Sub rosa

Кассиус сидел в теплице у Летиции и играл с плотоядными анемонами. Он аккуратно подносил руку к щупальцам, медленно дюйм за дюймом, а потом, в тот момент, когда анемон пытался его схватить, отдергивал ее. Ему казалось, анемон злится. Он раздувал красный бугристый стебель, словно это было брюхо ящерицы, и испытывал к Кассиусу только бессильную злобу. Бордовые щупальца с ядовитыми иглами на концах подрагивали, а розоватые отростки в глубине зева мерно пульсировали. Летиция на удивление не пыталась запретить Кассиусу это безобразие, а, напевая колыбельную, обрабатывала стебли Росянки. Кассиус прислушался: Ninna nanna, ninna oh, questo bimbo a chi lo do? Lo darò alla Befana che lo tiene una settimana.(1) Эту песню всегда пела ему мама, особенно когда он не мог уснуть, рыдая от страха. В детстве он боялся всего. Отец со временем запретил ему бояться, потому что мужчины бояться не должны. Но когда отца не было дома, мама обнимала его, гладила по волосам и пела эту песню. И он засыпал. Летиция была задумчивая, не такая добрая, как всегда. Он даже хотел узнать, чем так озабочена малышка Летиция, но отвлекся на анемонов. Их редко можно было встретить в природе, не говоря уж про разведение в теплицах. Кассиус не был уверен, что у дяди есть лицензия на это, но дядя всегда умел решать вопросы, хотя бы не болтая лишнее. Летиция подошла к Кассиусу и замерла. Он повернулся, осторожно вытер черную полоску от земли у нее со лба и ласково произнес: — Вот теперь ты настоящая красавица. Можешь в таком виде идти под венец. Летиция постаралась улыбнуться. А Кассиус снова отвлекся на анемонов и сменил тему: — Я пытаюсь не нарваться на конфликт со своим любезным папенькой. После нашего совместного завтрака, где я был идеалом любого сына, а вот он идеалом отца не был, я решил дистанцироваться и вот сижу здесь. И да, я знаю, что тебе интересно, но ты просто не знала, как спросить. Но с точки зрения отца мы прекрасно ладим. — Хочешь пить? — негромко спросила девушка и закашлялась. Кассиус, помедлив, кивнул и взял у нее протянутую бутылку, на четверть заполненную лимонадом. — Ты же видишь, как я тебя люблю. Пью напитки, полученные из твоих рук. Доверяю тебе полностью. — Я знаю, — кивнула Летиция. — И я очень ценю это. Кассиус сделал два глотка, посмотрел на Летицию и неожиданно спросил: — Как ты думаешь, я смогу украсть анемона? — Нет, — девушка покачала головой. — На теплице заклятия, так что растения из нее может выносить только мой отец. — Ну, любое заклятие можно обойти, — Кассиус допил лимонад. — Я доверяю тебе больше, чем твой отец. Он вложил пустую бутылку Летиции в руку, затем поцеловал ее и сказал: — Дойду до деда. Хотел взять у него историю семьи почитать. Сейчас вот вспомнил. Ты тут будешь? Я зайду еще к тебе. Кассиус поцеловал Летицию еще раз и пошел в сторону особняка. Историю семьи он давно хотел почитать, особенно раздел про Римских Пап. В детстве он воображал, что его тоже изберут Папой и он будет жить в соборе Святого Петра. Потом, правда, мать сказала, что там больше половины маглов. Это печалило. Английский дед всегда говорил, что хороший магл — это мертвый магл. Зайдя в дом, он столкнулся с Октавиусом и Козимо. — Раньше мая яды к ним не поедут, — раздраженно отмахнулся от Козимо Октавиус и, увидев Кассиуса, направился к нему. — Октавиус, это долго, это два месяца. И почему ты хочешь делать поставки через Англию? Попробуй выбить возможность делать это через Падую или Геную. С ними у меня налажена работа, — не желал прекращать разговор Козимо, но тоже подошел к Кассиусу. — Потому что я так решил. И о мотивах моего решения я тебе докладывать не собираюсь, — жестко ответил дяде Октавиус. — Привет, Касс! Рад видеть, но сейчас занят и спешу. Поговорим позже. — Да, я пришлю твоей секретарше письмо, — ехидно улыбнулся Кассиус и пожал старшему брату руку. Октавиус как обычно его не понял, коротко кивнул и вышел за дверь. Козимо, явно недовольный результатами разговора, вздохнул и повернулся к Кассиусу. — Рад тебя видеть! Я люблю всех твоих братьев, но как с ними сложно... — Не рассказывай мне, — Кассиус обнял дядю. — Я-то с ними сколько лет и жил, и учился. — Иногда мне кажется, что ты не из их семьи, — Козимо поцеловал племянника в щеку. — Ты и внешне на нас похож. Пойду, пожалуюсь на Октавиуса твоей матери. Толку никакого, но хоть сниму груз с души. — Мама тут? — удивился Кассиус. — Да, — кивнул Козимо и указал рукой в правую часть дома. — Она показывает Урсуле зал, где будем праздновать вашу свадьбу, и объясняет про украшения зала. На месте проще показать. — И Урсула тут? — еще больше удивился Кассиус. — Зайду к ним, поздороваюсь. В большом зале? Козимо кивнул, а Кассиус повернул направо, прошел через парадный коридор с картинами и зашел в огромный светлый зал. Стены были из белоснежного мрамора, свет, проникающий сквозь огромные окна, разливался золотистым потоком. Мать в простом темно-сером платье выглядела, как будто этот зал был фоном для нее. Цепляла взгляд. Урсула, наоборот, в магловских коричневых штанах, голубом свитере и с бесформенной грязно-серой сумкой казалась чужеродным элементом. Волосы бы хоть заплела, как мать. Хвостик ее совсем не красил. Кассиус улыбнулся еще шире. — Я так рад вас тут встретить. — Кассио, милый, вот уж сюрприз, — мать расцеловала подошедшего Кассиуса. Урсула коротко кивнула ему. — Я вот рассказываю, что надо добавить еще какой-то цвет. Думаю, какой. Вы довольно яркие, поэтому надо насыщенный. Может, тебе придет в голову. Вот для Марка и Эсми я делала все в тонких, еле-заметных оттенках. А то Эсми яркие цвета нельзя. Она теряется на их фоне. — Соглашусь, — кивнул Кассиус, — но мне нравится, как она одевается. Довольно изыскано. — Она из Парижа, — многозначительно посмотрела на сына Беатриче. — Помнишь ее платье на последнем приеме? Казалось бы, бархат, совсем не ее материал. Но в цветах приглушенной бирюзы и с прозрачно-голубыми тканями вышло прекрасно. — Ты думаешь, бирюза? Я бы сказал, там уход в лунный камень. Серьги у тебя красивые, — Кассиус указал на круглые плоские серьги из белого камня. — Венецианский кварц, — Беатриче дотронулась пальцами до сережек, а потом задумалась, вспоминая. — Ну да, наверное, ты прав. Есть уход в лунный. Но изыскано. Беатриче повернулась к стене и замерла, пытаясь собрать всю картинку воедино и представить идеальный цвет. Кассиус подошел к настороженной Урсуле, взял ее под руку и негромко произнес: — Наслаждаешься общением с моей матерью? Послушай ее, и она причешет тебя и переоденет. Твоя причёска выглядит ужасно, а голубой не сочетается с этим оттенком коричневого. Его нужно уводить в оттенок какао, тогда будет лучше. Если бы ты не делала вид,что избегаешь меня, я бы тебя уже переодел, как подобает. — Я не делаю вид, что избегаю тебя. Я игнорирую тебя намеренно. Твоя мама, вытащила меня сюда. Я беспокоилась о тете Беатриче, она единственная нормальная в вашей семье, — злобно прошептала ему Урсула, — а с тобой я по-прежнему общаться не планирую. Тетя вытащила ее с работы, отправив сову в министерские теплицы, потому что это очень срочно, очень важно и отсутствие Урсулы в таком важном вопросе смерти подобно. Урсула действительно занервничала в тот момент и трансгрессировала по указанным тетей координатам. В итоге оказалось, что им срочно нужно выбрать цвет свадьбы. А то, что Урсуле