Палочки на изготовку

      Кавех не собирался попадаться никому на глаза в ближайшие дни, потому что ему было просто необходимо собрать себя в кучу после пережитого стресса на испытании второго этапа турнира. Все-таки быть чемпионом в такой ситуации для него было бы намного проще и легче психологически, но в качестве пленника это ощущалось практически, как божья кара. Ощущение наказания за всю глупость, которую он только мог совершить за своих семнадцать лет, хоть в этом списке «грехов» было достаточно много косяков, однако там точно не нашлось бы ничего непростительного и достойного Азкабана.       Не хотелось плакать у всех на виду, но чувства решили все за него, вырываясь наружу самым простым и всем известным способом. К счастью рядом оказалось плечо, в которое можно было уткнуться и спрятать свои слезы от непрошенных зрителей, но ничего от Сайно с Тигнари, конечно же, скрыть не получилось, ведь они оба старались ради них, искали вещи и теплую еду.       После прибытия в Хогвартс Кавех осел в своей комнате и выбирался оттуда лишь на уроки, и вот, когда он в очередной раз возвращался в башню гриффиндора сразу после урока прорицания, обдумывая планы на вечер, Полная Дама встретила его с внезапными новостями.       ― А вот и ты, дорогой Кавех! Тебя искали двое из других факультетов и твой красивый мальчик. Просили передать, что у них к тебе какое-то занятное срочное дело, поэтому будут ждать в столовой во второй половине дня, ― картина по-матерински улыбнулась, салютуя ученику полным бокалом вина.       Кавех смутился из-за того, какое описание Дама подобрала для Аль-Хайтама, но возражать и тратить время на лишние разговоры не стал, просто поблагодарил ее за информацию и развернулся обратно к лестнице, которая привычно уже готова была сменить направление.       У него не было никаких идей по поводу такого внезапного собрания, да и он не видел причин для того, чтобы персонально приглашать его куда-то в такие дни. Хотелось бы верить, что не ради личных разговоров о его душевных терзаниях, потому что ему потребовалось время, чтобы забыть свои ощущения и не думать о них всякий раз, когда смолкают разговоры и его оставляют наедине со своими мыслительными процессами.       Стоило, наверное, зайти в комнату перед этой дружеской встречей, поправить волосы и умыть лицо, чтобы чуть-чуть посвежело, но настроение не то. Он и так с трудом собрал косу на бок, которая уже почти распустилась по всей длине и оставалась тугой только у самого края резинки.       Назначенное время было понятием растяжимым, но технически оно уже наступило, хотя и не гарантировало, что эта троица ждет в столовой до сих пор или уже подошла. В любом случае, раз уж они в нем нуждались, то он подождет минут тридцать и уйдет сразу же, если никто из них не появится.       В столовой кое-где сидели редкие люди, в основном маленькими компаниями, занимающиеся уроками или беседующие между собой по поводу каких-то сплетен. Кто-то был одет в форму квиддича и перекусывал между тренировками или после них, столы в их половине всегда были самыми шумными, но это привычное дело и не мешало сосредоточиться тем, кто читает, для Кавеха же это благословение, чтобы скрасить минуты ожидания, ведь никого из друзей на месте не обнаружил.       Откуда не возьмись, прилетел Мехрак и чуть не пропахал клювом стол, как перочинный ножик, но был вовремя подхвачен собственным хозяином, который бухтел на нерадивую птицу и пытался выдрать газету из ее когтей. Газеты в такое время уже не носят, но Кавех толком не ел уже пару дней, только в обеды, поэтому сова не могла передать посылку в нужное время, то есть рано утром.       ― А ну отпусти, ― приказал блондин, пытаясь как можно нежнее разжать лапу своему фамильяру. ― Мехрак.       