Дождь не может идти вечно

Андрей уже не помнил, когда в последний раз был в этом доме. Баба Катя умерла много лет назад, а приезжать сюда он перестал и того раньше. Но он сразу узнал и широкий деревянный стол у стены, и русскую толстобокую печку. И пузатый самовар — бабкину любовь и гордость. Андрей боялся ошибиться, считая, сколько вечеров он провел, распивая из-под него ароматный чай и вдыхая сладкий, угарный запах истлевающих углей. В углу напротив печки угадывался старенький, покрытый для красоты лаком, низкий сервант. А перед окном возвышался маленький черно-белый телевизор на тонких деревянных ножках. В комнате было темно, лишь на столе слабо горела оплывшая свеча, ее какой-то смутный, нездешний свет рябью падал на стены и мебель. Стояла зима, на оконных стёклах мороз распустил ледяные перья жар-птицы. У бабы Кати всегда так было. Из-за допотопных рам, что ли. Но окна в старом доме всегда промерзали основательно. — Сказки краткая глава, ночь накануне Рождества, — напевно донеслось из тёмного угла между окном и стеной. Андрей пригляделся, но ничего не смог рассмотреть. Хотя раньше, он помнил, у бабы Кати там стояла икона, обрамленная рушником. — Не там ищешь, Князь, — уже с другой стороны послышался насмешливый хрипловатый голос. Андрей резко обернулся и в следующее мгновение оказался за столом. Напротив него сидел Шут и довольно скалился. — Давненько, давненько я к тебе не захаживал, — Шут подался чуть вперёд, сделал вид, что внимательно рассматривает Андрея. Его глаза при этом загорелись очень недобрым огнём. — Я не скучал, — признался Андрей. — Напрасно, — ничуть не смутившись, отозвался Шут. — Я вот тебя поздравить хотел. — Он игриво подвигал бровями. — Дожал-таки ты его, Князь. Отхватил свое. Ух, — он потряс над головой сжатым кулаком. — буквально выгрыз. Во-о-от. Можешь же. Можешь, когда хочешь. Он мерзко захихикал, картинно закатил глаза и пощипал себя за ус. Андрей попытался встать, смотреть на паясничания Шута не было никакого желания. Но на месте его удержала какая-то совершенно неведомая сила. Андрей дернулся раз, другой, пытаясь совладать с ней, и Шут, разом оборвав свои смешки с ужимками, обратился к нему совершенно иначе: — Уйдёшь, когда я позволю. На долю секунды за гримом, за фальшивыми линзами, за накладной бородкой мелькнуло длинное скуластое лицо с острым носом и тонкими губами. Его можно было бы назвать даже симпатичным, если бы не выражение глаз. Андрея взяла оторопь от черноты, плескавшейся внутри. У Шута в глубине зрачков тоже временами мелькали отголоски чего-то подобного, но до настоящего, того, что скрывалось под маской ему было бесконечно далеко. — Так на чем я остановился? — вернулся к привычному тону Шут, постучал себя пальцем по переносице. — Ах, да. Горшочек. — Он лукаво ухмыльнулся. — Ну, поведай мне, каково это — пообжиматься с другом, которого всегда мечтал трахнуть. Не разочаровался? — Отвали, — выплюнул Андрей. — Фу, как грубо. Да знаю я, что тебе понравилось. Ему, кстати, тоже. — Сомневаюсь. — Это ещё почему? — очень натурально удивился Шут. — Тебе надо было не дрочить ему, а выебать. Понимаешь, да? — Он раскатисто рассмеялся, подражая Михе. — Вот чего ты ко мне привязался? — не выдержал Андрей. Инфернальный Шут бесил до зубовного скрежета. А то, что он без стеснения озвучивал вслух все потаенные мысли и чаяния Андрея, добавляло сто очков к неприязни. После той больной, злой взаимной дрочки прошла почти неделя. С Михой они не виделись и не созванивались. Андрей понимал, что замалчиванием проблему не решить. Не могут же они теперь бегать друг от друга всю оставшуюся жизнь? Но кто бы знал, как трудно сделать первый шаг с обрыва. Проще на самом деле трусливо спрятать голову в песок, заняться чем угодно, лишь бы не думать, не представлять, не фантазировать о том, что у них могло бы получиться. Именно по этой причине вместо того, чтобы разобраться с Михой, Андрей малодушно пошел другим путем. По своим каналам начал подыскивать людей, с которыми можно было попробовать сперва сыграться, а потом — ну а вдруг — записать свой собственный сольник. За текучкой, встречами и разговорами воспоминания о том безумном дне поблекли, потеряли первоначальную яркость и остроту. Хотя в то первое утро Андрей едва ли мог