Говорит Москва

Руки откровенно дрожат, пока Юра готовит яйца для дочери. Бессонные ночи, голодовка и бесконечная работа шестерёнок в голове заставляли чувствовать себя омерзительно. Татищев старался вернуться к прежней жизни: работал, чертил, матерился над отчётами, проводил время с друзьями, но переживания всё равно вызывали тремор. Пускай неожиданный приезд детей радовал, заставляя отвлечься от ожидания, но Юра продолжал крутить эту ситуацию в голове снова и снова. Уменьшая огонь на плите и доставая тарелку, Татищев как можно аккуратней делит блюдо по порциям, накладывая Катюше, которая уже наводила марафет в его ванной, заплетаясь. Юра собирает оставшиеся яйца лопаткой, вываливая своё творение в тарелку Серёге, убирая сковородку в раковину. Он слушает, как Снежка топает по полу, двинувшись к спальне будить старшего брата, который крайне громко возмущается чужой заботе, проявляя особую активность, когда его зовёт Челябинск. Юра складывает вилки и нарезанный хлеб рядом с тарелками на стол, перемешивая чай в кружках и бросая взгляд на часы, которые показывали половину девятого. У него есть около часа, чтобы добраться до вокзала, сесть на поезд, к трём часам приехать к Уралову и настроить друга. Тот факт, что тот очень плавно, но старательно пытался свалить, вынудил собраться в дорогу на сутки раньше. И, ладно, в этот раз у него была такая возможность, но начальство не сможет вечность закрывать глаза на его внезапные отлучки. Он уже срывался с места, бросив всю работу, и, казалось бы, дело это привычное, однако последствия всё равно ждут крайне неприятные. — Нас будить-то зачем? — первым заходит на кухню Серёжа, хмуро садясь на своё место. — Вернёшься ведь. — Но вас уже не будет, — спокойно объясняет Юра, поставив перед сыном чай и запустив руку в его воронье гнездо. — Доброе утро. — Доброе, — с сарказмом в голосе фыркает Татищев-младший, уворачиваясь от загребущей руки отца, который отвлёкся на выспавшуюся Катю. — Хорошо спалось? — обнимая девочку и чувствуя приятное удовлетворение от её крепких объятий, мягко интересуется Челябинск, сильнее стискивая широко улыбающуюся дочь. — Мне сегодня такой сон приснился! — с искренним восторгом сообщает Татищева, запрокинув голову. — Было лето, и мы собрались… Юра слушает детскую фантазию, отпуская Снежку, но не убирая руку с её плеча, а, наоборот, подталкивая к столу. Когда Катя садится за стол, добавляя в свою тарелку специй, Челябинск облокачивается о кухонный гарнитур, смачивая горло чаем и раздумывая над сновидением дочери, когда та заканчивает рассказ. — Как думаешь, тётя Аня согласится? — осторожно интересуется Катя, наконец приступая к еде и давая возможность отцу или брату высказать своё мнение. — Лодки и машины не сильно и похожи, — вставляет своё слово Серёга, отодвигая пустую тарелку и приступая к распитию чая. — Но она может что-то знать, — предполагает Юра. — И почему не спросить у меня? Я ведь тоже в механике разбираюсь. — Танки ещё ближе к лодкам, — стебёт Магнитогорск, быстро допивая чай и поднимаясь из-за стола. — Спасибо, было солёно. — Всегда пожалуйста, — кивком прощается с раздражённым сыном Юра, переводя взгляд на Катю. — Я спрошу у Ани; думаю, это вполне выполнимое желание. — Правда можно? — тут же забывает о еде Татищева, откладывая вилку и поднимаясь из-за стола. — Я тогда у неё сама спрошу: всё равно ты в поезде будешь. — Доешь сначала, — поймав Снежку в начале побега, просит Юра, садясь на место Серёжи и отодвигая грязную посуду подальше. — Всё успеется, но обед по расписанию. Катя кивает, возвращаясь к пище, одним своим видом заставляя Юру улыбаться. В его холодильнике редко когда появлялась еда, однако гости, которые могли прийти к нему даже на час, обязаны быть накормленными. И если Челябинск не готовил сам, то, как минимум, старался помочь в нарезке ингредиентов. В