Итог

— Да пошёл ты! — Кавех зло и силой кидает на пол посуду, и та с громким звуком разлетается на мелкие кусочки. Хайтам устало думает, что сегодня его сосед злее, чем обычно, потому что посуда была из любимого сервиза архитектора. Не так давно тот сам же секретарю час говорил о ней, пока они ходили по базару, и вот теперь сам же совсем её не жалеет.       Кавех тоже, кажется, сознаёт, какая посуда пострадала, тяжело вздыхает и прямо по осколкам босыми ногами идёт на Хайтама. Секретарю Академии кажется, что вот сейчас он получит в челюсть и инстинктивно делает шаг назад. — Да, я знаю, что я неудачник, алкоголик, идеалист, и что со своими этими идеалами просто смешон, но я — это я! Я не хочу быть всего лишь пародией на личность, пусть даже и судьба моя будет трагична, понимаешь? А, что ты можешь понимать, ты ведь попросту не умеешь чувствовать! — Кавех не обращает внимания на пораненные ступни, ходит вокруг мрачного Хайтама, оставляя кровавые отпечатки, и машет руками. Всё состояние души архитектора в отчаянии и у мужчины нет идей, как мягко вернуть соседа в реальность, но первое — заставить его остановиться, а не метаться, продолжая себя травмировать, поэтому хватает Кавеха за руку. — И закончишь как твой отец, имеешь все шансы. — Хайтам не обладал развитой эмпатией и желанием тратить время на подбор «правильных» слов, он действительно считал веру во вселенскую доброту и справедливость абсолютной глупостью, исчезающей из современного мира (что было, несомненно, горестно, но к такому миру нужно приспосабливаться, а не страдать, ничего не изменишь), и предположение о судьбе Кавеха вырвалось почти случайно, просто хотелось позлить, задеть побольнее да посильнее, привести быстро в чувство, кто ж знал, что получится.       Кавех замирает на месте, весь гнев с его лица медленно перерастает в ужасающую гримасу отчаяния. Он весь снова дёргается и идёт к входной двери, поспешно там обуваясь, путаясь и пачкая руки в крови. — Ноги моей здесь больше не будет. Побираться стану, а тебя о помощи не попрошу! — Хлопок двери. За ним раздаётся тяжёлый вздох секретаря. — Кавех, ну ты идиот? — На улице была тёмная облачная ночь, сломать себе что-нибудь, свалившись за ограждения — самое лёгкое дело. А он — с порезанными ногами, злой и ушёл. Это был первый раз, когда Кавех ушёл вот так резко, и Хайтам кривится. Всё это время он пытается привести своего бывшего друга в чувство и выдернуть его в реальность из этих его идеалистических фантазий, и все эти годы выходит из рук вон плохо. Кажется, простые люди говорят на такую ситуацию — хотел как лучше, а получилось как всегда.       На самом деле это было удивительным, ведь они говорили друг другу гораздо более обидные вещи, чем уже наговорили за сегодня, но видимо у всего есть предел. Хайтам выглядывает на улицу, предполагая, что Кавех может находиться где-то неподалёку. На улице и правда была непроглядная темнота, уличные фонари выхватывали совсем небольшие островки света, а дальше — ничего. Архитектора нигде не было. Хайтам думает, что тот убежал или в таверну, или к Тигнари и решает отложить поиски до завтра. Если свалится он за перила — спасать Кавеха и дальше вообще будет некому.       Однако, на следующий день Кавех так и не объявился вплоть до того момента, когда Хайтам ушёл на работу. Секретарь решил, что как только закончит с делами, пойдёт искать своего сожителя, и, может быть, даже извинится.       В обед погода из жаркой и невыносимо душной, стала неотвратимо портиться — на небе появились чернильные тучи, где-то очень далеко слышались первые раскаты грома. К четырём часам спустился ливень с постоянно сверкающими молниями и громом. До своего дома Хайтаму пришлось почти бежать, как и всем, кто ещё не спрятался от капризной природы. Стоило зайти в дом, как сразу стало понятно, что Кавех ещё так и не объявился.       А если он это серьёзно? Ну, что ноги его больше здесь не будет. Хотя тогда он пришёл бы забрать вещи, пока секретарь на работе, не оставил бы он всё вот так. Хотя это был Кавех, с него станется, он может вообще всё бросить и это не будет удивительным. Однако же, Хайтам не хочет представлять свою жизнь в одиночестве, привык он уже ко всему, что с соседом связано, да и будучи реалистом, мужчина понимал, что больше его никто выносить вот так долго не станет. Конечно, если архитектор и правда захочет куда-нибудь съехать, силой его никто удерживать не станет, но это не отменяет печаль всей ситуации.       Хайтам хмурится. Вот ещё хлопоты с этим большим ребёнком, который был старше него самого на несколько лет. Вообще, судьба другого вполне взрослого и самостоятельного мужчины его, вроде, касаться не должна, но несколько лет совместного проживания делают своё дело, и даже если вы ненавидите друг друга (что в их случае даже не было полноценной правдой), беспокойство за чужую жизнь становится неотъемлемой частью повседневных мыслей. Всё-таки человек — существо социальное. Мужчина усмехается всем своим мыслям.       