надо работать, Беатриче не волновало ни капельки. Урсула уже пыталась объяснить Беатриче, что ей все это неинтересно и не нужно, и не важно, но к таким просьбам Беатриче всегда была глуха. Поэтому Урсула хваталась за любую возможность сбежать. — Ты такая смешная, — Кассиус улыбнулся ей и, оглянувшись, посмотрел на огромное белоснежное пространство. — Не хочешь обсудить убранство нашего зала? В честь нашей свадьбы? — Не хочу, как и замуж за тебя, — Урсула бросила на него злобный взгляд. — И, кстати, не пойду. Вы мою маму можете запугать, но не меня. Я все выяснила, и то, что вы хотите это средневековье, и я в этом участвовать не буду. Так что ищи себе другую невесту. Блин, я сейчас в теплице должна быть, а не здесь. У меня работа. Меня опять нифига не повысят. Я могла бы уже получить свою теплицу, а вместо этого я тут занимаюсь фигней. Ты знаешь, что такое работа? — Ты очень смешная, — Кассиус улыбнулся еще сильнее. Доставать Урсулу нравилось ему невероятно. — А вот эти очки тебе идут. Можешь их носить. В которых ты раньше была не надевай. А что мне будет, если я заберу тебя? Мать тебя не отпустит еще пару часов точно, но я знаю к ней подход. Но хочу справедливое вознаграждение. — Не знаю, — девушка пожала плечами. Что может быть надо этому черту. — Какое-нибудь редкое растение тебе подарю. — Хочу плотоядный анемон, — вспомнил Кассиус свое утро в теплицах. — Ты больной? — Урсула с недоверием покосилась на него. — Их нельзя разводить. Только в теплицах Министерства и то под строжайшим контролем. — Как все предсказуемо. Ладно. А пошли к Марку и Эсм, — неожиданно предложил Кассиус. Желание увидеть младшего брата с его маленькой женой-наркоманкой появилось внезапно. — Хоть поржем над ними. Если составишь мне компанию, то заберу отсюда. Одному идти не хочется. Кассиус схватил Урсулу за руку. Желание оказаться в Нормандии неуклонно нарастало. Урсула недоверчиво покосилась на него. — Я тебе еще раз говорю, мне на работу надо, и ты же вроде не любишь Марка? — И что? Я ж веселья ради предлагаю. Если сходишь со мной на полчасика к Марку и Эсм, то так и быть, отпущу тебя на работу. А если попробуешь сбежать, то пойду к твоему начальнику и устрою скандал. И тебя уволят, — пояснил Кассиус, затем, не дождавшись ответа Урсулы, крикнул задумавшейся Беатриче. — Мама, я украду Урсулу и пойду с ней гулять. Если придумаю цвет, то скажу тебе. — Хорошо, милый, — Беатриче махнула им рукой, продолжая всматриваться в белоснежные стены. Пока что помощники ей были не нужны. Кассиус потащил Урсулу на улицу. Ему так хотелось попасть к Марку, что он чуть ли не бежал. Урсула пыталась не отставать: — Помнится, ты сказал, что ты не планируешь общаться с ними до нашей свадьбы. С чего такие перемены? — Ну, я не знаю, — пожал плечами Кассиус. — Скучно мне. А они оба такие смешные. Зациклены на своем квиддиче и про реальный мир ничего не знают. Пойдем, хоть посмеемся. Будет весело. Главное, про свадьбу молчи. Это должен быть сюрприз. — Мне на работу надо, сколько раз повторять — попыталась объясниться Урсула. Но потом поняла, что это бесполезно. — Я опоздала уже, наверное, на час. Это вообще не весело. Ну все, теперь меня точно не повысят и свою теплицу не дадут. И нас же туда не звали. А у них дом не под заклятием? — Само собой под заклятием, но я там был, и Эсм меня приглашала. Так что в дом мы попадем. Прекрати зависеть от чужих людей. Сама бери все, что тебе надо. А попытаются отобрать, хоть прокляни их от души во славу своего папеньки. Выглядишь жалко: "Мне не дадут теплицу, мне не дадут теплицу". Давай, держись. Это далеко, но я думаю, у меня выйдет, — Касс подал ей руку, и Урсула нехотя взялась за нее. Оказавшись неподалеку от небольшого дома, Кассиус закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Знаешь, тут прям другой воздух. Вот попробуй. Запах-то какой. Пахнет свободой и травами. — Где мы? — Урсула рассеянно озиралась. — В Нормандии, где ж еще? — удивился Кассиус. — Наши предки тут жили, когда-то. Давно. — Наши с тобой? — нахмурилась Урсула, пытаясь вспомнить что-то из семейной истории. В памяти ничего не всплывало. — Я с семейной историей не знакома. И куда они делись из Нормандии? — На поля Гастингса, — захохотал Кассиус недоверчивой девушке. — Пошли. Это их дом. Живут эти черти, конечно, на окраине мира. Дикие люди. Хотя Марк всегда таким был. Они дошли до домика, вошли внутрь и, завернув направо, оказались в большой гостиной. На голубом диване сидел бледный Марк. Из одежды на нем были только штаны для квиддича. Тяжело дыша, он безразлично посмотрел на вошедших, но ничего не сказал. Эсми, в простом черном платье и с какими-то бинтами в руках, обеспокоенно повернулась. — О, черт! У вас тут ролевые игры, а мы пришли слишком рано, — Кассиус снова засмеялся. На его смех никто не ответил. Звенящая тишина давила. Марк, вместо того, чтобы послать Кассиуса или как минимум возмутиться, устало прикрыл глаза, все еще пытаясь отдышаться. Урсула внимательно всматривалась в Марка, а потом спросила: — А что ты так плохо выглядишь? Марк, у тебя все хорошо? Маркус молча мотнул несколько раз головой. Кассиус тоже напрягся. Маркуса он, может, и не любил, но неприятное чувство тревоги разливалось по животу. Он подошел к младшему брату и, присев на пол перед ним, начал осматривать. Чем больше он вглядывался, тем больше ему все не нравилось. Бледность, липкий пот на лбу, слишком частое дыхание. — Что случилось? — не отрываясь от брата, строго спросил Кассиус. — Он упал с метлы, — пояснила Эсми, стоящая за спиной у Кассиуса. — Наверное, травмировался. Ну, мы так думаем. — Серьезно? — Кассиус даже встал и удивленно посмотрел на девушку. — То есть, у вас есть еще какие-то сомнения, да? Все ли в порядке с Марком или нет? То, что вы два дебила, я в курсе, но очевидно же, что с ним не все в порядке. — И что делать? — прохрипел Марк. — Что же делать? — начал кривляться Кассиус. — Что же мы делаем, когда у нас проблемы со здоровьем? Обычно ложимся в уголке и умираем. Жаль, у нас нет таких специальных волшебников, которые могут лечить больных. Вот если бы их придумали… Хотя нет, подожди! Есть же колдомедики. Что делать? К колдомедикам валить, бегом причем. Ты после тренировки к ним должен был бежать, а не домой. — Мне нельзя к колдомедикам, — Маркус замотал головой. — Марк, блин! — Кассиус закатил глаза. — Ты опять перепутал колдомедиков и мракоборцев. Мы к мракоборцам не обращаемся никогда. Это верно. А к колдомедикам можно. Я тебе клянусь. — Ему нельзя к колдомедикам, — повторила за мужем Эсми. — Завтра важный матч за сборную. — Да, завтра матч, — согласился Марк, а потом, отдышавшись, добавил: — Нельзя к колдомедикам. — Эсм, ну ты-то куда? Ладно, Марк идиот, так он с детства такой. Что значит нельзя? Ты посмотри на него, — Эсми недоверчиво смотрела на Касса. Тот продолжил. — А в чем-причина-то? Ну, матч и что? — Ему тогда не позволят на матч выйти в основе, — попыталась объяснить Эсми. — Травма и все дела. А завтра игра за сборную. Если он не выйдет, то его точно в резерве на чемпионат оставят, потому что прошлую игру он в полсилы отыграл. Ну, из-за предстоящей игры со «Львами». Сейчас так нельзя. Ему надо быть на поле. — А,ну да, лучше дома помереть, — участливо закивал Кассиус. — Мертвым он без проблем выйдет на матч. О, ну я начинаю понимать, как вы поженились. Ты накладывала