Будущего нет

Реставрационное училище держало при себе небольшой, но очень уважаемый студентами и их родителями штаб профессоров. Они относились к подросткам так, как того требовал их возраст и играющее в жопе детство. Студенты делились на "группы" уважения к одним и другим, но все без исключения любили Андрея Сергеевича Князева. Художник был прост и умён, он интересовался ребятами, которые владеют такой же тягой к рисованию, а остальных просто наставлял и хвалил за старания. В потоках по его предмету ни у кого не было ниже четвёрки, стоило делать хоть что-то, а на зачётах он задавал до глупости простые вопросы. Для одарённых же Андрей Сергеевич оставался после занятий, чтобы дать им больше практики, поделиться опытом, указать на явные недочёты. В общем, такого человека нельзя не уважать. В училище, также, не было ни одного студента, который не замечал взаимодействий Князева с его коллегой, Михаилом Юрьевичем, который преподавал историю. С их контакта можно было растечься лужицей, а с попыток скрыть очевидное – по-скотски заржать. Истории об этих двоих передавались из поколения в поколение, между разными курсами и направлениями, но в курсе событий были почти все. Итак, личный архив любого себя уважающего студента.

***

Одна из прелестей Андрея Сергеевича – пунктуальность: он всегда проверял работы в течение нескольких дней и старался сразу же возвращать их владельцам. По этой причине сегодня все ждали результаты своих трёхнедельных стараний. После начала пары Князев облазал почти все полки в своём кабинете, но развёл руками и растерянно улыбнулся. - Ребят, я забыл ваши работы дома. Извините, – он выглядел действительно удивлённым, да и случилось это впервые, поэтому никто особого внимания не обратил. Андрей Сергеевич нарисовал лёгкий набросок на доске и попытался что-то объяснить сваренным ранним подъёмом мозгам. Он даже вытащил из потрёпанной сумки небольшой блокнот и начал показывать подобные рисунки в своём стиле. Это всегда вызывало либо смешок, либо ярое восхищение: творчество художника всегда вкусовщина – не каждому нравится. Когда Князев сказал всем делать наброски, и так не полную тишину разрушил стук в дверь. - Да, входите, – в проёме тут же показалось слегка скукоженное лицо Михаила Юрьевича. Историк неловко кашлянул и зашёл в аудиторию, в руках он держал плотно набитую папку, которую и протянул Андрею. - Ты...Вы забыли взять, вот, – Горшенёв ещё раз кашлянул и направился к выходу, а студенты уже умилялись его растрёпанным косичкам, на которые художник поглядывал со смущённой гордостью. - Спасибо, Михаил, а вы возвращайтесь к работам, – Андрей Сергеевич потёр подбородок и рухнул на стул. Шепотки в помещении быстро сошли на нет, но эта история, определённо, пополнила запасы. Кажется, бедные студенты только на этом и выживают.

***

К дополнительным занятиям Андрея Сергеевича допускались лишь избранные, причём им самим. Он мог засиживаться с каждым до позднего вечера, пока телефон не начинал трезвонить каждые три минуты. Зато ученики всегда были благодарны, их талант не оставался незамеченным родителями и более крупными преподавателями. Сонька из "элитной" группы говорила с сияющими глазами про сегодняшнее занятие, мол, Князев достал им холсты, и они будут писать хорошим маслом что-то необычное. Все восхищались непостижимому и тихо шептались, совсем не замечая, казалось, лекции по истории. Михаил Юрьевич на таких не обращал внимание. Он, вообще, будто для себя рассказывал то, что знал наизусть. - Пётр Первый – то, Пётр Первый – сё – это не так, на самом деле, важно. Это вы и в прошлые, может даже школьные, года выслушали. Самое главное, что Пётр Первый нас так вперёд двинул: окно в Европу, да он почти дорожку проложил, – первые несколько рядов не отрывали взгляда от весьма удивительного учителя. Стоит отвлечься от диалога на три секунды, и больше отключиться не выйдет – Горшенёв собственным интересом поглотит и вас. - Извините, а разве у него других заслуг не было? – смельчак на втором ряду поправляет очки и смотрит пристально. Наивный. - Есть, ё-моё, я же говорю, вы об этом знаете, а реально важное – вот, я его высказал, – он втягивает студентика в перепалку, а там и звонок не за горами. Дискуссия, действительно, выходит напряжённой, но выиграть у пацана не получится – не на того выпад оформил. До конца остаётся пять минут, в дверь стучат и, не дождавшись реакции, заходят, точнее заходит. Андрей Сергеевич приветливо машет всем рукой. - Здравствуйте, мне нужно пару крепких мальчиков – мольберты установить. - Так а в чём сложность? – от перепалки он отрывается нехотя, поэтому и хмурится сильнее обычного. - Сложность в том, что их нужно сделать, – Князев улыбается, а девчонки, Сонька особенно, мечтательно вздыхают. Михаил Юрьевич хмурится ещё сильнее, едва не рычит. - Андрей Сергеевич, так зачем вам мальчики? Берите Михаила Юрьевича, он вон как помочь хочет, – Вовка шкодливо улыбается, ну слишком самоуверенный. - А действительно, Михаил, пройдёмте? – пара заканчивается, а Горшенёв не появляется до конца обеденного перерыва. Интересно.