Сова успокоилась и отпустила свою поклажу, устраиваясь со всеми удобствами в руках Кавеха, который прижал птицу к своей теплой груди, как котенка, и опустился с ней на скамейку, перекидывая ноги, чтобы быть лицом к столу.       У них не так уж часто находилось время посидеть рядом и насладиться компанией друг друга, потому что Мехрак вечно где-то летал или висел на волоске от смерти из-за собственной неуклюжести. А Кавех был обычным учеником школы, в которой вечно что-то происходило и не находилось лишнего времени, чтобы молча поласкать сову под клювом или погладить по белым перьям.       Разворачивая «еженедельный волшебник» он увидел свежий выпуск этого понедельника, в котором наснимали и написали обо всем, что произошло неделей ранее. На первых страницах, конечно же, помимо каких-то громких преступлений, расположились статьи и снимки со святочного бала одной из самых великих школ магии.       По традиции волшебного мира, каждый снимок двигался, и эти не являлись исключением, Кавех с искренним восхищением рассматривал на одной из главных страниц леди из Шармбатона и ее спутника на балу. Кажется, журналисты не только восхитились танцем этой пары, но еще и не поскупились на комплименты ее платью, в чем гриффиндорец готов их поддержать, ведь юбки, наслаивающиеся одна на другую, так красиво взмывали вверх вместе с легкой дымкой на паркете. Сложно было сомневаться в том, лучшая ли эта девушка в таком мастерстве, как вальс, ведь она вышла из школы, где манеры и поведение очень строго соблюдаются и изучаются.       Других чемпионов тоже не обидели и показали их в моменте прекрасного танца. Быстро и коротко просмотрев страницу со слизеринцем, Кавех с огромным нетерпением приступил к тому листу, где увидел себя и Аль-Хайтама. В отличие от двух других пар чемпионов, которых запечатлели в поддержке, их сняли во время кружения за поднятые над головой руки. Аль-Хайтам кружил его одной рукой, как куколку на подставке, пока его вторая была спрятана за спиной и сжата в кулак, как положено.       Кавех не ожидал увидеть что-то настолько красивое, он и не предполагал, что может выглядеть так хорошо в объективе камер, которые поймали не только изящный поворот, но и его улыбку, засняли то, как передние волнообразные белокурые пряди, не собранные в прическу, разметаются и мягко мажут по его румяным щекам. Из-за того, что газета черно-белая, стрелки на глазах были едва различимы, но если хорошенько приглядеться, то их было видно и это оказалось симпатичным зрелищем.       Захотелось сохранить этот снимок для себя, поставить в рамку на комоде или на тумбе возле кровати и наблюдать за тем, как Кавех из недалекого прошлого наслаждается жизнью и танцует с прекрасным человеком, которого достаточно скоро с ним рядом больше не будет.       Прижав сову ближе к сердцу, Кавех огорченно вздохнул над газетой, развёрнутой на столе, занимая площадь почти до самого противоположного края не особо широкой поверхности. Рядом никого не было, так что он мог себе позволить подобное, ведь все группки волшебников и волшебниц предпочитали разбиваться в шахматном порядке, чтобы было больше пространства для рукоплесканий и конфиденциальности во имя особенно пикантных слухов.       Задумчиво поглаживая своего фамильяра, питомца и посыльного в одном лице, Кавех нащупал у него на боку пару мест с недостающими перышками. Пусть он и часто причитал на Мехрака, когда тот не справлялся с координацией и метал посылки в голову своего хозяина, неприятно было видеть подтверждения своих опасений.       Не хватало только, чтобы сова действительно поранилась по своей чрезмерной неосторожности, но еще больше неприятных чувств вызывала мысль, что Мехрака могли обижать другие совы, так как отчего-то те страшно не любили птиц на себя не похожих по образу и даже поведению. Если это так, то он лично накостыляет каждой из них, пусть только попадутся ему на глаза!       