Sub rosa

— Я тебе еще раз объясняю, что вы будете играть в Коринтосе, и вы будете так охуенно от этого счастливы, что последние пару лет ты будешь дрочить, вспоминая этот матч. Ясно выражаюсь? И если ты при мне не подпишешь Эктору письмо, в котором выражаешь полное и безоговорочное согласие, — Септимус указал на лежащий на столе пергамент, — то за тобой завтра придут ваши мракоборцы. Потому что я им напишу про все твои финансовые махинации. И тебя отсюда выпрут нахер, скандал попадет в газеты, газетчики его раздуют, ваша репутация пойдет к херам и никакого чемпионата в 2010 году Берег Слоновой кости не получит. Потому что мистеру Чаудари нахуй не сдалось светить Федерацию квиддича в стране таких коррумпированных уебков. И поверь мне, я проконтролирую, чтобы все на побережье узнали, кто в этом виноват. А если Берег Слоновой кости не получит чемпионат, то нет смысла аккредитовывать Сенегалу производство бладжеров. Мы их под чемпионат планировали запустить, а так я не знаю, куда их девать. А насколько мне известно, и ты, и все твои спонсоры имеют очень приличный кусок в этой корпорации. Вы потеряете деньги, а виноват во всем будешь ты. Тебя посадят в тюрьму, а все, кто потерял из-за тебя деньги, сделают так, чтобы один дементор случайно залетел к тебе в камеру и превысил полномочия. Ну, знаешь, как обычно бывает. А на твое место посадят этого пидора Лилиана, который мечтает прогнуться перед Федерацией. Ты перевел? — Да, мистер Флинт, — кивнул молодой мужчина, который немедленно переводил его слова на французский язык. Он закончил: — Si vous n'êtes pas d'accord, alors M. Coffey dirigera la Fédération à votre place. Il est plus fidèle à la Fédération Internationale de Quidditch(1). Темнокожий полный мужчина в солнечно-желтой мантии нахмурился. Скорее всего, он догадывался, что не все сказанное Септимусом переводится. Но даже то, что было переведено, заставляло задуматься. Он промокнул лоб салфеткой. В его просторном светлом кабинете с видом на Гвинейский залив было свежо. Сквозь открытое окно слышался плеск волн. Его помощник в классическом костюме, сидящий по правую руку, нервничал и теребил белоснежное перо. — Мистер Чаудари обещал нам другие условия, и мы будем добиваться их, — Симон перевел ответ недовольного собеседника Септимуса. — Блядь, Симон, я ему сейчас въебу, честное слово, — уже начиная злиться, ответил Септимус своему переводчику, когда тот закончил. — Какие, блядь, условия? Тебе обещали лучший стадион? Так это лучший стадион в Уругвае, я вообще его первым принял. Короче, нахуй, — Септимус встал. — Зови газетчиков, скажи Коне, что он присядет и надолго, и пиши Лилиану, пусть готовится. — Мистер Флинт, мы бы хотели решить этот вопрос сейчас с вами, — перевел Симон слова собеседника Септимуса. — Не стоит выносить это на публику. — Скажи, что мне сейчас они могут только отсосать, — Септимус с вызовом посмотрел на своего собеседника. — Il me semble que notre conversation n'est pas constructive(2), — перевел Симон и, повернувшись к Септимусу, перевел ответ. — Они хотят уменьшить необходимые взносы в Федерацию и придержать распределение фонда на пару месяцев. — А почему сразу с этого было не начать? — Септимус усмехнулся, сел на место и поставил оба локтя на стол. Наконец они дошли до сути проблемы. — Зачем мне мозг ебать? К чему вот эти пляски вокруг да около? Ненавижу это, — внимательно посмотрев на своего собеседника Септимус медленно, но четко произнес. — Я хочу финансовые документы фонда. Симон чуть замешкавшись, перевел. Собеседники занервничали. Помощник начал что-то, шепча объяснять мистеру Коне. Тот не соглашался. — Что ему не нравится? — Септимус качнул головой в сторону. Симон, стараясь не изменяться в лице, тихо ответил: — Говорят, что это сделка с дьяволом — если он отдаст вам документы, то у вас будет слишком много всего на мистера Коне. Это опасно. — Это звучит обидно, — возмутился Септимус, но продолжил наблюдать за двумя мужчинами. — В каком месте я похож на дьявола? Страх. Они оба боятся. Это было все блефом. Нет у них никаких козырей. Никто за ними не стоит. Они потратили бюджет Фонда и хотят сейчас решить эту проблему. Якобы они нам