Чёрный кот, что перешёл дорогу миру

      — Идём за мной, — Беринг развернулся и довольно бодро зашагал в сторону выхода. Похоже, он ни секунды не сомневался, что я безоговорочно последую за ним. — Здесь нам больше нечего делать.       Я брезгливо передёрнулся, перешагивая через лужу крови, которая всё ещё продолжала сочиться из обезглавленного тела, обойдя куски потолка, что недавно упали на пол и уже успели пропитаться бурой жидкостью, и поторопился так же покинуть это мрачное место, ставшее в довершение ко всему местом убийства. Наверное, для Беринга это в порядке вещей, поэтому он так невозмутим.       Я где-то читал, что страшно убить впервые, но если убийства поставлены «на поток», то со временем это становится не сложнее, чем щёлкать семечки. Меня же до сих пор немного потряхивало от увиденного. Непривычный к такого рода зрелищам мозг периодически подавал определённые команды желудку, но я стоически старался удержаться и не выплеснуть свой ужин прямо под ноги идущему впереди древнему магу и что-то там ещё.       Покинув жуткое помещение, мы двинулись по пустынному коридору мимо комнат, где когда-то находились люди. Они жили, дышали, о чём-то спорили, возможно, плели какие-то интриги либо расстраивались, разочаровывались в ком-то или чём-то… Теперь же вокруг зияла пустота — тяжёлая, мрачная, давящая своей неотвратимой неизбежностью. Видимо, заметив моё состояние, Каразиус мимоходом проронил:       — Выход уже рядом… — хотя никакого намёка на дверь или что-то похожее я не увидел.       Тем не менее, подойдя к одной из стен, он положил на неё свою ладонь и прошептал что-то, едва слышно шевеля губами. Зазоры между кладкой засветились нежно-голубым светом, осветившим тёмный коридор.       Благодаря этому я смог увидеть то, что раньше было скрыто во тьме: длинные полосы-разрезы на стенах, что походили на следы мечей, но при этом они разрезали твёрдый камень. Подсохшая, взявшаяся рваной коркой кровь была повсюду, даже на потолке. Это жутковатое зрелище наталкивало на мысль, что не так давно в этих узких коридорах была ожесточённая битва. Но я не увидел ни одного тела.       — Не отвлекайся, — окликнул меня Беринг, а потом… просто прошёл сквозь стену, махнув приглашающе рукой.       Я в ступоре стоял истуканом и смотрел на пустую ровную каменную поверхность, испещрённую трещинами и в то же время не имеющую ни одной такой, в которую мог бы просочиться человек. Пока я откровенно тупил, рука вернулась и, нащупав мой рукав, резким движением потянула меня за собой. На секунду я потерял равновесие, почти впечатываясь лицом в шершавую стену. В тот момент я почувствовал резкую боль в области кисти. После ещё нескольких попыток Беринг вернулся обратно: просто вышел из стены, озадаченно оглядывая меня с головы до пят, словно какую-то диковинку. Его взгляд задержался на моей руке, за которую он минуту назад пытался тащить меня за собой.       Я тоже посмотрел на свою кисть и увидел кровь.       — Интересно. На стену наложена печать для активации заклинания полупроницания, но даже так оно не даёт тебе пройти, — проронил он. — Хм, это потому, что у тебя нет магических каналов, и отсутствует магическая сила?       Я молчал, так как мне совершенно нечего было на это сказать.       — Надо будет это изучить.       — Вы назвали меня — тёмное дитя, — вспомнил вдруг я. — Что это значит?       — Тёмное Дитя — редкое явление, — Беринг посмотрел на меня нечитаемым взглядом и тут же принялся ощупывать шероховатую поверхность стены. — Духи или иные существа заключают контракт в одностороннем порядке и поселяются в теле. Человек может прожить целую жизнь, даже не подозревая, с чем он на самом деле связан. А может и наоборот… Такое название появилось из-за большой смертности. Организм не выдерживает магической силы, и его магические каналы начинает разрывать… В любом случае многие выжившие получают новую силу и иногда даже родословную существ, что заключили с ними контракт.       Я применил его слова к себе и мысленно поёжился: «Боже, сохрани и избавь меня от таких родственничков…»       Во время рассказа он что-то искал в стене, водя рукой из стороны в сторону, пока не вытащил из кирпичной массы кристалл. Он крепко сдавил его в своей руке.       