Из-за того, что сильно разозлился и задумался о том, как будет гонять метлой больно агрессивных птиц, он не заметил, как к нему подошел Тигнари, пока тот не сложил руки на его плечи.       ― Ты все-таки пришел, а мы уже и не надеялись, ― весело сказал пуффендуец, наклоняясь вперед, чтобы погладить Мехрака по голове.       ― Между прочим, я пришел раньше вас, это мне стоило удивляться, что вы здесь.       Кавеху не нужно было убирать волосы Тигнари, лезущие в глаза и в рот, чтобы почувствовать, что тот пришел не один. Очевидно Сайно и «красивый мальчик» тоже тут были.       Пока пуффендуец сюсюкался с Мехраком, гриффиндорец заметил, что тот одет в обычную полосатую кофту с объемными рукавами. Парни рядом с ними тоже были в домашней одежде, один лишь Кавех так и не переоделся, так как повернул сразу же у картины обратно в основную часть школы.       Пока Кавех пытался отпустить сову в окно в самом верху столовой, Сайно и Тигнари о чем-то шептались между собой, а Аль-Хайтам глядел на разложенную на столе газету. По его лицу так сразу и не скажешь, но на кадр их танца он засмотрелся. Пусть и видел газету утром, но этот снимок все еще действовал на него до странного магнетически.       ― Так… что за дело? ― спросил Кавех, стоя ногами на скамейке, откуда помогал Мехраку найти дорогу в открытое настежь круглое окно с витражами. ― Полная Дама сказала, что это срочно, но вы, кажется, не особо торопились.       Когда он удостоверился, что сова благополучно покинула обеденную зону, он развернулся к друзьям лицом и подпер бока руками, возвышаясь над ними всеми почти что на три головы. Хотя скорее это относилось только к Тигнари и Сайно, с Хайтамом разница была не такая существенная, всего лишь на две.       Со стороны это смотрелось так, будто гриффиндорец собирался зачитать рождественский стих перед своей скромной аудиторией, которая стояла возле лавки с задранными вверх головами.       ― Мы варили зелье, ― подал голос Сайно, воровато оглядываясь по сторонам, прежде чем достать из кармана своей ядрёно-красной толстовки с капюшоном небольшой флакон с каким-то напитком грязного изумрудного оттенка.       ― Что это такое? ― Кавех сердито насупил брови, потому что ехидная ухмылка на губах слизеринца явно не предвещала ничего хорошего.       Самое страшное то, что Тигнари, будучи персональным успокоительным для этого парня, стоял абсолютно спокойно и не вмешивался, будто все было под контролем, но когда все действительно нормально, люди зелья не варят.       ― Зелье старения, ― услужливо подсказал Аль-Хайтам прекратив разглядывать фотографию из газеты, чтобы взглянуть на возвышающегося над ними блондина.       Сайно весело помахал бутыльком, заставляя содержимое внутри биться о стенки, как морские волны. Впрочем, сам гриффиндорец смотрел на это зрелище со скепсисом и чужого восторга не разделял, потому что не мог даже предположить для чего это нужно и причем тут он сам.       ― Вам что вконец заняться нечем было? Что за ерундой вы маетесь в последнее время?       Тигнари немного расстроился из-за этих слов и поджал губы. Дело было вовсе не в том, что Кавех назвал их занятие ерундовым делом, они всегда так друг другу говорили в шутку, и это не было чем-то обидным, как не было и сейчас. Пуффендуйца раздосадовал тот факт, что если Кавех говорит такое с искренним недовольством, а не радуется странной авантюре, в каких всегда учувствовал едва ли не первым, то у него действительно не лучшие дни.       Их нехитрый план состоял в том, чтобы взбодрить друга и позволить ему забыть все свои тревоги. Никто не собрался лезть ему в душу или припоминать ему что-то, им просто хотелось накормить его хотя бы солеными чипсами и споить тем, чем найдут, чтобы он просто повеселился и стал прежним собой, стал человеком, который весел и полон сил.       ― Мы подумали, что свалить из Хогвартса ненадолго будет отличной затеей, ― начал Тигнари, молча прося Сайно спрятать их удачный навар, похлопав того по плечу. ― Пойти выпить где-нибудь и расслабиться, на балу было только шампанское, а это даже не интересно.       