Ни с кем не делиться счастьем

Шастун старается держаться, не выглядеть таким потерянным, но с Арсением дома 24/7 это получается плохо. Он убитый, морально истощенный и сломанный. Ничего не получается и вернуть все как раньше, несмотря на то, что он привык жить так как сейчас, не получалось. В голове тысяча и одна мысль: «Не помог, не вспомнил, не нашел, не разглядел, не увидел… » и еще много других, которые набатом били по голове, заставляя свехнуться окончательно. Проще стало, когда Попов вышел на работу — можно было не сдерживать себя: ходить по квартире, звеня браслетами на дрожащих от нервов руках, биться башкой об стену и думать, думать, думать. — Сука. И никто ему, блять, не помощник. Ни следователь, что скоро закроет дело, ни вечно вездесущие бабульки у подъезда, что именно в тот день ничего не видели, ни всратый Попов, который вроде и помогает, вроде и спас, а бесит, раздражает. Слишком сильно, до изжоги в груди. Антон сейчас всех готов обвинить в своей ситуации, хоть подъездных бабок, хоть голубоглазого Арсения, который, повторюсь, бесит и раздражает, как будто что-то прячет, зараза, скрывает за привычно сложеными руками на груди и очень хитрым прищуром. Сильнее, чем обвинить сейчас кого-то хочется только выпить. Хоть немного расслабить пиздец как пошатнувшиеся нервы. Как будто Пизанская башня упала. Настолько пошатнувшиеся. Может быть даже удастся забыть или хотя бы больше не думать, хоть немного не думать и ходить прямо, а не на ватных ногах. Разве что на ватных от алкоголя в крови, но все же лучше, чем от заебанности и пожирания самого себя в голове. Когда Шастун добирается до ближайшего приличного бара и вливает первое попавшееся спиртное — становится чуть легче. Он просит бармена за стойкой еще, по крепче, а затем и побольше. Он устал. Устал отдавать отчет в своих действиях, устал думать: «А что будет дальше?». Просто захотелось повесить эту ответственность на какую-нибудь вешалку, хоть в этом же баре, и желательно оставить, потому что он не потянет ее. Это все не его. Эти американские горки, переходящие из состояния «вечно в маске» в состояние настоящего, не скрывающего себя и не сдерживающего своих страхов и эмоций, потому что так, к слову, захотел его сосед Арсений, а Антон какого-то члена повелся и выполнял чужие хотелки. Несправедливо. Но ему ли судить о справедливости? Он заливает в себя еще один стакан чего-то крепкого, никогда не вкусного и обжигающего горло, но сейчас это спасение, тепло, хотя скорее жар, идущий изнутри — от горла к пищеводу и желудку, согревая по пути все органы. В кармане джинс вибрирует телефон. Антон не в стельку, по крайней мере, думает так. А раз он думает, пускай и долго, пускай и не четко, значит, точно не в стельку. Однако, телефон удается вытащить не с первого раза. С пятого. — Ало. — Алë, Шаст? Ты где? Тебя дома нет. — был бы Антон сейчас более-менее трезв, услышал бы, что голос звучит обеспокоенно. — Я повесил овеш… отесн… отве-свиность. — кое-как выговаривает он. — Ты че, пьяный? Еще и в стельку. — фыркнул Попов. — Да заебал со своими стельками! — крикнул Антон, который на эту тему уже успел поспорить в голове и теперь злился, ведь со звонком какая-то ответственность снова решила лечь на плечи и напомнить о себе. Потому что это, сука, Попов. — Я? Ты заебал со своими проблемами! — Арсений, как последняя истеричка, отключился, сразу же переходя в приложение для поиска бухающих друзей. Антон оказывается недалеко, но оказывается хорошо так пьян и, кажется, хочет спать, потому как Арсений застает его в поулежащем виде за стойкой и еще несколько пустых стаканов на всевозможные напитки. — Ты давай здесь слюни не пускай, пойдем, дома проспишься. — толкает за плечи Попов и шатен поднимает голову с барной стойки, разлепляя