошёл до стола, поставил пустую бутылку на пол к батарее таких же пустых бутылок. Выносом мусора тут, похоже, никто не заморачивался. Миха продолжал сидеть в кресле. Даже головы не повернул, сгорбился, уставился куда-то в пространство перед собой. Дотлевшая до фильтра сигарета тонко дымилась в его напряженных пальцах. — Мих, я домой поехал, — Андрей не удержался, положил ладонь ему на плечо, несильно сжал. — А чего так скоро, Андрюх? Не нравится у меня? — Да причём тут это? — Ну как же, е-мое. Ты ж за этим сюда приехал, чтоб, это самое, как ее, посмотреть, как я тут живу. А ещё для того, чтобы убедиться, что ты не сорвался на «хмурого», что не упился до зелёных чертей, что не попал в какой-нибудь непонятный переплёт, — мысленно ответил ему Андрей, но вслух не произнес ни слова. — Посмотрел? Понравилось? — Хватит, Мих, — оборвал Андрей. — Я у тебя про репы хотел спросить. Все. Не пори чушь, ага. — А по телефону не мог спросить? — продолжал допытываться Миха. — Ты не отвечал, — напомнил Андрей. Он не понимал, чего хочет Миха. Чтобы он оправдываться начал, что ли? Или ищет тот пресловутый скрытый смысл, который сам же вечно выстебывает? — Да шумно тут, блин, — Миха все-таки затушил сигарету, тоже поднялся. Теперь стоял напротив. — И телефон этот вечно еле-еле пиликает. — А ты кроме звука, еще вибрацию включай. Жужжат они знатно, — посоветовал Андрей. — Точно не останешься? — Точно. На руку ещё компресс сделать надо. Чтоб болела меньше. — Она, че, до сих болит? — Немного, — уклончиво ответил Андрей. Сочинять такие небылицы для Михи ему совсем не нравилось. — На дождь. Миха заторможено кивнул. Андрей двинул к выходу. В глубине души он надеялся, что Миха не потащится за ним до двери. Ну их нахрен долгие прощания. Но Миха, наверное, считал иначе. Пока Андрей шнуровал ботинки и надевал куртку, он мрачно подпирал плечом стену и смотрел исподлобья. А когда увидел увесистую сумку Андрея, нахмурился и, прищурившись, спросил прямо в лоб: — Значит, не дашь текста, Андрюх? — Не дам, — Андрей поправил ремень на плече. Миха дернул углом рта, как-то презрительно хмыкнул, оттолкнулся от стены и пошёл назад в комнату, не проронив больше ни слова. Андрей проводил взглядом его сутулую спину, задушил в зародыше наивное желание окликнуть и наконец отправился домой. Уже в родных стенах догнало понимание, что сегодня произошло. Андрей стоял в ванной, вцепившись в края раковины, на хромированном кране блестели крупные капли воды, на душе скребли кошки. Виски ломило болью, в районе солнечного сплетения ширилась гулкая пустота. Все было не так. А на что ты рассчитывал? — о стенки черепа ударился вполне справедливый вопрос. И правда, на что? Что Миха молча проглотит его бескомпромиссное «не дам»? Строго говоря, проглотил он действительно молча. Но вот его взгляд, выражение лица, то, как поспешно он срулил от Андрея и даже руки не подал на прощание — все это явственно показывало, насколько гадко, тошно, просто невыносимо стало Михе рядом с ним. Андрей провел мокрыми руками по лицу, зачесал назад волосы. Дома было тепло, но его отчего-то все равно пробирал озноб. Чая, что ли, глотнуть, — рассеяно подумал Андрей, пошёл на кухню, даже щёлкнул по кнопке на чайнике. Потом за стеклом в шкафчике заметил бутылку Джека. В затылке будто кто-то глумливо хохотнул. Андрей забрал бутылку, стакан, вернулся в комнату и включил телек. Ненавистное Михино МТV крутило в ночи лютое техно. Андрей цедил тёплого Джека, и раз за разом прокручивал в голове их последний