Вино ― любимый алкоголь Кавеха, но раньше он пил его только дома у маглов, когда родители разрешали, или пробовал через старших волшебников в школе, которые имели наглость покупать где-то бутылки и протаскивать их в гриффиндорскую башню. Никто не знал тайных путей сбыта заветных бутылок, потому что волшебники ревностно хранили этот секрет, а после те и вовсе выпустились, и спрашивать стало не у кого, секреты так и остались не раскрытыми, а всем желающим остается только надеяться на новых авантюристов.       Чтобы немного порадовать друга такими мелочами, как любимая выпивка, можно было пойти искать любое заведение, где нальют, и вообще делать ради этого все, что угодно. Главное не алкоголь, самое главное, что в их голове это выглядело достаточно весело и интересно.       Сайно без лишних возражений припрятал бутылочку в карман и задержал там руку, чтобы та ненароком не вывалилась кому-нибудь под ноги и не разбилась.       Тем временем Тигнари продолжил, пожимая плечами:       ― Но в «Три метлы» нам только сливочное пиво наливают, и то чуть-чуть, никто ничего крепче не даст и выкинет оттуда за шкирку или вообще профессорам пожалуется, нам ведь еще нет восемнадцати. Так что мы подумали попробовать сунуться туда, где нас никто не знает и немного поколдовать над собой, чтобы выглядеть постарше.       Руки пуффендуйца широким жестом указали на Кавеха, все еще стоящего на скамейке, как статуя или само воплощение гиперболизированного понятия «постарше». Конечно, на подобный эффект никто и не рассчитывал, но Сайно и Тигнари все равно не теряли надежды, что зелье прибавит им в росте и заострит черты лица, состаривая тела лет на пять хотя бы.       Хмурые брови гриффиндорца расслабились, и он с удивлением перевел взгляд чуть влево, где стоял Аль-Хайтам, который никогда не ходил в Хогсмид и тем более не пил даже то самое вкусное и легкое сливочное пиво, которым напиться можно с большим трудом.       Кавех вздохнул и опустил руки по швам, сдаваясь под взглядом трех пар глаз, что ждали какой-нибудь реакции на их внезапную идею. Все, разумеется, рассчитывали на то, что он согласится с ними на все.       ― Они заставили тебя что ли?       Блондин бы не удивился, потому что эти двое умеют давить на слабые точки и от их предложений практически невозможно отказаться, даже если идти или делать что-то страшно не хочется. Талант убеждения или чрезмерная назойливость им в этом помогает, Кавех не имеет понятия, но он просто знает, что это срабатывает.       Аль-Хайтам поспешил опровергнуть это предположение едва заметным мотанием головой.       ― Нет, я сам захотел.       Чуть помолчав Хайтам так же добавил:       ― …Ты обещал сводить меня выпить, так что, думаю, что я хочу сходить сейчас. Веди, куда обещал.       На это сложно было как-то возразить, ведь гриффиндорец действительно говорил ему о таком, планы строил и представлял, что бы они еще могли поделать после сливочного пива или во время него. Сейчас же его пытаются вытянуть выпить что-то покрепче и в месте совершенно неизвестном, возможно, даже не очень уютном, но раз уж Хайтам уже собрался и даже приоделся, то отказаться было трудно.       К слову, вот и настал тот момент, когда Кавеху довелось во всей красе рассмотреть дурмстрангца не в школьной форме и не в купальном костюме, приевшейся глазу, а в обычных вещах, которые надевают все нормальные люди, маглы в том числе. На нем были черные джинсы на ремне и черная водолазка с небольшим треугольным воротником. В целом ничего особенно приметного и впечатляющего, но видеть его таким простым и обычным было даже как-то приятно.       ― Черт возьми, ты слишком хорошо знаешь, как вить из меня веревки, ― Кавех замучено простонал и схватился за лохматую голову, где косичка практически полностью распустилась, а резинка готова была соскользнуть по прядкам на пол. ― Ладно! Ладно, черт возьми, подождите меня на улице, мне нужно переодеться, иначе ваше зелье не имеет смысла, школьная форма выдаст меня.       ― Точно, хорошая мысль, ― поддержал Сайно, спуская Кавеха за руку со скамейки, потому что у него уже заболела шея от того, что стоит с задранной головой слишком долго. ― Тогда все берем куртки и встречаемся на выходе из школы.       Все четверо согласились с этим и разошлись на входе в столовую. Встретились уже в оговоренном месте полностью одетые и готовые к небольшому приключению этим чудным зимним вечером. Осталось только понадеяться, что их очевидный обман не раскусят и они успеют пригубить хотя бы по бокалу вина в каком-то кабаке на отшибе не слишком длинной торговой улице.       Их путь лежал через небольшой каменный мост и заснеженные тропы, по которым уже мало кто ходил, из-за того, что на улице вечерело, а все школьники, даже самые взрослые, предпочитали проводить время в пределах учебного заведения, в тепле и комфорте.       Сайно и Тигнари шагали далеко впереди, таща друг друга под руку, потому что у обоих были до ужаса неудачно подобраны зимние ботинки, по чьей вине они запросто могли заскользить даже на летней сочной траве с утренней росой. Парни постоянно переругивались, когда едва не падали и почти тянули за собой к земле другого, но вопреки всему рук не разжимали, продолжая бурчать на погоду и на все вокруг, как пожилая женатая пара.       Кавех плелся позади них, а Аль-Хайтам еще дальше, отставая от Кавеха на два шага, пока тот, уткнувшись в коричневый шарф, следил за друзьями, походившими на пьяниц, чьи непослушные ослабевшие ноги вечно подводили своих хозяев.       По причине все тех же заплетающихся ног, бутылек с зельем доверили Аль-Хайтаму, потому что в их общей картине мира такой человек, будто не от мира сего, просто по определению не мог упасть на ровном месте. Глупое, конечно, предположение, но все трое в него свято уверовали и возражений не принимали, а дурмстранец и не возражал, в конце концов, зелье сварено его умелыми руками ― имеет право придержать у себя.       Наблюдая из последних рядов этого не стройного шествия, он словил себя на мысли, что в Хогвартсе, вопреки всем своим соображениям, он сам делает совершенно не свойственные своему характеру и образу жизни вещи.       В Дурмстранге Хайтам бы привычно и дальше из кожи вон лез, чтобы сохранить место в лучшем факультете, ведь в его институте, в отличие от Хогвартса и Шармбатона, все подростки соревнуются между собой, а не между факультетами, или внутри одного такого, в Дурмстранге каждый человек ― соперник, готовый тебя подвинуть. Он привык всегда учиться и находиться в вечном напряжении, но будучи гостем другой школы, внезапно захотелось себя отпустить ненадолго, дать шанс насладиться свободой и обычными мирскими радостями.       Проходя мимо разных магазинов, Кавех сбавил шаг и поравнялся с Аль-Хайтамом начиная рассказывать ему обо всем, что мелькало с разных сторон. Он говорил о том, что из этого обилия низких зданий было магазином конфет, книг или тем самым баром «Три метлы», который когда-то давным-давно назывался «Один веник» ― Сайно громко рассмеялся, когда впервые узнал об этом, но Хайтам как всегда просто молча выслушал и не придал этому большого значения. Его больше занимал голос Кавеха и то, как заметно его настроение постепенно приходит в норму.       У Кавеха из-под шапки торчали распущенные волосы, без лишних резинок и любимых заколок, будто у него не было сил возиться с чем-то подобным, хотя он всегда делал это с удовольствием. Хайтам помнит, как неприглядно и жалко смотрелась его растрепанная косичка, но ему было даже жаль, что парень косу распустил, потому что даже такие небрежные детали не портили его красоты, а даже наоборот прибавляли какого-то шарма.       