спокойно заходить в прихожую. Любая мелочь, будь то рожок для обуви или оторванный крючок у куртки, странным образом напоминала о Михе. Стоило взгляду зацепиться хотя бы за стену, к которой Миха прижал его в первые минуты их борьбы, и щеки моментально вспыхивали пожаром смущения. Андрей выходил, отворачивался, отвлекал себя чем-то, но как только закрывал глаза, сразу видел затянутые дымкой удовольствия темные глаза, приоткрытые губы и беззащитно сошедшиеся к переносице брови. А ещё в голове нет-нет да проскальзывала отчаянная мысль: вот бы повторить. Только не так, не второпях и не на полу, а по-нормальному, медленно, чтобы распробовать и насладиться друг другом. Но Андрей почти сразу обрывал себя. Нет, какой там повторить. Миха удавится от всего этого пидорства. Странно, что его вообще так резко сорвало. Раньше ведь даже намёков не было. «Или ты, слепой идиот, их попросту проворонил». Может, и проворонил, — отвечал сам себе Андрей. И снова откладывал эту тему до лучших времен. — Какой же ты непонятливый, Князь, — всплеснул руками Шут. — Я единственный, кто желает тебе добра. Вот слушал бы меня, не пришлось бы сейчас маяться и по Горшочку убиваться. Эх, дуралей. — Да уж больно твои советы противоречивые, — решил подыграть ему Андрей. — Конечно, — оживился Шут. — Тебя же хлебом не корми, дай проебать шанс на счастье. А мне потом выкручивайся. Подстраивайся. Ищи для тебя новые пути к спасению. Андрей посмотрел на него с сомнением. Меньше всего Шут походил на доброго самаритянина. — Ой, зря, Князь. Зря-зря, — поцокал языком Шут. — Внешность бывает обманчива. Ну, согласись, благообразный образ из ваших смешных книжек слишком пошлый и банальный. Какой, по-твоему, хранитель должен быть у панка? Андрей задумался. Шут широко улыбнулся, если, конечно, этот акулий оскал можно было засчитать за улыбку, облокотился на стол, сцепил пальцы в замок, устроил на них подбородок, всем своим видом демонстрируя глубокую и искреннюю заинтересованность. Хранитель для панка, повторил про себя Андрей. А они вообще существуют? Баба Катя, в чьём старом доме они сейчас с Шутом заседали, верила и в Бога, и в святых, и в ангелов с бесами. Держала в красном углу иконы, частенько ходила в деревянную, покосившуюся часовню на деревенском пригорке. Когда ругала Андрея за шалости, чертыхала сгоряча, то почти сразу спохватывалась и крестила, боялась, что накличет на него беду. И на прощание, когда он уезжал домой после лета, тоже всегда осеняла крестом вслед, будто это на самом деле могло от чего-то защитить. Сам Андрей верой и религией не особенно интересовался. Что-то от бабы Кати подхватил, что-то из курса школьной истории запомнил. Так, вершки одни. Поэтому вопрос Шута повис в воздухе без ответа. — Ладно, расслабь булки, — милостиво разрешил Шут. — И трахни уже своего Горшка. Глядишь, успокоитесь наконец оба. — Упокоимся? — переспросил Андрей. — Успокоитесь, глухопердя, — закатил глаза Шут, потом снова посмотрел на Андрея в упор и твердо сказал: — У тебя, Князь, все равно один лишь только путь, и не тот, о котором ты поешь. — Он звучно щёлкнул зубами и продолжил с напором: — Ты все равно от него уйдешь. Уйдешь, не смотри так. Но что мешает напоследок хорошенько потрахаться? Шут медленно облизал губы поразительно длинным языком. У Андрея от этого зрелища к горлу мигом подкатила тошнота. — А с текстами ты круто придумал, — неожиданно похвалил Шут. — Молоток. Кремень. Утер Горшочку нос. Эк его размотало, любо-дорого смотреть. Аж сердечко от гордости за тебя, Князь, защемило. Шут распахнул глаза, приоткрыл рот и театрально прижал ладони к груди, изображая сердечный приступ. Ну какой из него хранитель, — глядя на это безвкусное представление, подумал Андрей. Будто подслушав его мысли, Шут перестал кривляться и вдруг предложил: — А давай погадаем, Князь. Сочельник как-никак. На суженного, как тебе мечтается. — Сдурел, что ли? — возмутился Андрей. — Какой Сочельник, осень на дворе. — Так тебя смущает только это, — поддел Шут. Не стал ждать, пока Андрей придумает достойный ответ, взмахнул рукой, как царевна из известной сказки, и на столе между ними появились стакан, луковица, допотопный кошель с монетами, горстка сахара, горстка золы и кольцо. Андрей непонимающе нахмурился. Страшно