Как забеременеть, если нет партнёра

      Празднование дня рождения Сюэ Чжэнъюна в узком кругу семьи давно стало традицией, сближающей и без того близких людей. Каждый год они собирались вместе, ели, пили, смеялись и предавались ностальгии. Этот год также не стал исключением. К назначенному времени Чу Ваньнин появился у дверей с пакетами: он всегда приносил небольшой торт и новую книгу, потому что других подарков от него Сюэ Чжэнъюн не принимал.              «Потрать лучше деньги на материалы для своих роботов или сходи, наконец, на свидание с кем-нибудь, тогда я буду по-настоящему рад» — говорил он всегда Чу Ваньнину, лукаво улыбаясь.              Как будто это было так просто!              Чу Ваньнин всегда фыркал, но ничего не говорил в ответ, боясь показаться неблагодарным, ведь если бы не Сюэ Чжэнъюн, он бы так и остался навсегда одиноким, никому не нужным котом.              — Учитель…              Чу Ваньнин ещё не успел постучаться, как дверь в квартиру Сюэ Чжэнъюна распахнулась. Зарёванный и встрёпанный ураган в теле человека в ту же секунду набросился на него, обнимая и грозясь помять торт.              — Пусти, — задушенно прошипел Чу Ваньнин, чувствуя себя крайне неловко.              Сюэ Мэн, этот здоровенный лось, сразу же отпрянул от него, вытирая свой сопливый нос. С несчастным видом он посмотрел вниз и замер.              Смотрел Сюэ Мэн прямиком на живот Чу Ваньнина, и делал он это с таким ужасом и горем одновременно, что можно было бы подумать, что его учитель не ребёнка носит в себе, а бомбу замедленного действия, которая точно разорвёт его на десять тысяч кусочков.              — Учитель, может, ещё не поздно?..              На последнем слове голос Сюэ Мэна предательски сорвался. Этот великовозрастный ребёнок часто-часто заморгал, проливая очередную порцию слёз.              — Не поздно «что»? — с подозрением уточнил Чу Ваньнин.              У Сюэ Мэна было время подумать. Он мог спасти свою жизнь и своё здоровье при должной работе мозгов, но, как и его двоюродный брат, это дело он не любил.              — Избавиться от этого… от этого… От этого отродья!              — Сюэ Цзымин, — угрожающе начал Чу Ваньнин, толкая Сюэ Мэна рукой в грудь и тем самым вынуждая его отступать в квартиру спиной вперёд, — ты понимаешь, что говоришь?              Как только они оба оказались в квартире, Чу Ваньнин захлопнул за собой дверь и поставил пакеты с подарками на пол.              Сюэ Мэн шмыгнул заложенным носом и сказал:              — Конечно, я понимаю, что говорю, учитель. Папа всё мне рассказал… Я… Я…              Чу Ваньнин разулся и спросил:              — И где он?              — Кто? — глупо уточнил Сюэ Мэн.              — Отец твой, кто ещё?              — А… Я подумал, вы про этого… Про этого…              Чу Ваньнин раздражённо хрустнул пальцами на правой руке. Не то чтобы он собирался бить Сюэ Мэна — нет, конечно, не собирался, по крайней мере, не сегодня, — однако кулаки так и чесались.              — Про Мо Жаня? — закончил за Сюэ Мэна Чу Ваньнин. — Ну, расскажи и про него, раз так этого желаешь.              Сюэ Мэн вспыхнул, как спичка, затрещал и тут же потух в своей ярости. Этот молодой человек неловко обхватил себя руками и сказал:              — Видеть его не хочу.              Чу Ваньнин ответил:              — Твоё дело. Но чтобы я больше от тебя ни слова не слышал про отродье, понял?              — Но, учитель, — пылко возразил Сюэ Мэн, — как вы можете… Это же…              — Предупреждаю тебя в последний раз: думай, что мне говоришь.              Чу Ваньнин чувствовал стоящий от обиды ком в горле. Он знал, что Сюэ Мэн сказал такое не из-за него, а из-за Мо Жаня, но, в любом случае, кто бы ни был отцом этого дитя, это не делало его отродьем. Чёрт возьми, Чу Ваньнин мог быть отродьем, да, но никак не его невинный ребёнок.              — Дядя и… Он, — промямлил Сюэ Мэн, смотря в пол. — Они ушли докупить продуктов, мама их отправила.              — А ты почему не пошёл? — проницательно уточнил Чу Ваньнин. — Сопли на кулак наматывал?              — Учитель!              Воспитывая Сюэ Мэна с детства, Чу Ваньнин прекрасно знал, как поставить на место этого высокомерного и самовлюблённого мальчишку. Как и с Мо Жанем, с ним трудно было договориться простыми словами, потому что Сюэ Чжэнъюн баловал его и не ругал, порой сводя все усилия Чу Ваньнина вырастить из него приличного человека на нет. Впрочем, несмотря на всё это, Сюэ Мэн всё же вырос достойным мужчиной, пусть и со своими недостатками.              — Ведёшь себя так, словно кто-то умер, — фыркнул Чу Ваньнин, поднимая пакеты с пола, — лучше отнеси это на кухню.              Сюэ Мэн послушно протянул руку, забирая пакеты. Глаза его всё ещё были на мокром месте, но слова учителя всё-таки немного вернули его в чувство.              Мадам Ван, хлопоча на кухне, слава богам, их перепалку не слышала. Она как раз закрывала дверцу духовки, когда Чу Ваньнин и Сюэ Мэн оказались на кухне.              — Юйхэн! — восторженно улыбнулась она. — Ты в этот раз рано!              — Так получилось, — не стал вдаваться в подробности Чу Ваньнин.              Женщина улыбнулась и лукаво спросила:              — Уже трудно скрывать живот?              — Есть немного.              Живот у Чу Ваньнина теперь, на двадцатой неделе беременности, действительно выделялся. Чтобы скрыть его ещё хотя бы на время, он больше не носил любимые классические костюмы, даже в университет надевая широкие штаны и оверсайз-свитеры в бежевых тонах.              Знал бы он, как это нравилось Мо Жаню, перешёл бы на такой стиль давным давно.              — Ваньнин, дорогой, кстати, — вдруг смутилась мадам Ван, кинув быстрый взгляд на сына, который с траурным видом нарезал торт в двух шагах от них и, естественно, всё слышал, — мы рассказали Сюэ Мэну про… твоё положение.              — Я уже в курсе, — фыркнул Чу Ваньнин.              — Ох, мы просто подумали, что если бы он всё понял во время празднования…              — То устроил бы сцену, — закончил Чу Ваньнин. — Я всё понимаю, не нужно извиняться. Беременность уже трудно скрывать, в любом случае.              — Вот и славно, — улыбнулась женщина. — А теперь помогите-ка мне накрыть на стол.              Чу Ваньнину доверили столовые приборы, а Сюэ Мэну готовые блюда. Как раз тогда, когда они заканчивали возиться с расстановкой посуды, из коридора послышался громкий смех. Что-то упало и смех возобновился с новой силой. Мадам Ван вздохнула и поспешила в коридор, тогда как Чу Ваньнин поспешил занять себе место у окна. В его голове расположиться таким образом было идеальным решением: так он мог не видеть Мо Жаня, который по привычке должен был усесться через одно место от него. Не то чтобы Чу Ваньнин не желал его видеть — очень даже желал, и в этом-то как раз и была проблема. Допустить, чтобы Мо Жань догадался о его чувствах, было никак нельзя.              По традиции, что-то пошло не так.              — Учитель!              — Юйхэн!              Чу Ваньнина вытащили из-за стола, обняли, а потом посадили совсем в другое место: рядом с Мо Жанем по правую руку и с Сюэ Мэном напротив. И ладно, сначала ничего не предвещало беды: хоть Мо Жань и подкладывал в тарелку Чу Ваньнина еды больше, чем тот мог съесть, по крайней мере, он помалкивал. Улыбался только слишком довольно и пах этими своими цитрусами особенно ярко, но не более. Но вот потом…              Потом Сюэ Чжэнъюн, устав говорить про себя любимого и своего не менее любимого сыночка, дувшегося уже битый час, решил переключить внимание на Мо Жаня.              — Как первый рабочий день, Мо Жань?              — Дядя, это всего лишь стажировка, пока непонятно, рано что-либо говорить.              Кому тут и что было непонятно, так это Чу Ваньнину. Замерев с палочками у рта, он нахмурился, а затем повернулся к Мо Жаню вполоборота.              — Что за работа?              Мо Жаня не смутил его грозный вид. Откинувшись на спинку стула, он улыбнулся и ответил:              — На производстве. Старшим мастером участка.              — Вот как.              — Ага.              — И как ты собрался готовиться и сдавать выпускные экзамены через два месяца, если планируешь работать? — наверное, для постороннего человека голос Чу Ваньнина мог показаться безразличным, но Мо Жань чутко уловил раздражённые нотки.              Чего-то такого он и ожидал.              — До выпуска я буду лишь стажироваться неполный рабочий день, так что всё будет нормально, учитель.              — Можно было бы стажироваться после выпуска, — отрезал Чу Ваньнин, пристраивая палочки рядом с тарелкой. Аппетит у него отбило напрочь.              — Можно, — согласился Мо Жань, — но в таком случае я бы не смог получать нормальную зарплату к моменту рождения ребёнка.              — Какое отношение твоя будущая зарплата имеет к моему ребёнку?              