Настанет лето, и распустятся мириады цветов твоей души

      Генеральная уборка никогда не доставляла Жану удовольствия. Привыкший жить в творческом беспорядке, он просто терпеть не мог минуты, когда приходилось брать в руки тряпку. Одно радовало — уборка крыши была явно не самым плохим вариантом. Углы воняли сыростью, Жан то и дело натыкался на плесень или давно засохшее птичье дерьмо, но это всё ещё было лучше, чем несколько часов убирать лошадиные испражнения.       Когда половина работы была сделана, Жан вдруг заметил знакомую тушку, как ни в чём не бывало разлёживающуюся наподалёку от штада разведки. Чёртов Эрен безнаказанно нежился под солнцем, когда должен был убирать склады вместе с Конни! У Жана задёргался глаз. Он и сам не знал, чего ему хотелось больше: оказаться на месте Эрена или состроить правильного мальчика и нажаловаться на тунеядца капитану. Впрочем, выяснить собственную мотивацию можно и по ходу дела, а пока Жан побросал предназначенные для уборки вещи и побежал к складам.       Завидев Жана, Конни по-дружески улыбнулся, прислонил швабку к стене и пошёл навстречу, размахивая руками.       — Эй, Жан, ты Эрена часом не видел? — крикнул он, когда расстояние между ними было около метров пятнадцати.       — Н-нет, — Жан почесал затылок. — А он что, отлынивает?       — Прикинь! Он как ушёл, ну, может быть час назад, так я его и не видел. Думал, понос у него там или что, а сортир-то не занят!       — Надо же, чтобы Эрен и отлынивал, — Жан вскинул брови. — Если найду, хорошенько ему всыплю. Я, может, тоже отдыхать хочу! — буркнул он и направился дальше к складам, чтобы сделать за ними крюк и уже оттуда идти в сторону эреновского привала.       К этому моменту Жан окончательно решил, что прежде чем пойти и нажаловаться на Эрена, он сам хорошенько отдохнёт, нежась в тёплых лучах закатного солнца. Конечно, он мог бы наслаждаться ими и на крыше башни, но в сочетании с запахом плесени, сырости и собственного пота они только раздражали юношу тем, что слепили глаза и мешали выполнять и без того неприятную работу.       Дойдя до места, где сидел Эрен, он спросил, можно ли присоединиться и, получив кивок в ответ, привел в полуметре от Йегера. Жан старался абстрагироваться от Эрена, даже в его сторону не смотрел, только вот компаньон неправильно растолковал простой излишек этикета, так что не прошло и четверти часа, как он начал пытаться выудить из Кирштайна хоть каплю внимания к своей персоне.       Эрен подсел ближе, а рука его опустилась Жану на талию. Вопросы, задаваемые им, имели ровно одну цель: добиться признания Жана в том, что он нуждается в Эрене. Но Жан просто не мог ответить.       Что ему оставалось делать? Если бы сказал, что Эрен ему абсолютно безразличен, соврал бы. Они оба знали, что это не так. Что Жану есть дело до Эрена, есть и ещё какое. Только вот и ответить «нуждался» Жан тоже не мог. Такой ответ был чуть более честным, но всё ещё непозволительно далёким от правды. С той самой ночи чувства к Эрену стали слишком двоякими. Влечение никуда не делось, но появились сомнения, страх, неуверенность в правильности своего выбора.       Нельзя точно сказать, действительно ли Жан до сих пор обижался или избегал Эрена скорее по инерции, чем из-за собственных чувств, но когда Эрен стал намекать на новую близость, Жан просто не выдержал.       — Что за бред ты несёшь? Мы вроде давно не в кадетке, так что можно вести нормальную жизнь, — нервно произнёс Жан, издавая какое-то подобие смешка. Поведение Эрена начинало выбешивать так, что Жан готов был ударить его, если бы не держал в голове, что за каждую драку их ждёт как минимум выговор.       — Стесняешься? — Жан почувствовал чужую руку на своей коленке. — Мы можем запереться в подсобке. Я как раз должен там убираться.       В этот момент терпение Жана лопнуло. Он поднялся с травы и ответил Эрену грубым отказом. Идя до штаба, он надеялся встретить капитана и настучать на Эрена, даже если сам будет наказан, но так и не пересёкся с ним. Возможно, оно и к лучшему. В конце концов, Жану и без того дорогого стоило наладить отношения с амбассадором бытовой химии.       