Бетонный лес

      Детали сна постепенно улетучивались из памяти, рассыпались под тяжестью реальности. Хотелось вернуться туда, пережить это снова, но у мозга на этот счёт были другие планы. Так, уже спустя пару десятков минут начинаешь забывать о чём он был, а события, которые до этого казались невероятно важными, если включить логику, являлись всего лишь несвязным бредом.       На столе стоял чай. Уже изрядно поостывший напиток не мог не привлекать на себя внимание, а рядом с ним стояла недоеденная тарелка с манкой, так же отдавшая своё тепло. Не помню насколько давно я погрузился в свои мысли, но про завтрак я уже и думать забыл. За окном понемногу начали виднеться первые вялые лучи январского солнца, скрывшегося за непробиваемой стеной из облаков, а поверх них, медленно покачиваясь, висели заснеженные ветки деревьев, словно пытаясь заслонить и защитить собой красоту утреннего пейзажа. Сегодня последний день, когда я могу позволить себе встать так поздно. Быстро же прошли зимние каникулы. Так же быстро прошла атмосфера и праздника. Слегка осыпавшаяся ёлка уже не дарила былых эмоций, а небрежно раскиданная новогодняя мишура теперь казалась глупым рудиментом декора.       Родители уже давно были на работе, Оля сидела у себя в комнате и пересматривала видик, скорее всего, не заметив как я проснулся и прошёл на кухню. Разобравшись с остатками каши, я запил ее холодным чаем, после чего проглотил горьковатую таблетку. Скулы немного дрогнули, почувствовав кисловато-терпкий вкус едва-тёплой жидкости и, тихо отодвинув стул, я встал из-за стола и так же тихо направился в свою комнату. Привлекать внимание маленькой сестрёнки мне сейчас совсем не хотелось, настроение паршивее некуда.       Увалившись на кровать и закрыв глаза, я вновь погрузился в раздумья. Если так подумать, то что держало меня в той школе? Друзей там у меня особо не было, зато были злые охранники и уборщицы, язвительные учителя, которые только и думали, как бы принизить глупого или слабого духом ученика. Ну и отвратительный же там был ремонт. Помню даже как во время урока от потолка отвалился увесистый кусок штукатурки и упал прямо на парту одного из учеников. Подобные инциденты можно перечислять бесконечно, но что меня ждёт в новой школе? Этот вопрос меня интересовал гораздо больше. Я чувствовал каждой клеточкой своего тела, что мне там будут совсем не рады. Никому не нравятся новенькие. Чужаки. Так ещё и с такими толстенными линзами на глазах в придачу. Хоть и со стороны эта школа выглядит почти дружелюбно: пластиковые окна, цветная облицовка, да и внутри все новое, красочное, с нарисованными зайчиками и белочками на шкафчиках начальных классов, с большой столовой и библиотекой. С ней я уже успел познакомиться, когда забирал книги. Тогда же я и успел встретить работников самой школы. Сразу после обыденно-неприветливого лица охранника на входе, меня встретила женщина лет пятидесяти, в не самой элегантной красной юбке и деловом костюме поверх. Дополняли её образ каблуки на невероятно длинной и тонкой шпильке, из-за чего её ходьба больше напоминала походку цапли в ускоренной перемотке. Её нервно-сюсюкающий тон моментально вызвал у меня рвотный рефлекс, но, не подав вида, я лишь натянуто улыбался и поддакивал. Не помню, что она говорила конкретно, да и я не особо утруждался запоминать весь тот лепет, что нескончаемым потоком лился у неё из рта. Точно помню, что тогда она провела меня на второй этаж к уже упомянутой ранее библиотеке, я забрал книги и поспешил на остановку домой. Чёрт, мне же теперь каждый день придется проезжать десять остановок на автобусе к этому заветному месту получения знаний. Вот же не повезло. Сама школа находилась на самом отшибе, вернее даже в пригороде. Одна из немногих школ которые в принципе остались здесь работать. Окружённая, по большей части, заброшенными хрущёвками, она не очень подходила под место, где дети с задором и рвением захотят учиться. Я и раньше очень боялся подобных мест, поэтому мысль о посещении школы с каждой секундой давалась всё труднее.       