Второй шанс

Воспользоваться лупой парни решили на следующий день, на свежую голову. Альбус был слишком истощён эмоционально, потому что ближе к вечеру плотина прорвала. Он отыскал нужные слова и не замолкал более получаса. Только и успевал, что делать глотки воды, чтобы в горле совсем не пересохло. А Скорпиус его слушал и лишь местами вставлял комментарии с вопросами. Слава Мерлину, не перебивал, не пытался поучать, не заставлял посмотреть с другой стороны, и прочее. Просто слушал, морщился на особенно неприятных моментах — в общем, проявлял сочувствие всеми доступными способами. А когда пик дерьма был достигнут — молча обнял. Если бы не его объятия, Альбус снова бы рассыпался. Пожалуй, единственное, что он утаил — что альфой-отцом намыливался стать их декан. Постеснялся сказать. Чуть позже они разошлись по комнатам. Для Альбуса приготовили комнату рядом, буквально за стенкой, и как только он оказался один — принял душ и завалился в расправленную постель, засыпая сразу же. А на следующий день, сразу после завтрака, парни приступили к плану. — В общем, — начал тихо Скорпиус, поднимаясь по лестнице. Альбус следовал за ним по пятам. — Мама в ту часть крыла не заходит. А отец, по моим расчётам, через десять минут должен покинуть дом. Замки стандартные, мы расколдуем. Сигнальные чары сработают только если ты зайдёшь, поэтому подождёшь меня в коридоре. — А на двойной взлом они не среагируют? Бывают простые замки, которые поднимают тревогу на дубль. Альбус вовсе не сомневался в силах и знаниях друга, но мало ли какие перестраховочные чары могли быть наложены в доме аристократа. — Не думаю. А если и сработает, — Скорпиус повернулся к нему с хулиганской улыбкой, — «Прости, мам, я просто хотел показать Алу наши крутые артефакты. Неужели ты думаешь, что мы стали бы промышлять воровство? Да как ты могла даже мысль такую допустить!». От поучительного тона Альбус не смог сдержать смех. В такой напряжённый и адреналиновый момент — это прекрасный способ уменьшить давление. — Я тебя обожаю! — Я знаю, — самоуверенно кивнул Скорпи и улыбнулся. Однако за улыбкой скрывалось и смущение. После недавних событий. Для более удачной операции, чтобы исключить любые огрехи, они подождали десять минут, за которые глава семьи точно, с уверенностью на сто процентов, должен был покинуть дом. — Ну что, погнали? — с усмешкой спросил Скорпиус, достав волшебную палочку. От волнения слегка потряхивало. Но вместе с тем чувствовалось и какое-то странное удовольствие. Тяга к адреналину — ни с чем не спутаешь. Им, горячим мальчишкам, свойственно. Да и вообще, они делают благое дело. Устанавливают истину! — Да. Палочка наготове. Отдельное чувство удовольствия для Альбуса, осознающего, что сейчас он будет колдовать не в школе. И ему ничего за это не будет! Кровь бурлила вдвойне. Именно Поттер открыл замок. А уже следующие шаги были за Скорпиусом. На него была возложена главная задача — украсть одолжить на время семейный артефакт. Ладошки от волнения потели. Пришлось покрепче перехватить палочку и сосредоточиться подольше необходимого на заклинании, чтобы открыть тайник, в котором находился нужный им предмет. Не дыша, альфа взял Лупу. И как только она оказалась у него в руках, на миг замер, прислушиваясь. Никаких сигнальных чар. Никаких ловушек. Всё спокойно. А затем быстро начал стирать следы преступления. Всё на своих местах. Будто никто и не шарился. — Есть! — шёпотом выкрикнул, выйдя из комнаты. Понимание того, что всё получилось, словно вырастило крылья за спиной, с которыми Скорпиус вылетел из кабинета. — Достал?! — Да! Альбус засмотрелся на Лупу, которая больше напоминала двояко-выпуклую позолоченную тарелку, инкрустированную сапфирами, рубинами и какими-то чёрными камнями, название которым он не знал. — А она красивая. — Пойдём ко мне в комнату, там рассмотришь, — как настоящий вор, Скорпиус осторожно спрятал артефакт в расширенный карман. Оба стартанули с места преступления. Адреналин всё ещё кипел, когда Альбус полез в сумку. Дорого ему далось — всё-таки найти вещь, принадлежащую отцу. Ею оказалась позолоченная цепочка на шею. — Так, и что делать? — Нужно положить эту вещь на стекло лупы. Дать ей время настроить связь. А как станет появляться картинка, убрать предмет и всё, связь настроится. Это как общение через камин. — А вот, просто ради интереса, если человек, с которым пытаются связаться, уже мёртв, что лупа тогда показывает? — Хм, — Скорпиус задумчиво нахмурился, — не знаю. Мне кажется, она просто не настроится и всё. Или покажет труп. — Если тот не первой свежести, то это фу, — Альбус поморщился от одного только представления. И быстро отогнал от себя картины с мёртвым отцом. Он не хотел себя пугать. С ним всё хорошо! Он жив-здоров, и сейчас путешествует. А буквально через несколько минут они поговорят. Руки подрагивали от волнения. Действуя точно по инструкции, Альбус положил цепочку на