С того дня Эрен больше не приставал. Правда, выглядел он несколько раздражительнее обычного, но до определённого момента Жана это не сильно беспокоило. В эреновские няньки он не нанимался, с этой ролью Микаса прекрасно справлялась самостоятельно. Однако через какое-то время изменение в поведении Эрена начало касаться его лично. Всё раздражение юноша будто специально вымещал на так удачно подворачивающемся под руку Жане. Впрочем, тот и сам был не прочь прописать Эрену пару ударов — чрезмерная агрессия, в особенности по отношению друг у другу, была присуща им обоим.       Однажды, во время очередной драки, Жан наконец убедился, что-то странное происходило с Эреном. Это произошло во время очередной драки, когда юноша дал себе передышку в пару секунд. Оказавшись сверху противника и чуть сбавив напор, Жан дал себе время перевести дыхания и в этот самый момент понял, от Эрена пахло розами. Да что там пахло — несло так, что начинала кружиться голова. И как он раньше не замечал этого?       Потерявшийся в собственных мыслях, он не заметил, как Эрен дёрнулся вбок и оказался сверху. Жан отвернул голову и прикрыл глаза. Ему срочно требовалась хотя бы пара секунд передышки. Ладони были разодраны в кровь, колени и бока не в лучшем состоянии. Через пару дней зацветут синяки, если не чего похуже.       Когда Эрен собирался сесть, Жан ударил его по лицу так, что тот упал на плечо, после чего Кирштайн сделал резкий перекат, и юноши снова поменяли позиции. Жан лежал сверху, вжимая в пол левую руку, и сбивчиво дышал. Эрен глупо улыбался, по разбитой губе текла кровь.       Придя в себя, Жан поднялся с Эрена и как бы невзначай пнул пацана под бок. Нечего нарываться на драку было. Когда Эрен встал и вытер губу, тут же замахнулся, благо Жан успел среагировать и поймал кулак рукой, попутно сильнее раздирая себе ладонь.       — Всё-всё, Эрен, успокойся, сдаюсь, — сказал Жан поднимая руки наверх. — Такими темпами мы просто поубиваем друг друга.       — А ты лежачих не бей, скотина!       — Да ладно тебе, сколько ни дерись, ты через час как новенький, а мне потом ходи с разноцветными боками! — возмутился Жан.       — Это только твои проблемы, — Эрен закатил глаза. — Если ты так подраться любишь, так будь готов к синякам. Не маленький уже, чтобы из-за каждого ушиба мамочке плакаться.       — У меня она хотя бы есть, — пробухтел Жан, уходя в сторону лестницы. — Придурок, блин.       Жан сидел на своей кровати и проклинал Эрена тихим бубнежом в подушку. Не хватало никакого зла на этого клятого суицидника. «Да как он может такое говорить, когда все мои проблемы из-за него?!» — мысленно негодовал Жан.       И всё же он не мог долго злиться на Эрена. Однажды вспыхнувшие чувства продолжали тлеть маленьким костерком посреди его внутреннего леса. Когда-то этот костёр горел огромным огненным столбом, вокруг него плясали тараканы, а хитрые чёртики устраивали шабаши во славу эреновскому безрассудству. Теперь же тараканы пытались засыпать костёрчик песком, а черти скрылись в чаще. Но костёр не потухал. Жан просто не мог разлюбить Эрена, сколько бы боли не приносили ему чувства.       Обида жгла юношеское сердце, но отпустить тёплые чувства не выходило. После тот драки Жан каждый вечер вспоминал их последнюю ночь и с горечью в улыбке думал, правильно ли он поступил, решив сжечь мосты так ничего и не объяснив Эрену.       То был самый обычный день. Такой же как все остальные. Немного пасмурный, но тёплый, безветренный. Под вечер, когда закатное солнце последними алыми лучами красило древесину, ребята решили тайком сбежать из училища. Проявляя любовь к Эрену в стенах училища, Жан никогда не чувствовал себя в безопасности, потому инициативу брал редко — только за закрытыми на ключ дверями тесных кладовых, мимо которых никогда не ходили ни кадеты, ни инструкторы, — а потому Йегер решил действовать радикально. Вдали от училища их бы вряд ли нашли, и единственной хоть сколько-нибудь значимой преградной стал отбой. Впрочем, ребята быстро решили проблему чучелами из подушек и сговором с соседями.       Пробравшись сквозь густой тёмный лес — пока они сбегали из училища, уже успело стемнеть, — юноши вышли на небольшую лужайку. Повсюду росли цветы, травяной запах отдавал едва уловимым смолистым флёром.       