диагностирующее? — Нет, я не умею, — потупилась Эсми. — Вышла замуж за игрока в квиддич и диагностирующее накладывать не умеешь? Советую научиться. В твоем случае это очень полезное умение. Вот что за люди? — Кассиус покачал головой, потом подал Марку руку и дёрнул его вверх. — Вставай. Посмотрим, что там. Марк скривился от боли, но, опираясь на спинку дивана, встал. В обычной ситуации он бы уже приложил Кассиуса каким-то заклятием. Хотя бы кулаком, но сейчас, видимо, Марку было действительно плохо. Кассиус достал палочку и начал плести золотистую паутину вокруг брата. Дожидаясь, пока заклинание подействует, он спросил у Эсми: — Давно он так? — Нет, недавно, — Эсми обеспокоенно смотрел на мужа. — Минут за пятнадцать до вашего прихода вернулся. Сказал, что что-то ему не очень. — Но завтра матч и к колдомедикам он не пойдет, — Кассиус закатил глаза, потом стал всматриваться в золотистую паутину и резко изменил тон. — Марк, твою мать. У тебя правое легкое ребром проткнуто. Ты в своей крови захлебываешься. То-то ты дышишь, как после неплохой оргии. Тебе надо срочно в госпиталь. Потому что это реально пиздец. — Не, это можно и дома, — Маркус, тяжело дыша, помотал головой. — Нельзя это дома лечить, — занервничал Кассиус. — Тебе надо несколько дней полежать в больничке, пока легкое в норму не придет. — Это можно и дома! — упрямо повторил Марк. — Марк, ты врубаешься, насколько это больно, — Кассиус начал злиться, больше от своего бессилия и страха, чем от упертого Маркуса. — Я бы мог тебя сейчас подлечить, но там еще дня три все должно восстанавливаться. Ты не сможешь завтра сыграть. Тебе больно будет. Легкое — это ж не кость. Там ткань. Она будет дня три, наверное, восстанавливаться. — У меня такое было на третьем курсе. Я у мадам Помфри ночь пролежал, а потом уже сам, — Марк лихорадочно смотрел на Касса. — Хер с ним, что больно. Я потерплю. Это не беда. Помоги. — Нет, — Кассиус отступил назад. — Марк, это слишком для меня. Это неправильно. Я не колдомедик. — Касс, ты реально можешь ему помочь? — Эсми посмотрела ему в глаза и вцепилась в руку. — Эсм, так нельзя, — попытался объясниться Кассиус. — Я не буду. Я раньше этого не делал... Ну, пару раз только… Но мне тех волшебников было совсем не жалко. — Ты можешь ему помочь или нет? — вдруг спросила молчащая Урсула. — Могу, — Нервно кивнул Кассиус. — Но… — Тогда возьми и помоги, — Урсула разозлилась. Она вообще не понимала к чему весь этот спектакль. — Притащил меня черти куда, черти знает зачем и теперь будешь выделываться! Сделай уже что-нибудь. А то только оправдываться можешь. — Слушай, — психанул Кассиус. — Я еще раз повторяю. Ему будет больно и это надо делать в больничке. И я не уверен в себе. Я делал такое только пару раз и могу накосячить. — Да насрать на боль, — рвано выдохнул Марк. — Вот видишь, — Урсула удивленно посмотрела на Касса. — Возьми да сделай. Больно не тебе будет, а Марку. А Марк не против. А тебе на Марка всегда плевать было, сам же говорил. Что ты теряешь? Кассиус посмотрел на всех троих, потом фыркнул и сказал: — Эсм, детей не надо полечить? Ну, раз я у вас за колдомедика в семье. Ладно. Но мне нужен костерост и крововостанавливающее, и обезболивающие, и умиротворяющий бальзам, и бинты, и фиксирующие повязки, и женьшеневая мазь. А у вас этого точно нет. — У нас все есть, — быстро ответила Эсми. — Кроме мази. — А без мази ничего не получится. Так что валите в больницу, — Кассиус пытался скрыть тревогу за показным раздражением. Марка он никогда не любил, вроде как, и даже бы посмеялся истории про ребро, проткнувшее легкое. Но вот когда сталкиваешься с этим в реальности — это не так смешно. И Маркус не бесил вовсе. И Кассиус правда испугался, глядя на него. Он напоминал Кассиусу того Маркуса, в которого Кассиус запустил Авадой. Такое же бледное лицо, такое же отчаяние в глазах. Да, на секунду, потом Марк разозлился. Но ту секунду, когда Марк осознал, что произошло, Кассиус помнил. Он постоянно прокручивал ее в голове, когда оставался один. Если бы Маркус просто разозлился, было бы проще. Если бы он просто пришел в ярость, в бешенство. Только не отчаяние. — У меня есть мазь, — Урсула достала из сумки. — Вчера забрала у зельеваров, но до лаборатории еще не донесла, спасибо твоей матери, — она протянула мазь недовольному Кассиусу. — Что? У меня там много опасных растений. — Ой, ну какие ж вы, блин, молодцы, — раздраженно ответил Касс и, взяв мазь, отдал ее Эсми. — Тогда тащи все в спальню. И Марк, давай тоже ползи в сторону спальни. — А тут, что не полечишь? — отдышавшись, спросил Маркус, явно собирающийся снова упасть на диван. — А давай, я буду решать, где я тебя буду лечить, — больше от страха, чем от того, что ему перечат, разозлился Кассиус. — Или ищи другого колдомедика. Марк медленно встал и побрел в сторону лестницы. Кассиус, постояв пару секунд, посмотрел на Урсулу. — Я подожду тебя здесь, — Урсула села на диван. — И выслушаю историю, как ты его вылечил. А то вдруг ты решишь свалить. Нет уж, раз я опоздала сегодня, то и тебе расслабиться не дам. Ты обещал, что будет весело, так что не подведи. — Мозга у него нет, вот и вся история, — Кассиус недовольно пошел за Марком. — Вот что меня сюда так тянуло? Вот что Марк, что Эсм только проблемы в мою жизнь вносят. Зайдя в спальню, он отобрал у Эсми флаконы зелий и кипу бинтов и указал ей на дверь. — Все, теперь пошла прочь. Я не люблю, когда у меня над душой стоят, а ты будешь стоять и бесить меня. Поэтому пошла вон. Иди, развлекай Урсулу. Эсми замялась в дверях, затем повернулась к Кассиусу, по ее щекам текли слезы. — Вон пошла! — Кассиус взмахнул палочкой, и дверь спальни захлопнулась. — Не ори на Эсси, — было видно, что говорить Марку тяжело. Он сидел на краешке кровати, но выглядел недовольным. Кассиус выразительно посмотрел на брата, но не стал комментировать, а только сказал: — Штаны сними. Марк хотел, что-то ответить, но затем начал неловко расстегивать пуговицы. Кассиус нетерпеливо наблюдал за этим, затем подошел к брату и стал расстегивать сам. — Я сам! — недовольно ответил Марк и закашлялся. Кассиусу показалось, что ему снова лет десять, и его брат, который сейчас на голову его выше, снова маленький шестилетний мальчик. — Будешь спорить, Силенцио наложу, — Кассиус тыльной стороной ладони вытер с губ Маркуса кровь, которую тот откашливал, расстегнул оставшиеся пуговицы, и Марк, кое-как выпутавшись из штанов, рухнул на кровать. Кассиус сел рядом, аккуратно ощупал правый бок, потом заново наложил диагностирующее заклинание. Затем он переместил пальцы на место, где сломанные ребра вошли в легкое. Маркус скривился, но промолчал. — Марк, сейчас будет реально больно. Но обезболивающее я не дам, а то я не пойму, как там все идет. Я ж не колдомедик. Но это твой свободный выбор, мой брат. Ты сам этого хотел, — усмехнулся Кассиус. — После дам. Поэтому пока будешь терпеть. Орать разрешаю. У вас же все равно заглушающие на спальне стоят. Прям как у отца. Все, что происходит в спальне, остается в спальне. Так что терпи. — Да насрать, потерплю, — Маркус прикрыл глаза, ожидая встречи с болью, но затем коротко дополнил. — Спасибо. — Я делаю тебе больно, а ты говоришь мне спасибо. Я удивлен, что наши с тобой отношения продвинулись так далеко. В детстве я и мечтать об этом не мог, — Кассиус, улыбнувшись, покачал головой, затем приставил палочку