Аль-Хайтаму нравилось видеть гриффиндорца таким привычно простым, хотя и в роскошных костюмах равных ему не было, чего стоит только фотография в «еженедельном волшебнике».       ― Сюда! ― скомандовал Тигнари, протискиваясь в какой-то закуток с картонными коробками из-под продуктов. ― Нужно выпить зелье заранее, чтобы никто из прохожих не заметил, не хватало нам стукачей подцепить.       Кавех и Аль-Хайтам юрко проскользнули вслед за пуффендуйцем, где Сайно уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу и потирал ладони друг о друга, будто они не зелье собирались хлебать, а вино прямо из бутылки, за которым сюда и притащились.       Хайтам запустил руку в карман и вынул оттуда бутылек грязно изумрудного оттенка плотно закупоренного пробкой из спрессованных опилок, чтобы ничего не пролилось ему в карман.       ― Кто первым рискнет? ― поинтересовался Тигнари, когда они собрались кольцом вокруг зелья и глядели сверху вниз на раскрытую ладонь Хайтама. ― Давай ты, Аль-Хайтам, ты его сварил, так что справедливо будет, если шеф сделает первый глоток.       ― Вообще-то как раз потому, что это делал только он один, честнее будет, если выпьет кто-то другой и проверит, ― вмешался Кавех, скрестив руки на груди.       ― Тогда ты и пей, ― посоветовал Сайно, услужливо подхватывая зелье и передавая его в руки блондину. ― Будь другом.       ― Боже, и зачем я вообще пошел с вами куда-то, ― Кавех раздраженно возвел очи к небу и принял бутылек, вытаскивая пробку, которая оказала его замершим рукам неожиданное сопротивление. Заметив это, Хайтам собственноручно откупорил пробку и отдал раскрытое зелье обратно в ладони гриффиндорца.       Получив бутылек обратно, Кавех поблагодарил за оказанную услугу и дал себе пару секунд принюхаться к содержимому. Он, конечно, доверял Аль-Хайтаму и его светлому уму, тот явно сварил все по инструкции и вряд ли где-то серьезно ошибся в рецепте, но само зелье было достаточно капризным ― с ним нельзя перебарщивать и нужно вкушать осторожно, пить птичьим глоточком.       ― За ваше здоровье, ― гриффиндорец отсалютовал пробиркой и аккуратно приложился к ней губами.       Кавех внимательно следил за дозировкой и хлебнул совсем немного, буквально промочил язык, потому что с этим и правда нельзя перебарщивать, иначе рискует постареть лет на семьдесят за какую-то жалкую минуту. Ему будет достаточно хотя бы выглядеть на двадцать пять или тридцать, так как сомневается, что его достаточно нежные и мягкие черты лица слишком сильно изменятся за меньшее количество прожитых лет.       Как и было ожидаемо, ничего не происходило так сразу, изменения не были очевидны, приходилось ждать, и Кавех проявлял терпение, молча наблюдая за тем, как начали пить другие, передавая бутылку по кругу.       Тигнари вовремя остановил руку Сайно, пока тот не запрокинул голову и не влил себе в горло остатки, хотя их было достаточно много и это могло иметь серьезные последствия.       ― Стой, не налегай ты так, а то в два счета обрастешь сединами!       Сайно это замечание явно не смутило, на это он только криво улыбнулся:       ― Если это гарантирует, что я вырасту на пару сантиметров, то я согласен и на такое.       Вопреки собственной самоуверенности выпил слизеринец чуть-чуть и с большей осторожностью. Стать выше было приятным бонусом и прогнозом на дальнейшую жизнь, но вконец состариться не хотелось бы так уж сразу, пусть это и ненадолго. Стариков в барах, вроде как, тоже не сильно жалуют, его развернут прямо на входе и скажут, что пора мочить ноги в кипятке и ложиться спать.       Спустя минуту смиренного ожидания Кавех все-таки начал ощущать в себе какие-то изменения, хотя и незначительные, но судя по тому, что все остальные смотрели прямо на него, какие-то визуальные перемены были очевидны. Эти трое выпили зелье чуть позднее, поэтому их тела не подверглись изменениям в ту же минуту, как это начало происходить с гриффиндорцем.       