Бетонный лес

      Вначале я не понял, проснулся я или всё ещё сплю. Я не видел никакой разницы открывая и закрывая глаза, абсолютно всё было окутано тьмой. Лишь через пару минут, когда глаза немного привыкли к кромешному мраку, я смог разглядеть еле-видные очертания окна и тусклое свечение фонарей за ним. Встав с кровати и на ощупь включив свет, я нехотя, с некой опаской бросил взгляд на часы. Маленькая толстая стрелка едва ли доходила до шести утра. Хоть я и встал гораздо раньше, чем планировал, спать мне совсем не хотелось. Скорее всего из-за беспорядочных снов днём ранее.       Продумывая дальнейший план действий, я открыл дверь чтобы разведать обстановку. Свет из моей комнаты плавно перетёк в коридор, освещая тот лишь наполовину. Как я и предполагал, вся семья ещё спала. Я решил никого не беспокоить своим столь ранним подъёмом и быстро, на цыпочках, прошмыгнул в ванную.       Утренние процедуры прошли без изменений, после чего я незаметно прокрался на кухню чтобы сварганить что-нибудь поесть. Как я и думал, за окном в ближайшие пару часов и не планировало светать. Лишь уличные фонари на пару с тусклым лунным светом освещали блестящий снег на фоне серых, практически невидимых улиц и домов. Можно было бы их вообще не заметить, если бы не редко встречающиеся огоньки в окнах. Возможно, в одном из таких огоньков сейчас такой же школьник, как и я, который так же встал пораньше и неспешно собирается в школу. Поставив чайник на плиту, я открыл холодильник и начал рыскать взглядом по его внутренностям, параллельно размышляя что бы мне такого приготовить. Недолго думая, я взял масло, хлеб, колбасу и сыр. Священная классика. Уже почти закипевший чайник давал о себе знать лёгким посвистыванием, и, чтобы никого не разбудить, я решил снять его с плиты чуть раньше, чем он превратится в издающий невероятно громкий писк кусок металла. Чёрствый кусок хлеба отправился в рот. Масло, колбаса, сыр и даже чай не смогли перебить его сухости, но делать нечего. Я немного поперхнулся. Хлеб портил весь вкус и сыпался прямо в руках. Интересно, сколько ему уже дней? После того как последний шмат был благополучно осилен, а чая в кружке не осталось, я аккуратно протёр стол от крошек и помыл чашку.       Перед выходом из комнаты я окинул её взглядом. Я вспомнил про таблетки. Немного потоптавшись на месте, всё же решился и открыл ящик с медикаментами, доставая коробку с желтовато-чёрными пилюлями. Они чем-то напоминали мёртвых ос. Закинув насекомое в рот, я запил её обычной водой из-под крана.       Заходя обратно в комнату, я вспомнил, что ещё со вчера забыл собрать портфель. Положив дневник на столик и включив лампу я, бегло смотря на расписание, стал закидывать книги в ранец. Следом за книгами по такому же принципу в ход пошли и тетради. Наконец слетевшие в рюкзак пенал, сам дневник и альбом для рисования закончили эту эпопею. Снова бросив взгляд на часы и убедившись в том, что у меня ещё масса времени, я взял сумку и вышел в коридор. Каково было мое удивление, когда я увидел там сонную Олю. Она мило зевнула, протирая свои заспанные глазёнки.       — Доброе утро, Тош. А чего ты сегодня так рано встал? Я, немного повертев мысль на языке, решил ответить попроще.       — Ну так я ж заранее в школу собираюсь, а в первый день я не хочу опаздывать.       — А-а-а, понятно. А вот меня родители сегодня на машине обещали отвезти.       И вправду, Олю всегда доводили прямо к самой школе, либо подвозили на машине. Даже стало немного обидно, что мне каждый день придётся преодолевать огромный путь от школы до дома в полном одиночестве.       — Оль, я спешу, а ты лучше иди ложись в кровать, тебе ещё можно немного поспать.       Не дожидаясь ответа сестры, я подошёл к двери и, кинув в карман ключи, выбежал в подъезд, не забыв закрыть за собой дверь.       Жили мы на втором этаже девятиэтажного дома. Одного из немногих в городе. Большинство остальных домов были пятиэтажными, либо и того меньше. Наш же выделялся своей высотой, его можно было заметить почти с любой точки города, а по сравнению с другими он смотрелся как возвышающийся под облаками небоскрёб.       