довольный собой Шут, азартно сверкнул глазами, коротко взмахнул уже другой рукой, и на глаза Андрею легла плотная абсолютно непроницаемая повязка. От неожиданности Андрей вздрогнул, завертел головой, несколько потерявшись в пространстве, попытался поднести руку к лицу, но Шутовские чары опять не позволили. — Терпение, Князь, терпение, — вкрадчиво проговорил Шут. — Я против таких игр, — решил озвучить свою позицию Андрей. Впрочем, Шут очевидно срать хотел на его мнение. — Ты так говоришь, потому что не пробовал. А вот представь, если бы напротив стоял твой обожаемый Горшок. И он наклонился бы к тебе и прошептал: «Андрюх, это самое, можно я тебя потрогаю?» — голос был не просто похож на Михин, это был абсолютно точно его голос. Уж Андрей расслышал бы фальшь с такого близкого расстояния. Низ живота защекотало зарождающимся возбуждением. Член дернулся, упираясь в шов на джинсах. Андрей сглотнул враз пересохшим горлом, повел головой. «Миха» над ухом задышал шумно и часто. А потом дотронулся шершавыми подушечками пальцев до нижней губы Андрея. Мягко провел, чуть царапая тонкую кожу, потом надавил. Вот тут уже не получилось сдержать стон. Будто со стороны Андрей услышал свой тихий сдавленный голос, и волоски на загривке встали дыбом. «Миха» осторожно протолкнул два пальца ему в рот, и Андрей лизнул их языком. Горько-соленый привкус табака и пота осел на рецепторах. Андрей на пробу плотнее обхватил пальцы губами, всосал их глубже, потом выпустил почти полностью, оставляя внутри лишь самые кончики фаланг. Что он творил?! Как до такого докатился? «Андрюха, е-мае… ну, ты даёшь, конечно», — голос у Михи дрожал, но пальцы уверенно скользили во рту, цепляли зубы, легко надавливали на язык. Это было так волнующе, так развратно и так по-настоящему, что сил на сопротивление просто не оставалось. — Что я говорил! — торжествующе рассмеялся совсем рядом Шут. — Эх, Князь, вы люди такие слабые. Поразительно легко идёте на поводу у своих желаний. Ай-яй-яй. Дурман рассеялся, пальцы больше не терзали рот, никакого Михи, ни реального, ни иллюзорного рядом не было. — Не переживай, Князь. Давай лучше делом займёмся. Мы же с тобой гадать собирались, пока ты опять в непотребства не ударился. Ну так вперёд, выбирай свою судьбу. Правую руку больше ничего не удерживало. Зато что-то упорно начало пихать ее под локоть, вынуждая вытянуть вперёд. Справедливо рассудив, что сопротивление бесполезно, Андрей сделал так, как хотел Шут, и пальцы первым делом наткнулись на стеклянный бок стакана. — Эх, Князь, — разочарованно вздохнул Шут. — Алкаш — твой суженный. Я бы даже сказал: алкоголик-анархист. Андрей машинально отдернул руку. Глупым гаданиям он не доверял. Но интонации в голосе Шута почему-то задели за живое. — Будем считать, что это была пробная попытка. Давай снова. Ну! — скомандовал Шут, и Андрей послушно протянул руку над столом. На этот раз ладонь накрыла луковицу. Шут сокрушенно зацокал. — Не везёт тебе, Князь. Слезки по любимому лить будешь. Точно тебе говорю, можешь не сомневаться. Повязка на глазах растаяла. Андрей зажмурился, поморгал, привыкая пусть к неяркому, но свету. — Хорошо, хоть не шприц, да? — Шут показал глазами на луковицу, которую Андрей продолжал сжимать в пальцах. — Ой, — он прижал ладонь ко рту, будто сболтнул лишнего. Сделал «страшные» глаза. Но потом тряхнул головой так, что звякнули бубенчики, паскудно ухмыльнулся и сказал с издевкой: — Впрочем, постой. Его же тут просто не было. Иначе ты бы выбрал именно шприц. Верно же, Князь? — Ну и выбрал бы, тебе-то что? Или ты сам на Миху глаз положил? — отбил Андрей. — А что, если не на Горшочка? — улыбка у Шута стала совсем уж какой-то маньячной. Это всего лишь сон. Все не по-настоящему, — напомнил себе Андрей. Уже не впервые кошмар с Шутом в главной роли выходил из-под контроля и начинал пугать своей неправдоподобной реальностью. — От судьбы не уйдешь, Князь, — расхохотался Шут. — Не уйдешь! Звук его громового смеха заполнил пространство, зазвенел в ушах, затрещал в голове. Комната завертелась вокруг них волчком, а через мгновение все затянуло в воронку чёрной дыры, осталось только противное дребезжание у самого уха. Андрей через силу разлепил веки. Повозил лицом о подушку, окончательно сбрасывая сон. Скосил