Как забеременеть, если нет партнёра

      Первые тридцать минут в очереди Чу Ваньнин чувствовал себя неуютно, но никак этого не демонстрировал. Сидел себе спокойно и втыкал в плакаты с беременными женщинами, омегами и даже, почему-то, с собаками. Подумаешь, пришёл в одиночестве на первый важный скрининг. И что с того? Даже если у его ребёнка не было отца, Чу Ваньнин не собирался этого стыдиться, тем более, что он сам выбрал этот путь самурая. Так ведь?              Так. Вот только вторые тридцать минут прозрачно намекнули ему, что стыдиться, возможно, всё-таки, придётся.              — Ваньнин, почему ты не сказал мне, что сегодня у тебя первое УЗИ?              Мо Жань… Не то чтобы кричал, нет. Мо Жань просто говорил громко. И жестикулировал ярко. А ещё моргал так, как будто сейчас расплачется, несмотря на свой внушающий уважение вид. Чу Ваньнин скрипнул зубами и попытался сделать вид, что не знает этого ненормального.              — Извините, вы не могли бы пересесть? — очаровательно улыбнувшись, попросил Мо Жань сидящего рядом с Чу Ваньнином омегу. Тот сразу поплыл, покраснел и закивал. В отличие от Чу Ваньнина, беременным этот паренёк не был — запах не тот да и возраст маловат. Видимо, пришёл на УЗИ по какой-то другой причине. — Спасибо.              Мо Жань плюхнулся на освободившееся место и попытался взять Чу Ваньнина за руку. Безуспешно, конечно же.              — Ваньнин… Не злись…              Не злись? Что ещё за «не злись»?              Чу Ваньнин до боли стиснул челюсти и начал считать про себя: один — он не хочет убить Мо Жаня, два — он не хочет задушить Мо Жаня, три — он совсем-совсем не хочет Мо Жаня… Не хочет Мо Жаня и всё! Точка!              — Золотце…              — Какое я тебе «золотце»? — всё-таки не выдержал Чу Ваньнин, однако тут же понизил голос, заметив чужие любопытные глаза, направленные на них. — Студент Мо, сколько тебе ещё надо повторить, чтобы ты понял — даже если донорская сперма была твоя, это не значит, что ты отец!              Мо Жань пылко ответил:              — Что ещё за «если»? Она точно моя!              — Плевать.              — Не плевать. Ваньнин…              Чу Ваньнину стоило бы сразу догадаться, что Мо Жань не будет его слушать. Нужно было взять его под руку и вывести из больницы ещё в тот момент, когда он только замаячил на горизонте. Теперь время было упущено: оставалось лишь яростным шёпотом ругаться, игнорируя заинтересованные взгляды.              — Для тебя я «профессор Чу» или, если хочешь, «учитель Чу». Ни Чу Ваньнин, ни Ваньнин и ни золотце. Ты понял меня?              Понял, как же. Мо Жань даже бровью не повёл.              — Раз я отец нашего будущего ребёнка, то я могу называть тебя…              — Не можешь. И ты не отец, — перебил его Чу Ваньнин, яростно сверкая глазами.              Со стороны они выглядели как типичная парочка в ссоре: на профессора и студента они не походили от слова совсем. Да и кто бы мог подумать, что уважаемый, но при этом очень одинокий преподаватель решит воспользоваться донорской спермой, чтобы родить ребёнка. И кто бы мог подумать, что, каким-то невероятным образом, выбирая из множества анонимных анкет, Чу Ваньнин остановит выбор именно на своём студенте. И хуже того — на Мо Жане, в которого он, конечно, давно и крепко был влюблён, но…              Это самое «но», сдавшее свой генетический материал в банк спермы, смотрело на него крайне обиженно и даже немного зло.              Дело было в том, что, сдав свою сперму «за компанию» вместе с другом, Мо Жань как-то не подумал... Ни о чём вообще не подумал. Ну, а потом, через две недели, конечно, подумал. Подумал-подумал и в панике начал просить выбросить его сперму к чёртовой матери и никому её не вводить. В общем, Мо Жаня вдруг озарило, что он не хочет, чтобы от него у кого-то незнакомого ему был ребёнок или даже дети (или даже много детей!).              — Так уже поздно, — в тот день ответили ему простодушно. — У вас хорошая генетика, так что один молодой омега уже успешно забеременел.              Мо Жань в тот момент не знал, плакать ему или смеяться. Сперму-то его из банка убрали, вот только… Чу Ваньнин — его профессор, друг его дяди и самый грозный омега из всех — уже носил его ребёнка. Конечно, разглашать личность того, кто был оплодотворён спермой Мо Жаня, сотрудники не могли, однако Сюэ Чжэнъюн быстро подключил свои связи (точнее, их подключила мадам Ван, которая была не последним человеком в китайской медицине) и имя Чу Ваньнина всё равно стало известно уже через несколько дней.              