Выбежав по лестнице вниз, я открыл скрипучую подъездную дверь, и моё лицо тут же обдало ледяным воздухом. Словно тысячи маленьких иголочек впились вначале в нос, потом в щёки, распространяясь от подбородка до кончиков ушей. Я немного поморщился и чуть было не поскользнулся на заледеневшей бетонной плите за дверью, едва успев ухватиться за поручень. Так легко и голову разбить, нужно быть аккуратнее.       Прокрутив у себя в голове воспоминание о том, сколько времени у меня осталось, я всё-таки решил пройтись пешком. Автобуса ждать ещё долго, да и это прекрасная возможность разведать окрестности рядом с самой школой. Нужно же знать врага в лицо, ведь так? Лишь бы не потеряться.       Резко подувший ветер сбил с мысли. Иголки на лице стали колоть ещё сильнее, вероятно из-за поднятого вихрем снега, которым сейчас он щедро осыпал мое сморщенное лицо. Я забежал в переулок. На первый взгляд это был ничем не примечательный дворик. Людей в нём не было, но свет в окнах стал гораздо более частым явлением. Больше я не смотрел по сторонам, а шел только вперёд по направлению к школе, уткнув взгляд в землю. Всё-таки у меня была надежда на то, что в новой школе меня хоть как-то примут и что я возможно даже смогу найти себе новых друзей, или хотя бы тех, кого с натяжкой можно так назвать. В таких беспорядочных мыслях, состоящих из надежд и страхов я незаметно прошёл один квартал, затем другой. Осторожные птичьи вскрики путались в зарослях. Ночь по ощущениям и не думала покидать город. Свет фонарей и окон стали уже гораздо более редкими, и вот, подходя до очередного края двора я...         Я услышал довольно звонкий чавкающий звук. Он очень сильно выбивался из общего аккомпанемента завывания ветра и моих шагов по скрипучему снегу. Я остановился, пытаясь найти взглядом его источник. Взор тут же упал на самый ближайший фонарный столб, находящийся примерно в метрах пятидесяти от меня. Сфокусировав взгляд, я увидел, как какой-то человек, присев на корточки прямо у основания фонарного столба, кормит маленькую дворняжку, которая и являлась этим источником звука. Судя по одежде и фигуре, это была девушка. Но что-то в ней явно было не так, но я не мог определить, что именно.       Наблюдая за данной картиной, я решил отойти чуть подальше в тень, но именно в этот момент снег предательски хрустнул под ногами. Я затаил дыхание. Фигура выпрямилась, и — я был готов поклясться — уставилась на меня. Из-за специфики падающего света я не видел ничего кроме силуэта, но, тем не менее, этот силуэт смотрел прямо мне в глаза. По спине пробежали мурашки, ведь я был на сто процентов уверен, что меня не было видно в тени старого покосившегося дома. В момент, когда я начинаю всё это осознавать, фигура разворачивается вполоборота и скрывается за ближайшим зданием, а за ней, виляя хвостом, засеменила собачонка.       Секунд двадцать я стоял на месте, будто вкопанный. В голову стучался целый океан вопросов. Зачем вообще какому-то человеку, тем более девушке, идти в такую рань, в такую глушь, чтобы покормить обычную дворовую собаку? Кто она вообще такая? Она вправду меня увидела, или просто испугалась звука скрипящего снега от моего неосторожного шага?       Я подошёл к фонарю. На снегу возле самого столба остались лежать крошки, видимо какой-то еды. Следы от девушки и собаки уходили дальше за здание, исчезая из моего поля видимости во тьму. На секунду появилось желание пойти по этим следам и, возможно, извиниться за то, что потревожил их. Но эту мысль я сразу отсеял. И так уже надокучал случайным прохожим. А ещё ведь на горизонте маячило то, про что я уже и думать забыл. Школа. У меня не было с собой наручных часов или любого другого способа проверить время, но всё нутро мне подсказывало что я начинаю опаздывать, а идти ещё не мало. Засунув руки поглубже в карманы, а нос в шарф, я быстрым шагом двинул к заветному месту получения знаний.       