зеркало. Первую минуту ничего не происходило. Парни окружили артефакт с двух сторон, почти соприкасаясь головами от того, как низко склонились. Но вот на второй минуте начало что-то слабо проявляться. Сердце Поттера забилось сильнее. — О! О! Пошёл процесс! Лупа издавала вибрацию, словно ей тяжело давалась настройка. Может, дело в том, что отец где-то очень далеко? Или в том, что там тяжёлые климатические условия? Или же много магических барьеров? Вариантов много. Со временем изображение начало становиться более качественным. Альбус увидел лицо отца. Но оно было странным. Он словно занимался спортом: красный весь, потный, тяжело дышал. А потом… Альбус увидел на плече отца чью-то ногу. В этот же момент настроился звук. Откровенные, похабные звуки плоти о плоть, стоны и пыхтение. Очевидное действо не представляло собой загадку. Однако, оно оказалось донельзя омерзительным. В голове появились закономерные вопросы о том, как можно всё это делать, если оно выглядит настолько отвратительно?! Они точно не должны были видеть или вмешиваться в процесс. — Эм… Отец? Изображение замерло. Мужчина по ту сторону замер и вдруг стал оглядываться по сторонам. А после спросил своего партнёра: — Ты что-то слышал? — А?.. Что? — раздался рассеянный голос обладателя ноги. — Ты же вроде говорил, что будет слышно, — полушёпотом сказал Альбус, ни в чём не уверенный. — Он слышит, но не видит! Дай знать, что это ты, — напомнил Скорпиус, с огромным трудом сохраняя спокойствие. От увиденного стало мерзко. Не до тошноты, но близко к ней. — Отец, это я, Альбус. У меня просто голос меняется. Лицо снова переменилось. Пришло осознание. А за ним сильное волнение. — Алли? Это… Стоп! Ты как со мной связался? Где ты? Ты меня видишь?! Сказать, что видит, Ал постыдился. И так ощущал себя виноватым за то, что вмешался в то, во что не должен. Да и признаться, что видит всё, казалось… Загрязняющим. — Нет, не вижу. Мне помогает друг. Как ты? У меня столько вопросов! Ответь на них, пожалуйста! Я так скучал по тебе! — слова полились бурным потоком. Пока у него есть возможность, он должен всё выяснить. — Ох, хорошо, — с заметным облегчением выдохнул мужчина, а затем тихо обратился к своей пассии: — Тише будь. Да, сына, привет! Я не ожидал, что ты свяжешься со мной. Что за друг у тебя там такой? И как ты вообще? Отец весело отвечал и задавал свои вопросы, а затем… Продолжилось то, за чем его застали изначально. Это… Снилось? Или может, всё дело в ограниченном обзоре Лупы? Чтобы не свихнуться, Ал принялся за вопросы так, словно без них он не сможет дышать: — Лучше скажи, как ты? Почему ты к нам не возвращаешься? Почему ни разу не написал? Хотя бы мне! Что у вас случилось с папой? Куда ты исчез? Ответь! — Тише, Алли, ты меня прям завалил вопросами, — шумно усмехнулся мужчина. Он медленно покачивался, закрывая глаза от удовольствия, и отвечал: — Я сейчас отдыхаю. Вот, только глаза продрал. А вернуться не могу, папулька наш прогнал меня. Он тебе сам что рассказал-то? Ты, если что, не верь всему сказанному. Должен ведь понимать, омеги очень сильно любят приукрашивать. Ты ж уже встречаешься с омегами, сына? Тебе ведь уже четырнадцать, а? Совсем взрослый стал! Точно уже засматриваешься на омег, — отца повело не в то русло, он говорил с неприкрытым наслаждением, ускоряясь. Повернул голову и куснул свою пассию за ногу. — Они же такие сладенькие. Так вкусно пахнут. Да, сына? Наверняка у тебя и гон уже был. Как раз в четырнадцать должен быть! Я буду только горд, если ты сможешь провести его с омегой. А папашку не слушай. Он будет настаивать на совершеннолетии. Но ты же понимаешь, нам, альфам, так долго нельзя сдерживаться. Чем больше отец говорил, тем большей гвоздей забивал в крышку гроба Альбуса. Как? Как можно разговаривать о сексе и таких поганых вещах с сыном, которого не видел больше, чем пять лет, одновременно занимаясь этим самым?! — М-мне тринадцать… — голос Ала просел. — Почему ты мне не писал? — О, — отец чуть замедлился, а после засмеялся, — прости, прости, старика! Немного запамятовал. Но у тебя же скоро день рождения? Когда ж… А, тридцатого, да? И это добило Альбуса. Его день рождения был забыт. А это «немного запамятовал»… На шесть лет запамятовал! Как можно с такой лёгкостью говорить подобные вещи, ещё и потрахивая кого-то прямо перед сыном?! Невыносимо. Альбус больше не мог вести этот разговор. Осознание рухнуло на него с тяжестью скалы. В отце не было ни капли раскаяния. Ни капли любви к нему. Ни капли жалости по утраченной семье. Только свободные отношения, которые по-другому назывались распутными. И это куда честнее. О-папа был прав всё это время. — Прощай. Голоса хватило только на шёпот. Сил — на то, чтобы отдать лупу Скорпиусу. Ни на что больше. Из парня вынули стержень, без которого он рухнул на пол, как подкошенный, не обращая внимание на треск в коленях. Его потрескавшийся мир только что рассыпался на осколки.