голове проскакивает последняя встреча с Данисом, и Юра смачивает горло чаем. В прошлом, когда Татищев знал об окружающем мире не так много, именно Уфа был его проводником и учителем. Первая поездка верхом, первый взмах лезвием и первые истории — всё это было связанно со старшим братом. Это уже потом Юра познакомился с Костей и Аней, но даже после их сближения Челябинск был близок с Уфой. Именно Данис показал Юре, что необходимо быть сильным. Умным, выносливым, приспосабливающимся. Физическая или же умственная активность выматывала, и Агидель это прекрасно понимал, занимаясь готовкой для младшего брата. — Пап, а дядя Костя скоро к нам приедет? — тихо интересуется Снежка, закончив с едой и также приступив к чаю. — Думаю, да. — смотря на короткие пальцы, что обхватывали кружку со всех сторон, Юра сжимает челюсть, растягивая губы в лёгкой улыбке. — Соскучилась? — Он давно к нам не приезжал, — кивает Катя, повторяя за отцом и мягко улыбаясь. — Тётя Аня жаловалась, что он только работой и занимался всё это время. — Это же дядя Костя, — пожимает плечами Юра, смотря на дочку и рассматривая её черты лица. Снежинск напоминала Юре о собственном детстве. Он бы хотел показать ей то, что видел в её возрасте: просторные степи, высокие колосья, ярко-голубое небо, безупречно чистые водоёмы. Он по сей день вспоминает те краски, что окружали его, изредка признаваясь, что скучает по тем временам. То, сколько они с Костей могли пройти, не запыхавшись, сколько собрать цветов для Ани. А какие прекрасные венки она всегда плела, — настоящее загляденье. — Ты не скучаешь по прошлому? — подперев щёку ладонью, спрашивает Юра, встречаясь с чёрными глазами дочки. — Иногда, — кивает Катя, громко сёрпая чаем и вытирая губы ладонью. — Но ты и Серёжа всегда рядом, ровно как и тётя Аня с дядей Костей. А большего и не надо. Юра не может не сдержать смешка, улыбаясь словам Снежки. Он тянет вторую руку через стол, приглаживая разноцветные волосы и невольно соглашаясь с её словами. Большего и не надо, но как же, сука, хорошо было в прошлом.

***

— Ты правда хочешь пойти со мной? — тихо спрашивает Костя, пока герои на экране телевизора замолкают, обдумывая поступки убийцы. Юра смачивает, нежели чем допивает, горло пивом, поставив большую кружку на журнальный столик. Он тянется к закуске, отправляя в рот вяленное мясо, пожимая плечами, не до конца понимая заданный вопрос. — Почему нет? — достав из-под журнального столика бутылку с алкоголем, интересуется Татищев, подливая себе и слушая краем уха умозаключения героев фильма. — Мне самому неприятно к ним соваться, но ты мой друг, и я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Бросив взгляд на кружку друга, Юра убирает алкоголь на место, отпивая немного пива и указательным пальцем постучав по стеклу. Руки давно уже чешутся пойти покурить, а во рту неприятно сохнет, заставляя снова и снова тянуться к пиву. Нажираться перед завтрашним днём Челябинск не желал, а потому с нетерпением дожидался конца фильма. Прощание с детьми, конфликт с попутчиком в поезде, а после сломавшееся прямо по дороге такси, — сегодняшний день был просто до омерзения скверным. Тем не менее, завтрак и ужин прошли более чем неплохо. — Если эта ситуация не изменится, — с тяжёлым вздохом начинает шарманку Уралов, заставляя Татищева повернуться к нему с нахмуренным лицом. — Что дальше? — А ты не думай, что эта хуйня не лечится, и будет тебе чудо, — раздражённо отвечает Юра, отворачиваясь обратно к телику и передёргивая плечами от одной только мысли, что это всё бесполезно. Костя молчит, а Юра и не думает его отвлекать. Челябинск прекрасно понимает, что Екатеринбург просто-напросто волнуется, накручивая себя снова и снова. Именно из-за этого Татищев и приехал к другу раньше, желая в первую очередь поддержать, а уже после настроить. Всё же, непонятно, когда