Ни больше ни меньше — театр абсурда!              Вот так и оказались они там, где были: в очереди на УЗИ репродуктивной системы.       Они — это очень злой и очень беременный Чу Ваньнин и Мо Жань, у которого от произошедшего начала подтекать крыша.              А как тут не подтекать, когда Чу Ваньнин — этот неприступный мужчина, пахнущий сладкими до невозможности яблоками, носил ребёнка от Мо Жаня, но при этом никогда с ним не трахался. Более того, даже не целовался с ним никогда! А ещё… Ещё крыша, бывало, подтекала из-за того, что, Мо Жань без остановки представлял, как Чу Ваньнин выбрал сперму кого-то другого. И стоило ему представить, как привычный яблочный аромат приобрёл бы не его, Мо Жаня, нотки специй и цитрусов, как его внутренности скручивало в крепкий узел. Дошло до того, что Мо Жань, ещё с подросткового возраста затаивший на Чу Ваньнина обиду (как друг дяди только посмел отлупить его ремнём по голой жопе при всём дворе!), отказывался признавать свою влюблённость, но при этом вёл себя как двинутая на течной суке псина. Бегал за ним по пятам и пытался «пристроиться». Фигурально, конечно.              Что тут скажешь… Альфа!              — Талончик А121! Повторяю, талончик А121. Проходите!              Щупленькая медсестра-омега, выглянувшая из кабинета, внимательно оглядела коридор. Чу Ваньнин тут же встал и, игнорируя Мо Жаня, направился к ней. Он и до этого момента чувствовал лёгкую тошноту от волнения, но теперь его сердце билось с удвоенной силой.              Чу Ваньнин очень надеялся, что с ребёнком всё хорошо.              Несмотря на то, что первоначально он хотел оставить в мире частичку себя и не более того, теперь, когда его будущий ребёнок оказался от человека, в которого он был влюблён, Чу Ваньнин не был готов потерять его. Эта странная, ненормальная случайность слишком много подарила ему — и если что-то случится, если беременность замрёт, если случится выкидыш, если… Если хоть что-нибудь из этого случится, он не был уверен, что переживёт это.              Это был его единственный шанс.              — А я могу поприсутствовать? — громко спросил Мо Жань, догнав Чу Ваньнина за доли секунды. Без зазрения совести, этот высокий и мускулистый альфа строил медсестре щенячьи глазки и жалобно дергал уголками губ.              — Нечего тебе там делать, — возмутился Чу Ваньнин, но был перебит девушкой.              — Ах, вы отец? — понимающе улыбнулась она. — Обычно отцы переживают даже больше, чем папочки. Конечно, вы можете поприсутствовать.              — Спасибо вам, — поклонился Мо Жань и сделал новую попытку взять Чу Ваньнина за руку.              Снова безуспешно.              Тем не менее, Чу Ваньнин не был настроен устраивать скандал, когда на них и так пялились, поэтому, обречённо вздохнув, позволил Мо Жаню сопроводить себя в кабинет. Он даже (из-за огромного стресса) не стал выдёргивать руку из крепкой хватки Мо Жаня, когда уже лежал на кушетке и смотрел на небольшой чёрно-белый экран.              — Нельзя сказать, девочка это будет или мальчик, — прокомментировал картинку пожилой врач. Улыбался он при этом так, как будто видел чудо, а не очередного ребёнка в животе у очередного пациента в очередную рабочую смену. — Но пока с ним всё очень хорошо.              — Пока? — с затаённой болью в голосе уточнил Чу Ваньнин. Что ещё за «пока»? — Есть основания думать, что потом с ребёнком будет что-то не так?              Врач покачал головой:              — Слишком придираетесь к словам, молодой человек. Но в вашем возрасте первая беременность и первые роды могут пройти далеко не так просто, как проходят у молодых. Так что всегда держите в голове мысль, что если хоть что-то вам в своём самочувствии не нравится, значит, нужно сразу же идти в больницу. Не откладывать.              — Ему всего-то тридцать три, — возмутился Мо Жань, — он ещё молод!              Чу Ваньнин плотно сжал губы и бросил на этого молоденького, глупого студента раздражённый взгляд. Легко такое говорить в свои двадцать три! Чу Ваньнин посмотрит, что скажет Мо Жань через десять лет.              — Ну-ну, — пожурил врач, убирая датчик от голого (и пока ещё плоского) живота Чу Ваньнина, — не стоит так реагировать. Вы услышали только то, что не хотели слышать, а то, что услышать нужно, пропустили мимо ушей.              — Но, — попытался, было, что-то сказать Мо Жань, но был остановлен ощутимым шлепком по руке. Свою ладонь Чу Ваньнин уже успел выдернуть и теперь недовольно смотрел на него.              — Заткнись и иди за мной.              Чу Ваньнин не стал спрашивать у врача, когда следующий скрининг и какие анализы потребуется сдать — всё это он тщательно изучил ещё до беременности. Вместо этого он, подтолкнув Мо Жаня в спину, стремительно вылетел сначала из кабинета, а потом и из больницы. Сердце его заходилось в диком танце. К словам врача он был готов, но вот к Мо Жаню, который всё это услышал да ещё и попытался что-то вякнуть, нет.              Да и как тут быть готовым? Чу Ваньнин знал, что не просто так остался одиноким в свои тридцать плюс. Он был некрасивой омегой с дурным характером, а потому даже не надеялся, что его возлюбленный когда-нибудь ответит ему взаимностью. «Ну и пусть, — всегда думал он, — так даже лучше». Не лучше. Не лучше, а потому он и почувствовал желание вырастить ребёнка. Пусть не от Мо Жаня, но… Но получилось от Мо Жаня. И ладно, раз они оба узнали (но лучше бы знал только он), Чу Ваньнин был готов смириться с этим, если бы Мо Жань сделал вид, что его это не волнует. Или если бы его это действительно не волновало. Но ведь волновало же! Ведь ходил за ним хвостом, называл «Ваньнином» и «золотцем», улыбался так, как будто был готов хоть сейчас замуж позвать.              Тьфу!              Вот именно такое — именно такие мысли делали Чу Ваньнину больнее всего. Какой невыносимой была эта глупая, пробивающаяся надежда, которую он безжалостно вырывал с корнями, а потому злился всё сильнее и на себя, и на Мо Жаня, и на Сюэ Чжэнъюна, который хохотал до слёз, когда узнал, а потом благословил…              «На что? На что благословил?» — задыхался от ярости Чу Ваньнин, понимая, что не будет ничего и никогда, а потому… А потому Мо Жаня нужно отвадить, потому что будет только он, Чу Ваньнин, и его ребёнок от Мо Жаня, но никак не сам Мо Жань.              Что же… Был бы Чу Ваньнин драконом, давно бы сжёг всю округу от ярости — так сильно и часто он вдыхал и выдыхал спёртый воздух. Да здравствует синдром гипервентиляции!              — Ваньнин! — Мо Жань перехватил его уже на автобусной остановке. Схватил за плечи, развернул к себе и жалобно уточнил. — Что не так?              Всё. Всё не так!              — Отпусти, — прошипел не хуже змеи Чу Ваньнин. — И что я тебе говорил насчёт имени?              Одинокая старая дама, сидящая под навесом остановки, подалась вперёд, глядя на них, но никто этого не заметил. Чу Ваньнин, в кои-то веки одетый не в классический костюм, а в простые брюки и белую водолазку, на фоне Мо Жаня выглядел очень уместно. Очень соответствующе! Спросил бы кто-то эту незнакомую женщину, она сказала бы, что никогда не видела альфу и омегу красивее. Ну вот честное слово!              — Хорошо, — вдруг послушно выдохнул Мо Жань, давая Чу Ваньнину отступить, — ладно. Учитель.              Чу Ваньнин подозрительно прищурился и поёжился.              — Смеешь разговаривать со мной так?              — Как? — искренне не понял Мо Жань.              — Как с душевнобольным! Согласился, лишь бы я успокоился и отстал?              Ах, кто бы знал, как тётушке не хватало газировки и чипсов!              — Вань… Учитель. Нет… Я просто хотел сказать, что я на машине. Не надо вам ехать на автобусе.              Чу Ваньнин фыркнул, но потом, после некоторого молчания, всё же кивнул. Общественный транспорт он не любил от слова «совсем».              — Когда ты успел получить права?              — Эээ… Года три назад? — прикинул Мо Жань, аккуратно пытаясь подхватить Чу Ваньнина под локоть.              Попытка, конечно, похвальна…              — Мо Жань!              — Ладно-ладно, — нервно улыбнулся тот. Чу Ваньнин и в обычном состоянии был немного невыносим, но теперь…              «И как его убедить, что я настроен серьёзно воспитывать этого ребёнка вместе с ним?» — с обречённостью думал Мо Жань, пока они шли к машине. Может он и не был… влюблён, господи боже… но это же… его ребёнок! Его ребёнок в животе у Чу Ваньнина, который пусть и психовал на ровном месте, пусть и лупил его ремнём по жопе за (будем честны) реально тяжкие проступки в детстве, пусть и был его самым строгим преподавателем, но всё же был тем самым...              Чу Ваньнином.              А Мо Жань очень, очень-очень сильно хотел Чу Ваньнина. Себе. На себе. Может, даже и в себе. Неважно, как и где, главное, чтобы именно он и никто другой. В общем: Мо Жань ну совсем не был влюблён.              Ни капельки.              Нет.              

Конец первой серии.