Квартал за кварталом. Улица за улицей. Фонарей, как и света в окнах больше не было видно совсем. Только лишь холодный свет луны отражённый от переливающегося снега указывал мне дорогу. Темнота с каждым шагом всё сгущалась, а жуткие, давно заброшенные дома наводили так мною нелюбимое чувство. Но вот, пройдя ещё парочку кварталов, передо мной уже красовалось здание школы. Его я заметил ещё издалека, потому что это единственный и самый яркий источник света в ближайшей округе. Внешняя отделка, окрашенная яркими цветами, отсвечивала от пары ярких высоких металлических фонарей, которые освещали местность вокруг школы. Такие яркие контрасты. Вокруг серость, мрак и темнота, и лишь одно небольшое здание пестрит светом и яркими красками. От него на первый взгляд веяло комфортом и защитой. Но не дай себя обмануть.       Забравшись по скользким ступенькам, я, приложив немалое усилие, открыл тяжёлые деревянные двери. Яркое свечение ослепило мои глаза, привыкшие к темноте. Крики беснующихся младшеклассников, на которые я раньше никогда не обращал внимания, стал до противного громким. Впрочем, он сливался с десятками, сотнями голосов, криков и смешков других обитателей школы. Стоя на проходе на секунду промелькнула мысль выйти обратно, закрыть дверь, убежать в тихое и спокойное зимнее утро и больше никогда сюда не возвращаться. Нет, так нельзя. Нельзя просто убежать. Дверь за мной громко захлопнулась. Шум толпы на секунду стих, но тут же разразился с новой силой. Я, пытаясь абстрагироваться и не обращать ни на кого внимания, уткнулся взглядом в пол и пошёл в сторону лестницы. Вроде как мой класс должен быть на втором этаже, кабинет 215. М-да, с утра я думал, как бы не потеряется по пути в школу, а теперь — как не потеряться в самой школе. Забавно.       Когда я поднимался по ступенькам меня чуть не сбила толпа озверевших первоклашек, которые огромной оравой бежали вниз по лестнице, сметая всё на своём пути. Так, вот тут кабинет 208, 210, 212, а вот и 215. До урока оставалось ещё минут десять. Не найдя занятия получше, я уселся на подоконник, планируя провести это время пялясь в окно. За ним было настолько темно, что со стороны казалось, будто его с внешней стороны накрыли большой чёрной тряпкой.       Время тянулось долго, словно гуталин, а каждая секунда отдавалась ритмичными ускоренными стуками сердца. Беспочвенный страх подкашивал ноги. Секунда. Ещё секунда. Десять секунд. Дверь скрипнула и из моего класса вышла женщина лет сорока, может пятидесяти от силы, очень высокая, в очках, в белом свитере и чёрной юбке. Она безразлично бросила взгляд на детей, уже успевших собраться толпой возле класса, и быстрым шагом на цокающих каблуках направилась в глубь коридора. Эх, надо было подойти к ней раньше. Теперь же придётся объяснять учительнице, что я новенький в присутствии всего класса. У всех на виду.       Звонок трелью прозвенел в ушах. От неожиданности я дёрнулся и чуть не свалился с подоконника. Ещё спустя несколько секунд толпа быстро переместилась к двери и узкий дверной проём стал спешно всасывать её внутрь. После того как последний человек скрылся за проходом, в класс зашла и сама учительница. Я немного потоптался на месте, выдохнул и сам ступил во внутрь кабинета.       Запах дерева, обуви и пыли ударил в нос. Ученики уже сидели за своими партами, не переставая при этом галдеть и что-то рьяно обсуждать между собой. Учительница, вероятнее всего классный руководитель, сидела за столом и, совершенно не обращая внимания на школьников, что-то писала себе в журнале. Через несколько шагов я уже был возле её стола. Она никак не отреагировала на мое присутствие, видимо, не заметив меня, а возможно просто делает вид.       — Доброе утро.       — Доброе.       Её безразличный тон немного смутил меня. Она даже не удосужились повернуть голову в мою сторону, продолжая увлечённо делать какие-то пометки в своей чёрной папке.       — Я новенький, мне сказали к вам подойти.       Толпа будущих одноклассников снизила шум почти на половину. Спустя несколько секунд женщина небрежно бросает ручку и поворачивается в мою сторону.       — Хм-м. Вот как? И как твоя фамилия?       — Петров. Петров Антон.       Параллельно с моим ответом она начинает рыскать по ящикам стола в поисках чего-то. По классу прошла волна тихих смешков. Достав оттуда какую-то бумажку, она принялась внимательно рассматривать написанные на ней фамилии.       — Ты уверен, что ты в тот класс вошёл?       — Завуч мне сказала, подойти к Марии Антоновне, 215 кабинет, 7-А.       