Кавех почувствовал, что его рост слегка увеличился, а ботинки стали немного давить на большие пальцы, как и пальто в плечах. Кажется, с годами он станет только более мужественным, к тому же он едва сохранил свои привычные мягкие округлые черты лица, получая изменения в виде более явной линии челюсти. Его волосы также стали длиннее, ведь если раньше они просто ложились на плечи, то сейчас опустились до самых лопаток.       Гриффиндорец несдержанно коснулся своего лица, проверяя на наличие каких-нибудь еще перемен, например, ёжика щетины, но как оказалось, его лицо как было девственно чистым, таким и оставалось.       Кавех однозначно вытянулся и набрал мышц, правда, не так сильно, как хотелось бы, но отныне его фигура выглядела менее худосочной, а лицо не теряло прежней красоты, скорее даже сильнее преобразилось и стало более привлекательным, ― это было видно даже невооружённым глазом.       ― Я стал выглядеть взрослее? ― Кавех с надеждой взглянул на друзей, которые с интересом наблюдали за его трансформацией и не издавали лишних звуков.       ― Да, ― Сайно резво закивал головой. Изменения в чужом росте его ободрили, и он невольно уверовал в лучшее, не в силах сдержать рвущегося наружу восторга.       ― На самом деле нам достаточно сложно оценивать твой возраст сейчас, но я уверен, что незнакомцы не дадут тебе меньше двадцати, так что все отлично, ― заверил Тигнари, показывая большие пальцы в одобрительном жесте.       Пока все были заняты разглядыванием нового облика блондина, их собственные тела также начали претерпевать изменения. Аль-Хайтам выпил зелье вторым и теперь именно его тело менялось под действием магического вмешательства.       Парень так же почувствовал, что в своих вещах ему теперь не очень удобно, но в отличие от Кавеха это более ощутимо и даже было видно со стороны, из-за чего Сайно помог ему расстегнуть куртку легким движением руки, чтобы утолить общее любопытство.       Аль-Хайтам вырос и стал даже чуть-чуть выше Кавеха, почти не заметно, но мышечная масса стала намного внушительнее, чем была у самого Хайтама и чем появилась у гриффиндорца. Тонкая черная кофта не смогла скрыть крепкую грудь и твердость пресса, который не выглядел слишком рельефным, но определенно создавал впечатление, будто был сделан из камня. Прямо-таки античная статуя с загрубевшими чертами лица, которые делали его облик еще более мужественным и привлекательным. Очевидным являлось то, что Хайтам выпил больше зелья, чем Кавех, поэтому визуально перескочил еще лет на десять вперед, но возраст был ему к лицу.       Сайно с досадой шлепнул тыльной стороной ладони по его груди, выглядывающей из распахнутой куртки.       ― Проклятье, это несправедливо, почему ты с годами становишься только круче? Я начинаю завидовать.       ― Ты тоже неплохо выглядишь, Сайно, ― отвесив быстрый комплимент, Тигнари слегка прокашлялся в кулак, чувствуя небольшое смущение из-за того, что слизеринец сразу же на него обернулся. ― Ты же спортсмен, у тебя будет не хуже.       Как оказалось, это правда, взрослый Сайно подкачает мышцы, на что не мало влияния имеет его увлечение квиддичем, однако ни он сам, ни Тигнари так и не вырастут, их рост остановился примерно на их настоящем возрасте и ничего с этим уже не поделаешь.       ― Кажется, это бессмысленно, ― Тигнари был не очень расстроен, скорее его это даже рассмешило, потому что Сайно не мог перестать ругаться на весь мир и свою несчастную судьбу.       Слизеринец с досадой ударил кулаком по картонной коробке, из-за чего незатейливая башенка из пяти таких же немного накренилась.       ― А я ведь так надеялся!       