Счастье мяты, когти перца

***

Да чтоб он сдох!

      Но это его дело. Это его дело. Это его дело. Это его дело. Вы знакомы меньше дня. Он не виноват. Ты не виновата. Успокойся. Марина трясущимися руками открывала дверь.       Как всегда на звук поворота ключа к двери прибегал её брат. Шестилетний застенчивый мальчик с неповторимыми будто черными глазами. Каждый раз, когда дверь открывалась, он оказывался тут и пялился на пришедшего в ожидании истории.       — Потом, Лёш, потом… — девочка положила руку ему на голову, стащила одними ногами обувь. Из двери напротив входной раздался мамин голос:       — Чёт ты сегодня поздно. С друзьями загулялась? — и только давит на больное…

***

— Да… Наверное.

      Я прям в верхней одежде зашла на кухню, сбегала до своей комнаты, где сбросила все лишние вещи прямо на кровать. Со стола приятно пахло маминой стряпней — какой умела, ничего роскошного, обычная человеческая картошка с мясом.       У меня всегда были странные отношения с едой — что бы в меня не пихали, сытость я не чувствовала. Даже лёжа на кровати, не в силах шевелиться от съеденного, я хотела еще. Сколько бы я не уговаривала мать разобраться с этим у врача, она все откладывала это дело.       Так что не было удивительно, что холодильник наш вечно был забит всем, что в него помещается (и что при этом я могу заточить даже ночью, не взорвав кухню своими попытками готовить).       В школе приходилось терпеть, скупая на большой перемене весь буфет. Сейчас же настроение было настолько ужасным, что я минут десять пялилась в полную тарелку, заставляя себя что-то поковырять. Мама оперативно ушла в зал и включила телевизор, и к моим мучениям не было никаких вопросов.

***

Да что это за срань?

      Антон раскинулся на заднем сидении отцовской машины, доставляющей его домой из ночного леса. Только сейчас тот заметил ссадины.       — Тебя били?       — Подрался… — с досадой ответил Антон, поднеся руку к лицу.       — Из-за чего?       — Из-за девушки, — а стоила ли того Полина? Наверное все же да. Но ещё неизвестно, что будет дальше.       Отец молча кивнул и завел машину. Наконец домой. Вроде прошел только один день, но ему хватило на год вперёд.       — Мама бы сейчас меня не одобрила, но вот что, сынок… Да, нужно решать конфликт словами, но иногда…

***

…иногда слова не помогают.

      За секунду до того, как он захлопнул бардачок, я увидел торчащую рукоять пистолета. Он возил с собой оружие. Прямо в машине. Как герой боевиков (или как обычный бандит)       За окном менялись деревья, но не менялся пейзаж. Машина везла домой, пока папа рассматривал меня через зеркало. Мне было о чем подумать по дороге домой.

…

      — А вот и мы!       — Явились — не запылились… — мама спускалась к нам по лестнице. На её лице застыла грозная эмоция, на стыке гнева и презрения. — Так, я не поняла… Антон, а где очки? Потерял?       — Да в школе поди забыл, простофиля, — спас… Не признаваться же мне ей. Вернуть бы только… Повисла ядовитая пауза       — Весь в тебя, — ну разумеется… Отец сердито посмотрел на маму, а потом подмигнул мне, напоминая о великом «Маме ни слова».       — Ну ничего, есть же запасные — проживем как-нибудь! — родители постояли молча, а затем разошлись в разные стороны по своим делам. Я ещё не успел раздеться, как ко мне бросилась Оля.       — А я лису видела! — в меня словно дробью пальнули. Не могло же все стать ещё хуже? Со звоном разбилась чашка — мама выпустила её из рук, растерянно уставилась на осколки.

***

Тишина…

      Марина психанула и потащила тарелку, все ещё полную, к себе в комнату, вместе с чашкой чая, которая тоже не лезла в горло. Леха, все это время сидящий на диване рядом, пошел следом.       — Что? — она остановилась и развернулась. Брат тоже замер.       — Ты обещала, — твердо ответил он. Точно… Утром ещё.       — Видишь, какая за окном темень? Какой гулять? Завтра.       — Ты же домой шла.       — Это совершенно разные вещи! — конец фразы прозвучал уже в подушку, в которую девочка упала лицом, поставив перед этим на прикроватную тумбочку свой ужин. — Я не могла остаться на улице.       — А почему тебе телефон не купят, как у мамы? Ты бы позвонила и она тебя забрала.