глаза на звук. Понял, что жужжание издаёт оставленный на тумбочке мобильник. В глубине души даже обрадовался. Кто бы не звонил, Андрей был ему благодарен за своевременное пробуждение. — Привет, Андрюха, — Шурин голос в трубке звучал довольно бодро для… Андрей бросил взгляд на часы. Ого! Одиннадцать утра. — Надеюсь, про эфир помнишь, — продолжал тем временем Шура. — Смотри, не опоздай, там все по минутам расписано. Эфир? Андрей потер лоб. Какой еще эфир? Разве его куда-то звали? — Привет, — поздоровался Андрей и сразу спросил главное: — Во сколько нужно приехать и куда? — Значит, забыл, — верно понял Шура, тяжело вздохнул. — В половине второго к Насте на точку. Я тебе присылал в смс-ке адрес. Да, точно, было дело. Андрей начал потихоньку припоминать. Шура действительно говорил про эфир, про новую Настину работу и еще про что-то. Андрей напрягся. — Стоп, Шур, — мозг резко выкинул новое важное воспоминание. — А Миха придет? Ты вроде говорил, что нас обоих ждут. — Не придёт, — раздраженно припечатал Шура. — Почему? — Потому что в Москву свалил. — В смысле? — не понял Андрей. — Навсегда? Он прямо увидел, как Шура закатил глаза и раздражённо дернул себя за осветленную прядь. — Не думаю. Нагуляется, прикатит назад. Че ты Миху не знаешь, что ли? — Знаю, да, — растерянно согласился с ним Андрей. — Короче, жду тебя к тринадцати тридцати. И только попробуй меня кинуть. Накажу. Наверное, это должно было прозвучать угрожающе, но у Шуры все получалось с приколом. Жаль, к новости о Михином бегстве это не относилось. Здесь как раз все было серьёзнее некуда. Андрей снова загрустил. Пока Шура не сказал, ему даже в голову не пришло, что Миха может такое учудить. Странно, что он вообще не улетел в Австралию, было бы очень демонстративно. И предсказуемо, что уж там. Андрей скорее удивился бы, если бы Миха пришёл к нему с разговором. Или хотя бы набрал первым. А ты ему почему не позвонил? Андрей невесело усмехнулся. Он ведь действительно не раз гипнотизировал телефон в руке, но так и не решился нажать на кнопку вызова. Просто не знал, что сказать Михе, если тот все-таки ответит и не пошлёт в первые минуты. Любые слова казались жалкими, нелепыми оправданиями, а оправдываться Андрей не хотел. Поэтому он просто ждал подходящего случая, а в итоге получил укатившего в Москву Миху. Как ни крути, а сбежать всегда проще. С глаз долой, и сердца вон. Андрей не должен был на него злиться, не имел права, потому что аккуратно, по шажочкам тоже продумывал свой план отступления. Правда, причины были другие, но по большому счету это мало что меняло. Порой Андрей думал, что его уход из группы — это уже неизбежный совершивший факт. До последней черты оставалось совсем немного. Но Миха опять спутал все карты. Зачем пришёл, зачем полез? Не готов к последствиям — прижми зад, не нарывайся. Всё то же самое можно было смело применить к себе. Миха начал, Андрей продолжил. Хотя мог ведь просто спихнуть его, оттолкнуть. Сделать вид, что ничего не заметил. Но ведь не сделал же. Наоборот, подначил. Дорвался, блин. За окном, несмотря на позднее утро, было темно и мрачно. Дождь снова выстукивал по карнизу неровную дробь. Андрей потянулся, выбрался из постели и поплелся в ванную. Раз пообещал, придётся ехать. В конце концов, Шура с Настей не виноваты в их с Михой разборках. Эфир, на удивление, прошёл гораздо лучше, чем Андрей ожидал. Ведущая задавала интересные вопросы, видно, что подготовилась. Никаких провокаций, все спокойно, мило, почти по-домашнему. Вопросы от слушателей тоже пропускались нормальные, в основном про планы на будущее. Они с Шурой шутили, вспоминали какие-то смешные моменты из тура, даже случай с порезанной рукой получилось преподнести как глупую, но совсем не страшную выходку. Но фанатам Андрей все же посоветовал такое не повторять, потому что все трюки в «Короле и Шуте» выполняются исключительно профессионалами. Тему со свалившим Михой худо-бедно удалось миновать без потерь. «Приболел», — коротко ответил Андрей, когда в самом начале кто-то из слушателей спросил про него. Дальше переключились на клипмейкинг. Обсудили его роль в продвижении новых синглов. Сравнили с ротацией на популярном радио и пришли к выводу, что последнее для групп их формата пока в приоритете. Одним