нужны. А вот и хер. Да, если они откажутся играть, то Федерации крупно попадет, но им попадет сильнее. Местные власти будут в шоке. Население их линчует. Да, сиамцы изойдутся на говно, да придется решать вопрос с проведением чемпионата в Науру, но это решаемо с учетом Самсанга. Особенно, когда через Октавиуса есть такие выходы на их провластную верхушку островов Тихого океана. Октавиус паршивец, конечно, но по рабочим вопросам к нему претензий нет. Найдет выходы и продавит кого надо. Они ведь не знают, что я имею на Науру. Откуда им это знать? Да, если сейчас откажутся, то будут проблемы. Денег уйдет много и нервов тоже, но мы это решим. А вот они у себя ничего не решат. Конечно, Лилиан нихера изменить не сможет, но попал ведь верно. Так его это задело, что он даже дернулся. Боится, что его снимут, потому что коготок уже давно увяз. Знает ведь, какие будут последствия. Если будет скандал, то будет расследование. А потом тюрьма. И поцелуй дементора будет обязательно. Вообще легко организовать. За сопротивление охранникам, за убийство других заключенных. Можно будет убить двух зайцев. Мало ли кого может прикончить этот псих, а потом что с него взять — после поцелуя дементора не возвращаются. Главное все быстро организовать. Ну, давай, рискни пойти против меня. Я тебя уничтожу Коне. Уничтожу. Септимус не моргая смотрел на мистера Коне, и тот начал задыхаться. Его помощник эмоционально убеждал не показывать документы фонда, но было видно, что сопротивление сломлено. Мистер Коне промокнул лоб салфеткой, потом тяжело вздохнул и ответил: — Оk, tant pis. Documents en échange d'un paiement différе(3). — Нет, блядь, — не согласился Септимус. — Ты подписываешь сейчас свое согласие на матч, потом даешь мне документы по фонду, а потом Федерация, когда придумает приличный повод, даст тебе отсрочку оплаты. — Мне нужны гарантии, — перевел Симон. Коне явно нервничал. — А мне нужен матч! — не переводил тему Септимус. — Я могу притащить сюда ревизоров Федерации, они перетряхнут тут все сверху донизу, и все равно найдут документы по фонду. Да, это будет долго, да, мы потеряем деньги. Но вы просрете матч, просрете свою Федерацию, ты сядешь в тюрьму, у твоей семьи отберут все дома, твои дети станут нищими. И я устрою это все тебе в ближайший месяц. А ты знаешь, что чувство жалости мне неведомо. — Вы так не сделаете, — перевел возражение Коне Симон. — Мы вам нужны. Будет скандал у нас, докатится и до вас. — Да, докатится и до нас. И мистер Чаудари будет так охерительно зол, что, наверное, Федерация прикроет все проекты по финансированию развития квиддича на Слоновом Берегу. Мы будем очень расстроены, но мы переживем, а вот ты нет. Мы в тюрьму не сядем, а вот ты наверняка. А так, посмотри, я пришел к тебе сам и говорю: «Хер с тобой, Коне, я закрою глаза на ваши бюджеты, я закрою глаза на ваши отчисления. Иди, играй на лучшем, блядь, стадионе». А это лучший стадион из тех, которые построили в Уругвае. Я принимал каждый из них. И поверь, этот был лучшим. Сам мистер Чаудари сказал, что посетит ваш матч и засветится с тобой в газетах. Неплохая заявка на Чемпионат, да? Спонсоры как увидят, так золото само к вам поплывет. Сам мистер Чаудари считает, что Коне классный мужик. Детишки будут играть в квиддич на Слоновом берегу, школы будут строить, стадионы. А в 2010 у вас может пройти Чемпионат мира. Но ты хочешь это все похерить, отказываясь подписать одну бумажку. Ты здоров, Коне? — Мистер Чаудари точно приедет? — недоверчиво переспросил через переводчика Коне. — Я не слышал об этом. Слышал только, что он будет в Монтевидео. — Ну, это типа тайна, — Септимус пожал плечами, пытаясь придумать, как он будет затаскивать мистера Чаудари на стадион в Коринтос на матч Тоголенд-Сиам. — Но вот поскольку мы с тобой друзья, я тебе рассказываю по секрету. Чисто между нами. А ты не хочешь мне помочь. Прикинь, он придет на матч Чемпионов лиг, а там вместо Тоголенда играет Уганда. И догадайся, будет ли он с вами тусить в дальнейшем. — Это будет означать, что вы склоняетесь к кандидатуре Тоголенда, как хозяина Чемпионата? — аккуратно перевел Симон. Коне наклонив голову на бок. — Это будет означать, что мы хотим