Ближе к семи часам вечера погода стабилизировалась, и Хайтаму требовалось сходить в магазин за продуктами (хотя перспектива идти по лужам его не радовала). Когда он вышел, его ждал Кавех на пороге, весь вымокший до нитки, с потухшим взглядом карих глаз. Хайтам быстро окидывает фигуру архитектора взглядом, отмечает, что его ступни аккуратно перевязаны, скорее всего тот был всё это время у Тигнари, кому-нибудь другому мужчина вряд ли доверился бы. Уже радует, что кое-кому не отрежут ноги, если бы развился сепсис. — Ты чего домой не заходишь, открыто же? — Хайтам слышит, как Кавех смеётся, всё ещё опустив голову, отчаянно, надрывно, с придыханием, словно выдавливая его. Как бы опять за Тигнари бежать не пришлось (других врачей к Кавеху просто допускать не хотелось — поползут гадкие сплетни, таков уж люд). — А у меня есть дом? У меня его нет... — Кавех обхватывает себя руками и покачивается из стороны в сторону. Секретарь наклоняется, чтобы почувствовать запах алкоголя от своего сожителя, но мужчина оказывается абсолютно трезв. Хайтам напрягается, потому что он видел архитектора любым, но вот таким отчаявшимся — ещё никогда, и как с ним таким общаться он не знал, хотя понимал, что теперь надо быть осторожнее. — Пф, да есть он у тебя, заходи и не морочь мне голову, заболеешь, вот всем весело будет. — Хайтам почти затаскивает Кавеха в дом за ворот одежд. Тот как будто просыпается, снова на лице возникает подобие улыбки, появляются счастливые лучки-морщинки около глаз. Секретарь выдыхает — этот уже ему знаком, тут уже проще. — Ну да. Держи вот, — Кавех протягивает мешочек с морой. — деньги за аренду. Утром один проект одобрили, предоплата. И это, прости за вчерашнюю посуду и всё это… — Кавех неопределённо машет руками в воздухе. — Что-то я расклеился. — Дверь в комнату архитектора закрылась слишком быстро, чтобы Хайтам тоже смог принести свои извинения или хотя бы подколоть про то, что Кавех как-то слишком быстро вернулся после «ноги моей здесь больше не будет». Это могло подождать.       Секретарь вздыхает. Нынче шторм в их доме и отношениях, кажется, миновал.       Без ссор они продержались три дня, да и на четвёртый не особо поругались. Первые три дня Кавех усердно работал над эскизами и чертежами проекта, а соответственно попусту сил не тратил, Хайтам наслаждался спокойствием. Но на четвёртый день Кавех вернулся злой после встречи с заказчиком и долго рассказывал секретарю о том, что этот заказчик абсолютный идиот и просто отвратительная, грязная личность, потому что битый час делал Кавеху мозги с правками, только чтобы потом согласиться с самим архитектором. — Ну и к чему весь этот долгий рассказ, если в итоге всё вышло так, как того хотел ты? Впервые такое, между прочим. — Хайтам лениво перевернул страницу книги, чувствуя, что Кавех за его спиной опять психует и даже топает ногой. — Да потому что всё равно ему до правок было! Ты бы послушал, что он мне там говорил, он — извращенец. Как же мерзко… — Кавех падает на диван напротив, сильно ударяясь спиной, и до Хайтама доходит смысл его слов. — То есть он домогался до тебя? — Что ж, если так, то это было и правда омерзительно, и претензии Кавеха были вполне обоснованы. Хайтаму нестерпимо захотелось знать имя заказчика, чтобы Сайно или кто-то из его подчинённых ну хотя бы штраф ему за что-нибудь выписали, а лучше бы посадили недельки на две, бывает же такое, когда в человека сажают внезапно в тюрьму, а потом выясняется, что по ошибке. — Что-то вроде того. Я отказался от наблюдения за проектом и проекта в целом, что уже наработал — отдал и до свидания. Я ещё не настолько в нужде, чтобы терпеть подобное. — Кавех потирает болящие виски. — Как же я, чёрт возьми, устал от всего этого. Всё время так унижаться, ради чего? — Ну, так и отдохнул бы, таверна тебя всегда ждёт. — Хайтам хмыкает, намекая на чужой алкоголизм, который развивался семимильными шагами. Кавех вскакивает, тяжело дыша от внезапного гнева. Он так надеялся на сочувствие от Хайтама, ну хоть чуть-чуть совсем, чтобы понять, что тому не всё равно на его личность, но всё опять оказалось зря. — Ты думаешь, что я алкоголик? — Но запала у архитектора было немного, он ведь и сам знал, что сейчас уже да, ведь здоровый человек не проводит всё время вечера, а то и дня, в таверне, напиваясь до того, что на ногах стоять не выходит. Утро после подобного было ненавистным, и каждый день Кавех обещал себе не пить, и каждый раз случалось что-то, что без туманного сознания вынести было просто невозможно. — Именно это я и думаю, когда кто-то из наших друзей тебя приводит домой, а потом я держу твои волосы, пока твой организм спасает себя сам от отравления. — Хайтаму никогда не было мерзко, в конце концов, когда-то, когда они ещё неплохо общались и мужчина первый раз пробовал алкоголь на студенческой вечеринке, именно Кавех держал его волосы, даже одолжил свою резинку, чтобы не испачкать жемчужные пряди. — Да, ты прав. Как и всегда. — Четвёртый день, когда они не кричат друг на друга, срывая связки. Хайтам выглядывает из-за книги и смотрит на осунувшегося мужчину. Становится жаль его. — Рад, что ты наконец-то это признал. — Хайтам откладывает книгу. С Кавехом определённо что-то было не так, но что именно секретарь не мог понять. Всё как всегда — денег нет, заказчики — идиоты, что же изменилось? — Ой, да иди ты! — Кавех сдержал желание плюнуть в чужое самодовольное лицо, и ушёл в свою комнату под внимательный взгляд Хайтама.