словом, справились они неплохо. Если судить по блеску в глазах у ведущей, так вообще на твёрдую пятёрку. — Как там Настя? Не сильно расстроилась, что мы без Михи? — спросил Андрей у Шуры, когда тот наконец нагнал его у самого выхода на улицу. — Нормально все, — кивнул Шура. — Спасибо, что приехал, Андрюх. Я уж думал, вы вдвоём сольетесь. — Если бы ты не позвонил, я бы забыл. Честно. Совсем из башки вылетело. — Да, что-то с вами не то в последнее время, — задумчиво протянул Шура, прищурился куда-то вдаль, похлопал себя по карманам в поисках сигарет. — Пошли перекусим чего, — предложил, торопливо сдирая плёнку с пачки сигарет. — Жрать охота. — Пошли, — согласился Андрей. Есть действительно хотелось. Утром он ограничился чаем с сосисками, и сейчас под ложечкой заметно подсасывало от голода. Ресторан, а вернее, трактир, в который привёл его Шура — «здесь не далеко, тебе точно понравится» — обещал посетителям традиционную русскую кухню. Персонал щеголял в народных костюмах, в интерьере было много дерева под старину, а в закутке у туалетов Андрей разглядел очень натуральное, и оттого очень жуткое, чучело медведя, стоявшего на задних лапах. Шура попросил себе гороховый суп в калаче, рыбные биточки и фирменный салат. — А почки заячьи копченые у вас есть? — спросил Андрей у официанта, когда подошла его очередь заказывать. Официант его шутку не понял. Вполне искренне начал убеждать Андрея, что кролик с овощами ничуть не хуже, а мраморные щёчки даже лучше всяких там копченых почек. Андрей решил, что щёчки на картинке в меню действительно выглядят аппетитно, и остановил свой выбор на них. — Борщ, борщ ещё возьми, — посоветовал Шура. — Он тут как у бабушки. Вон, смотри, в печи готовят. — И борщ, — добавил к заказу Андрей. После Шуриных слов действительно вспомнилась баба Катя, её домик, влажный запах свежей известки, которой белили стены, крепкий чай из настоящего самовара, скрипучие деревянные половицы и жарко натопленная в холодный дождливый день печка. — Слушай, Андрюх, а ты реально лыжи на выход навострил, или так: хороший левак укрепляет брак? — вдруг спросил Шура, когда официант забрал заказ и отошел от их столика. — В смысле? — Андрей даже слегка обалдел от такой осведомленности. К тому же он почему-то думал, что этот вопрос, ну, или какую-то его вариацию, первым ему задаст именно Миха. А тут получилось, что Шура его опередил. — Да хватит тебе, в нашем болоте разве что утаишь. Краем уха услышал, что ты музыкантов подыскиваешь. Так что там? Насовсем? Или ради сольника? — Сам пока не знаю, — признался Андрей. — Не решил ещё. Это ж такое дело, почти как развод и размен жилплощади. Надо обмозговать как следует. Вернулся официант, поставил перед ними заказанное пиво. Разложил приборы. Объявил, что закуски будут готовы с минуты на минуту. — А, точно, — Шура отхлебнул пиво, усмехнулся. — С разводом ты верно подметил. — Он сделал ещё один глоток. — Но знаешь, на сольник можно и кого-то из наших подписать. Сдаётся мне, Реник с Пором тебе не откажут. Андрей удивлённо приподнял бровь. — А ты прям серый кардинал, Шура. Заранее знаешь, кто кого поддержит, кто кому поможет. — Да я такой. Цени. — Значит, — принялся рассуждать Андрей, — с сольником я могу на вас рассчитывать. — Он тоже глотнул пива, давая себе небольшую паузу. — Но если дело касается работы в группе, то все вы как один только Михе в рот заглядываете? — досаду было уже не спрятать и не сдержать. — Почему так, Шур? Андрей спрашивал больше из принципа. Ответ давно знал. Но было интересно, что все-таки скажет Шура. Подтвердит его мысли? Или — чем черт не шутит — откроет глаза на что-то, что вертится рядом, но постоянно ускользает. Шура нахмурился. Сказал несколько неуверенно, как будто сам впервые об этом задумался: — Может, потому, что его идеи группе ближе. Ответ неверный, мысленно поставил красный крестик Андрей. Решил попробовать иначе. — А что на счёт тебя, Шур? Не хочешь поучаствовать в моем сольном проекте? — Не, я пас, — почти мгновенно отозвался Шура и, видимо, для большей убедительности вскинул руки ладонями вверх. — Мне только «Король и Шут» нужен. Это вы с Михой яйцами меряетесь, а я лишь со стороны наблюдаю. — Но Михины интересы блюдешь даже в его отсутствие, — не удержался от шпильки