к тому месту, где держал пальцы, и почти выдохнул. — Три, два, один. Начинай орать. * * * Урсула потрогала обивку голубого дивана. Довольно приятная. Почему она здесь сидела, она не знала. Она могла встать и выйти, но ей не хотелось, хотя объективных причин для этого не было. После появления в ее размеренной жизни Септимуса и Касса все полетело в тартарары. Чем дольше она с Кассом общалась, тем большее ее против воли затягивало. Сначала Кассиус, потом Элеонор, Октавиус, Маркус, теперь Эсми. И они все общались с ней, как будто так и надо. Как будто они не жили порознь больше двадцати лет, а расстались позавчера. Урсуле это не нравилось и нравилось одновременно. Она хотела вернуться обратно в свои теплицы, где все идет свои чередом, где она может наблюдать за неспешным течением жизни растений. А в тоже время и Касс, и Марк были такими живыми, ядовитыми, злыми. Хотелось плюнуть на скучную однообразную жизнь. Она начала огрызаться на претензии своего начальника, Ноэля. И даже нахамила матери, повторив особо удачный пассаж Касса. И это было весело. Вообще Касс и Марк были забавные По непонятной причине к ним тянуло. Это удивляло. Урсула не боялась их, как мать, а к своему удивлению даже понимала. Если б не история со свадьбой, то она продолжила бы с ними общаться. Втайне от матери, конечно. Огорчать мать все еще было стыдно. Мать каменела от ужаса, стоило заговорить о дяде или дурацкой свадьбе. И при этом мать считала, что единственный шанс не выйти замуж — это убедить Кассиуса, что она плохая жена. Септимуса убедить нельзя. А Кассиуса, может, и можно. Урсула, правда, считала, что она просто не пойдет на церемонию и все на нее забьют. В россказни Касса, что ее потащат туда силком или под Империо, она не верила ни на секунду. Так не бывает. Может, лет двести назад так и было, но не сейчас. Сама бы Урсула даже не стала бы тратить время на весь этот спектакль, но ей было жалко мать, которая рыдала, умоляла и в целом вела себя не очень адекватно. Поэтому, беспокоясь за душевное здоровье матушки, она пообещала убедить Касса отменить свадьбу. Но сама она просто не планировала участвовать в этом цирке. Смешно, что ее так называемый парень нашел эту ситуацию скорее забавной, чем ужасающей. С Ноэлем они ужинали по пятницам, потом проводили вместе выходные. Для тридцати лет это считаются постоянные отношения или нет? В любом случае их обоих такое положение дел устраивало. Ноэль работал на стыке артефакторики и травологии и был полностью погружен в свои исследования. Эти исследования они и обсуждали, если приходилось говорить. Поэтому, когда Урсула неожиданно сказала во время завтрака: «Есть вариант, что я выйду замуж за своего кузена», Ноэль даже не сразу понял, о чем она говорит. Он посчитал это смешным и начал расспрашивать ее про Касса. Узнав фамилию, Ноэль о чем-то задумался, а потом пошутил, что он знает крутого охотника у парижан Маркуса Флинта и жаль, что он не кузен Урсулы. Тут пришел черед Урсулы смеяться, что он тоже ее кузен, хотя и не тот, за кого ее сватают, а потом долго объяснять, что она не будет брать у Марка автограф и тем более не будет знакомить с ним Ноэля. Она вообще Марка видела последний раз, когда тому было три года. И как Ноэль в целом представляет знакомство с учетом помолвки Урсулы с родным братом Марка. Ноэль уговаривал немедленно восстанавливать родственные связи и представить его как друга. А затем притащил несколько квиддичных журналов и начал показывать фотки и статьи про Марка. Это бесило. Этим уже занималась мать. Она достала откуда-то спрятанные колдографии, где были и Марк, и Касс, и Урсула, и Октавиус в детстве. В основном мать рассказывала про Септимуса и Касса, но и про Марка высказалась. Что он точно такой же, как отец. В устах матушки это было явно не комплиментом. А если так, то, по мнению матушки, он жесткий и авторитарный и, между прочим, уже женат и дети у него есть. А жена у него красивая и очевидно тупая. Потому что именно такой и была их мать, Беатриче. Очень красивая и очень тупая. А в своем супруге люди часто ищут своих родителей. Урсула взяла колдографию, на которой был изображен ее отец. Статный, властный, цепляющий взгляд. Колдографию она оставила себе. Отца она вообще не помнила, а мать никогда про него ничего не говорила. Он был неизвестным призраком. Наверное, если не знаешь, кого искать, остаешься один. Внешне Ноэль на отца Урсулы был совершенно не похож. Она даже никогда не думала, чтобы выйти замуж за Ноэля. А он почти тыкал ей в лицо разворотом статьи про Марка, жуя что-то и одновременно показывая лучшие финты и восторгаясь выдержкой. — У него вообще нет эмоций. Он такой крутой. Не как человек. Может, как голем. У него журналистка спрашивает: «Расскажите, как вы проводите свой день?» и он ей рассказывает про свои тренировки там, тренировки тут. Всегда тренировки. А потом она спрашивает про выходные. «Что вы на выходных делаете?» И он тоже самое рассказывает. И журналистка пытается объяснить и говорит: «Нет, что вы делаете, когда вы отдыхаете, когда у вас нет тренировок?». И тут он подвисает и говорит: «Я не понял вопроса». Прикинь! Я не понял вопроса! Я себе это на стену лаборатории повесил, и когда я думаю, что устал и мне пора отдохнуть или просто ленюсь, я смотрю на эту статью и думаю, что к черту все. Надо работать, надо пахать. Чтобы тоже не понимать, что есть время, когда можно не работать. Я думаю, это и есть настоящая жизнь. Блин, он такой крутой. Жалко, что не француз. Как ты могла скрывать его от меня и не говорить, что вы родственники? Вы, кстати, вообще не похожи. Только что волосы темные у обоих. Урсула после того, как Ноэль закончил восторгаться Марком, сказала, что она даже была не в курсе, что он во Франции играет. И что с этой частью семьи они с мамой не общаются из-за войны и вообще. Почему они не общаются, Урсула толком не знала, но для мамы это была болезненная тема, а ей самой было не настолько интересно, чтобы тревожить маму. А то, что не похожи, так они и не близнецы. Урсула вообще больше на маму была похожа. И волосы у нее были кудрявые, и глаза карие. Родные-то братья бывают не похожи. Вот те же Касс и Марк. Так и не скажешь, что братья. В общем, Ноэль не впечатлился возможностью прекращения их странных отношений и посоветовал познакомиться с Марком поближе. «Ну вот, исполняю заветы», подумала Урсула. «Куда уж ближе. Сижу в его гостиной, видела его полуголым и травмированным. Наверное, не время для автографа». По лестнице словно тень спустилась Эсми. Вот с кем Урсула не знала, как общаться, так это с Эсми. Жена кузена. И что с ней делать, и о чем говорить? Нет, Урсула пыталась на рождественском ужине завести с ней разговор о Франции, о растениях, о каких-то светских событиях. Но Эсм каждый раз внимательно смотрела на нее своими прозрачными голубыми глазами и молчала. Она могла поддерживать разговор только о квиддиче, а тут уже терялась Урсула. Про квиддич она знала, что в него играют, и что ей, Урсуле, этот квиддич параллелен. В целом все, как и предсказывала мама и как рассказывала Элеонор: красивая тупая жена. Школу Эсми не закончила и в мире не ориентировалась. Но, видимо, такая жена и нужна была Марку. Эсм села на кресло напротив Урсулы и неожиданно зарыдала. Если Урсула не знала, о чем говорить с женой Марка, то как ее успокаивать она не знала тем более. Поэтому она