разговор. Не слова, не реплики — детали. Андрей смотрел на мерцающий в темноте экран, но вместо клипов видел Миху. Его большие руки с закатанными до локтей рукавами, на правой кисти, на тыльной стороне тонкая длинная царапина, костяшки слегка сбиты. Потом — губы, сжавшие рыжий фильтр, темные, сухие. Миха что-то говорил ему, наверняка злое и обидное, говорил долго, эмоционально, жестикулировал, подавался вперед, всматривался в лицо. Андрей его не слышал. Заставлял себя не слышать. Мысли о Михе и без того причиняли почти физическую боль. Андрей не запомнил, как отключился. Просто в какой-то момент Михин образ распался на фрагменты, а потом и вовсе растаял. Разум затянуло непроглядной темнотой. Из глухого беспамятства выдернула переливчатая трель звонка. Андрей не сразу разлепил тяжёлые веки, для этого сперва пришлось хорошенько потереть глаза. Он заснул, сидя на диване, неудобно откинув голову на подушки, так что теперь шея затекла и ужасно ныла. Спину тоже противно покалывало. Названный гость за дверью не унимался. Прекратил терзать звонок, но теперь тарабанил по створке. Андрей сел удобнее, осторожно потер шею. МТV теперь крутило старье из восьмидесятых. Бон Джови старательно завывал про вечную любовь. Часы в нижнем углу экрана показывали четыре утра. Или ночи. Это как посмотреть. По квартире снова разнесся звонок. От резкого звука голову прострелило болью. Андрей кое-как поднялся, потянулся разгоняя кровь. Опрокинутый им пустой стакан с глухим стуком покатился по полу. Ополовиненный Джек на журнальном столике застыл безмолвным напоминанием о вчерашней слабости. В дверь снова настойчиво застучали. Боже, кого там нелегкая принесла? Неужели он кого-нибудь затопил? Этого еще не хватало. Мозги ворочались со скрипом, голова гудела, словно колокол. Тяжело вздохнув, Андрей пошел открывать. Стоило повернуть замок, и дверь, повинуясь чужой руке, резко распахнулась настежь. Миха налетел на него ураганом. Чуть не сбил с ног. Втолкнул вглубь квартиры. Воспользовавшись замешательством Андрея, схватил его за грудки и дернул на себя, встряхивая. — Какого хрена, Андрюха?! — в нос шибанул запах перегара. Михино перекошенное от злости лицо оказалось поразительно близко. — Мих, ты чего? — Андрей попытался его отпихнуть, но где там. Миха перехватил его руку, навалился, вынуждая прижаться спиной к стене, и надавил предплечьем на горло. — Ты чего? — осклабился, передразнивая. — А то ты не въезжаешь. Достал ваньку валять. — Пусти, — прохрипел Андрей, передавленное горло першило, в уголках глаз щипали слезы. — Что за новая хуйня с текстами?! — и не подумал отступить Миха. — Ты меня за лоха не держи. У нас с тобой группа, понимаешь, да? Дам-не дам в другом месте говорить будешь. — Ты ещё придуши меня за эти тексты, как торч — кореша за чек, — выдавил Андрей. Происходящее он видел будто со стороны. Как во сне, когда все понимаешь, а проснуться не можешь и только ждёшь, что будет дальше. — Вот ты говно, конечно, Князь! — с чувством выплюнул Миха, но руку все-таки от шеи убрал. Андрей сглотнул вязкую кислую с похмелья слюну, откашлялся. Сказал, глядя Михе в лицо: — Ты прям лучше. Сам говорил, что текста мои тебе не нравятся. Чего тогда лезешь? — Андрей смерил его взглядом, добавил, подпустив в голос ядовитых нот: — Я же у тебя ничего не прошу. Это было лишнее. Да и весь этот разговор был ни к чему. Так много между ними скопилось неясного, нерешенного, запутанного, такой плотный огромный клубок из проблем и претензий, к которому и не знаешь с какой