Андрей. — Ой, Андрюх, не будь злопамятным, — Шура зачерпнул свой гороховый суп и аккуратно подул на ложку. — Ты же понимаешь, почему пацаны в отказ пошли с твоими стихами. Даже если бы я тебя поддержал, ничего бы не изменилось. — Прикинь, не понимаю. Все ещё не догоняю, блин. Почему, Шур? Объясни, будь другом, а? Шура посмотрел на него с прищуром — ну, чисто, чеширский кот — немного помолчал, а потом все же ответил: — Не в тебе, Андрюх, дело. — Блин, давай только без этих высоких материй. Дело не в тебе, а в нас, — передразнил Андрей и скривился. — Самому-то не смешно? — Не заводись, Андрюх. — А как мне не заводиться? Посоветуй, что ли, — голос дрожал от плохо сдерживаемого гнева. Андрей понизил его почти до зловещего шепота. — Вот смотри, Шур, я что мало вкладываю в группу? Пока Михи не было, кто за все отдувался? С чьим материалом вы работали? — С твоим, Андрюх. Я разве спорю. Шура залпом допил свое пиво, показал официанту, чтобы принёс ещё. — В чем тогда дело? — с нажимом спросил Андрей. — Почему, несмотря на, — он придвинулся ближе, резко выдохнул, — на все, блин. — помолчал пару секунд, собираясь с мыслями: — Какого хрена я по-прежнему на вторых ролях? Второй вокалист — и все. Так? Шура внимательно его слушал, крутил в пальцах зубочистку. — Ты не второй, Андрюх, — голос у него тоже почему-то звучал глухо. — Просто Миха — первый. Андрей дернул углом рта, хохотнул, смех царапнул горло, словно абразив. Примерно так он и думал. — Наверное, тебе на самом деле надо что-то свое замутить, — продолжил Шура. — Типа, попробуешь, посмотришь, туда-сюда. Вдруг понравится. Тут ведь как: не сделаешь — не узнаешь. — Он откинулся на спинку стула, мягко улыбнулся: — И уходить насовсем, прикинь, тоже необязательно. Да и Миха тебя вряд ли легко отпустит. Ты же понимаешь, что без тебя группе кирдык, разумеется, не придет. Но будет уже не так, как прежде. Андрей устало отмахнулся. Незаменимых нет, это он хорошо усвоил. — Не руби с плеча, Андрюха, — не унимался Шура, словно видел его насквозь. — Не чужие друг другу все-таки. А там сам смотри, конечно. Тебе в любом случае виднее. Уже дома, перебирая свои тетрадки, Андрей вновь подумал про сегодняшний разговор. Справедливости ради, ничего нового Шура ему не сказал. Андрей давно знал, ну, знал же, да, как и что устроено в их сказочном мирке. Но обидой все равно захлестывало сильнее, чем раньше. Андрей словно на перемотке крутил в голове Шурину фразу про то, что Миха — первый, а внутри что-то с хрустом ломалось, рушилось, превращалось в пыль. Мобильник ожил и разразился требовательной полифонией, в тот момент, когда Андрей рассматривал свой незаконченный комикс про Миху и волшебный дуб. Номер на дисплее высветился незнакомый. Но стоило принять вызов, и звонивший сразу отключился. Андрей не стал перезванивать, и через минуту телефон запиликал вновь. При попытке ответить ситуация повторилась точь-в-точь. Ага, «еврейский» звонок. Андрей терпеть их не мог, потому из принципа никогда не перезванивал. Обычно со второго, в крайнем случае, с третьего раза до звонивших доходило, что он у них на поводу не пойдет. Однако нынешний экземпляр оказался на редкость туповатым и настойчивым. После шестого сброса Андрей всерьёз задумался об отключении телефона, но тут затрещал давно молчавший домашний аппарат, и в голову начали заползать сомнения. После того, как на домашнем тоже сбросили, Андрей все-таки решил перезвонить назойливому идиоту и во всем разобраться. — Здорово, Андрюх. Это я, — Михин голос в трубке звучал нечетко, постоянно прерывался на середине слов, к тому же на фоне что-то шумело, как сильный ветер или мотор. — Че за дела, Мих? — сразу ринулся в атаку Андрей. — Нельзя нормально позвонить? Что за скидывания? Ты где вообще? В Москве ещё? — Да, е-мае, Андрюх, ты че быкуешь сразу?! — не остался в долгу Миха. — Я к тебе за помощью, понимаешь, да? А тебе перезвонить в падлу, что ли? — Так откуда мне знать, что это ты, — резонно заметил Андрей. — Номер чужой. Ты че мобильник опять просрал? — Ага, — признался Миха. — Карточку тоже где-то посеял. С кошельком, в смысле. И с деньгами. Ну, там, так-то вроде уже немного оставалось. — Ты где сейчас? — повторил свой вопрос Андрей. — В тачке еду. Домой. Только расплатиться нечем. Понимаешь, да? Андрей