Её взгляд ещё раз прошёлся по бумажке, но, видимо, безуспешно.       — Господи, какой бардак. Понабирают всяких, а бумаги, значит, мне самой заполнять? — Она упёрлась ладонью в лоб и громко выдохнула воздух. — Подожди здесь, я сейчас вернусь.       Она быстрым шагом направилась к выходу. Нет. Нет, нет, ну нет, только не это. Она захлопнула за собой дверь, словно разбивая все надежды на удачный переход в новую школу. Хотя нет, не все.       Я повернулся к классу. Разговоры стихли, а их глаза устремились на меня. Они изучали, осматривали меня с ног до головы, будто выискивая что-то, что поможет им узнать кто же я такой. Вначале были тихие перешептывания, затем они становились всё громче. Я знал, что они обсуждают меня, беззащитно стоявшего у доски. Где-то с задних парт послышался довольно басистый, как для девочки, голос одной из учениц.       — Стоит тут, блять.       Вот теперь точно все мои надежды вместе с зачатками лица были перемолоты в порошок ровно за одну секунду. Класс просто взорвался смехом. Они кричали, выкрикивали моё имя просто ради забавы. Потом полились разные фразы по типу "хули стоишь" или "выйди нахуй". Щёки стали алыми от стыда. Не помню, чтобы хоть раз в жизни я чувствовал себя таким жалким. И что я ничего не могу с этим поделать. Но вскоре в класс вернулась учительница.       — Ну и что мне с тобой делать, свалился как снег на голову, а мне теперь разгребать. Садись, наверное... — она с прищуром осмотрела класс. — С Ваней. Первый ряд четвёртая парта. Давай, живо.       Кабинет снова раздался отчётливым, но уже слегка сдержанным смехом       — Тихо я сказала!       Класс умолк, а я направился к своему месту. Глаза всё ещё были прикованы к моей персоне, внушая ещё большую неуверенность. Уже подходя к парте я начал понемногу понимать почему мои новые одноклассники рассмеялась, когда услышали имя Ваня. Короткая стрижка под ёжика, бегающие, подозрительные глаза, постоянно открытый рот, оголяющий ряд гнилых передних зубов. Сидел он скорчившись, ссутулившись чуть ли не на девяносто градусов, а взгляд — полностью стеклянный, не выражающий и грамма интеллекта. Я даже на секунду побрезгал садится с ним за одну парту, но, вовремя осознав, что выхода у меня нет, неловко подсел. Всё время пока я раскладывал свои вещи он смотрел, приоткрыв рот, обдавая меня смрадом гнилых, до основания проеденных кариесом зубов.       Спустя пару минут учитель всё-таки решила, что уже следует начать урок. Началась литература. Урок, который я знал лучше всех остальных, поэтому и не сильно утруждал себя выслушиванием рассказов преподавателя. Я начал беглый осмотр класса. Их лица ничем не выделялись из толпы любых других школьников. Внимание привлекали лишь “типо крутые пацаны”, сидящие на задних партах в джинсах и чёрных кожанках. И это при активном отоплении помещения.       Так, почти незаметно, прошел первый урок. С моим новым соседом по парте мы даже не заговорили, да и у меня не было ни малейшего желания делать хоть какие-то шаги к взаимопониманию. Потом был второй урок. Математика тянулась долго. Затем столовая, третий урок, четвёртый, пятый, шестой и... Всё? День прошёл как-то на удивление быстро. Кроме инцидента на первом уроке на меня даже внимание никто не обратил. Всем резко почему-то стало всё равно. Отчасти это хорошо, мне же проще, но какое-то неприятное чувство нарывало в душе, не давая заглушить мысли об этом всём.        Я покинул класс самый последний, хотел хоть немного отдохнуть от этого балагана. Вышел на улицу. На моё лицо упали яркие лучи зимнего солнца. Они совсем не грели, но слегка поднимали настроение, давали какую-то надежду. Небо было кристально голубым. Ни одного облачка видно не было, только бескрайний небосвод. Немного полюбовавшись этой красотой, я быстро зашагал в сторону остановки. По пути ни одного учащегося этой школы я не встретил, да и сама остановка выглядела максимально безлюдно, будто здесь не было людей уже несколько десятков лет. Ржавый, качающийся козырёк не внушал никакой надежды на то, что в любую секунду не отвалится и не упадёт зазевавшемуся обывателю прямо на голову. Из ранее стоявшей здесь скамейки вырвали все доски, оставив ржаветь голый металлический каркас в виде двух торчащих г-образных балок.       