***

Про искромётные сцены ревности студенты могут говорить вечно, а обсуждать и того чаще. В штабе профессоров появилась милая девушка только из учебного заведения. Настенька застенчиво улыбалась Андрею Сергеевичу и просила показать столовую. Все смеялись и ждали выхода историка с больничного, а потом Михаил Юрьевич окинул новенькую спокойным взглядом, и всем перестало быть весело. На следующий день Князев притопал в плохом настроении и не подпускал к себе Анастасию Витальевну на пушечный выстрел. Девушка и улыбалась, и приносила бутерброды, за дополнительную плату их давали в столовой, но ничего не менялось. Студенты же учтиво не касались этой темы, хотя, наверное, каждый глазастый заметил любимую рубашку историка на Андрее Сергеевиче. Настенька, видимо, отчаилась совсем, поэтому упала перед Князевым и громко ойкнула. Михаил Юрьевич ещё никогда не оказывался где-либо так быстро, кроме пивнухи надо полагать. Он поднял девушку и осторожно, почти укачивая, отнёс к медсестре. Андрей Сергеевич с этого только посмеивался, а Анастасия Витальевна хмуро благодарила своего "спасителя". Она пыталась привлечь внимание и так, и сяк, даже села за один столик в столовой, за который никто не смел лезть, если не хотел удостоиться тяжёлого взгляда Михаила Юрьевича. - Ой, извините, а не могли бы вы помочь нам с оформлением на конкурс? Мне говорили, что вы отлично рисуете, – Настенька улыбалась и хлопала ресницами. Красивая. - Я думаю, что см... – на плечо Андрею Сергеевичу опускается заинтересованная Горшенёвская голова. Длинные волосы, должно быть, щекочут щёки, а небольшие косички снова привлекают взгляд. Историк выглядит угрожающе в футболке "Misfits" под пиджаком, и его поза выдаёт человека, способного случайно вдарить неугодному. - Послушайте, вы же понимаете, что вам ничего не светит, да? – Михаил Юрьевич отстраняется, выпивает залпом чай и поднимается, протягивая руку Андрею. - Извините, Анастасия, я не смогу, да, – Князев неловко улыбается и встаёт следом, утягиваемый тяжёлой рукой историка. Они под умиленно-удивлёнными взглядами студентов уходят в курилку, а Настенька злобно провожает Михаила взглядом до самой двери.

***

У Андрея Сергеевича особенный стиль рисования, который не спутать ну ни с кем, так что все давно заметили и нашли дизайнера татуировок историка. Он их любит выставлять на показ: всегда закатывает рукава, надевает футболки, в общем, гордится творениями. В тот день было особенно жарко. Михаил Юрьевич, да и все адекватные люди, выбрал футболку в качестве одежды, в которой можно явиться в училище. История была часто скучной для придурков и самой интересной для умеющих слушать, а аудитория всегда делилась на задние ряды и передние. Горшенёв повесил на доску большую старую карту. Он имел при себе много таких и кружил над своими запасами подобно Кощею. Карта чьих-то там походов интересовала не так сильно, как рассказ профессора, поэтому все неотрывно смотрели именно за ним. - Михаил Юрьевич, у вас что-то на шее. Татуировка новая? – Сашка, который с преподавателем был на более короткой ноге, чем остальные, удивлённо захлопал глазами, разрушая всеобщее спокойствие и лопая вакуум интереса. На задней стороне шеи историка красовались красные линии, обрамляющие край пугающей головы со звездой анархии во лбу. Интересно, определённо. - Это нет...это, на самом деле, – Горшенёв, сразу видно, волнуется, но быстро берёт себя в руки и намеревается продолжить лекцию. – Это рисунок просто. Как-нибудь набью потом. Не дрогнул даже голос, а после пары в аудиторию слегка поджато зашёл Андрей Сергеевич. Дверь за его спиной звонко закрылась, и все пожалели бедного художника. После звонка кабинет открылся и слегка хмуроватый Князев вывалился на удивлённых студентов. - Заходите, ё-моё, чего встали, – особенный момент, когда Андрей Сергеевич ворует слова-"паразиты" и не замечает этого. А на доске красовался кто-то из истории в известном стиле – Князевском. Студенты весело усмехнулись, и в аудиторию вошли с шёпотом и сплетнями: говорят, страшилища в блокноте Андрея Сергеевича смотрят Горшенёвскими глазами, и лица у них похожие.

***

- Андро, ну это пиздец, ё-моё, – Миша развалился на чужих коленях с бутылкой светлого нефильтрованного. Он лежит с сигаретой в руках и благодарит всех, в кого не верит, за то, что у них ипотека, а не квартира под съём. - Да забей, Мих, все уже давно всё поняли, не похуй ли? – Андрей расслабленно перебирает мягкие прядки и улыбается. - Однажды я с этого училища слиняю. Нам же совсем немного до крупных концертов, да? – Князев кивает и откидывается на диван, спина после рабочего дня устала неимоверно. - Да вместе слиняем, чего там, – допив пиво одним глотком, Миша встаёт и, наконец, целует спокойно и глубоко. Андрей не пытается ответить, его сильно разморило, поэтому он просто наслаждется происходящим. - Эй, Андрюх, пошли, – Горшенёв опять тянет ему руку и уводит на большую кровать, которую купили они совсем недавно. – Будем делать тебе массаж. Лукавая ухмылка прорезает лицо, и Миша снова наклоняется к тёплым губам Андрея.