именно вся эта пидоросня въелась в голову Уралова, поэтому нужно в первую очередь разобраться с пропагандой. Если Катюша желал верить в собственное пидорство под золотыми куполами, то Юра не будет его в этом разубеждать, однако и верить в этот бред он не собирается. Татищев хочет для Кости хорошей, спокойной жизни. Чтобы лучший друг шёл вперёд, развивался и крепчал, а не подставлялся под кого-то, теряя не только своё мужское достоинство, но и уверенность. Наблюдая за резнёй на экране, в голове невольно всплывают разговоры с одной из старых знакомых. Смертная женщина, которая жила в соседней по лестничной площадке квартире со своей дочкой. Крайне крикливая, истеричная и наглая особа, которая, тем не менее, никогда не смотрела на него с осуждением. Накуренный или пьяный, в одиночестве или с компанией, Юра не был для неё кем-то плохим. В союзе это было удивительно, а сейчас Татищев понимает, что ей просто было всё равно: мать-одиночка, которая родила вне брака. Таких не забивали палками, но сторонились. Челябинск сам помнит те небольшие разговоры с ней, потому что речь заходила о детях: он беспокоился о Серёже, который на тот момент начинал его сторониться, а она просто проводила время со своей дочкой. Так и познакомились, так и общались, пока в один момент её не арестовали, а малышку не забрали в дом малютки. Не будь Челябинск бессмертным, не имей он связи с важными людьми, то не смог бы в те времена получить хорошую квартиру. Смертным же приходилось тяжелее: снимать квартиру сложно, получить место в общежитии трудно, а с ребёнком ещё и выгнать могут. Единственное решение — наследство, но даже тут есть деталь, а именно отсутствие братьев и сестёр, что в то время было крайне редким явлением. Юра не задумывался о том, как именно его соседка получила квартиру. Он помнил, что там жил пожилой мужчина, который похоронил сначала свою жену, а после и сына. И лишь когда молодую мать арестовали, Татищев узнал, что именно она была причиной смерти своей семьи. Отпивая пиво из кружки, Юра ведёт плечами, выкидывая из головы мысли о союзе. Однако глаза следят за тем, как убийца заносит нож для своего последнего убийства, вскрывая собственную глотку. В статьях Татищев много раз читал о том, что пидорство — это не самое страшное. Но Юра обдумывает эту мысль снова и снова, ощущая мерзкое чувство тошноты, которая подступает к горлу. Окажись Костя маньяком, как бы Юра отреагировал на эту мысль? А окажись он болен, как Челябинск? Татищев прикрывает глаза, массируя напряжённые веки, находя чёртовы ответы даже на эти вопросы. Во-первых, Уралов Константин не заинтересован в чужих страданиях. Он проходил через войны, болезни, нападения и смерти, он видел кровь и чувствовал её на своих руках. Костя не заинтересован в том, чтобы убивать кого-либо, намного важнее ему благосостояние своих жителей. Да, он способен ходить по головам ради чужого благополучия, но ведь в развал союза и Юра не был пушистым. А болезнь… Уралов никогда не заболел бы этой дрянью, потому что рядом с ним всегда Камская и Татищевы, которые не позволили бы этому случиться. Челябинских заводов хватит с головой. — Не хочешь как-нибудь к Катьке скататься? — оборачиваясь к другу и мгновенно встречаясь с ним взглядом, стискивает челюсть Юра, хмурясь от неприятной дрожи. — А ты хочешь? — Кость, ёбнуть бы тебя за такую хуйню. — допивая пиво и громко ставя кружку на столик, Юра поднимается на ноги, хлопая себя по карманам домашних штанов. — Ты мой первый лучший друг, человек, которому я могу доверять наравне с Данисом, а также дядя Костя, который забирает внимание моих детей. Вбей себе это в голову и прекрати уже думать, что я оставлю тебя вариться в этой хуйне одного. Выходя на балкон и хлопая дверью, Татищев откручивает крышку с банки из-под кофе, отыскивая свою пачку и доставая одну сигарету.