посмотреть на вас поближе, — нахмурился Септимус. — Но знаешь, Коне, вот такие залеты, как этот, вообще не способствуют возникновению симпатии к вам. Если с вами так геморно, то может нахер тогда? Я вот с Эктором сейчас каждый день общаюсь. Мне иногда кажется, что я его чаще, чем свою жену, вижу. Я, блядь, иногда боюсь ее Эктором назвать. За такое она меня потравит сразу. И если Чемпионат будет у вас, то и с тобой мне придется так же часто общаться. Еще делаешь вид, что нихера не понимаешь по-английски. Мы с тобой оба прекрасно знаем, что по-английски ты говоришь отлично и охеренно хорошо понимаешь все, что я тебе говорю. Мы с тобой еще работать вместе не начали, а ты уже мне весь мозг съел. Нахер мне такое? — Септимус, нам нужна отсрочка от взносов и твое обещание не распределять фонды, — Коне тяжело дышал, но внезапно перешел на английский. — Это важно. Я подпишу сейчас письмо, и мы согласимся на матч. Но если отсрочки не будет, то и моей лояльности в дальнейшем не жди. Ты говоришь, что ты мой друг, но я не вижу, чтобы ты помогал нам и проявлял особое отношение ко мне. — Согласие на матч, документы фонда, потом отсрочка, — загибал пальцы Септимус. — Уговор такой. Менять я его не буду. — Мистеру Чаудари могут не понравится документы Фонда, — Коне многозначительно посмотрел на Септимуса. — Мистер Чаудари их и не увидит, — Септимус ухмыльнулся. — Если тебе нужно проявление моей дружбы, то вот оно. Не буду же я ему говорить, что Коне — толстый пидор, который деньги прокручивает и прибыль в карман кладет. Но сейчас мне нужно, чтобы ты подписал согласие и отправил его Эктору. Симон, слегка замешкавшись, перевел эту мысль помощнику мистера Коне, смягчив некоторые выражения, как обычно. Мистер Коне тяжелым взглядом посмотрел на Септимуса и, не обращая внимания на явно несогласного помощника, обмакнул перо в чернила и поставил на лежащем на столе документе размашистую подпись. Септимус немедленно выдернул документ, передал Симону и сказал Коне: — Отправлю сам, чтобы не напрягать тебя с этими почтовыми делами. А ты как раз найдешь время, чтобы отправить документы Фонда, лично мне. — Через сколько нам предоставят отсрочку? — Коне не сводил глаз с Септимуса. — Я отвечу через два дня, как получу документы Фонда, — Септимус помахал документом, дожидаясь, пока высохнут чернила, затем свернул его. — Так что поторопись. Спасибо, Коне. С тобой приятно работать. — Ты не останешься на обед? — Коне был явно обижен таким быстрым уходом Септимуса. Но сидеть здесь еще никакого желания не было. Да и вообще, пусть Коне посидит в одиночестве, а то и вправду решит, что уже стал другом. — Не останусь. У меня сегодня еще встреча в Уругвае и еще по мелочи разное. А у тебя тоже сколько дел — сообщить тренерам, что матчу в Коринтосе быть, документы Фонда собрать. Так что не буду тебя задерживать, — Септимус встал и пожал мистеру Коне руку. Симон поклонился и они, игнорируя помощника мистера Коне, вышли из кабинета, прошли через холл и после Септимус взял Симона под руку, вытащил из кармана браслет с камнями, повернул фиолетовый камень три раза, и они исчезли. * * * — Какие планы на сегодняшнюю ночь? — Септимус пытался разобрать, что написал Конховор насчет профсоюза. Вроде подвижки были. Кассиус в простых брюках и синем джемпере сидел напротив него и терпеливо ждал, когда отец обратит на него внимание. — Ну, не знаю, — задумался Кассиус, покачнувшись на стуле. — Я думал, конечно, как отметить. Новый год, все-таки, все дела. Знаешь, на свой день рождения я собрал всех девчонок экспедиции, которые на меня вешались, напоил их зельем похоти, а потом сидел на кресле, пил огневиски и смотрел, как они друг друга ублажали. Сначала это было забавно, а потом я заскучал. Так что на новый год, наверное поучаствую в процессе. У меня есть две классные девчонки, одна на четверть вейла, вторая тоже ничего. Они будут меня облизывать с ног до головы. А я буду иногда поливать их вином и пить его. В целом план такой. — Сегодняшний вечер ты проведешь со своей невестой, — Септимус продолжал читать письмо и на сына не смотрел. — Можешь в ее семье, можешь с нами. Но без этого блядства. Понятно? — Да это скучно, — Кассиус