***

Хороший вопрос.

      — Да ну его, и так нормально, — я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Мелкая (и не очень) я хорошенько постаралась — везде висели наклейки, плакаты, всяческие памятные листочки и бумажки, мои кривые рисунки…       Большинство из них — один и тот же длинноволосый человечек рядом со мной. Воспоминания о нем накатили как наводнение на пожар. Потушили стихию — но стало ли лучше? Слезы закатились в уши, и я подлетела в положение сидя, тряся головой.       — Что случилось? — брат всегда был заинтересован в жизни других людей. Вечно расспрашивал маму о работе, папу — своего родного. Я не стала исключением.       — Да так… Ничего. Так, мне надо делать домашку, так что иди отсюда! — я подскочила с кровати так, что потемнело в глазах.

***

Пошли они все!

      — Ещё раз увидишь её — беги, — родители упорно закрывали глаза на слова Оли. Даже сейчас. У меня же были основания ей верить. И мне почему-то не хотелось, чтобы Алиса (если это была она) как-то пересекалась с ней.       Когда я валялся в лесу, после драки, меня неплохо так накрыло жутким сном. Я всё не мог перестать о нем думать. Что за фокусы выкидывает мой разум?       И маска зайца отказывалась отставать, вновь появившись в моем портфеле, будто в лесу я её не выкидывал. В этот раз я пил таблетки, надеясь, что они спасут меня от подобных выкидонов.

***

Вечер. Уроки.

      Математика не давалась из-за мешанины в тяжёлой голове. Виной тому тяжёлый день или удары одноклассников — никакой разницы. Глаза закрывались, и этому не мешали мельтешащие перед глазами числа       Где-то далеко тем же самым занималась Марина. Её не засыпали двойками из-за домашней работы, ведь в классе она предпочитала зачитываться взахлёб, не слушая ничего, что не касалось лично ее (или, ну, кого-то из окружения. Но, спроси учителя, отвечала лучше всех — многие поняли прикол и перестали спрашивать вообще.       Но как можно, как можно читать эти «наперёд», пока в голове крутится снежный ком? Сделав работу именно домашнюю, девочка сбросила учебники в кучу и уставилась на тёмный экран компьютера. В свои красные от слез глаза, и будто дальше — вглубь мыслей, вглубь деталей этой машины.

***

Дневник, надо дневник.

      Обещания приносят кучу проблем. Вот и сейчас. Где-то год назад, за неделю до своего ареста, батя начал творить что-то необъяснимое. Перцовка, серёжка — всё это от него, и всё это я получила в ту неделю.       Вообще, он был довольно странным человеком, и его «Держи, возьми, это тебе нужно, собаки или что похуже…» вообще не удивляло. Как и просьба начать вести дневник, который он однажды прочитает.       А раз уж мне подогнали комп, писала я там же. Комп… Все мои «друзья» смотрели на него с восхищением и страхом, будто эта коробка с технологиями могла их убить. Но, зная моих друзей…       Новая строчка в текстовом редакторе: «Ничего хорошего» — и я с чувством выполненного долга и дыры в животе выключаю комп и снова падаю в кровать.

***

И вот, наконец, спать

…

      И снова Антон посреди школьных коридоров. В этой враждебной атмосфере, которая должна стать родной и продолжаться ещё очень и очень долго. И за тем углом поджидает свою жертву Катя.       — Эй, новенький! Новенький!       — Чего тебе, Кать? — она, с невинностью ребенка и фальшивой улыбкой, спросила:       — Скажи, пожалуйста, а чего это тебя к нам перевели, а?       — Это всё из-за моих родителе У папы тут новая работа, а мама… Мама… — секрет, сказанный Смирновой, превратился бы в дворовую легенду. Ответ, уже заученный наизусть, противоречащий своим доводам и правде, Катя слушать не стала — метнулась к подружкам.       — Да-да! Конечно-конечно! Он нас тут совсем за дурачков держит. Я вот слыхала, что это все из-за его отца. Он недавно какому-то крутому дорогу перешел, и теперь они всей своей семейкой в нашем захолустье скрываются. Все мы знаем, дело не редкое!       — Неправда, ты всё врёшь!       Не обязательно даже рассказывать ей этот секрет. Мимопроходилы прислушивались, а Антон стоял и грозно смотрел, как Катька выдает одноклассницам подозрения, ей даже не высказанные.       — А слышали, слышали, как ему Бабурин всыпал?! А этот лишь ручки опустил да глазенки потупил, — будто он не сопротивлялся, при чем оба раза… Извернёт всё, как ей угодно, как ей приятнее.       — Прекрати! Ты знаешь — он не один был! — сплетница не желала слушать. Вокруг собиралась толпа хохочущих детей.       — И будто этого мало… Ходят слухи, что этот чудик повсюду таскает с собой Заячью маску. Ой, девочки, ну кто же в своем уме будет такое делать? Ясно-понятно, со странностями наш Антошка. Может слабоумный, а может и…