стороны поступиться, за какую ниточку потянуть. То ли ещё будет, — вкрадчиво шепнул над ухом потусторонний голос. Андрей не успел даже огрызнуться по привычке, потому что Миха вдруг коротко и больно ударил его под дых. Андрей подавился воздухом, согнулся вперёд. Но второй удар уже не пропустил. Выставил блок, увернулся. Миха бросился на него снова. Андрей лягнул его по ноге, отскочил в сторону. С полки посыпались задетые им мелочи: ключи, щётки, ложка для обуви с костяной ручкой в форме лошадиной головы. — Трусишь, Князь! — рявкнул Миха, кидаясь в новую атаку. — Да пошел ты… Андрей снова вынужден был уворачиваться и отступать. Не стоило все-таки напиваться накануне. Свежее похмелье хреново сказывалось на реакции. Андрей попробовал напасть, врезать как следует по рёбрами, чтоб неповадно было, но Миха разгадал его план и вовремя блокировал удар. Усмехнулся, повел плечами, вернулся в стойку. Их странная возня не слишком походила на обычную драку с мордобоем, выбитыми зубами и кровищей во все стороны, скорее — на попытку сбросить напряжение. Может, не очень правильную, зато эффективную. Улучив момент, Миха подобрался максимально близко, но не стал пробивать напрямую, а сделал Андрею подсечку. Весьма удачную. Поняв, что падение неизбежно, Андрей поймал Миху за куртку и дернул, утягивая за собой. Они рухнули на пол. Андрей чувствительно приложился затылком, так, что под веками рассыпались искристые звезды. Лопатки и копчик прострелило болью. Миха упал сверху. Навалился всем весом, распластал собой. Его горячее дыхание обожгло щеку, стук сердца отдался в ребрах. Андрей завозился под ним, стараясь спихнуть, и вдруг понял, что в пах ему упирается вовсе не Михин мобильник, а его твердый член. Внутри все сжалось и ухнуло в пятки. Воздух вокруг загустел, словно превратился в смолу. Андрей застыл, перестал вырываться, моргнул, пытаясь сбросить наваждение. На мгновение почудилось, что Миха сейчас снова ему пропишет, такое дикое, бешеное у него было лицо. В полутьме оно напоминало японскую маску демона. Нахмуренные брови, суровая складка на лбу, огромные злые глаза. Не хватало только гигантских торчащих клыков, хотя тут можно было и поспорить. Миха больше не пытался его удержать или ударить, только дышал тяжело и шумно. Андрей поднял руку и погладил его по волосам. Мягкие пряди защекотали ладонь, в голове стало пусто, как в кармане у нищего. Андрей непроизвольно облизал губы, а в следующий миг захлебнулся, потому что Миха начал его целовать. Неловко прижался губами к губам. Потом сразу отпрянул, словно обжегся. Его затравленный взгляд метнулся к глазам Андрея. Можно было сказать ему любую гадость и оборвать это безумие. Вернуть все на круги своя, сделать вид, что ничего не произошло. Ну подумаешь, столкнулись губами. Так дрались же. Случайно вышло. С кем не бывает. С кем не бывает, — повторил про себя Андрей. Закрыл глаза, под веками полыхнуло красным. Нет. Он так не сумеет. Пошло оно в жопу, это притворство. К бесам — дерьмовый самообман и клоунаду. Андрей слишком хорошо понимал, что чувствует. Давным-давно в себе разобрался, а потому не сомневался ни секунды перед тем, как опустить руку вниз, просунуть ее между их телами и сжать Михин член через джинсы. Горячая длина удобно легла в ладонь. Миха оскалился, застонал глухо и длинно. Андрей засмотрелся на его исказившееся от возбуждения лицо, судорожно вздохнул и бездумно прикусил зубами нижнюю губу. Миха тут же уставился на его рот, а через секунду снова полез целоваться. Это было совершенно