Sub rosa

Напевая песню, Эсми зашла в дом, держа в одной руке связку бутылок сливочного пива, а в другой огромную коробку с печеньем. Она отвела детей к Беатриче, погуляла по улицам Лондона, специально зашла в Косой переулок за сливочным пивом. Дома стояла бутылка дорогого эльфийского вина, подаренная Эдвардом, которую он то ли спер у деда, то ли получил от него в подарок, но кубок надо праздновать только сливочным пивом из Косого переулка. Если твой муж чертов англичанин, то никакого эльфийского вина. Она закрыла дверь, прошла в гостиную и замерла от неожиданности. Посреди гостиной в кресле сидел Эдвард. Он так и не переоделся после матча, только снял мантию и защиту. — И где ты ходишь? — недовольно спросил он у Эсми. — Детей к Беатриче отводила, а потом вот по магазинам ходила немного, — попыталась оправдаться она, положив пиво и печенье на маленький столик. — Зачем? Не хочешь проводить время с детьми? Сегодня же новый год! Надо праздновать семьей. Но ты, видимо, не считаешь их своей семьей, — злился Эдвард. — Сплавила их к родственникам мужа, которые темные маги и кровь по утрам пьют вместо кофе? Ты плохая мать, Жозефина. — Они не пьют кровь по утрам. Они нормальные, — Эсми замешкалась. — Я отвела их только на один день. Новый год совсем не семейный праздник. Мы Рождество всей семьей празднуем, а сегодня не обязательно. И дети не против, они любят Беатриче. — А в честь чего пиво? — Эдвард кивнул на столик. — У вас какой-то праздник или вы алкоголики? — Да, праздник, новый год же, — Эсми всегда терялась, когда Эдвард злился на нее — и Марк ведь, наконец, выиграл кубок. — О, это только потому, что я ему это позволил, — Эдвард ехидно улыбнулся. — А то подумал, что малыш Марки все плачет и плачет, сидя в вашей спальне. Решил вас немного порадовать. — Он играл гораздо лучше тебя, — возмутилась Эсми. Она не любила, когда критикуют ее мужа, — прекрати кривляться. — Да ничего подобного! — взорвался Эдвард, словно только и ждал повода. — Они играли отстойно! Команда у них отстойная и то, что они выиграли кубок — это случайность! — Я видела матч, — стояла на своем Эсми. — Меня не учи! Он обошел тебя на вираже. И они выиграли, а вы проиграли! Эдвард встал и приблизился к ней. Эсми запаниковала. — А тебя это смотрю, радует, да? То, что меня смогли обойти на вираже. То, что мы проиграли! Ты прям светишься от счастья. — Что тебе надо? Что ты вообще тут делаешь? — Она отступила на шаг назад и подумала, что палочку вытащить просто не успеет. — В гости зашел, — Эдвард надвигался на нее. — Нельзя? — Нельзя, — Эсми помотала головой. — Марк скоро придет. Уходи, пока не дошло до скандала. — О, выбираешь своего английского мужа, — издевался Эдвард. — Как предсказуемо. И это после всего, что я для тебя сделал? — Я никого не выбираю. Уходи, пожалуйста, — Эсми показала в сторону двери. Глаза у Эдварда нездорово блестели. Наверное, под чем-то. — Ты не в себе. — А тебе придется выбрать. Одного из нас, — Эдвард злобно проговорил. — Или он, или я. — Да незачем мне выбирать, — Эсми непонимающе смотрела на него. — Он мой муж, ты мой отец. Вы вообще не пересекаетесь. — Маленькая, глупая Жозефина. Или он или я! — заорал Эдвард. — Выбирай! — Уходи! — крикнула в ответ Эсми, отступая назад. Эдвард, ухмыльнувшись, ударил ее наотмашь по губам. Она ахнула и пошатнулась. — Давай, выбери. Я или он. Давай! — Эсми отшатнулась. Он ударил ее второй раз и через секунду отлетел в другой конец комнаты. В дверном проеме стоял Маркус с волшебной палочкой в руках. — Марк, это не то, что ты думаешь, — Эсми дотронулась до губ. Крови не было. — Не трогай его, пожалуйста. — Эсси, выйди из гостиной и закрой дверь, — сказал