Сайно почти закричал на всю улицу, если бы Тигнари не зажал ему рот рукой и не попросил успокоиться немедленно. Кавеха эта, достаточно привычная глазу картина, немного рассмешила, и он несдержанно прыснул себе в шарф, привлекая этим внимание Аль-Хайтама, который в этот момент прятал в карман расстёгнутой куртки пустую бутылочку.       Пока слизеринец и пуффендуец завозились и устроили короткую перепалку, разбираясь со своими впечатлениями по поводу собственного внешнего вида, который изменился меньше всего, на фоне двух других волшебников, Хайтам позволил себе рассмотреть стоящего сбоку блондина подольше.       Он искренне находил семнадцатилетнего Кавеха симпатичным парнем в каждой детали его лица или фигуры, но повзрослевший на условных пять или семь лет тот тоже выглядел очень недурно. Если сейчас никто не проявлял к нему романтической тяги и сексуального притяжения, то в таком возрасте у него точно не останется шансов оставаться в одиночестве надолго.       Кавех почувствовал взгляд и позволил себе обратить внимание на смотрящего, пытаясь подавить взявшее откуда не возьмись смущение. Даже будучи во взрослом теле, его по-прежнему молодой ум слишком остро реагировал на такие значительные метаморфозы внешних данных дурмстрангца. Этот огрубевший образ заставлял щеки Кавеха невольно потеплеть, а ладошки взмокнуть и спрятаться в карманы, чтобы никто не заметил, благо и то и другое можно списать на мороз.       Каким-то образом Аль-Хайтам обратился в облик идеального парня, которого гриффиндорец воображал себе всякий раз, когда кто-то в школе заводил разговор о своем типаже. Блондин никогда не отвечал на этот вопрос никому кроме себя самого, но с чувством стыда приходится вновь признаться, что дурмстранец почему-то выглядел один в один как все его смелые фантазии.       Встречаясь с прямым взглядом изумрудных глаз, ему очень не терпелось узнать, почему тот глядит на него с таким едва скрываемым интересом, но отогнал эту затею, потому что самому все еще очень стыдно и Тигнари с Сайно рано или поздно обратят на них внимание.       Тем не менее, захотелось поделиться комплиментом, который танцевал на его языке продолжительное время. В этом не было ничего особенного, все-таки в этой небольшой, но дружной компании постоянно кто-то кого-то подбадривал такими словами ― смущаться не стоило, но почему-то именно сейчас с этим тяжело было справиться.       Судя по всему, нынешний возраст Хайтама составлял где-то около тридцати пяти или около того, в таком возрасте у него наверняка уже будет и работа в Министерстве Магии, и даже жена или просто невеста. Хочется верить, что после турнира им всем еще доведется однажды повстречаться и Кавех лично сможет удостовериться в том, как выглядит любимый человек Аль-Хайтама.       ― Ты хорошо выглядишь, ― все-таки произнес Кавех, немного пихнув собеседника локтем, чтобы придать словам больше легкости и небрежности. ― Женщины в баре глаз оторвать не смогут, будь осторожен, тебе ведь еще семнадцать.       ― Ты тоже… ― дурмстранец отвел взгляд на двоих друзей, которые все никак не могли о чем-то договориться по поводу бара или будущего алкогольного марафона. Втянув носом морозный воздух дурмстранец решил стать смелее в своих словах и говорить фактами, как всегда это делает. ― Ты тоже очень красивый.       Кавех еще сильнее зарделся из-за комплимента и от того, как сильно переменился голос Аль-Хайтама, как тот стал еще глубже, чем был, и как в нем местами начала проскальзывала небольшая хриплость, будто тот часто покуривал сигареты или заговорил спросонья.       Его жена в эти годы однозначно будет переживать лучший период своего супружества, Кавех даже немного завидует этой незнакомке из будущего.       Натянув шапку по самые глаза, гриффиндорец попросил друзей оставить разборки на потом и поспешить уже в бар, пока зелье не перестало работать, хотя прекрасно осознавал, что по рецепту Хайтама действия должно было хватить минимум на один час.       Кавеху теперь точно нужно было выпить, просто жизненно необходимо.