неожиданно, как тот первый удар под дых. Миха буквально впечатал его в пол. Прижался горячо и жадно, с напором протолкнул язык между губ. Очень быстро подстроился, приноровился, словно распробовал, и теперь настырно и откровенно вылизывал рот Андрея. Никогда. Никогда ещё возбуждение не накрывало его так яростно и быстро. В паху все пульсировало от жара, мысли путались, от близости Михи кружилась голова и яйца сводило тянущим приятным спазмом. Не теряя времени даром, будто интуитивно понимая, что его у них немного, что все происходящее зыбко, как мираж в пустыне, Андрей снова с нажимом провел по Михиной ширинке, а потом вернулся к ремню отщелкнул пряжку, вывернул пуговицу и вжикнул молнией. Миха как-то обреченно застонал в поцелуй. Отстранился и тут же принялся торопливо стаскивать с Андрея штаны. Они оба не смотрели вниз, хотя Андрею очень хотелось опустить глаза и как следует полюбоваться Михиным членом. Потому что то, что он чувствовал ладонью — длинный крепкий ствол, влажная широкая головка, жёсткие паховые волосы — дурило голову, запускало сердце в галоп, перехватывало дыхание и пробивало бедра мелкой дрожью. Острый, тяжёлый запах секса забивал ноздри, они дрочили друг другу словно в трансе. Извивались на полу, сталкивались запястьями, вздрагивали в унисон и продолжали сверлить друг друга взглядами. Член скользил в руке все легче, обильно истекая смазкой, Миха стонал, громко и резко, кулак сочно шлепал о мокрую кожу. Андрей раздвигал ноги, подавался навстречу и остатками разума понимал, что до оргазма остаются считанные секунды. Наконец Миха особенно удачно сжал его под головкой, и наслаждением полоснуло, будто бритвой. Стало совсем невмоготу, и Андрей бурно кончил, остервенело вскидывая бедра и толкаясь в крепкий кулак. Миха догнал его почти сразу. Раскрыл рот в беззвучном крике, задрожал так, словно словил припадок, и сперма выплеснулась длинными густыми потеками Андрею на пальцы, на живот, на задравшуюся к груди футболку. Андрей замер, забыл, что надо дышать, лёгкие почти сразу заломило от недостатка воздуха. Внезапно пришло понимание, что все это время они ни на секунду не отворачивались друг от друга. Так и кончили, намертво переплетясь взглядами. Острое яркое удовольствие лавой растеклось по венам, на какое-то время Андрея будто вышвырнуло оргазмом в другое измерение. Но жестокая реальность все равно оказалась сильнее. — Блядь-блядь-блядь, — как заведенный пробормотал Миха. Отшатнулся словно ошпаренный. Скатился с Андрея, путаясь в джинсах, в руках и ногах. Мазнул перепачканной в сперме ладонью по собственной куртке. Выругался, с трудом поднялся на ноги и тут же ломанулся прочь из квартиры, спотыкаясь обо все, что они в процессе борьбы опрокинули на пол. Андрей наблюдал за ним из-под ресниц, но не предпринимал никаких попыток остановить. В голове гудел мушиный рой. На руке, стягивая кожу, подсыхала сперма. В глубине души он с самого начала знал, чем все закончится. Но никакое знание не могло уберечь от ноющей боли в сердце. Хотелось побиться затылком об пол, заорать, раскурочить что-нибудь, сделать хоть что-то, лишь бы загнать поглубже эту невыносимую, мутную тоску. А ещё безумно хотелось просто полежать с Михой рядом, скользнуть липкой рукой по его животу, нарочно смешать их семя. Лоб жгло зарождающейся похмельной болью, из приоткрытой входной двери тянуло сквозняком. Андрей обтер руку о футболку — все равно придется ее стирать — и рывком сел. Бесконечный ноябрьский дождь монотонно барабанил по карнизу.