замерла и с надеждой посмотрела наверх. Но Касс не появился. Эсми продолжала рыдать. Прошло минут пять. Урсула, еще раз тяжело вздохнув и подумав, что, наверное, надо сказать хоть что-то произнесла: — Эсми, не расстраивайся ты так. Я думаю, Кассиус ему поможет. Он змей ядовитый, конечно, но при свидетелях-то он травить Марка не будет. Эсми закивала, но продолжила плакать. Урсула задумалась, что же ей делать и решила как-то отвлечь Эсми. — А где дети? У вас вроде двое, насколько я помню. Они не дома? Эсми помотала головой и сказала срывающимся голосом: — Они с няней, гуляют. Я их отправила, пока с Марком… — Я думаю, с Марком все будет хорошо, — попыталась прекратить эту неловкую ситуацию Урсула. — Прости, прости. Ты у меня в гостях, а я тут… Сейчас, — Эсми несколько раз вдохнула, вытерла слезы тыльной стороной ладони. Было это бессмысленно, потому что слезы продолжили течь. — Ирма! — перед ней возникла эльфийка. — Принеси нам что-нибудь, чаю там или что-то для гостей. Ладно? Эльфийка поклонилась и с хлопком исчезла. Зато через полминуты на столике у дивана появились две фарфоровые чашки с чаем, лимонное печенье с розмарином и несколько кусков ревеневого пирога. Эсми махнула в сторону чашек, и Урсула даже порадовалась, что может хотя бы пить чай, а не пытаться разговаривать с Эсми. Поблагодарив все еще плачущую хозяйку, она взяла чашку и отпила. — Прости, я просто неадекватно реагирую сейчас на любые проблемы. Особенно такие, — Эсми вздохнула. — У меня отец умер недавно, пару месяцев назад. Я уже вроде ничего, но то Септ упадет с метлы, нос разобьет, меня начинает накрывать, то Марк. Прости, я так боюсь, я просто так боюсь. Я никак не могла заплакать, все время пыталась и не могла. Два месяца пыталась. Прости. Я не специально, — Эсми снова разрыдалась. — Слушай, наверное, говорить, что все хорошо, глупо, — начала Урсула. — И я не большая поклонница квиддича, но давай думать рационально. Там ведь стоят защитные поля, чтобы игроки не убились. Травмы все лечатся. Марка бы отлично вылечили местные колдомедики. Да и Касс, я думаю, справится. Не самая сложная травма, как по мне. — Не самая, — Эсми захлёбывалась слезами. — Просто, а вдруг… — Это ты уже накручиваешь себя. Это сейчас не ты говоришь, а твои эмоции. Смерть отца сильное потрясение, так что, конечно, ты сейчас нестабильна. У тебя и с магией, наверное, проблемы, — Эсми, продолжая плакать, коротко кивнула, не поднимая на Урсулу взгляд. — Я тебе сочувствую, правда. У меня тоже отец умер. Правда, давно, я ребенком была. — А что с ним случилось? — неожиданно, не поднимая лица, спросила Эсми. — Мракоборцы убили, — неожиданно усмехнулась Урсула. Она никому не говорила правду о смерти отца. Знала, мать ей рассказывала. Но ей казалось, ее сразу начнут осуждать. Ведь если его убили мракоборцы, значит, он был преступником. Зачем мракоборцам убивать хорошего человека? Наверное, именно поэтому она не искала ничего про отца. Боялась узнать правду. Она всем говорила, что он погиб на магической войне в Британии. Всех такая формулировка устраивала. А сейчас, глядя на рыдающую маленькую жену Марка, захотелось ее встряхнуть. Эсм действительно задумалась и недоверчиво посмотрела на Урсулу, а потом неожиданно сказала: — Твой отец — это дядя Марка. Дядя Кассиус, да? Я не очень много про него знаю. Портрет видела дома в Лондоне, вещи там разные, палочку его. Марк ребенком был, когда он, они его… — Эсми осеклась. — Но Марк говорил, что он был в целом неплохим. Мистер Флинт всегда ругается на мракоборцев, вспоминая, что они убили твоего отца. Он хоть и был Пожирателем Смерти, но убили его без суда и следствия. Так он обычно говорит. Урсула медленно кивнула. То, что сказала маленькая жена Марка, было больше, чем она знала и представляла об отце. Портрет, палочка, пожиратель смерти. Твою ж мать. Этого только не хватало. Знала ли об этом мать? От внезапно накатившего отвращения Урсула спросила: — А как умер твой отец? — Он упал с метлы, — почти прошептала Эсми, подавившись в конце слезами. Неудивительно, что она так за Марка дергает. Тоже упал с метлы. Тут будешь за всех дергаться. — Как Эдвард Моле, — невесело улыбнулась Урсула. Историю про Эдварда знала вся Франция. Главная звезда квиддича, почти герой. И надо же, упал с метлы. Говорили, что там не обошлось без крепких зелий и огневиски. Наверное, но эта смерть выглядела странно. Ноэль все выходные после смерти Эдварда говорил только о нем и о том, что это все неправдоподобно. Не может человек, делавший финты Вронского, упасть на магловский квартал Парижа. Нереально. Эсми быстрозакивала головой, а потом негромко, но очень твердо произнесла: — Мой отец — Эдвард Моле. Урсула некоторое время молча смотрела на Эсми, не понимая шутит та или нет. Вроде оснований для шуток не было. Но с другой стороны, как это было в принципе возможно. Не то, чтобы она была поклонницей квиддича, но Эдварда знала вся Франция, если уж не вся Европа. Скажем так, если ты слышал про квиддич, то Эдварда ты знал. Он был почти полумифическим персонажем, полубожественным. И связать полубога и маленькую жену Марка вместе было невозможно. С другой стороны, зачем ей было врать. Урсула видимо так долго смотрела на Эсми, что та усмехнулась и пояснила: — Да никто не верит. Марк, знаешь, в каком шоке был, когда узнал. — Наверное, он сразу решил на тебе жениться, — попыталась пошутить Урсула. — Нет, — улыбнулась Эсми, вытирая бегущие слезы. — К тому моменту, как он узнал, мы были уже помолвлены, и я была беременна. Так что все честно. На мне он женился из-за меня, а не из-за Эдварда. Эдвард — это просто бонус за хорошее поведение. Знаешь, как в сказках. Если ты все выполнил верно, то получишь награду. Награда, правда, так себе. — Поэтому ты разбираешься в квиддиче! — на Урсулу внезапно накатило озарение. — А Кассиус знает? Эсми кивнула головой и снова зажала рот рукой. Накатил новый приступ рыданий. Да уж, очень непростая ситуация. Неожиданно Урсуле стало жалко Эсм. Маленькая такая, хрупкая. Все так на нее навалилось. Марку бы отпуск взять и с ней рядом сидеть, а не в квиддич играть и тем более не с метлы падать. Конечно, ее так не отпустит. Будет себя накручивать только. Захотелось помочь ей как-то. — Чем ты вообще занята? Чем ты занимаешься, пока Марк на тренировке? — Да особо ничем. Элизу заплетаю. Беатриче научила меня новым косам. С детьми могу погулять. Пытаюсь вот разобраться в антиохейском законодательстве, мне много документов принесли. Читаю их. Легилименцию пытаюсь изучить. Я, правда, забросила из-за всего. Вот пару дней назад снова книги вытащила. — Нет. Так не пойдет, — решительно отмахнулась Урсула, на секунду задумавшись, зачем этой милашке антиохейское законодательство. — Тебе надо что-то руками делать. Тогда голова отключится, и ты передохнешь. А то докрутишь себя до чего-нибудь нехорошего. Знаешь, в Госпитале, конечно, лечат ментальные болезни, но лучше ими не заболевать. Без палочки что-нибудь делать умеешь? Ну, руками? Эсми отрицательно покачала головой. — Ладно, как с растениями? Тут я предвзята, — Урсула усмехнулась. — Я-то с ними все время работаю. Мозг отключает от постоянной рефлексии прекрасно. — С растениями никак, — Эсми покачала головой. — Я травологию-то на «У» сдала и в целом их опасаюсь. У нас все, что в саду есть, все выращено Беатриче. Вот она любит сажать всякое. Правда, она