вспомнил, как он проводил время с Урсулой и совсем погрустнел. После официальной помолвки она на него окончательно надулась и разговаривать не хотела. Как будто ждала, что это все шутка. А теперь еще с ней праздник отмечать. — Кассиус, блядь! — Септимус не выдержал и посмотрел на сына. — Ты должен вести себя прилично. Да, тебе придется жениться на телке, которая тебе не очень нравится. Не очень крутая ситуация. Сочувствую. Но от тебя многого не требуется. Исполняй, пожалуйста, все предписанные традиции и не еби мозги окружающим. В свободное время можешь развлекаться со своими шлюхами, сколько твоей душе угодно. Но в праздники ты будешь с невестой. Кассиус задумался, смотря куда-то в сторону. При таком освещении глаза у него казались еще более синими, чем обычно. Ярче, чем джемпер. — А ты бы хотел, чтобы я был дома с Урсулой или мне лучше свалить к ней и побесить тетю Аламанду? — Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты свалил, — подумав, ответил Септимус. — Я бы предпочел хотя бы на Новый год остаться с твоей матерью наедине. Чтобы мне не выносили мозг ни уругвайцы, ни тоголендцы, ни ирландцы, ни мракоборцы, ни Октавиус, ни Маркус, ни ты. Праздник вроде не семейный, не Рождество. Хотя мать вроде хотела детей забрать. Но с ними хоть няньки будут. — У меня даже нет своего дома, — возмутился Кассиус. — У моих братьев есть, а мне приходится жить с тобой. Это несправедливо. — Поженитесь, и дом будет, — Септимус выразительно посмотрел на сына. — После свадьбы, а то если я тебе дам дом до свадьбы, ты там бордель устроишь. Я не против блядства и оргий, но не в моем доме. Не переживай, твои братья съехали от меня только когда женились. Поверь, я к тебе не предвзят. — А лаборатория? — Кассиус оперся двумя локтями на стол и внимательно посмотрел на отца. — После рождения сына, — спокойно ответил Септимус. — А вот в бизнес начну вводить сразу после свадьбы. На следующий день. У меня, кстати, есть уже несколько направлений, которые я бы хотел отдать чисто тебе. Но до свадьбы отвлекать не хочу. Все, вы теперь официально помолвлены. Осталось дело за малым. Поженитесь — и начинай делать наследника. Можешь, кстати, уже приступать. Вот хоть в новогоднюю ночь. — Ой, да ну, — Кассиус махнул рукой и улыбнулся. — Чтобы она с пузом под венец шла. Не комильфо это. Не люблю пузатых невест. Такое лицемерие. — Во-первых, свадьба будет в феврале, там за месяц никакое пузо не вырастет, — Септимус старался не реагировать на провокацию. — Вон, Эсм месяце на третьем была, и по ней вообще было не видно, хотя мелкая и тощая. А во-вторых, при матери такое не ляпни. Она до сих пор на меня злится, что приталенное платье на свадьбу надеть не смогла. Кассиус ухмыльнулся, но, представив реакцию матери, не стал продолжать. Вместо этого уточнил текущие вопросы: — А дату пока не назначили? — Я думаю, третьего февраля, — Септимус посмотрел на календарь. — Октавиус будет в Науру в командировке, а у Маркуса будут сборы перед турниром двенадцати. Никто из них на свадьбу не явится. Но ты же и не против? Потом скажешь — типа сюрприз. — Почему ты думаешь, что кто-то из них захочет расстроить свадьбу? — все не мог понять Кассиус. — Им не пофиг? — Хотелось бы мне, чтобы им было пофиг. Ладно, постараюсь вкратце. Все, что знает Марк, узнает и Эсм. Это без вариантов. А она точно проболтается своему деду, у которого тусит периодически. Тот же болеет. А ее дед уже давно на тебя виды имеет и хочет сосватать тебе какую-то свою племянницу двоюродную. И вот Марку на твою свадьбу пофиг, а деду как раз нет. А все, что знает Марк, узнает и дед. Причем сам Марк общается с ним пару раз в год. Но работает безотказно. Я уже проверял. Это удобно, кстати, чтобы нужную информацию до них доносить. А на Эсм я давить не могу, потому что Марк начинает злиться. А злой Марк — это пиздец, не мне тебе рассказывать. — А попросить его не рассказывать — не вариант? — Кассиус приподнял бровь. — Пробовал, — вздохнул Септимус. — Но она, видимо, так охуенно ему сосет, что он все равно проговаривается. Француженка, что с них возьмешь. А без нее на свадьбу его не позовёшь. Она его официальная жена. — Француженки все классно