Мо Жань через силу улыбнулся. Сказал:              — Это и мой ребёнок тоже.              Сюэ Чжэнъюн вдруг громко закашлялся. Наигранно, но очень вовремя. Схватив стакан и сделав глоток, он обвёл взглядом сидящую за столом компанию.              Мадам Ван сидела смущённая и тихая. Она старалась не влезать в споры между мужчинами, тем более, если это были споры между альфой и омегой. Сюэ Мэн же собирался то ли снова заплакать, то ли готовился к драке — глаза его наливались кровью. Бедный мальчик не мог смириться с тем, что его чистый и невинный учитель мог быть связан общим ребёнком с его придурошным старшим братом. Но факты говорили сами за себя: Чу Ваньнин начал пахнуть, как эта вонючая псина, да и живот его уже с трудом скрывала объёмная одежда. Что же касалось Чу Ваньнина и Мо Жаня, то они выглядели, как собака и кошка, встретившиеся в подворотне. Они рычали и скалились, но не нападали — пытались лишь доказать, кто тут самый грозный и сильный.              Если бы кто-то спросил Сюэ Чжэнъюна его мнение, он бы поставил на Чу Ваньнина.              Сломить такого мужчину никому не под силу! Да… Но Мо Жаню Сюэ Чжэнъюн всё же сочувствовал. Вместе с супругой они уже давно догадались по кому их любимый племянник страдает, но не могли ему ничем помочь — вмешиваться в чужую жизнь, тем более, в жизнь дорогого друга — в жизнь Чу Ваньнина, который мог бы от обиды исчезнуть уже из их жизней навсегда, было бы глупо. Кроме того, понять, страдает ли Чу Ваньнин по Мо Жаню в ответ, они так и не смогли.              — Давайте не будем ругаться в этот день, — сказал Сюэ Чжэнъюн, когда его кашель убавил напряжение между другом и племянником всего процентов на двадцать.              — Мы не ругаемся, — заявил Чу Ваньнин, отвернувшись от Мо Жаня и снова схватившись за палочки. Есть он не планировал, а потому сидящим рядом людям легко было почувствовать его внутреннее желание запихнуть эти палочки в глотку тому, кто попытается с ним спорить.              — Конечно, не ругаетесь, — согласился Сюэ Чжэнъюн, — поэтому не надо и начинать.              В итоге, напряжение пусть и не сразу, но сошло на нет.              Мо Жань снова помалкивал, Сюэ Мэн грустно смотрел на свои коленки, тогда как более зрелая часть их компании обсуждала знакомых, знакомых этих знакомых и их успехи в карьере. Могло показаться, что Чу Ваньнин не любитель подобных сплетен (вообще-то, так и было), но когда всё это рассказывал Сюэ Чжэнъюн со своей особой точки зрения, Чу Ваньнин не мог не заинтересоваться. На этом они и сошлись много лет назад, когда оба ещё были молоды и амбициозны. Разительно отличаясь, во многом они всё же понимали, принимали и восхищали друг друга, а потому смогли пронести свою дружбу через большой промежуток времени.              Сейчас Чу Ваньнина можно было бы даже назвать частью небольшой семьи Сюэ, и это не было бы ложью, учитывая ещё и готовящегося появиться на свет ребёнка.              Ближе к полуночи Чу Ваньнин засобирался домой. Его немного подташнивало то ли из-за вернувшегося токсикоза, то ли от духоты в комнате. Хотелось уже снять с себя дурацкий свитер и не менее дурацкие штаны, давящие прямо на пупок, и лечь в свою кровать, на которой снова не было места из-за железок и бумаг.              — Учитель, останьтесь, куда вы на ночь глядя? — Мо Жань схватил Чу Ваньнина за локоть, когда тот попытался выбраться из-за стола, и посмотрел на него своими прекрасным глазами. В них можно было рассмотреть и заботу, и нежность, и даже недовольство, что кое-кто намылился домой по темноте. Чу Ваньнин, казалось, даже рассмотрел это… что-то. Но, в итоге, всё равно вырвал локоть и уверенно сказал:              — Вызову такси.              Мо Жаня, недовольно поджавшего губы, поддержал Сюэ Чжэнъюн:              — Правда, Юйхэн, останься. В твоём положении лучше не искать приключений по ночам.              Чу Ваньнин раздражённо цыкнул:              — Что может случиться со мной в такси? Не придумывай.              — Мало, что ли, фильмов про маньяков-таксистов? Давай лучше Мо Жань тебя подбросит?              — Нет, не нужно.              Стоило ему договорить, как Мо Жань снова вцепился в его локоть, только на этот раз хватка была куда сильнее, а воздух в помещении начал стремительно заполняться его феромонами.              — Ваньнин, останься, раз не хочешь, чтобы я тебя подвозил.              