глаза и морщать от света. — Я устал. — А я нет. — саркастично фыркнул Попов. — Пошли, там такси ждет. Арс не стал утруждаться и нести пьяную тушу на себе, пускай и не очень далеко. Он заказал сейчас такси, а потраченные на него деньги потом отберет у Шаста, будет знать, как пить. — Ты не понимаешь! — парень вырывается из хватки, когда они проходят к выходу мимо каких-то людей. — Я хотел все забыть. — Получилось? — Это давит… Давит на ебаную ответственность, я, блять, не могу… Он мычит что-то еще жалким голоском, пока они на улице ждут такси. Прохладный ветер вообще никак не отрезвлял и Антона приходилось придерживать, что бы он не упал. Шаст сейчас был похож на выжатый лимон. Прям буквально. Он весь скрутился, глаза даже не открывал, мямлил неразборчивые слова и выглядел, как побитая собака. Неужели его сломает, заставит стать таким же жестоким к миру и не улыбаться, как Арсения? В состоянии нестояния Антона усаживают на заднее сиденье подъехавшего такси. До дома они добираются за долгих десять минут, пока Арсений просил не говорить друга ничего лишнего при водителе, потому что тот, под действием алкоголя и кондиционера в машине, разживился и стал более активным. Они выходят из машины и идут к подъезду, пока Арс продолжает придерживать друга. — Арс, вот че ты мне такой достался? — слышится голос куда-то в плечо. — Шаст, заткнись там и потерпи, я тебя щас ледяной водой обливать буду. — Нет, я серьезно. — не унимался Антон. — Ты красивый пизде… Глаза. А утебя ест девушка? — слова получаются рваными, он даже не пытается связать их в предложения, бормоча себе под нос. Но, хвала Богам, они все же добираются до квартиры, чему Арсений несусветно рад, потому что слушать пьяные речи Антона просто невыносимо. — Так. Иди-ка в ванную. — командует он, снимая обувь в прихожей, что делает и Антон, чуть не падая пару раз и делая это дольше брюнета. — Я. Хочу, спаать. — говорит шатен и пока Попов отвлекся, убирая легкую ветровку в шкаф, рухнул на его кровать, проваливаясь в сон. — Ты не ахуел? — нет, серьезно. Наглости этого человека не было предела. Ну сколько можно! — Да ты бы хоть переоделся, бестолочь! — Арсений так же бессовестно, как и пьяный друг, улегся на кровать и стянул с него всю одежду, пока Антон неожиданно вспоминает про недавний разговор. — Арс, блять, зачем ты со мной? Что ты хочешь? — стонет он, искренне не понимая, а Попову в который раз (но за сегодня впервые) становится искренне жаль. — Потому что ты точно сдохнешь где-нибудь, тебя даже убивать не нужно. — Бляяяяяять… — Вот будет прикол, если я тебя сейчас раздену, а на утро ты ничего не будешь помнить? Спать-то я собираюсь в своей кровати. — Арсений улыбается, а Шастуну настолько плохо, что он может лишь стонать в мягкую подушку. Арсений не врал. Он правда пошел принимать душ, оставляя Антона одного, но тому, видимо, вообще по-барабану, хотя это и странно. К чему все эти пьяные речи? Нахуя он так напился? Может и правда, пытался забыть? Или хотел нажить себе новых проблем. Зато он его считает красивым. Не то, чтобы Арс никогда не слышал подобных слов от людей, но от этого пьяного чуда это звучит приятно. Приятно и неправильно. По всем канонам, блять, неправильно. И что будет дальше, никто не знает. Когда Арс выходит из душа, Антон мирно спит на левой стороне кровати. Брюнет лишь надеется, что тот не захлебнется ночью в собственных слюнях. Да, странная будет смерть, особенно после всего того, что было. Он к Шасту, как не крути, привык. Это лопоухое недоразумение разбавило его сложные дни, находящиеся в постоянном страхе и переживаниях. Что ж, видимо, это их и объединяет с каких-то пор. Иронично. Арсений ложиться по другую сторону кровати и тоже засыпает под тихие причмокивания и бормотания соседа.