Бабах! — осколки, словно граната, разлетелись по помещению. Мне даже захотелось инстинктивно пригнуться от греха подальше. Чернокнижник же даже не шелохнулся — естественно, он ведь прекрасно знал, что делает. От его руки исходила жутковатая, но притягивающая взгляд, буквально манящая к себе серая дымка. Облако пыли, подхваченной ударной волной от разрушенного кристалла, заполнило узкий коридор. Беринг невозмутимо повернулся обратно, а затем толкнул стену раскрытой ладонью, и кирпич посыпался, словно карточный домик.       — Идём, нам предстоит ещё долгий путь.       Пройдя сквозь дыру в стене, мы вышли в ещё более непонятное и довольно сырое место, где было так темно, что я не видел даже собственных рук.       Споткнувшись на ходу обо что-то совершенно невидимое в темноте и не сдержавшись от совсем нелестного восклицания, я вдруг услышал какие-то неясные тихие звуки, и что-то засветилось в руках Беринга.       — Что это? — я кивнул на тускло мерцающую сферу в руках мага.       — Фонарь магического света.       — А разве вы не маг? Почему не создадите шар из света, что осветит нам дорогу? — искренне удивился я.       На меня посмотрели с некоторой неприязнью:       — Дитя, я чернокнижник, а не маг стихий. И как, по-твоему, я должен использовать магию света? — высокомерно отозвался Каразиус. — Кто же знал, что ты, оказывается, неуч… Хотя, кто бы отправил дитя, в котором нет и капли магической силы, в школу… — пробормотал он, будто самому себе, и посмеялся.       До этого момента я думал, что именно он перенёс меня в этот мир. Но высмеивая за незнание элементарных вещей этого мира, он невольно дал понять, что не знает всего, что предшествовало моему появлению здесь. Похоже, Беринг считал меня тоже частью этой странной полуреальной вселенной. Тогда… кто же стоял за всем этим? Кто и, главное, с какой целью притащил меня сюда?       Мы находились в пещере, довольно сырой и неуютной. На её влажных стенах можно было рассмотреть мох и грибы. Иногда встречались новые для меня дивные насекомые. Но любоваться флорой и фауной чужого мира времени не было, поэтому мы, не задерживаясь, направились к выходу.       Путь до поверхности занял чуть меньше часа, и я подивился, насколько в этом мире огромными могут быть пещеры. Увидев вдали просвет, уже совсем было вздохнул с облегчением и толикой детской радости, что покидаю это негостеприимное место, как эйфория вновь покинула меня.       На выходе из пещеры нас встретил отряд гвардейцев. Они не стали задавать вопросы, а сразу молча взяли в кольцо.       Лицо Беринга оставалось совершенно непроницаемым, и лишь в глазах читались сложные эмоции, совершенно не подходящие к сложившейся ситуации: он был рад, словно предвкушал что-то весьма занятное, но в то же время и серьёзен.       — Давно меня не встречали столь радушным приёмом, — одними губами улыбнулся чернокнижник, обманчиво рассеянным взглядом, казалось, удерживая во внимании каждого отдельного гвардейца.       — Я командир карательного отряда из фракции «Изумрудный лес» — Иво Доргасу. Во имя мирного договора и совета старейшин мы пришли расследовать убийство Аромила Эмиллиса — девятого сына Джаргана Эмиллиса.       Беринг с интересом посмотрел на меня. Я, со своей стороны, смотрел на него и молчал. Он словно ждал чего-то. Но чего?       Сложно сказать, сколько лет было Иво Доргасу. На вид около тридцати. Высокий, статный, с орлиным носом, острым взглядом и заострёнными ушами. Одет он был в расшитый золотом мундир и белые штаны. На груди, сбоку, висел медальон в виде серебряной секвойи. А в руках он держал шлем с высокой тульёй. Держался гвардеец самоуверенно и даже несколько надменно.       Один из воинов подошёл к командиру и, почтительно склонившись, что-то негромко сказал. На лице Иво расцвела ехидная и довольная улыбка.       — Беринг, мать его, Уайлдер. Давно я не слышал этого имени. Лет семь назад слышал, что тебя видели в Мурне. Помнится, ты обвиняешься в организации убийств, ограблений, терактов и так далее. Награда за твою голову уже лет, так…       — Пятьдесят восемь, — перебил его Беринг. — Я не убивал людей, а лишь наказывал виновных.       — Вот, значит, как. И тем не менее мне несказанно повезло. Если я принесу в штаб твою голову, меня ждёт повышение, а награды хватит…       Доргасу не договорил, так как Беринг вырвал меч из ножен и без предупреждения бросился на него. Но гвардеец успел увернуться от клинка и сам атаковал его. Его меч со звоном столкнулся с мечом Беринга.       — Тебя разве не учили манерам?! — недовольно воскликнул Иво.       — Некогда мне с вами расшаркиваться, — процедил в ответ, орудуя мечом, чернокнижник.       Гвардейцы в это время так же не стояли на месте. Молчаливо, они начали сжимать окружение. Глаза Беринга при виде их движения стали чёрными, как смоль. Пальцы на руках начали удлиняться, а кисть буквально на глазах приобретала жуткий, монструозный вид.       — Убейте себя! — его голос ударной волной разнёсся по округе.       Печать на моей руке засветилась, а волосы по всему телу встали дыбом. Что за реакция такая? А затем меня просто передёрнуло от ужаса.       Повсюду били целые фонтаны крови. Солдаты, словно самураи, пронзали себе сердца. Некоторые перерезали вены. А один воткнул кинжал себе в глаз. В живых остался лишь командир гвардейцев, что всё ещё сопротивлялся. Его меч был приставлен к собственному горлу, мышцы застыли в неимоверном напряжении, словно камень. Иво трясло, на лице проступали тяжёлые капли пота, а глаза наливались кровью.       Беринг сам еле держался на ногах. По-видимому, на магию было затрачено в последнее время слишком много сил. Схватившись за своё горло, чернокнижник начал натужно кашлять, отхаркивая чёрную кровь — она была густой, как битум. Из-за приложенных усилий он едва ли не задыхался, упав на колени. Его тело постепенно начало возвращать свой первоначальный вид.       От увиденного меня трясло будто в лихорадке, я в жизни не видел столько крови и трупов. Неожиданно, буквально взрывая мой мозг, нагрянули воспоминания, о которых я не хотел даже думать, но и забыть их был не в силах. Воспоминания о том дне, когда я потерял мать и отца. Разные моменты из прошлой счастливой и беззаботной жизни всплывали в голове: наши семейные посиделки на уютной кухне, когда они мне что-то рассказывали о своих командировках, как мы вместе смеялись на шутки отца, как иногда, когда у родителей выдавалось свободное время, мы выбирались куда-нибудь всей семьёй. А потом я увидел… это. Я не мог ничего сделать, просто сидел на полу и кричал. Мне казалось, что это всё неправда, это какой-то страшный сон. Казалось, что я вот-вот сойду с ума…       Но мои ужасные мысли прервал хриплый голос:       — Ты как?       — А! — меня резко выдернуло в реальность. — В порядке…       Беринг, сгорбившись, подошёл ко мне. Он ничего не ответил, просто внимательно осмотрел меня. Потом сказал:       — Знаешь, что самое забавное и, возможно, ужасное?       Я не знал, чего он от меня хочет, но решил подыграть:       — Что?       Он продолжил:       — Самое забавное, это не то, что ты знаешь о себе. А то, чего ты не знаешь. И мне крайне интересно, кто же заключил с тобой контракт.       Схватив мою руку, он начал осматривать печать, бормоча себе под нос:       — Не демоническая. На печать духов тоже не смахивает. Интересно…       — А что вас так резко заинтересовало в моей печати? — вновь вежливо поинтересовался я.       — Видишь ли, на тебя никак не повлияло «Искажённое дыхание». А ведь способность демона Бельфегора настолько сильна, что практически никто не может ей сопротивляться.       Я задумался: «А действительно, что я такого сделал, что меня не затронуло это самое Искажённое дыхание»?       — Так, так… — продолжал он, — а вот это интересно!       Я всё ещё ничего не понимал и спросил:       — И что же вы такого интересного нашли на моей печати?       — Видишь? — он развернул мою ладонь так, чтобы я мог видеть печать.       — Что я должен видеть?       — Она постоянно видоизменяется, несмотря на то, что я не чувствую в ней и толики магии. Но пусть пока. Оставим это на потом, нужно идти, — с этими словами Каразиус начал спускаться по склону.       — А… как же?.. — я кивнул в сторону изнывающего от жутких усилий гвардейца.       — А, этот… — Беринг безразлично мазнул взглядом по искажённому, покрытому крупными бисеринками пота лицу Иво и продолжил свой путь.

***       В паре километров от места недавней бойни мы наткнулись на лошадей, которые, по-видимому, были оставлены отрядом гвардейцев.       — А вот и транспорт, — обрадовался я, потому что от усталости и пережитого буквально валился с ног.       Идти пешком — выше моих сил. Я был готов на все, лишь бы ехать верхом. В блаженных мечтах я уже представлял себя в седле на лихом скакуне, когда понял, что в жизни катался разве что на пони.       Ну, что ж. И это мне тоже придётся освоить.