Сбоку послышался задушенный всхлип — это Сюэ Чжэнъюн быстрым движением закрыл сыну рот. Сюэ Мэн и так долго терпел, но это панибратское «Ваньнин» в сторону учителя… Как эта псина смела называть его так?              Чу Ваньнин старался сказать нет. Правда. Он и без того чувствовал, что крадёт у семьи Сюэ время, так что не мог позволить себе продолжать злоупотреблять их гостеприимством. Позволить же Мо Жаню отвезти его домой, было решением ещё более ужасающим — Чу Ваньнин сойдёт с ума от беспокойства, когда Мо Жань будет возвращаться обратно. По его мнению, Мо Жань и днём водил небезопасно, а уж как он будет управлять машиной ночью, было даже страшно представить.              Так что да, Чу Ваньнин старался сказать нет, но сладкие, словно свежие апельсины, феромоны слишком сильно ударили ему в голову, заставляя чувствовать сомнения в собственных решениях. Заставляя чувствовать желание сдаться. Альфе. Мо Жаню. Этой загорелой коже, крепким рукам, тёмным, с фиолетовыми искорками глазам — всему этому молодому человеку.              — Ладно, — выдавил из себя Чу Ваньнин, чувствуя себя пьяным, хотя из-за ребёнка он не выпил ни одного бокала вина. — Я останусь.              Мо Жань не успел обрадоваться своей победе, как Чу Ваньнин резким движением вырвал свою руку из его хватки и этой же рукой дал ему подзатыльник.              — Не смей так больше делать.              — Как? — попытался уйти от ответственности Мо Жань.              — Ты знаешь, как, — зарядил ему второй подзатыльник Чу Ваньнин.              Мо Жань вскинул руки вверх.              — Ладно-ладно-ладно, учитель, я всё понял, простите!              С его стороны, и в самом деле, было нехорошо так откровенно давить своими феромонами на беременного от него омегу, когда этот омега не состоял с ним в отношениях, однако… Как ещё было уговорить Чу Ваньнина остаться?              Только ближе к часу ночи все улеглись спать. Чу Ваньнин занял комнату Мо Жаня, а тот ушёл спать на диван в гостиной. Как говорится, всё лучшее — для беременных омег.              Для Чу Ваньнина уж точно: для него не было ничего лучше места, пропахшего апельсинами и острым перцем. Последний он не любил употреблять в пищу, но от его запаха сходил с ума, как и от запаха грёбанных цитрусовых. Уткнувшись носом в чужую подушку, Чу Ваньнин делал вдох за вдохом, пока его не начало клонить в сон. Он бы так и отключился от ощущения защиты и спокойствия, если бы кровать позади него не прогнулась, а крепкие руки не вжали бы его в не менее крепкое тело.              — Сдурел? — прошипел Чу Ваньнин. — Ты что себе сегодня позволяешь?              — Прости, Ваньнин, но я так больше не могу, — прошептал Мо Жань ему на ухо, обжигая горячим дыханием нежную кожу.              — Чего ты там не можешь? — возмутился Чу Ваньнин, безуспешно брыкаясь. Он бы и рад полежать в объятиях Мо Жаня, но подобное принуждение выводило его из себя.              — Не могу больше смотреть, как ты отталкиваешь меня. Я действительно пытался понять твою позицию, и ладно, я уважаю её, но, Ваньнин… Попробуй и ты понять меня. Я очень хочу вырастить этого ребёнка вместе с тобой.              Чу Ваньнин затих. Сердце у него пренеприятно заныло. Чтоб его…              — Зачем тебе? — в конце концов, сказал он. — Ты ещё молод, самое время пожить для себя, построить карьеру. Успеешь ещё… вырастить ребёнка с тем и от того, кого…              «Полюбишь» — не было сказано, но Мо Жаню и не нужно было слышать это, чтобы понять, что имел его учитель в виду. Он упрямо сжал губы и обнял Чу Ваньнина сильнее. Сказал:              — Я не хочу от кого-то, я хочу от тебя.              Мо Жань и сам не понимал, почему именно так, а не иначе, но чувствовал всем сердцем, что не стоит отступать, а потому не выпускал своего учителя из объятий до самого утра, с наслаждением путаясь в его длинных волосах.              Чу Ваньнин же убедил себя, что просто так спит — слишком реалистично, а потому позволил себе расслабиться в любимых руках, не возникая даже тогда, когда Мо Жань нагло забрался горячими руками под свитер. Альфа аккуратно обнял его округлившийся живот и довольно замурлыкал Чу Ваньнину на ухо, словно всамделишный кот, а не глупая собака.              Утром же… Чу Ваньнину, может, и хотелось сделать вид, что ничего не было, вот только ни продолжающий обнимать его Мо Жань, ни вопящий что-то об изнасиловании Сюэ Мэн, ни смеющийся Сюэ Чжэнъюн сном точно не были.              А жаль…              Или слава богу?       

Конец четвёртой серии