***

Маньяк

             Почему? Что я сделала не так? Почему он ушел? Как все. КАК ОН!       Я вновь стою у его парты. Вновь стесняюсь хоть что-то сказать. Антон сидит, весь счастливый, и прижимает к сердцу клочок бумаги. Чужую любовную записку.       — Петров? — он увидел мои старания по выдавливанию слов только сейчас. Открыл глаза, поправил очки, не отпуская письмо. Ух, розовые сопли, детский сад! Страдала таким в начальной школе.       — Да?       — У тебя вчера появились какие-то планы? Я думала, мы пойдем домой вместе…       — А, ну… — он бросил взгляд куда-то в класс, посмотрел мне за спину. — Да, прости. Ты же не обижаешься?       Сами сжались кулаки. Я смотрела на парту, на рисунки человечков и всем известные односложные надписи, не могла поднять глаза. Почему? Я, конечно, пыталась не навязываться, не тащить его с собой силой, это его дело, но больно… Как же больно…       — ТЫ! — зарычала я и сразу умолкла. За спиной Антона, у стены, стояла девочка-лиса с неизменной хитрой улыбкой. Она заметила и поймала мой озлобленный взгляд, совершенно бесшумно подняла палец и приложила к носику.

***

Это подождёт

            — Если в его портфеле хорошо покопаться, там и топор отыскать можно, а может что и похуже… Да-да-да!       — Замолчи! Заткнись! — он увидел в растущей безликой толпе знакомое яркое пятно. Марина стояла рядом, как всегда. Но её осуждающий взгляд, которым она весь день прожигала Семёна, смотрел далеко не на Катю. Прямо ему в глаза, сквозь них.       — Вон как раскричался-то! Будто ужаленный! А зрачки-то, зрачки какие широкие! Опять, чего доброго, с катушек слетит и руки распускать начнет! Не зря же мать его таблетками пичкает. Да-да! Он такой же ненормальный, как и его сестрица. Представляете, к этой сумасшедшей дурочке каждую ночь прилетает сова ростом с человека! Да-да! Только что-то ее никто из здоровых людей не видел. А этот наивный простак ей верит! Нет, ну вы представляете?       Марина посмотрела ещё, постояла, колебаясь, развернулась спиной и отошла подальше, к окну. Только один человек среди их всех оставался на его стороне.       — Как же так, Антон? Неужели действительно? Тебе нездоровится?       — Полина, послушай меня!       — Как же, как же! Не слушай этого болтуна, Полиночка! Свистит он, что в Москве был, как пить дать! Это ничтожество даже постоять за себя не может… А при случае и за тебя не заступится. Бросит, думая только как бы самому по шее не схлопотать. Сла-бак.       Её холодный тон, её наслажденте своими словами… Полина согнулась от боли за слова, упала на пол в слезах. На лице Марины, упорно глядящей в окно, мелькнула улыбка       — Не-е-е-ет! Нет!!! Анто-он! Почему? За что?!       Ужасная картина теряла смысл и реалистичность. Он бросился к рыдающей Полине.       — Убери от неё свои лапы, чудовище! — сами сжались кулаки, ожила ярость. — То, что твой отец бьёт мать, ещё не даёт тебе права поднимать руку на девушку! — никто не смеет такое говорить о нем и его семье.       Он кинулся на Катьку, но та была только рада.       — Ага, слетел-таки! Слетел!

СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ!

ПЕТРОВ С КАТУШЕК СЛЕТЕЛ!