***

Антон с просоня пытается открыть глаза, что получается далеко не с первого раза и голова трещит так сильно, что он решает не стараться и полежать с приятной темнотой, хотя, даже в ней, кажется, летают вертолеты. Надо ли шутить про то, что теперь он хочет сдохнуть? На тело будто навалился огромный слон и давит на все органы, в то время как на голову льют раскаленный свинец, так что шатен жалобно мычит, стискивая зубы, потому что от собственного голоса болит голова. — Что-то ты неразговорчив сегодня. — слышит он голос и даже не поймет где: то ли шепчут на ухо, то ли кричат из другой комнаты. Все силы приходится потратить на то, что бы открыть глаза. Так, ну во первых он не в гостиной, которая ему стала как родная (читай: родненькая), во вторых рядом никого нет, но он ясно чувствует, что без одежды… Похмелье как рукой снимает, верите нет. Слон, сидящий на нем, быстро превращается в воздушный шарик, а свинец, как по щелчку пальцев, становится ледяной водой, коей его, собственно, и обливают. — Блять! В голову даже мысли не приходят, что он по пьяне просто захотел голым прыгнуть с балкона в снег и так и уснул в сугробе. Но нет же, блять, снега на улице! Ошарашенными глазами Шастун находит взглядом Арсения, который ржет в проходе, очень сильно, очень громко, складываясь пополам, одним видом показывая, какой же Антон придурок. — Идиот. — кривится Антон и падает на подушки. — А сам-то! — просто отвечает брюнет, посмеявшись. Да он весь красный от смеха, боже! — Бухал вчера зачем, придурь? — Чего? Не твое дело. — У нас с тобой дело общее, не забывай. — Так, Арс. — строго говорит Антон. — Не важно: зачем, когда и по какому поводу, окей? Всё. — Шастун бы встал с кровати и пафосно ушел, но увы-увы, голова продолжала нещадно болеть. — Ну и ладно! Вчера ты мне и так хорошо все поведал, но я хотел бы узнать больше. — Арсений пытается взять на слабо. Сейчас расклеиться, сейчас сам все расскажет в трезвом виде. Антон сильно поморщился, к сожалению представляя, что он мог рассказать. — Тебя вообще вчера в баре не должно было быть. Нахера ты приперся? — Антон крепкий орешек, не расколется. — Да потому что тебя мог убить не только «убийца», а любой бомж за сигарету! — выкрикнул Арсений, размахивая руками, но по лицу напротив, что утратило весь свой пыл, понял, что переборщил. Попов теперь видит, когда парню страшно, когда грустно, когда эмоция наигранная. Ему стало определенно проще от этого, но не до конца. — Арс… — шёпот. — Прости. — махнул рукой Попов. Он быстро метнулся на кухню и принес другу стакан холодной воды, который тот принял и осушил в туже минуту. — Шаст, скажи частоту своих похождений и внезапных набухиваний, что бы я знал и был готов. — серьёзно просит брюнет. — К чему готов? — Шаст, — рыкнул Попов, — не уходи от ответа. Шатен глубоко вдохнул, разбавляя сжатые легкие кислородом. — Редко. Я вчера пару одну видел и вспомнил про знакомую, она со всеми дружит, всех знает. У нее, кстати, брат под описание подходит. — Под какое описание? Ты на нем такие же кроссовки видел? — Нет, но он любит что-то подобное. В любом случае я метнусь к ним. — Хорошо. — Арсений кивает и уходит на кухню, бросая с этим: «Завтрак на столе». Шастун встает с кровати (силы понемногу возвращаются) и только сейчас понимает, что заснул в чужой кровати, а спал, видимо, с Арсением. Опять. Несмотря на красные уши и мольбы в голове об этом не думать, он выспался. Но это же просто алкоголь, да? Антон обещает себе больше не пить. Ну не прям вообще, но в хлам напиваться было все же плохой идеей. Зато у него есть зацепка. Ну… Зацепкой это не назовешь, но Вера правда может что-то знать. Кто был в его квартире, кто как к нему относится. Может, что-то получится.