***

— Ну? — подскакивая на ноги при выходе Кости из кабинета, Юра дёргается, стоит заметить женщину за спиной друга, которая вышла следом. — Юрий, верно? — кивком головы приветствует его специалист. — Мы закончили с Константином, и я хотела бы поговорить с Вами. Что скажете? Татищев обращает внимание на чужую руку, которая аккуратно прикасается к спине Уралова. Он хмуро поднимает взгляд на Катюшу, встречаясь с ним взглядом и запуская руку в карман штанов, кивая словам женщины. Костя отходит в сторону, пропуская Челябинск в кабинет, двинувшись к диванчику, на котором до этого сидел Юра. Татищев заходит в комнату, осматривая светлый кабинет с большим столом и таким же большим диваном, на котором расположились многочисленные подушки. На них Юра и устраивается, опираясь локтями о коленки и только сейчас замечая напротив себя стену с многочисленными поделками. — Некоторым пациентам помогает сосредоточиться работа руками, — объясняет на его молчаливый взгляд специалист, садясь за стол и поворачиваясь к парню всем телом. — Костя этим занимался весь час? — интересуется Татищев, подмечая то, как женщина закинула ногу на ногу, сложив руки в замок. — Он достаточно молчаливый человек, — делится та мнением. — Однако говорил по делу. — И это дело как-то связано со мной? — предполагает Татищев, хмурясь и получая кивок на свой вопрос. — Константин крайне чётко рассказал о Вашей позиции касательно его обращения ко мне, — отвернувшись к столу, сообщает женщина. — И, как я понимаю, именно Вы настояли на его приходе к специалисту. — Вы хотите и мне мозг промыть? — прямо спрашивает Юра, морщась от отрицательного качания головой собеседника. — Я согласна с Вами в том, что это болезнь, — потянувшись за блокнотом и положив его на колени, также прямо сообщает свою позицию женщина. — Но сколько бы человечество ни пыталось, никак не может найти лекарство. — Вот только не надо мне устраивать поучительную лекцию про то, что эта херня сравнима с онкологией, — мгновенно реагирует Татищев, морщась. — Рак не заставляет людей драть друг друга в жопу и строить из себя не пойми что. — Что Вы имеете ввиду под «строить из себя не пойми что»? — А Вы как думаете? — откидываясь на спину дивана и складывая руки на груди, задаёт встречный вопрос Юра. — Косметика, платья, латексные костюмы — на последнее не все девушки согласны, а нормальные парни даже не думают, в то время как у этих — что не парад, так мерзость. Мужчина должен быть стеной, тем, кто защищает, а не хуем на палочке, которого будет драть каждый третий. — Вы думаете: Ваш друг подходит под что-то подобное? — Не дай Боже, — морщится от фантазии перед глазами Юра, качая головой. — Катюхе эта пропаганда мозги не съела полностью, поэтому только его интерес и вызывает проблемы. — Вы застали его во время полового акта с мужчиной? — аккуратно уточняет женщина, хмурясь от подобной новости. — Блять, я же говорю, что он нормальный! — повышает голос Татищев, чувствуя подступающий к горлу ком, стоит только представить подобную картину. Руки мгновенно начинают чесаться от желания ударить: то ли Костю за то, что заинтересовался подобным, то ли пидорасов в телике, то ли самого себя, что не доследил. — Вы правы. Он нормальный, — спустя пару мгновений тишины после крика, спокойно соглашается женщина, что-то записывая в блокнот. — У него на месте все конечности, он не страдает никакими серьёзными расстройствами и, насколько я знаю, заболеваниями. Он окружён множеством людей, имеет хорошую работу, регулярно путешествует. Вы просто узнали о его сексуальных предпочтениях. — И это является проблемой, — хмуро сообщает Татищев, поднимаясь на ноги, не желая слушать этот бесполезный трёп. — Спасибо за помощь. — Юрий, — останавливает его женщина, продолжая сидеть в кресле с блокнотом в руках. — Константин сейчас находится в той стадии, когда ему необходима поддержка. Вы можете остаться при своём мнении, но не лечите его от того, чего не знаете. Это бесполезно. — Предлагаете мне ему мужиков водить? — дёргается Татищев, поворачиваясь к собеседнице корпусом. — Или, может, сосать, чтобы он по кругу не пошёл, как типичная блядь?! — Просто забудьте о его ориентации и живите так, как жили до этого: общайтесь, веселитесь, пейте, — спокойным тоном объясняет специалист. — Константин рассказывал о вашей общей подруге и ваших детях, которых он любит. Вполне естественно бояться потерять тех, кто тебе дорог, особенно из-за подобной ситуации. Юра стискивает зубы, выходя из кабинета и хлопая дверью. Рука тянется к карману штанов, и Татищев даже не сразу обращает внимание на стоящего Костю. Тот стоит у кулера, молчаливо смотря на него. И Юра будто бы снова слышит слова женщины, чувствуя нарастающую ненависть ко всему этому дерьму. — Пошли покурим, — предлагает Юра, двинувшись на выход из центра, на ходу доставая пачку с сигаретами.