скорее командует эльфами, которые сажают. Беатриче не любит прикасаться к почве, а уж тем более к драконьему навозу. — Пошли, посмотрим, — обрадовалась Урсула. — Чего просто так тут сидеть. Я тебе расскажу, что у вас там растет. Найдем какое-нибудь простое в уходе растение, будешь за ним смотреть. Это поможет, серьезно. Эми неожиданно для себя согласилась. Терять было особо нечего. Зелья после того раза она использовать боялась. — Слушай, ну, у вас тут неплохо, — Урсула оказалась на улице, среди растений и даже слегка расправила плечи. Это лучше, чем сидеть в гостиной и ждать, что же происходит там наверху. — Можно очень здорово организовать пространство. Вот здесь посадить сливы-цепеллины. Земля, — Урсула нагнулась, зачерпнула земли и растёрла ее между пальцев, — в целом позволяет. Я бы, конечно, предложила удобрить мешком навоза громамонта, вперемешку с голубой серой. Но это я придираюсь. По краю пустишь звездную незабудку, а вот здесь розы. Они, может, и банальны, но на такой почве вырастут всем на зависть. Главное папоротники убрать подальше. Они с розами не сочетаются. И незабудка их пожрет. Эсми как хвост ходила по пятам за вдохновленной Урсулой. Ее удивила такая резкая перемена в девушке. В саду она была интереснее, живей. Она напоминала ей Марка. Тот тоже на всех приемах скучал, молчал и мечтал оттуда сбежать. И те, кто видели его только там, считали его туповатым, необщительным. Но он таким не был. Эсм знала его настоящего. На поле для квиддича, на метле, в полете. Там он жил, а на этих приемах отбывал повинность. — Мерлин! Эсми, а ты в курсе, что это за дерево? — с тревогой в голосе спросила Урсула. Эсми задумчиво покачала головой. Она не знала ни одного растения, которые росли здесь. В целом саду она была рада, но что там росло — это была вотчина Беатриче. — Это снежная магнолия. Понимаешь? Эсми так же покачала головой. Нет, она не понимала. — Эсми, — Урсула попыталась не быть чересчур резкой. — Снежная магнолия — это ядовитое растение. Его нельзя выращивать. За это даже могут посадить. Нет, если ты скажешь, что не знала, то могут признать неосторожностью. Ну, я не мракоборец. Эсми, это прям очень плохо. — Да не переживай, — попыталась успокоить встревоженную Урсулу Эсми. — У нас заклятия и на сад распространяются. Так что мракоборцы сюда не попадут. — Да, какая разница, попадут или нет?! — разозлилась Урсула. Она не переносила нарушение законов. Не для того их пишут, чтобы потом нарушать. — Это все равно, что яды дома хранить или, там, проклятые предметы. Так нельзя. Это ядовитое растение. Его нужно уничтожить. — А дети могут пострадать? — вдруг испугалась Эсми. — Нет, — Урсула покачала головой. — Его сок нужно нагреть до нужных температур, чтобы он стал ядом. — А, ну тогда и ладно, — Эсми внезапно успокоилась. — В плане ладно? — Урсула в шоке посмотрела на девушку. — Это нарушение закона. Понимаешь? — Мне в любом случае надо обсудить это с Марком, — устав объяснять ответила Эсми. Возможность сваливать все решения на мужа была бесценной. Спрашивать у Марка его мнение после было совсем не обязательно, как и вообще сообщать ему о сложностях. Эсми научилась этому от Беатриче. Та тоже говорила, что ей нужно посоветоваться с мужем, если ей не нравилась тема разговора. Особо назойливым советчикам она предлагала самим обсудить этот вопрос с Септимусом. Желающих не находилось. А Маркус считался копией своего отца, что было, несомненно, удобно. Но Урсула была явно недовольна. Посмотрев на магнолию, она нахмурилась еще больше. — Листья все в пятнах, потому что ее в тени надо держать, — Урсула недовольно осматривала растение. — На таком солнце она в сплошных ожогах и лимон еще рядом. Ну кто так делает? Тут надо сделать тень. А магнолию вообще выкопать и сжечь. Ладно, пойдем в дом. Запомнила? Сливы, незабудки и розы. Эсми кивала, но Урсула не была уверена, что она хоть что-то слышит. Ветер немного растрепал прическу Эсми, и Урсуле почудилось, что она видит перед собой фею из старинных легенд. Тонкую, полупрозрачную, невесомую. Ту, в которую должен был влюбиться обычный смертный и, предав наш мир, уйти к ней в подлунное царство. Она в детстве любила эти легенды, но себя подобной феей представить не могла. Правда, историй про то, как феи уходили жить в наш мир, который под солнцем, Урсула не знала. Надо было возвращаться, наверное, Кассиус уже должен был закончить. Тогда они смогут вернуться обратно, а еще лучше, он отпустит Урсулу домой. Бросать Эсми в одиночестве Урсуле не хотелось. Зайдя в дом, они обнаружили, что все по-прежнему. Касс вниз не спустился. Теперь и Урсула начала нервничать, поэтому она сама предложила Эсм сходить посмотреть. Аккуратно поднявшись по широкой лестнице, Эсми завернула налево и, открыв дверь, зашла в большую комнату с зеркалами. Пока Урсула удивленно озиралась, Эсми открыла синюю дверь в спальню. Касс сидел на кровати, баюкал уткнувшегося ему в шею обмякшего Марка и напевал: — Ninna nanna, ninna oh, questo bimbo a chi lo do? Lo darò all’Uomo Nero che lo tiene un anno intero. Lo darò all’Uomo Bianco che lo tiene finché è stanco(2). Увидев Эсми и Урсулу, он показал им пальцем на дверь и выразительно посмотрел. Второй рукой он еще крепче прижал к себе Марка. — Жив? — одними губами спросила Эсми и Касс мягко кивнул, прикрыв глаза. Эсми всхлипнула, а Урсула, отойдя от странной картины, отдернула ее и закрыла дверь. — Видишь, все хорошо, — Урсула схватила Эсми под руку и потащила вниз. — Думаю, он скоро спустится и все расскажет. — Марк? — почти выдохнула Эсми. — Кассиус, — спокойно пояснила Урсула. — Они же ненавидят друг друга, — Эсми качала головой, но позволяла вести себя вниз. — Они не должны так… Урсула пожала плечами. Они спустились в гостиную, сели на прежние места. Урсула взяла кусок пирога, Эсми снова погрузилась в свои мысли. Минут через пять действительно спустился Кассиус. — Ну, что вы сидите? Вы должны ниц падать и ноги мне целовать. Слава Кассиусу, лучшему колдомедику всея Франции и Англии, — прыгал по ступенькам Кассиус, останавливаясь для поклонов. — Может, и правда брошу свою научную работу и пойду на колдомедика учиться. — Он жив? — срывающимся голосом еще раз спросила Эсми. — О, Мерлин! — Кассиус театрально воздел руки вверх. — Женщина, вот в кого ты такая недоверчивая. Жив он. Не очень здоров, причем в основном психически. Легкие-то восстановятся, а что с мозгами делать, я даже не знаю. — Как он? — Эсми не обращала внимания на сарказм. — Как он в целом? Это очень опасно? Когда он поправится? — Спит, выздоравливает, — Кассиус устало посмотрел на девушку. — Нафига вы вломились то? — Подумали, вдруг ты его отравил. Пошли спасать, — невозмутимо ответила Урсула. — В его доме и с двумя свидетелями? — Кассиус удивленно поднял бровь. — Милая, я слизеринец. Подобные предположения оскорбляют меня. Я его и так еле уложил. — Влил бы в него обезболивающего с костеростом. Оно дает снотворный эффект, — пожала плечами Эсми. — Все равно ребра сломаны. — А я и влил, — Кассиус посмотрел на нее, как будто она сказала глупость. — Но крутые парни не спят днем и, несмотря на все травмы, отчаянно сопротивляются зельям. Пришлось почти укачивать. — Сомнус можно наложить, — задумалась Урсула. — Сомнус на это искалеченное чудо? — Кассиус указал рукой наверх и фыркнул. — И потратить еще часть его сил на поддержание