делают минет, — задумался Кассиус. — А Октавиус? — А Октавиус сам уже список потенциальных невест для тебя составил. Которые ему нужны, чтобы с их семьями закорешиться, — Септимус многозначительно посмотрел на сына. — Его тоже мой вариант не устроит, поверь. А Октавиус упертый черт. Он Урсулу и потравить может, чтобы тебя женить на той, кто ему нужен. — Это не сильно отличается от того, что ты предлагаешь, — ухмыльнулся Кассиус. — В целом да, — не стал спорить Септимус. — Но я помимо невесты, которая скорее минус, чем плюс, предлагаю интересные бонусы. А он нихуя. Например, на тебя давно со школы имеют виды страхолюдные Гойлы. Я раньше отмазывался, как мог, косил под дебила, что не понимаю, что они свою дочку, которую от гоблина не отличить за тебя посватать хотят. И поверь мне, Урсула на фоне этой гойлихи просто вейла. А вот Октавиусу на это пофиг. Так что будь котиком, молчи при них. А после свадьбы она будет уже под защитой семьи. На нее и сейчас некоторые заклятия наложены, но после свадьбы их будет гораздо больше. Да, и я самолично на нее все нужные артефакты повешу, чисто на всякий случай. А то вдовцом станешь, и снова тебя женить попробуют. — До какого момента ее будут пытаться убить? — прямо спросил Кассиус. — Пока она не родит сына, — прямо ответил Септимус. — Дальше она неинтересна. Так что можешь мотивировать ее, что чем раньше она залетит, тем меньше трястись. Кстати, — Септимус встал, подошел к сейфу и достал оттуда несколько красных коробок с нарисованными на них золотистыми горами. — Выбери что-нибудь из этого. Подаришь Урсуле и Аламанде. — Я дарил ей браслет с изумрудами на Рождество, — удивился Кассиус. — А что на Новый год тоже дарить украшения? — На все праздники ты будешь дарить ей украшения, — Септимус осуждающе посмотрел на сына. — Как сложна семейная жизнь, — вздохнул Кассиус и начал открывать коробки. — Откуда у тебя столько южноафриканских бриллиантов? Они хоть легальны? — Блядь, за кого ты меня принимаешь? — возмутился Септимус. — Да много просто, — Кассиус вытаскивал украшения. — Кольца, колье, браслеты, серьги, броши. Это ж дофига все стоит. И подозреваю, что это еще остатки. Матери ты самое ценное уже, наверное, подарил. — Конечно, подарил, — Септимус удивленно посмотрел на сына. — Кстати, если ты такой мастер подбирать одежду и украшения, то вот подбери, что из этого можно Эсм и Элеонор подарить. Я потом твоим братьям отправлю. — Мне не нравится Элеонор, она похожа на лошадь, — Кассиус смотрел серьги с розовым бриллиантом на свет. — Вот это Эсм отправь. Ей пойдет. — Это, блядь, не твое дело, на кого она там похожа, — Септимус тему развивать не хотел. Отзываться плохо про его невесток было позволено только ему. — Она в целом неплоха. Ведет себя прилично, реально старается нас с матерью не бесить. Я вижу ее старания, и я их ценю. Это многого стоит. Парней родила, учит их чему-то. Мне не очень нравится, но это претензии не к ней, а к Октавиусу. Это он должен воспитанием заниматься. А так, ну да, не ебет он ее. Так половина аристократов тоже в разных спальнях спят. Это даже нормально. — Они спят в разных спальнях? — удивился Кассиус. — Как смешно. А можно мне с Урсулой будет спать в разных спальнях? — Заделай сына и спи отдельно, — Септимус внимательно посмотрел на Кассиуса. — Да, мне мать рассказала, что они в разных спят. А ей Элеонор. Типа, так они лучше высыпаются. Чушь, конечно. — Ну, вариант, — предположил Кассиус. — До всей истории с Урсулой я бы глумился над ним вечно, но сейчас понимаю, что меня ждет тоже самое. Видишь, я расту над собой. Взрослею. Вот эти серьги с розами очень красивые, но Элеонор их не подарить, у нее уши не проколоты. Ей пойдет эта брошь, она правда нормальная. Ненормальная вот эта, — Кассиус повертел огромную каплевидную брошь. — Носить ее не рекомендую никому. Уродство. А себе я заберу два браслета — для Урсулы и Аламанды. Кассиус положил браслеты в коробки и пододвинул к себе. — Не расскажешь, откуда бриллианты? — Кассиус еще раз попробовал выяснить у отца интересующую его информацию. — Вот женишь, и расскажу, — усмехнулся Септимус. Оставил брошь и серьги на столе, а остальные коробки убрал обратно в сейф.