Будущего нет

Детвора поприезжала с пионерских лагерей, а взрослые – с отпусков в Геленджике или у бабушки в деревне. Андрей улыбается, когда серьёзная женщина из руководства училища благодарила его за помощь в создании музыкального сопровождения на первое сентября. Он сыграл что-то лёгкое на гитаре, даже не трудился, но любовно перебирал струны и иногда поглядывал в глубину своих мыслей. Мама встретила его с борщом и тёплым ещё, таким вкусным хлебом. Она ждала от сына новых успехов и её радовало, что музыка тоже постигнута, так что теперь все соседки ставили его в пример своим чадам. А Андрею ничего, он весело скачет по гаражам и сбегает на ночные концерты, потому что это панк-рок, его развивать нужно, ё-моё. Ну и ждёт. Лавочка у магазина покосилась и подгнила. Давно пора ставить новую, соседские мужики уже пытались найти лишних досок, но у всех свои заботы, поэтому всё осталось нетронутым. Андрей изучил дверь с рекламками вдоль и поперёк за эти три месяца: он смотрел в одну точку и ждал, а потом вспоминал, что вообще-то коммунист, комсомолец должен совершенствоваться во всём и быть добрым, правильным и полезным. Желание разглядывать гнилую лавочку отпадало, нужно было браться за книжки или гитару, а уж свою красавицу Князев любил. Всё, что можно было выучить, он знал, но Мишка, наверное, показал бы ему больше приёмчиков. Только где он, Мишка этот?

***

Солнце грело нещадно, отдавало последние силы перед прохладной осенью. Дети громко кричали, бегали и игрались, пока не приходится ходить в школу. Они все загоревшие, почти шоколадные, улыбчивые и светящиеся, но похожие друг на друга. На прогнившей, шатающейся лавочке возле магазина сидел мальчик. Он кричал и держался за коленку, а Андрей никогда не мог смотреть на слёзы детей, поэтому присел на корточки возле него. - Эй, тебя как зовут? – у стены магазина тем временем обнаружился свежий, зелёный и сочный листик подорожника. - Славик. Я не плачу, правда, глаза слезятся просто, – голос высокий совсем, писклявый, а слёзы никак не хотят остановиться. - Я Андрей. Давай тебе подорожник приложим, а? – и не дожидаясь, припечатывает листиком кровавую ссадину. – Вот, и не так всё страшно. Будешь конфету. - Буду, – у мальчика в ладошке оказывается сахарный петушок, и он счастливо улыбается, благодарит и убегает к зовущим его ребятам. Андрей хмыкает и садится. Солнце слепит ему в глаза и слегка поджаривает, но он сильно сгорел за лето. Завтра начнётся рутинная учёба, которой легко можно предпочесть музыку, но, будучи комсомольцем, Андрей не мог так думать, поэтому приходилось заставлять себя радоваться предстоящим встречам с ребятами. - Эй, Андрюх, привет, – на лавочку кто-то падает совершенно неосторожно и тыкает его в плечо. - Мих? – а Горшенёв совсем не загорел, всё такой же белый и улыбчивый, смеётся сидит, а Андрей от облегчения, нахлынувшего волной, выдыхает, грудь сдувается. Легче жить что ли становится. - Извини, припозднился я. Проблемы были, разгребал всё, – Князев его не слышит, порывисто обнимает и вдыхает запах. Пахнет летом, дорогой, сигаретами и Мишкой, приятно до звёздочек в глазах. - А я скучал, Мишк. - Да и я скучал, – он смотрит на Андрея, и всё понятно становится. Интересно, а за это тоже можно срок хватануть? - Пойдём ко мне, а? Мама с бабушкой на рынок поехали, но они тебя помнят, – Миша кивает и мягко бодает его в лоб, а потом вскакивает и уносится дальше по улице. Жар пробирает до костей, но бежит – чемпион Советского Союза почти. Андрей за ним несётся, едва успевает затормозить у подъезда. Миха на корточках завязывает шнурки и старательно отворачивается, чтобы не получить пинок под зад. Какого же он мнения про честного гражданина с почётными наградами и уважением от профессоров? Андрей в отместку даёт наглецу щелбан и довольный заходит в прохладу. Дядя Саша ругается, срывает рекламы с новостной доски и хмуро кивает вошедшим. Миша врезается в спину остановившегося друга и пыхтит, потирая лоб. Он планирует месть недолго: кусает больно руку и убегает вверх по лестнице. Андрей кричит что-то про поганых американцев и несётся следом. Таким удивительным клубком они, затеяв драку у двери, заваливаются в квартиру. Действительно, пусто. Андрей получает финальный удар правой в ребро и крепко Мишу обнимает, отпустить боится. А Горшенёв послушно ждёт и дышит шумно на ухо. Они счастливые, сегодня вообще что угодно можно. Оторвавшись, идут слушать кассеты. Андрей их досконально изучил и купил новых, с зарубежным роком. На это Миша горделиво лыбится и ставит The Doors. - Миш, я ведь рисовал, как обещал, помнишь? – они сидели в молчании, а Миха пластично танцевал под, кажется, одну из любимых групп. Он кивнул, а Андрей побежал за блокнотом с крепко сцепленной хорошей бумагой. Песня закончилась, а Миша принялся изучать. Он разглядывал каждую картинку по минуте, восхищённо вздыхал и пролистывал. - Андрюх, это вау, на самом деле, – он тыкает в особенно красивый и необычный портрет, улыбается, корчит похожую рожу и громко, заразительно смеётся. – Нарисуешь мне что-нибудь, я набью. На память. - Мих, а ты тут на сколько? – ладони внезапно потеют, голова начинает тяжелеть и гудеть. - Да как получится. Мы с Сашкой теперь здесь бомжуем. Место обитания – заброшенный гараж. - Это тёть Зины. Он не заброшен, но она не планирует в нём копаться – живите, – Андрей боязливо смотрит на Мишкины губы сглатывает. Как пионер перед посвещением, ей богу. Миха его понимает моментально и впивается колючим поцелуем. Они почти ложатся на диван, в груди начинает теплеть. Андрей голодно цепляется за чужие волосы и выдыхает. Он так долго ждал этого, но ощущения намного лучше, чем... да просто лучше всего на свете. Миша сжимает его руки, царапает шею и утробно порыкивает, а от всего этого бросает в жар. - Приходи к нам на репу, Дюш, – и снова поцелуй.