Стоило им оказаться посередине луга, как Эрен опрокинул Жана и полез целоваться. Тот лишь закатил глаза и усмехнулся, отвечая с ещё большим напором. Пацаны катались по траве, лобзая друг друга. Они могли кувыркаться так хоть целую вечность, но в конце концов бушующие подростковые гормоны взяли своё.       Когда Жан остановился, чтобы отдышаться, Эрен потянулся к ширинке, расстегнул и хотел было стянуть с Жана штаны вместе с бельём, но тот остановил его резким шипением.       — Эрен, блин! — глухо возмутился Жан, силком оттаскивая партнёра от паха.       — Да чего опять?! Тут же темно и никого нет!       — Это тебе так кажется. Мне, знаешь ли, в штанах своих яиц хватает, муравьиные там явно лишние будут.       — Временами ты просто невыносим, — Эрен закатил глаза и слез с Кирштайна. — Поднимайся давай… чудо, — последние слово было произнесено с ноткой то ли иронии, то ли усталости.       Жан встал, а Эрен сел перед ним на колени и уже собирался продолжить начатое, но, посмотрев на недовольное лицо партнёра, вновь остановился и вскинул бровь.       — Давай хоть к дереву тому отойдём, а то совсем срамота, — пробубнил Жан.       Если смотреть со строноны, Жан, стоявший посреди луга со спущенными штанами, действительно выглядел несоразмерно пусть и небольшому, но открытому пространству. Эрену ничего не оставалось кроме как выполнить каприз. Он тяжело вздохнул и пошёл вслед за партнёром.       Дойдя до ближайшего дерева, — им оказался старый дуб, раскинувшийся на краю луга зелёным шатром, — Эрен вжал Жана в кору и жадно поцеловал в губы, проникая языком в рот. Жан не проявлял инициативы, но и отказа не демонстрировал — не хотел тратить силы, когда и без того получал удовольствие.       Пока Эрен копошился под рубашкой в поисках сосков, Жан стянул с себя штаны и бельё. Хотелось поскорее закончить с прелюдией и перейти к тому, ради чего они сбегали из училища.       — Хорош сиськи мять, — буркнул Жан, отталкивая партнёра.       — Тебе не нравится? — удивился Эрен, убирая руки с чужого торса.       — Нет, просто… Я хочу, чтобы ты… ну… — не в силах договорить начатое, Жан замялся и залился алым румянцем.       Эрен усмехнулся и пожал плечами, дескать, хорошо. Теперь вместо слов на языке его вертелся член партнёра. И так филигранно исполнял он свою работу, что можно было с уверенностью заявить — за всю кадетку Эрен не обсосал тему спасения человечества так, как обсасывал сейчас чужие гениталии. Жан тяжело дышал, а Эрен только набирал скорость, пытаясь выудить из Кирштайна хоть один стон.       Через пару минут Эрен сбавил темп и стал параллельно рыться в карманах, чем вызвал раздражённое мычание Жана. Поднятые брови, прикрытые веки и закушенная губа как бы говорили: «Не останавливайся». Эрен закатил глаза.       — Не тебе ведь одному удовольствие получать, — сказал он, на время доставая член изо рта.       После этого Эрен хорошенько смазал ладони маслом, и темп снова ускорился, хотя и стал куда сумбурнее прежнего. Заняв рот гениталиями, одной рукой Эрен дрочил себе, другой же медленно водил по левому бедру Жана, плавно подбираясь к ягодице.       Когда Жан почувствовал фалангу пальца в анальном отверстии, то недовольно простонал от неожиданности, ощущая, как по всему телу пробегает дрожь. Юноша выгнулся в спине и поднялся на цыпочки, когда почувствовал проникновение пальца на всю длину.       — Эрен, како-ва-а-а-а хера?! — зашипел он, глухо простонав слишком высокую для его голоса ноту в середине фразы.       — Пебе не нраиха? — спросил Эрен, не отвлекаясь от процесса. — Когга я вохиу пайхами вохруг ануха, пы ффо-фо не вохмущауха…       — Блин, ну ты с набитым ртом-то не говори! — возмутился Жан, покрываясь румянцем из-за сказанного Эреном.       Не доставая пальца из чужой задницы, тот встал на ноги и, смотря партнёру в глаза, произнёс:       — Жан, ты капец какой горячий, окей? Можно я трахну тебя? Пожалуйста, всего один разочек! — Эрен жалобно смотрел ему в глаза, умоляя дать согласие на эту сомнительную авантюру. Жан тяжело вздохнул.       — Это первый и последний раз, понял? — в ответ Эрен лишь кивнул.       