Вдруг за моей спиной что-то зашуршало. Я медленно повернул голову в сторону источника звука. Снежный покров на рядом стоящем сухом кусте отчётливо шевелился. В момент, когда я уже хотел было неслабо испугаться, из покрытых снегом зарослей показалась вначале мордочка, а затем и вся дворняжка вылезла из-под снежной пелены. Она отряхнулась, да так, что куски снега полетели во все стороны, облизнулась и уставилась на меня. Её взгляд был таким умилительным, что я невольно улыбнулся. Я вспомнил что в рюкзаке у меня томится сосиска в тесте, купленная в школьной столовой. Собака игриво завиляла хвостом. Нащупав в портфеле заветное лакомство, я вытащил его из пакета и кинул ей. С огромным энтузиазмом она принялась уплетать мой подарок. Уже через несколько секунд от моего скромного угощения и след простыл. Дворняжка, будто в знак благодарности, звонко тявкнула и облизнулась. Узнаю этот лай. Тот же самый, который я слышал сегодня утром. Интересно где же её хозяйка сейчас? От размышлений меня отвлёк подъезжающий к остановке автобус. Громкий пшик пневматических тормозов будто уведомлял всех рядом стоящих о его приезде. Собака, испугавшись громкого звука, отбежала в сторону, а я поднялся по ступенькам и сел на свободное место возле окна. На секунду мне показалось, что кто-то стоит недалеко от остановки, притаившись за кустами, но автобус набрал скорость слишком быстро и я не успел его рассмотреть.       Прокручивая мысли о первом дне школы время в дороге пролетело незаметно. Дома меня уже ждала мама с подогретым обедом, а после — полный дневник домашнего задания.       Солнце уже давно зашло за горизонт, а сумерки постепенно сменялись тёмной зимней ночью. Я сидел за столом и полностью погрузился в мир примеров, задач и цифр. Как вдруг, с глухим звуком что-то ударилось о моё окно. Это был снежок. Я узнаю этот звук из тысячи других, потому что мои бывшие одноклассники из прошлой школы, бывало, любили так надо мной "подшутить". Я отдёрнул штору и посмотрел на окно. Как я и ожидал, на нем со стороны улицы висел довольно большой прилипший комок снега. Я, вопреки запретам матери, открыл утеплённое газетами окно, от чего послышался характерный хруст. Морозный воздух через новообразованные щели быстро наполнил комнату.       На улице, вопреки моему ожиданию, я не увидел ни детей, ни смеха убегающей шайки одноклассников, как обычно это бывало, вообще ничего, что могло бы напоминать о присутствии кого-либо у меня за окном минуту назад. Ещё раз пристально осмотрев улицу и не найдя никакого присутствия жизни, я стал стирать остатки налипшего снежка с окна. Налип он сильно, видать бросавший очень постарался над снежным снарядом.       Внезапно мне на ладонь упало что-то твердое. Какой-то маленький плоский кусок деревяшки, спокойно помещавшийся  на ладони. Я уже хотел было выкинуть его, но, благо, быстро понял, что на нём что-то написано. Крепко держа находку в руке, я стряхнул последние кусочки снега со стекла, слез с подоконника и закрыл окно, параллельно пытаясь наклеить куски газет так, чтобы мама ничего не заподозрила.       Я натянул очки на нос и поднёс послание к горящей настольной лампе. На ней размашистым, небрежным почерком было нацарапано три слова. "ЗАВТРА ПОСЛЕ ШКОЛЫ".       Я раз за разом перечитывал эти слова, и с каждым новым разом моё волнение нарастало с новой силой. Кто это написал? Что будет после школы? Мозг тщательно пытался найти ответы и выходы из ситуации, а сердце отбивало ритмичные удары. Я положил щепку в ящик стола, из которого на меня уставились две белых точки нарисованного днём ранее рисунка. По спине прошёл очень неприятный холодок. Я закинул кусок щепки подальше в ящик и с силой захлопнул его.       Я хотел отвлечься на уроки, но задачи упорно не хотели решаться. Примеры прыгали в голове и никак не могли собраться в цельную картину. Спустя несколько тщетных попыток собрать мозг в кучу, я отбросил попытки что-либо предпринять, оставил тетрадь лежать на столе, а сам упал на кровать в надежде хоть как-то успокоить разбушевавшуюся голову. Я сам не заметил, как медленно провалился в сон.