металлическим монотонным голосом Марк. — Марк, это не обязательно… — Эсми смотрела в сторону, куда отлетел Эдвард. Жив он вообще или нет? — Твой муж — психопат, — Эдвард, наконец, пошатываясь, встал. — Ты будешь слушать его? — Эсси, выйди из гостиной, и закрой дверь — по-прежнему не глядя на жену повторил Марк. Он повернулся к Эдварду и, подойдя вплотную, приставил ему палочку к горлу. Эдвард прижался к стене. — Но Марк… — Эсми стояла в растерянности. — Ты оставишь меня с этим психом наедине? — Эдвард в панике посмотрел на дочь. — Жозефина, ты совсем долбанутая? — Вышла, блядь, из гостиной и закрыла дверь, — уже еле сдерживаясь, сквозь зубы процедил Маркус. Эсми замерла на секунду. Посмотрела на Эдварда, потирающего разбитую об стенку руку. Посмотрела на злющего Марка, вздохнув, взяла пиво, печенье и вышла, аккуратно закрыв дверь. Постояла несколько секунд, порываясь войти и устроить им скандал, попытаться остановить Марка. Но потом, покачав головой, пошла на второй этаж в спальню. Она так устала от Эдварда, его пьяных выходок, постоянных придирок. Он мог прийти в любое время, наорать на нее, рассказать, какая она дура. Какой придурок ее муж. Как он плохо играет. Эдвард был гениальным игроком, но он совершенно не умел признавать, что кто-то умеет играть не хуже. Он даже Гийому Пети, своему вечному партнеру по клубу и сборной всегда говорил, что тот не умеет играть. Играть умел только один Эдвард. Он отказывался помогать в семейных вопросах. Не ходил в Большой совет на заседания, не помогал разбирать почту. Отказался заявлять претензии на замок в Антиохии, который у семьи хотели забрать. Дед не хотел этим заниматьсяи вообще был в плохом расположении духа. Эсми два месяца изучала бумаги и разбиралась в законодательстве. Марк пытался отправить ее к юристам или хотя бы к Корри. Но Эсми отказывалась, хотела понять все сама. Нужно было заявить протест в Большом совете и потребовать вернуть права на замок. Но для этого нужно было быть мужчиной. Эсми даже подготовила обращение, но Эдвард, вместо того, чтобы подписать его, просто сжег пергамент и сказал, что конец темных магов близок. И нечего им потворствовать. Дед подписывать ничего не хотел, потому что болел и из-за болезни становился еще более вредным. Адриан вечно сомневался и был не уверен, что этот замок им нужен и стоит ли так заморачиваться ради него. Тем более отец молчит, так что, может, не стоит дергаться. Адриан этим очень бесил. В итоге без мужской подписи на протесте они рисковали потерять замок. Но всем, кроме Эсми и Марка, было плевать. Сегодня на финале Эсми так хотела, чтобы выиграл Марк. Марк это заслужил, команда это заслужила, и Эдвард это заслужил. Он плохо тренировался, устраивал загулы, проспал матч с Нимом. Марк должен был выиграть, а Эдвард должен был проиграть. Это было бы честно и справедливо. И как она радовалась сегодня. Но Эдвард как всегда все испортил. Надо было на него наорать, выгнать его. Но она всегда робела в его присутствии. Эсми начала злиться. Почему он так с ней обращается? Она сейчас вообще была ни в чем не виновата. Это было нечестно. Зайдя в спальню, она поставила сливочное пиво и печенье на прикроватный столик и в одежде упала на кровать. Марк бы это не одобрил, но плевать. Интересно, что происходит внизу. Прислушиваться было бесполезно. На спальню наложены сильные заглушающие чары, так что ни один звук не проникал внутрь. Пролежав минут десять, она сползла с кровати, дошла до ванны, умылась и осторожно открыла дверь, проскользнула через переднюю комнату в коридор. Было тихо. Стараясь утихомирить гнев внутри себя, она неслышно спустилась обратно по лестнице и заглянула в