Жан плохо помнил прелюдию. События после разговора с Йегером казались ему несколько туманными. Зато Жан помнил, как Эрен закинул его ногу себе на плечо, заставляя вжаться руками в ствол дуба, чтобы не потерять равновесие. Помнил, как Эрен взял его гениталии в руку и продолжил ласки. Помнил, как сразу после в анальное отверстие вошёл член. Помнил, как Эрен начал двигаться. Резко и рвано. Толчки не доставляли боли — из-за достаточного количества смазки член хоть и входил туго, но двигался довольно свободно, — только моральный дискомфорт. Жану казалось, будто его кишечник только что пережил недельный запор и теперь застрял во временной петле, идущей то верно, то вспять, и от этого хотелось поскорее исчезнуть из этого мира. Одно только осознание того, что инородные тела могут проникать в него не перорально, уже вызывало чувства омерзения, но столь быстрый переход от теории к практике застал Жана врасплох.       Жан помнил, как через полторы минуты толчки ускорились, а движения стали ещё более рваными. Он не помнил, что конкретно говорил Эрен. Кажется, звал его по имени. Зато помнил, как спина скользнула тогда по стволу дуба, и с уст вдруг сорвался стон удовольствия. Жан точно помнил, он кончил именно в этот момент. Тогда толчки Эрена как будто стали приятными, но вместе с этим начали доставлять физический дискомфорт. Ранее плотно вжатая в дуб спина теперь ходуном ходила по его стволу. С каждой фрикцией, вспотевшая и разгорячённая, она сначала проезжала несколько сантиметров вверх по одежде, зацепившейся за шершавую древесину, а затем срывалась обратно вниз, выпирающими от худобы лопатками и позвонками прокатываясь по сухой, растрескавшейся коре.       Тогда Жан проглотил эту боль и неприязнь. Просто закусил губу и скрепя сердце дотерпел те несчастные пятьдесят секунд, которые нужны были Эрену для достижения оргазма. Жан даже смирился с тем, что в него кончили, хотя в условиях отсутствия возможности помыться без посторонних это было едва ли не наибольшей проблемой, порождённой их предосудительными отношениями. Смирился единожды, но продолжать терпеть выходки Эрена больше не намеревался. Одно дело, когда безрассудство этого полоумного заставляло их жить в шаге от того, чтобы сокурсники или кто-нибудь из инструкторов поймали их с поличным, но если идеи Эрена дошли до того, что в прямом смысле гарантируют Жану боль в заднице, то к чёрту такие отношения! Так казалось Жану, когда он решил оборвать мосты.       Вспоминая ту ночь вновь и вновь, он всё думал, правильно ли поступил, так ничего и не объяснив Эрену. Быть может, поделись он своими переживаниями, всё было бы иначе? Тогда Жан выбрал игнорировать Эрена. Выбрал прекратить с ним всякие сношения без объяснения причины. Выбрал молчать, но почему-то ждал извинений. От цинизма Эрена грудь сдавливало до потери дыхания, но был ли то настоящий цинизм или Эрен опять просто ничего не понял?       Жан сомневался. С той драки его начало тянуть к Эрену с новой силой и сопротивляться было просто невыносимо. Каждый день он думал об Эрене, каждый день мечтал о нём и каждый день мечты разбивались о ту злосчастную ночь. Жану хотелось верить, что отношения могут стать как прежде, но надежды гасли с каждым колким замечанием, с каждым странным взглядом, с каждой новой дракой.       С тех пор Жану начали сниться сны. Не сразу, только через десять дней или около того и те изредка. Сны были красочные, будто детская сказка, но сильно выматывали. Жан стал больше уставать. Ему всё тяжелее давалось то, что раньше совсем не вызывало трудностей. Наравне с этим всё больше и больше времени занимали мысли и воспоминания об Эрене. Чёртов суицидник будто околдовал его разум, погрузив сознание в старую, забытую сказку, постепенно стирая дурные воспоминания и заставляя сомневаться в прошлых решениях.       Постепенно сновидения приходили всё чаще, а Жан становился измотанный. Идя однажды по коридору, он врезался в шедшую навстречу врачиху. Подвыпившая женщина выдохнула сигаретный дым, и резкий запах перегара заставил юношу взбодриться. Следующий клуб сизой тоски совпал со вдохом, Жан зачихался и вдруг, сам того не ожидая, выхаркнул врачихе на рубашку лепесток с сиреневым отгибом, окрашенный каплями крови у тёмно-пурпурного ноготка. Доктор посмотрела на юношу и серьёзно произнесла:       — Пулей в медпункт, если не хочешь сдохнуть! У тебя ханахаки, пацан.