закусил губу, чтобы не заржать. После Михиных слов о том, что он на пути к дому, от сердца отлегло и сразу стало как-то спокойнее. Андрей поймал себя на том, что улыбается, слушая его сбивчивый рассказ. Вояж по столичным барам, сомнительные собутыльники, даже казино и ставки. Миха как обычно ни в чем себе не отказывал. Если уж вляпывался в дерьмо, то по самую макушку. — Получается, ты ко мне едешь, — Андрей не спрашивал. Уже понял в общих чертах, что случилось с Михой. И главное, почти сходу разобрался, что он от самого Андрея хотел. — Да, Андрюх, к тебе. Конечно, к тебе, — зачастил Миха. — Ты ж выручишь, это самое… да? — Выручу, — согласился Андрей. Хотя в душе так и подмывало мстительно посоветовать обратиться к кому-то из пацанов. Да хоть бы к Ренегату, как к самому ответственному. А ещё хотелось спросить, не сбежит ли Миха сразу, как только Андрей отдаст бабки водиле. Не противно ли ему, не зашкварно рядом с другом-пидором стоять и одним воздухом дышать? — Спасибо, Андрюх, слышь, — выдохнул Миха в трубку. — Через часок у тебя будем. Жигуль-десятка, белая. Спустишься во двор тогда? — Спущусь. — Можно подумать у него был выбор. Миха отключился, и Андрей с силой стиснул ни в чем неповинный мобильник в кулаке. Прошелся до окна, выглянул на улицу. В свете фонаря мелькал косыми штрихами усилившийся дождь. «Алкаш — твой суженный. Наплачешься ты еще с ним», — отголоском недавнего кошмара пронеслось в голове. А ведь Шут оказался прав. Вон Миха все деньги за неделю, считай, пропил-прогулял. Но это ладно, это Андрей без всяких Шутов и гаданий знал. Главное, чтобы вторая часть со слезами не сбылась. Не хотел Андрей лить слезы, тем более из-за Михи. И особенно — по нему. — Слышь, Андрюх, можно я к тебе поднимусь? — первым делом спросил Миха, когда вылез из тачки. — Я ключи от квартиры, кажись, тоже проебал. Андрей завис на мгновение, переваривая новую информацию, мысли заметались в голове, как блохи. Вообще, он рассчитывал, что расплатится за Миху, даст ему денег на такси и с чистой совестью отправит восвояси. О том, чтобы позвать его к себе, Андрей даже не помышлял. Но Миха одной вполне невинной просьбой перевернул все с ног на голову. Впрочем, как всегда. И вот теперь он хмурился, сверлил Андрея взглядом, и растрепанные пряди падали ему на глаза в идеальном беспорядке. Андрей сглотнул, провел ладонью по волосам, стряхивая мелкие капли, а потом порывисто кивнул: — Ладно, пошли. Правда, почти сразу пожалел об этом. Но что поделаешь, слов не вернуть. Оказавшись в квартире, Миха ссутулился ещё сильнее, даже как будто меньше стал. Тоже, наверное, их мерзкую гомосятину вспомнил. Мысль не вызвала никаких запредельных эмоций. Ни злорадства, ни сочувствия, ни радости. Ну, вспомнил и вспомнил. Андрей тоже иногда вспоминал. Но его воспоминания, скорее всего, разительно отличались от Михиных. — В душ пойдёшь или поешь сначала? — по-деловому, чтобы поскорее избавиться от неловкости, спросил Андрей. — Не, жрать не хочу, — замотал головой Миха. — Аж тошнит от одной мысли. — Он скривился и передернулся. — А в душ нужно, да. Я ж на каком-то полустанке забухал, пока назад ехал. Там лопатник, походу, и подрезали. Трубу раньше потерял, ещё в Москве. Ну, короче, пока проспался, пока водилу нашёл, чтоб согласился авансом сюда отвезти… весь, в общем, как свинья, е-мае, с этим дождём. — А че к ментам не пошёл? В смысле, они б тебя бесплатно отправили. — Андрюх, какие менты, ты че? — вытаращился Миха. — Да я б лучше пешком сюда пошаркал, чем в мусарню обратился. Понимаешь, да? — Да, — усмехнулся Андрей. — Вопрос снят. Иди в душ, — он кивнул на дверь в ванную. — Сейчас полотенце принесу. По итогу Михе он отнёс не только полотенце. Захватил еще кое-что из чистого шмотья. Решив для себя, что нечего за зря травить душу. Но все равно, когда Миха зашёл на кухню, посвежевший, слегка покрасневший от горячей воды, с влажными волосами и облепившей плечи футболкой, Андрей не сразу отвёл взгляд. Кровь зашумела в ушах, стало очень жарко. Андрей отвернулся к чайнику, плеснул кипяток в чашки, одну забрал себе, другую поставил перед Михой. От мыслей о грядущем разговоре горло скрутило спазмом. Конечно, можно было спустить все на тормозах. Миха, по всей видимости, это и собирался