гостиную. В центре комнаты с закрытыми глазами стоял Маркус. — Он ушел? — еле слышно спросила Эсми. Маркус медленно кивнул. — А что вообще произошло? — пыталась понять ситуацию девушка. О чем они говорили, к чему пришли. Какие последствия. — Ничего, — Маркус отрицательно покачал головой. — Все хорошо. Тебя это не касается. — Меня это не касается? Серьезно? — возмутилась Эсми. Начав говорить, она уже не могла остановиться. — А что еще меня не касается? Мой отец меня не касается! Охренеть! — Эсси, блядь, — Маркус открыл глаза. — Что ты орешь? Где дети? — У твоих родителей, — ответила девушка и поняла, что злость рвется наружу. Хотелось высказать ему за все. За то, что он всегда молчит, уходит от ответа. Может вообще не разговаривать. Решает что-то сам, ни во что ее не ставит. — Меня вообще в этом доме ничего не касается? Я тут лишняя, да? — Что за херню ты несешь? — нахмурился Маркус, с удивлением глядя на жену. Она всегда была спокойной, никогда не повышала голос. — Ты мне вообще не рассказываешь, что происходит! — выпалила ему в лицо девушка. — Я живу тут, как в тюрьме. Скрытая от всего мира. Ты меня прячешь! — В плане? — Марк даже замер от удивления. — В какой тюрьме? Что за бред? Ты сама не любишь никуда ходить. Ты и так в курсе всех моих дел. Ты ведешь мое расписание. Да ты лучше меня знаешь, что у меня происходит. Что тебе рассказывать? — Ты постоянно ходишь загруженный. Думаешь о чем-то. Никогда ничего мне не говоришь, — Эсми отошла на другой конец комнаты. — Я даже твои мысли прочитать не могу. Ты мне не доверяешь! Ты меня не ценишь! — Вот мои мысли тебя не касаются, — резко ответил Маркус. — Я твоя жена! — заорала она. — Твои мысли меня не касаются? Что еще меня не касается? Может, ты меня убить хочешь или еще что. Или я тебе надоела, и ты хочешь, чтобы я отсюда съехала, может, у тебя любовница есть или десяток любовниц? — у Эсми начал дрожать голос. — Ты ебнулась? — Маркус смотрел на нее с подозрением, пытаясь сообразить, какое проклятие на нее могли наложить. Когда он пришел, она вроде была нормальная. Или Эдвард так успел постараться? — Может, тебе на меня наплевать? — не унимаясь, кричала девушка, уже захлебываясь слезами. — Может, ты получил своего сына, и я теперь все, ненужная кукла, может... — Хватит! — заорал Маркус, останавливая этот бредовый спектакль. Стекла в окнах, зеркала, ваза, подаренная дедом, бокалы и рамки с фотографиями взорвались мелкими стеклянными брызгами и обрушились на комнату. Эсми закрыла лицо руками и зажмурилась. Стекла со звоном падали на пол. Спустя минуту стало тихо. Эсми неуверенно открыла глаза. Вокруг нее был защитный купол. Маркус с вытянутой в руке палочкой стоял там же. Руки и лицо у него были в мелких порезах. Он успел наколдовать только один купол. — Марк, прости, — прошептала Эсми. На нее вдруг накатило отчаяние и раскаяние. Она никогда не кричала на Маркуса. Она всегда доверяла ему. Что на нее нашло? Она так никогда о нем не думала. Она такого никогда о нем не говорила. Как будто кто-то говорил вместо нее. Как наваждение. — Марк прости, я так не думаю. Марк, прости, это как будто не я. Марк… — Эсси, ну что за херня у тебя в голове? — Маркус с тревогой смотрел на нее. — Ничего не поменялось. С того момента, как мы тогда на стадионе поцеловались, ничего не поменялось. Нет у меня никаких любовниц. Что за бред-то? Кто тебе это наговорил? Все, из-за чего я парюсь, с тобой никак не связано. Ты — это единственное, из-за чего я никогда не парюсь. — Но ты же не говоришь… — она покачала головой. — Никогда мне не говоришь. — А зачем? — почти на выдохе спросил Маркус. — Если все неизменно. — Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь? — Эсми, пытаясь