Неприятная дрожь прокатила по телу. Ещё пару раз перекрутив у себя в голове воспоминания с прошлой школы, я, немного поёрзав на кровати, с неохотой встал и поднял взгляд на старые, обвитые светло-зеленым пластиком советские часы. Стрелка указывала на начало второго часа дня. Не найдя чем ещё себя занять, я вальяжно приземлился на стул, стоящий рядом с моим небольшим письменным столиком. На нём стояла старая советская лампа, которая при использовании старалась не осветить рабочую область, а скорее выжечь тебе сетчатку своим ослепительным светло-оранжевым светом. Чуть правее от лампы лежала стопка книг, пару дней назад забранных из библиотеки новой школы. Отодвинув прочий хлам в сторону, я начал рыскать в ящиках, чтобы найти старые добрые акриловые краски и кисточку. Положив перед собой альбом в открытом виде, намочив и окунув кисть в белую краску рука сама скользнула вдоль всего листа, разделяя его пополам. В голове всплыл пейзаж сегодняшнего зимнего солнечного утра. Не до конца прорисовав картину у себя в голове я уже поспешил перенести её на бумагу. Вначале один аккуратный мазок, потом второй, потом...       Я был на дороге. Скорее не на дороге, а на лесной тропинке, уходящей далеко-далеко за горизонт. По краям дороги раскинулись и заслоняли обзор чёрные как смоль деревья. Через немногочисленные просветы между ними виднелось ровное, белоснежное поле. Я шел вперёд. Мне было очень страшно, но я продолжал идти. Где-то за стеной деревьев послышался шорох. Я попытался ускорить шаг, но ноги не слушались команды и продолжали так же медленно плестись по тропе. Солнце светило всё хуже и хуже, а вокруг меня стал слышен неразборчивый шёпот. Деревья, словно услышали знак, стали нависать ещё сильнее. Теперь поля не было видно совсем. Ничего кроме бесконечного леса из мёртвых столбов. Я хотел было сорваться на бег, но все что у меня вышло — это едва увеличить темп и без того медленного шага, а шёпот все нарастал и нарастал, впиваясь в подсознание. Силы заканчивались, а ватные ноги становились всё тяжелее. Я оставался. Шёпот стих, как и все посторонние звуки. Из-за деревьев выглянули две яркие точки. Кто-то или что-то пристально смотрело на меня. Чуть левее от них показалась ещё пара таких же жутких огней, потом ещё и ещё. Обе стороны дороги были усеяны зловещими взглядами, пристально всматривающимися мне в душу. Из-за пелены деревьев послышался хриплый и не менее зловещий голос:       — Анто-о-о-н…       Мое тело парализовало. Я стоял, будто вкопанный в землю, имея возможность лишь замечать всё больше и больше белых точек.       — Анто-о-о-н…       Сзади меня прозвучал какой-то звук, но я был не в силах ничего с собой поделать. Даже повернуть голову мне казалось непреодолимой задачей из-за сковавшего всего тела страха. Я зажмурился и из последних сил закрыл голову руками, приготовившись к неизбежному. Прикосновение чей-то холодной руки мурашками отдало во всем теле.       — Антон, ты что, уснул? Тош, ну просыпайся!       Я нервно отдернул голову от стола. В полуметре от меня стояла Оля и дёргала меня за плечо. После того как она убедилась, что я проснулся она немного отошла в сторону.       — Ты что, опять уснул за уроками? Ой, хи-хи…       — Да ну нет, просто… — Я не успел закончить предложение, как меня перебил заливистый смех сестры. — А ты чего смеешься?       Судя по всему, мой вопрос её развеселил ещё сильнее. Из её попыток сказать мне что-то членораздельное я смог вычленить лишь слова “краска” и “зайчик”, чего мне вполне хватило. Я пулей вылетел из комнаты и полетел по направлению ванной.       Из зеркала на меня смотрела жалкая картина. Мое лицо было практически полностью измазано в тёмно-серой краске, местами сменяющаяся на белый и его оттенки. Нос был вымазан в грязно-черный цвет, а от него по щекам расходились черные полоски, символизирующие собой усы. Видать, когда я засыпал я клюнул лицом ещё в незастывшую краску на рисунке. Недолго думая я принялся оттирать все это безобразие со своей физиономии. Как на зло, но глупая лицевая роспись всё никак не хотела поддаваться. Минут пять я соскребал его с лица жёстким вафельным полотенцем, после чего он наконец-то начал стираться. М-да, после этой процедуры его можно было выбросить. Лицо горело огнём от агрессивного трения банной принадлежностью, но зато не осталось ни одного намёка на позорный грим. В коридоре меня уже поджидала Оля, смахивая слёзы с лица от смеха.       — Ой, Тоша, ну ты меня и рассмешил конечно. Как у тебя так получилось в краске вымазаться?       — Сам не знаю. День сегодня такой дурацкий.       Сестра подошла чуть поближе и, немного отведя взгляд, произнесла.       — Я тут это... Может, Питера Пена посмотрим? А то мне одной уже скучно.       — Ну Оль, давай не сегодня. Скоро мама придёт, может она захочет.       Последнего, чего мне бы хотелось в данный момент, так это в сотый раз пересматривать до дыр затёртую кассету с “Питером Пэном”, но её вновь поднятый на меня жалобный взгляд моментально заставил меня сдаться. С того момента, как у нас появился видеомагнитофон, просмотр мультфильмов стал для Оли самым большим хобби. Она могла днями напролёт пересматривать диснеевские мультики, и, судя по всему, получала от этого неимоверное удовольствие.       Когда я перематывал кассету, меня вновь окутала гнетущая тоска, но в лице я ничуть не изменился. Не хотел ещё и к тому же вызывать лишнее подозрение у Оли. Усевшись на диван и нажав кнопку "плэй", на телевизоре появилась знакомая всем детям заставка мышиной студии. Сестра уже столько раз пересматривала этот мультик, что дословно повторяла слова за некоторыми персонажами, не забывая при этом пародировать интонацию героя и делать соответствующее выражение лица.       Так и прошли эти два часа просмотра анимационного искусства. Мне кажется, я начал немного понимать сестру. Это довольно медитативный и расслабляющий процесс — лежать на диване у телевизора, втыкать в экран. Можно хоть на какое-то время забыть про всё на свете. До сказочной Небыляндии не долетают вести о угрожающей школе, о конфликтах родителей, о финансовых проблемах нашей семьи. Всё было просто и понятно. Капитан Крюк в очередной раз убегал от крокодила, а Питер Пэн в очередной раз направлялся в Лондон на золотом паруснике.       Оля заснула ещё где-то на середине мультика и теперь тихонько сопела рядом со мной на диване. Я аккуратно встал, пытаясь не разбудить её. Судя по звукам с кухни, родители уже вернулись. После короткого формально диалога с матерью я вернулся обратно в свою комнату.       Оказывается, все это время на моем столе горела настольная лампа, освещающая рисунок на столе. Даже увидев его издалека мне он показался немного странным. Подойдя и рассмотрев поближе мне стало немного жутко. Всего процесса рисования я не помнил, поэтому он был для меня словно в новинку. Когда я представлял себе в голове солнечный зимний пейзаж, с поблёскивающим снегом и елями, укатанными в снегу, я совсем не ожидал увидеть то, что сейчас лежало передо мной на листе альбомной бумаги. Ядовито чёрное небо, которое занимало чуть меньше половины листа, уступало лишь белоснежным кустам и укатанной снегом земле в нижней части рисунка. На горизонте стояло два одинаковых серых дома с чёрными окнами. Я решил взять очки со стола чтобы рассмотреть детали. Буквально сразу после того как я натянул окуляры на нос по моему телу прошла дрожь. В самом темном углу рисунка, между высокими домами и широкими заснеженными кустами на меня смотрели две яркие белые точки. Эта едва заметная деталь повергла меня в ступор и глубокий шок. Я вспомнил свой сон. Как такое вообще может быть? Я же спал! Это же не могут быть просто упавшие капли краски, нет, совсем не похоже. Они были нарисованы намеренно. В небольшой панике я наскоро свернул лист в четыре раза и бросил его в ящик стола. Присев на кровать и оперевшись головой об руку, я попытался хоть как-то привести мысли в порядок. Тут я и услышал знакомый голос с кухни. Мама звала ужинать.       Уже лёжа в кровати и приготовившись ко сну на меня снова накатили переживания из-за завтрашнего дня. Что же там будет? Может все обойдётся и меня примут как своего? Или же нет? Конечно нет, неужели кому-то может понравиться новенький, так ещё и такой как я? Не-е-т, вероятнее всего будет всё по накатанной. Смешки, травля, возможно пинки и оскорбления. К этому надо быть готовым заранее. В голове вспомнился рассказ друга из прошлой школы, когда группа старшеклассников забила до смерти свою одноклассницу. По телу прошли мурашки. Как же сильно я боялся разделить подобную участь. Ну а пока… Пока надо спать.