сделать. Не даром прятал глаза и вел себя непривычно тихо. Но как же достала эта игра в молчанку. Просто сил никаких уже не было. — Мята, — принюхавшись к дымку, с лёгкой улыбкой произнес Миха. Лицо его разгладилось, сделалось удивительно умиротворенным и мечтательным. И Андрей решил, что пора, сейчас или никогда. — А ты чего в Москву-то дернул? — спросил, внимательно глядя на мгновенно закаменевшего Миху. От неожиданности тот едва не опрокинул чашку себе на колени, растерянно посмотрел на Андрея. Открыл и закрыл рот, став похожим на оглушенного карпа. Он явно хотел что-то сказать, но не знал с чего начать. А Андрей не собирался ему помогать. Для себя он уже все решил. Теперь хотелось окончательно убедиться на счёт Михи. — Да, е-мае, Андрюх, — Миха отставил чашку подальше. Отбил пальцами нервный ритм по столу. — А че мне ещё оставалось? После всего. — Он принялся обкусывать заусениц на указательном пальце. — Я ж не пидор, понимаешь, да? А тут, блядь, к тебе полез. Он вскинул на Андрея больной потухший взгляд. Может, надеялся, что Андрей скажет что-то в духе: «А че было-то? Нихрена не помню. Нажрался тогда в сопли». Но тут его ждало разочарование. — Я, вообще-то, не против был, — напомнил Андрей. — И тоже, если на то пошло, к тебе полез. Миха подавился воздухом, судорожно закашлялся, так, что в углах глаз выступили слезы. Потом уставился на Андрея, как на пришельца. — Ты че, Андрюх? — А ниче. Все ты понял, Мих. Удивительное дело, но как только Андрей решил больше не отмалчиваться, а честно говорить о себе хотя бы с Михой наедине, с души будто камень свалился. Правда обезоруживала. И в тоже время была самым мощным щитом. — То есть ты из этих, получается? — спотыкаясь, проговорил Миха. Но во взгляде, как ни странно, не было брезгливости, только настороженность и любопытство. — А как же тёлки твои? — Значит, не совсем из этих, — пожал плечами Андрей, скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Миху. Чутье подсказывало, что на этом признании пока стоит остановиться. Если передавить, то Михина поездка в Москву покажется невинной шалостью. «Ой, вечно ты его бережешь. Смотри, он же готовенький почти. Ещё немного чудных открытий — и можно брать», — неожиданно подключилась к мысленному диалогу темная часть души. Нет, оборвал Андрей сам себя. Форсировать события он не будет. Слишком высоки риски, слишком велики ставки. — Но если тебе так легче, — сказал он, продолжая удерживать Михин взгляд. — я сделаю вид, что ничего не было. Типа, амнезия или затмение. Он намеренно заменил «мы сделаем вид», на «я сделаю вид». Забрав себе лишь свою часть ответственности, а Михе дал возможность разобраться со своей самому. Миха нахмурился, потер лоб, тяжело вздохнул. — Хуйня какая-то, — выдал наконец вполне ожидаемо. — Ну, давай сделаем, е-мае. Андрей фыркнул. От лёгкого разочарования потянуло холодком за рёбрами. А на что ты надеялся? Думал, твоё признание что-то изменит? Хотел, чтобы Миха внезапно прозрел и на что-то решился? Как наивно. Андрей отвернулся к мойке, включил воду, занялся мытьем чашки. Спину жег чужой взгляд, напряжение в воздухе разве что не искрило. Сквозь шум воды послышался звук отодвигаемого стула. Вдоль позвоночника побежали мурашки, от предчувствия чего-то неминуемого в желудке заворочался ледяной ком. Миха остановился у него за спиной, а через секунду Андрею на плечи легли его руки. — Спасибо, Андрюх, — тихо сказал Миха. — Без тебя я бы не знаю… я бы, наверное, это самое… Он не закончил, но посыл Андрей безошибочно уловил. Хотел сказать что-то нейтрально-ободряющее, но слова никак не складывались в подходящий случаю текст. Хотя обычно у Андрея не возникало с этим проблем. Но сейчас он чувствовал себя загнанным в угол, причём, и в прямом, и в переносном смыслах. Голос в голове коварно требовал откинуться назад, спровоцировать, а там гори оно синем пламенем. Здравый смысл резонно замечал, что во второй раз уже не отмажешься амнезией, как в первый. А они совершенно точно были не готовы к тому, что непременно потянется следом за сиюминутной слабостью. Андрей закрыл кран, аккуратно поставил чашку на сушилку и, собрав волю в кулак, максимально ровно сказал: — Поздно уже. Пошли спать, Мих. Я тебе на диване постелил. Утро вечера мудренее.