заклятия? Мерлин, каким же чудовищем вы меня видите. — Что за песня? — вдруг спросила Эсми. Она больше не могла слушать обсуждения про травмы Маркуса. — В смысле? Обычная колыбельная. Мама нам в детстве пела. Ты не поешь ее своим детям? — Эсми покачала головой. — Мерлин! Мои племянники вырастут не под итальянские колыбельные. Это очень обидно. — Я не знаю итальянский. Я пою им французские колыбельные, — попыталась оправдаться девушка. — Не люблю французский язык, он неприятный, — Кассиус развалился в кресле и подцепил кусок пирога. — Я парижанка вообще-то, — оскорбилась Эсми. — А я к тебе, что ли, придираюсь? — выразительно посмотрел на девушку Кассиус. — Я язык не люблю. Надо Марку сделать внушение, чтобы он спел нашу колыбельную. Хотя с трудом его представляю в этом образе. — Когда Септ был маленький и долго не мог успокоиться, Марк пел ему какую-то английскую песню, — мечтательно вспомнила Эсми. — Там было, что-то типа: «Когда я плавал, когда я плавал»... Помогало. — О, это наш дед нам любил петь, — оживился Кассиус, потом пояснил. — Наш английский дед. Сейчас, вспомню. Подожди: «Я выследил три судна из Испании, когда я плавал, когда я плавал. И разграбил их для наживы. Немало убив из тех, кто бы там, когда я плавал». — Это шутка или вы считаете это отличной песней для детей? — Урсула шокировано переводила взгляд с мечтательного Кассиуса и улыбающейся Эсми. — Это отличная песня для детей, — Кассиус возмутился. — А что, вы зелья не использовали? Ну, или Империус, там? Урсула удивленно приподняла бровь, пытаясь понять, шутит он или нет, но Эсми, вместо того, чтобы возмутиться, со вздохом пояснила: — Марк запретил накладывать заклятия на детей. А в зельях я дозировки не знаю. Страшно все-таки. — Ну, это да, — Кассиус подошел к камину и, нахмурившись, нагнулся. — А что у вас тут стекла валяются? Я, когда предлагал детей тоже вылечить, я шутил вообще. — Прости, — смутилась Эсми. — Это от вазы. Мой дед нам подарил вазу, на что-то. Или это был Эдвард, не помню уже. Но кто-то из них двоих. А Марк тут психанул — и вот. Вазы больше нет. Но это давно было, до Эдварда еще. Хорошо, дед в гости не ходит, а то если это его ваза, хоть не придется легенду придумывать. Или это все-таки Эдвард? Не суть. Я думала, эльфы все убрали. — Он начал бить посуду? — Кассиус повертел осколок в руках. Темной магией от него несло за версту. — Прекрасно, я всегда знал, что в итоге все к этому и придет, и что проблемы с психикой там глубинные и неизлечимые. — Нет! — злобно сощурилась Эсми. Она с трудом терпела придирки Касса к Марку. — Просто, когда он психует, так бывает. Стихийная магия, знаешь ли. Тут не только ваза разбилась. Вообще все стекло, какое было. И окна, и бокалы, и вообще. И это у него не так уж и часто бывает. Не каждый день… — Стихийная магия? В 26 лет? У Мистера я-держу-под-контролем-весь-мир? — Кассиус поднял бровь, затем покрутил стекло в руке и продолжил. — Как занимательно. Ладно, странные разговоры у нас. А давайте выпьем вина. Ну, а то совсем траурно. А все ж неплохо. Марк спит, конечно, но мы и втроем посидим. — Я не буду пить вино, я чай. Я эльфийское не люблю. Терпкое очень. — Эсми многозначительно посмотрела на Касса. После случая с передозировкой она ни зелья, ни алкоголь не употребляла. На всякий случай. — От вина тебе хуже не станет. Перестраховываешься. Кстати, смотри, что у меня есть, — Кассиус показал большой перстень с черным камнем. — Ты спер у Марка перстень? — возмущенно ахнула Эсми. — Я одолжил у Марка перстень, с его согласия. Данного добровольно и в здравом уме. — Кассиус задумался. — Ну почти. Марку он все равно ни к чему. Я верну его, не корчи рожи. Или ты вспомнила нашу первую встречу? Ты была миленькой. О, Урсула, ты еще не слышала историю, как мы познакомились с Эсм? Это на помолвке Октавиуса было. Марк ее притащил, и эти два дебила на семейном ужине решили поверить, есть ли яд в вине. На семейном ужине! — Да мы не это проверяли, — Эсми закатила глаза. — Пробовали, получится ли это незаметно сделать. — Да у вас руки просто кривые, — кривлялся Кассиус. — У нормальных людей все бы без проблем вышло и незаметно. — Кстати, насчет ядов, — вмешалась в их перепалку Урсула. — У них в саду растет снежная магнолия. На Эсм это совсем не произвело впечатления, так может хоть ты ей объяснишь, в чем проблема и опасность. — Да ну! — Кассиус засиял и убрал кусок стекла в карман мантии. — Серьезно? — Твоя мама ее посадила, — немного смутилась Эсми. — Я не знала, что она запрещена. — А Марк, наверное, вообще не в курсе. С его-то знаниями по травологии и зельеварению, — Кассиус привычно махнул рукой и захохотал. Потом, повернувшись к Эсми, попросил. — А можешь мне лист принести? Эсми удивилась, но кивнула и вышла за листом. — Зачем тебе лист снежной магнолии? Ты должен был ей лекцию прочитать о том, как это опасно, а не лист себе требовать. Что у вас за семья долбанутая? — возмутилась Урсула. — У нас, милая, это наша общая семья, — Кассиус сиял от предвкушения какого-то скандала, веселья и возможности поиздеваться над Урсулой. — Из листа сварю зелье Императора Константина. Ты как маленькая! А зачем еще. И смою всю защиту с тебя, чтобы ты прекратила ломаться. — Ха-ха, — равнодушно произнесла Урсула. — Этого зелья уже веков десять никто не видел. Но шутка смешная, я оценила. — Ох, милая, — выдохнул Кассиус, но осекся. Затем снова вернулся к перстню. — Вообще можно все незаметно сделать. Надеваем перстень, берем бокал, хотя благодаря моему психованному брату, скорее создаем бокал, — он взмахнул палочкой и создал тяжелый хрустальный бокал. — Берем вино, — к нему подплыла запечатанная бутылка рубинового вина. — Ого! Эльфийское и из Тосканы. Я точно знаю, по чью оно душу тут стоит. Милашки они, конечно. Сами не пьют, но вино эльфийское дома держат. Ладно, — он надорвал бумагу вокруг пробки, затем навел палочку на пробку, и она исчезла. Кассиус улыбнулся недовольной Урсуле и взмахнул палочкой еще раз. Его бокал стал наполняться вином, а вино в бутылке уменьшалось. — А теперь смотри. Кассиус взмахнул палочкой. Бутылка опустилась на стол. Незаметным движением, убрав палочку в рукав, он взял висящий в воздухе бокал, показал Урсуле надетый на палец перстень, затем как бы невзначай он прижал перевернутую ладонь с перстнем к бокалу и слегка качнут им. Вино попало на перстень. — Две секунды занимает, совершенно незаметно, а мы можем полюбоваться на великолепный перстень… — Кассиус зажмурившись от удовольствия, что все вышло, повернул руку с перстнем к Урсуле. — С красным камнем, — закончила девушка. — В смысле? — не понял Кассиус. — С черным. Камень черный. Урсула кивнула на перстень. Кассиус повернул руку к себе и замер. Камень был кроваво-красного цвета. Кассиус в ужасе смотрел пару секунд на перстень, потом поставил бокал на стол, уменьшил его, вырастил вокруг него кристалл и убрал себе в карман. Туда же последовала и уменьшенная бутылка с вином. Затем Кассиус вытащил и другого кармана флакон с прозрачной жидкостью, капнул на перстень, и тот снова почернел. Он снял перстень и быстро опустил его в чай, разлитый по чашкам. Камень оставался черным. Затем Кассиус начал лихорадочно вытаскивать бутылки из бара, открывать их и выливать содержимое на перстень. Камень оставался черным. Когда Кассиус проверил все бутылки, вернулась Эсми с листом магнолии и удивленно спросила: — Ты что творишь-то? — Поддерживаю свой образ сумасшедшего. Ого, реально магнолия. Класс! — Кассиус забрал у недоверчивой Эсми лист и внимательно его осмотрел. — А пятна тут из-за чего? — Из-за солнца, — пояснила Урсула. — Поэтому за свойства я не отвечаю. Но в любом случае это надо уничтожить. — И правильно, — согласился Кассиус. — Давай я этот лист заберу, а дерево вам оставлю. Слушай, Эсм, на самом деле нам уже пора. Я вспомнил, что обещал маме помочь с оформлением зала. Поэтому давай выпьем в другой раз. Марка не трогай, он до утра проспит. Утром будет гораздо лучше, но пару дней может кашлять кровью. Это не страшно. Урсула, пойдешь? Или тут останешься? — Пойду, — удивленно ответила Урсула. Ни о какой договоренности с Беатриче у Кассиуса речи не было. Урсуле не нравилось, когда врут, но сидеть тут тоже не хотелось. — Марку здоровья. Еще увидимся, Эсми. Про сад подумай. Если захочешь, напиши мне, и я пришлю тебе схему посадки и рекомендации по уходу. Кассиус поклонился и вытащил Урсулу за дверь. — А ты не хочешь мне рассказать, что это за представление? — Не хочу, да и сам пока не понимаю. Слушай, я домой. Ты, если хочешь, тоже можешь домой. С собой не тащу. С залом я сам все решу. Тебе все равно, как я понял? Так, вот граница. Тут можно трансгрессировать. После тебя, — Кассиус театрально поклонился, Урсула пробурчала «пока» и с хлопком трансгрессировала. Кассиус постоял, размышляя, куда ему сейчас и, решив поговорить с дядей, трансгрессировал во Флоренцию. Проходя через сад, он услышал голос дяди и уже хотел обнаружить себя, как понял, что дядя не один. Кассиус замер и внимательно прислушался. — Даже не надейся. При прямом столкновении он тебя уничтожит. — Козимо, я правда боюсь за свою жизнь. — Кассиус выглянул из-за деревьев, рассматривая, кому принадлежал второй голос. Это был одутловатый мужчина с длинными, но неухоженными волосами, в бордовой мантии. Левую часть лица сверху вниз пересекал безобразный шрам. Кассиус почувствовал отвращение, как к анемону. А мужчина продолжил: — Он уже угрожал мне. А я не могу выполнять его требования. Он слишком много хочет. С каждым разом все больше и больше. — Ты не сможешь против него, — дядя словно объяснял очевидные вещи. — И я не смогу. Тем более вспоминая наши клятвы. — Так и что? Оставим это просто так. Подождем, пока он нас сожрет? — У него есть сыновья и они далеко не такие как он. Подумай об этом. Один сядет, и птичка увязла. А у них, в отличие от нашего змея, есть слабые места. Их подловить проще. Козимо со своим собеседником пошли вглубь сада. Кассиус стоял, как вкопанный. «Подловить проще, слабые места». Добрый заботливый дядюшка. Добрый любящий крестный. Он постоял еще пару секунд, раздумывая, стоит ли идти за ними, но понял, что не хочет. Как и спрашивать у дяди, можно ли взять почитать книги. Он пошел в дом, обдумывая все произошедшее. Дошел до библиотеки, нашел пару книг про ментальные проблемы при ограничении магии извне и теорию обскуров. Затем про зелья ранней Византийской империи. Уже на выходе его взгляд скользнул по «всемирной истории квиддича». Почти не дыша Кассиус вытащил книгу, внимательно осмотрел обложку. Четырнадцать лет прошло, но дед бы не купил книгу про квиддич ни тогда, ни сейчас. У отца всегда было своеобразное чувство юмора. Это та самая книга, которая по праву должна была достаться Кассиусу. Когда ему исполнилось семнадцать, отец ничего не сказал ему про лабораторию. И когда исполнилось восемнадцать, и двадцать. Козимо на все расспросы, почему так, попросил Кассиуса не употреблять зелья и держать себя в руках. Отец все видит и ему это не нравится. Но тогда держать в руках себя было невозможно. И отец ждал, и книга ждала. Кассиус даже ни разу не подумал, что он может сам прийти в библиотеку и просто ее себе забрать. Осторожно спустившись по лестнице, он решил заглянуть в мраморный зал. Мать сидела на скамье и, направив палочку на противоположную стену, меняла ее цвет. Бирюзовый мягко наливался синевой, становился прозрачным мятным, колыхался темным циановым, но затем не мог остановиться, вбирая в себя голубой цвет и расплескивался аквамариновым морем. Кассиус сел рядом с матерью и без предисловия спросил: — Ты знала, что Марк зовет ее Эсси? — Нет, — Беатриче не отводила взгляд о стены. — Но я не удивлена. В нем есть нежность, как бы он это не отрицал. — Я не умею любить, — Кассиус откинулся на стену. — Зачем мне жениться на Урсуле? Это ведь все фарс. Я ее не люблю, она меня терпеть не может. Если со мной что-то случиться, она даже не заплачет. Мам, это ведь ужасно, когда по тебе не плачут. Может, все отменить? Ты вот даже цвет подобрать не можешь. — Насчет цвета можешь не переживать, я его подберу, — Беатриче погладила сына по волосам и поцеловала его в щеку. — И да, она тебя не любит. Но ведь брак заключают не только из-за любви. А вот Летиция тебя любит. — А я ее нет, — злобно прошипел Кассиус. — У меня нет этого чувства. Я родился без него. — В тебе есть любовь, — Беатриче ласково посмотрела на сына. — А в Марке есть нежность. Но ты в отличие от него боишься заплывать так глубоко. А по-другому с ней не столкнуться. — По-твоему, он лучше меня? — насупился Кассиус. — Нет, — Беатриче покачала головой. — По-моему, вас не стоит сравнивать. И тебе уже пора это понять. Я слышала, ты поладил с отцом? — Это ненадолго, — Кассиус покачал головой. — Мы скоро переругаемся, поверь мне. Я сдерживаюсь, терплю. Но, мама, как он все подавляет. Это же невыносимо. — Мне сложно с тобой спорить на эту тему, — Беатриче вернулась к стене. — Для тебя он отец, а для меня муж. И у нас с ним другие способы общения, которые нас обоих устраивают. — Можно, я поживу в нашем старом домике? — неожиданно для себя попросил Кассиус. Раньше ему это в голову не приходило. — Нет, — Беатриче покачала головой. — Там живет Октавиус. Со своей женой и сыновьями. Жена у него одеваться так и не научилась. — Почему он не живет в Лондоне? — удивился Кассиус и искоса взглянул на спокойную мать. — Он наследник. — Не тебе одному сложно с отцом, — Беатриче чуть улыбнулась. — В доме не может быть двух хозяев. Поэтому пусть лучше так. Но ты можешь пожить здесь. Козимо тебя любит. — Нет, — Кассиус покачал разговор. — Тут я как в гостях. Я тут чужой. Мам, я не флорентиец, как бы дядя меня не убеждал. — Да, кровь сложно обмануть, — задумалась Беатриче, потом просияла. — Хочешь пожить в Равенне? Там никого, только домовики. — Хочу, — радостно согласился Кассиус. Он даже не знал, что у них есть дом в Равенне. — Можно, я сегодня? Отец разрешит? — Можно, и с отцом я договорюсь, — согласилась Беатриче, а потом спохватилась. — Присмотри там за лимоном. Он вечно подсыхает. — Хорошо, — Кассиус не мог поверить, что это правда. Потом взглянул на книги, лежащие рядом и попросил мать. — Скажешь дяде, я взял книги про обскуров. Прочитаю и верну. Хотя он будет недоволен. — Скажу отцу, — Беатриче выразительно посмотрела на сына. — Это его книги и его библиотека. А Козимо может хоть лопнуть от злости. Бесит он меня последнее время. Отец не будет против. Он любит и меня и тебя. Кассиус кивнул и улыбнулся. Ему впервые было хорошо, все так чудесно складывалось. Он положил голову матери на колени. Она погладила его по волосам и запела: Ninna nanna, ninna oh, questo bimbo a chi lo do? Lo darò al Saggio Folletto che lo renda Uomo perfetto!(3)