не заплакать, посмотрела на Маркуса. — Потому что я не хочу, чтобы ты дергалась, — тяжело вздохнув, он попытался ей объяснить. — Зачем тебе это? Помочь не сможешь, только накручивать себя будешь. Это ж все не насчет тебя. Все проблемы я решу сам. Ты тут не при чем. Не ввязывайся в это. Покупай платья, воспитывай детей, украшай дом. А я все решу сам. И все будет хорошо. — У нас есть проблемы? — Эсми с ожиданием смотрела на Марка. Маркус вздохнул и понял, что хотя бы часть проблем рассказать придется. Иначе Эсм не отстанет. С матерью в этом плане, конечно, было проще. — Короче, есть тема, что Лион не будет с Эдвардом продлевать контракт. Но это не точно. — А ты это знаешь от... — медленно, словно не веря, произнесла девушка. — Это мне Тибо сказал, — ответил Марк, но потом спохватился, увидев, как бледнеет жена и дополнил. — Но это все не точно. И они хотят меня на место Эдварда. Маркус направил палочку на кресло и, сдув ветром стекла, сел. Эсми поймала его взгляд и с ужасом почувствовала, его мысли: как он пытается к этому привыкнуть, обдумать, решить, как лучше, не задев Эдварда, и при этом постоянно выслушивает от нее, что натворил Эдвард. И постоянно балансирует, и как ему уже все это осточертело. И молчит, как всегда молчит. И невозможно уже молчать, но и сделать ничего, не потеряв баланс, невозможно. Как там сказал Октавиус? По верхам можно почувствовать самое жесткое, самое яркое. Выдохнув, Эсми, стараясь не пораниться о стекла, подошла к Марку и, сев на ручку кресла, обняла его за шею. — Понимаешь, какая херня, — опустив голову, рассказывал Марк. Эсми задумалась, понял ли он, что она все-таки прочитала его мысли или нет. Или это были не мысли, а эмоции. Что это было? Но Маркус продолжал. — И да, я парюсь из-за этого. Но ты-то как с этим мне поможешь? Я не знаю, продлят с Эдвардом контракт или нет. Позовут меня или нет. Подписывать мне контракт или нет. Слишком много неизвестных. Я такое не люблю. — Может, Эдвард зайдет, и мы… — начала Эсми, пытаясь как-то помочь. — Эдвард сюда больше не зайдет, — сухо ответил Маркус, не глядя на Эсми. — Он жив, относительно здоров, но в этом доме ноги его больше не будет. И я не хочу, чтобы ты с ним общалась наедине. Ясно излагаю? Эсми кивнула и решила пока эту тему не поднимать. Что там произошло между ними двумя в гостиной — пока трогать не следовало. Ей потом это Эдвард в красках распишет. Нужно будет разделить на десять и тогда будет немного похоже на правду. Затем подумав, она спросила: — А когда они точно что-то скажут? Ведь они не могут тянуть вечно. — Не знаю, — пожал плечами Маркус. — Наверное, после Чемпионата мира. — Ну да, — Эсми кивнула головой. Это было логично. — Ладно, это еще не скоро, в августе, наверное. Он к тому моменту успокоится. Ну, когда он получит вызов в сборную, он обрадуется и, может, вести себя начнет адекватно. А то бесит. Не хочу с ним сейчас общаться. Я на твоей стороне. Он сейчас был неправ. — В плане? — переспросил Маркус. — В плане получит? Их уже всем разослали. Мне месяц назад прислали. И Моран. — Их ещё не всем прислали, — терпеливо начала объяснять Эсми. У Маркуса до сих пор были сложности с французским чемпионатом — даты, периоды. — Каждая страна шлет в свой день, ориентируясь на свой чемпионат. Тебе-то англичане прислали. А у французов другие сроки. Только чемпионат завершился, так что вот сейчас и будут рассылать. — Рюскэ и Эмильен, и Басти уже получили. Вместе со мной, — ответил ей Маркус. — Рюскэ и значок получил. Они ж были на приеме тогда. Мама еще Басти наряжала. Это ж была тусовка по поводу сборной. Забыла? Может, Эдвард просто не рассказал тебе. — О вызове в сборную? — на Эсми накатила тревога. — Может, конечно, но это странно. Уж о вызове в сборную он бы рассказал сразу. Но у них же всегда три охотника — Моле, Пети и Картан. Уго говорил, что он точно в сборной. В газетах читала. — Я думал, Картана на Басти сменили, — Маркус тоже напрягся. Если Эдварда и в сборную не позвали, и чемпионат он проиграл, то дело точно плохо. — Хотя, может, Пети не позовут. Я видел сегодня, как он сдал. Он реально через сорок минут уже выдохшийся был. Кстати, в отличие от Эдварда. И у Басти стиль игры больше на Пети похож. Я могу поверить, что они поменяют одного на другого. Они же не могут сделать сборную без Эдварда. Вся игра вокруг него строится. Это же глупо. Эсми снова закивала, соглашаясь с Маркусом. Это было логично. Но потом отогнала мысли об Эдварде. Она устала от него сегодня. Он пришел и испортил ей праздник. Надо было выкинуть его из головы. Он посмотрела на мужа. Он выиграл кубок, выиграл чемпионат, провел фантастический матч, отыграл на отлично. Еще и нос ему сломали. И в голове у него такая каша, но ничего, сколько времени держал это в себе. В отличие от того же Эдварда, которому лишь бы скандал устроить. И Эдварда он выгнал, потому что уже давно пора. И в итоге они снова обсуждают Моле, а не Марка. Хотя Эдвард сегодня не главный. Да и вообще он не главный. Эсми дотронулась до порезов Маркуса на щеке и лбу. Неглубокие, но кровоточат. Слева, чуть ниже глаза начинал расплываться синяк. Но это скорее от бладжера. — Надо царапины тебе смазать, чтобы побыстрее зажили. Да и синяк намазать, а то будет на пол-лица. — Не надо, — нахмурился Маркус, он не любил излишние медицинские манипуляции. — Это не обязательно. Все равно и так заживет. — Надо, — Эсми обняла мужа и сползла ему на колени. — И вообще, мы собирались твой кубок отмечать. Я сливочное пиво купила в Косом переулке и всякие печенья и сладости. Я уж не знаю, что из этого ты любишь есть, но я купила всякого-разного. Будешь меня учить английской еде. — Это прикольно, — Маркус все еще задумчиво покачал головой, — И знаешь, давай забьем на твоего деда и купим Септу нормальную метлу. Ну, дед твой уебок. Почему я должен его слушать? Это мой сын и он будет охеренно играть в квиддич. Эсми быстро закивала головой, стараясь не заплакать, а потом сказала: — К черту моего деда, к черту Эдварда, к черту Тибо, к черту Гийома Пети, и Картана, и всех остальных, — она обхватила его голову двумя руками так, чтобы он смотрел на нее. — Ты сегодня чемпион. Ты выиграл кубок. Ты лучший охотник Франции. То, что ты сегодня сделал — это офигенно. Это очень круто! И это надо отметить. И мы будем пить сливочное пиво и радоваться, и праздновать новый год. Я детей уже к твоим родителям отправила. Мы дома совсем одни. Можем вообще что угодно делать. — Тут все в стекле, — Маркус нахмурено осмотрел комнату. — А зачем тут? Я все уже в спальню отнесла, — прошептала Эсми ему на ухо. — Нельзя в спальне есть — привычно возразил Маркус. Эсми закатила глаза и, вскочив на ноги, закричала: — Мерлин, ты сегодня выиграл кубок Франции, врезал Эдварду и разгромил нашу гостиную. То, что мы будем есть в спальне, это такая херня по сравнению с остальным! Маркус усмехнулся, что-то как будто взвесил, покачав головой, потом закрыл глаза и спрятал за кирпичными стенами свою тревогу об Эдварде, беспокойство за жену, за чемпионат, а потом крикнул: — Ирма, убери тут. Эльфийка, появившись в комнате, чуть не упала ниц перед хозяевами, но вовремя увидела стекло вокруг. Маркус выразительно взглянул на нее, как бы поясняя, что рассказывать, что тут произошло, он не будет. Затем закинул Эсми на плечо и пошел в сторону лестницы наверх.