Будущего нет

Ночью всё выглядело по-другому, темнота придавала улицам волшебства, порой даже злого. Светящиеся окна в домах становились пугающими глазами, которые смотрят со всех сторон, окружают и не дают ступить лишние пару шагов. Подростковое бунтарство в это время просится на выгул: хочет пробежаться по непривычной пустоте и покурить у соседского гаража стыренную из отцовского кармана сижку. Андрей сегодня праздновал: родители уехали в отпуск и оставили сына на целых десять дней, а друзей пока что звать не хочется, поэтому квартира пуста полностью, только кот тоскливо трётся хвостом о нижнюю дверцу холодильника. Улица кличит, влечёт, а Князев и рад. Он натягивает джинсы, лёгкую куртку и уносится в густую пелену ночи. Прохладно, ветер обдувает лицо нещадно, но любя, на него даже сердиться не получается, такой мягкий след оставляет после крупной стружки наждачки, которая скоростью изрезала щёки. Площадка звеняще пустая, именно это и делает её по-особенному красивой, влекущей. Андрей неспешным шагом подходит и прыгает на качели, приятно отпустить всего себя и просто летать. Если подумать, птицам повезло существовать с крыльями, бедным людям приходится придумывать кучу всего, тратить бесценные металлы на бесполезные попытки быть ближе к летучим и скоростным. Качели во дворе две, но вторая всегда пустая, а так хочется чьей-нибудь пусть и молчаливой компании, чтобы чувствовать присутствие тепла другого и всё-таки не решатся на касание. Философствовать наедине с самим собой – необычно, может, глупо, но до дрожи интересно, к чему получится прийти в конце. Что-то скрипит, кто-то матерится, ничего удивительного, впрочем, не происходит. Человек тяжело садится на качели и ставит локти на колени, сгибая спину колесом. Он забавный и непонятный, хотя все, кто выходит прогуляться в ночи, вызывают вопросы. Андрей приглядывается и замечает густые чёрные волосы, обычную одежду и хмурый взгляд, направленный точно на него. Незнакомец вниманию не рад, но, вроде как, ему глубоко похуй, поэтому вскоре он закуривает, также молча. - Привет, чего здесь? – Князев пытается улыбнуться, но затею оставляет и тупо ждёт реакции. - Воздухом вышел подышать, заебало меня всё это, понимаешь, да? – он ярко жестикулирует, красиво злится, и, кажется, это не стоит подмечать в случайных людях. - Не поделишься за сигареткой? – убил двух зайцев, а говорят: невозможно. В руку ложится слишком белая для чёрной ночи палочка. Андрей закуривает с небывалым удовольствием и готовится слушать, но человек молчит. - Я с приятелем и его девушкой живу, а он такая стерва ебучая, понимаешь, да? Вечно просит меня за продуктами сгонять на мои, ё-моё, деньги. Я ж не ем почти нихуя, не хочется, извините. Покупаю – эти всё съели и в истерике, что не то взял, деньги потратил впустую, сегодня отказался идти, сказал, что занят. Этот, блять, с дурой своей, ё-моё, наорал на меня и обиделся, понимаешь, да, – человек сотрясался и пепел сотрясал, сигарета молчала, но явно надеялась на пощаду, наивная. - Ахуевшие, да, я Андрей, кстати, – руку тут же пожимают с негромким "Миха", а разговор сходит на нет, зато тишина вполне приятная. Князев не помнит, когда последний раз так хорошо с кем-то молчалось. - Ну хули, Андрюх, пойдём за пивом? Расскажешь о себе что-нибудь, – Миша встал и чрезмерно бодрым шагом направился к местному круглосуточному. - Купишь мне сигарет? Страшно хочется, а просить некого, – оба понимали, что прогулка удлиняется. Нормальный алкоголь был в этом магазинчике всегда, но с табаком дела обстояли хуже, поэтому за разговором решили дойти до более крупного супермаркета. Миша заинтересовывал, но про жизнь свою молчал, старался поменьше сказать, побольше послушать, видимо, за пивом пооткровенничает. Сигареты они купили, вернулись счастливо обратно к истокам с пивом в руках. - Я ж это, ё-моё, из дома ушёл, на самом деле, отучился на историческом факультете, а дальше меня никто решил не брать, понимаешь, да? Как придурок занятие найти не мог, потому что никому не нужен, хотя сделал как Муся велела. Недавно из рехаба вернулся, теперь только на траве и пиве, как американский репер с отказавшей печенью, ё-моё, – бедным и потрёпанным он, однако, не выглядел. Миха вообще довольно весело смеялся и не так скрывал свою жизнь, как оказалось, просто решил вывалить всё и сразу, чтобы потом смотреть убегающим вслед. Андрей бегство не планировал и весело блестел глазами, кажется, теряясь в улыбке без двух передних. - А как зубы потерял? - Да много историй там, на самом деле, изначально – на турнике выёбывался перед старшими. Ты, кстати, в школе ещё, да? - Да в колледже год почти отпахал, не мог больше эту школу терпеть, а у тебя что, как? – отличником Князев не был никогда, но рисовать страшно любил, поэтому и таскался в стрёмном училище, где единственной отрадой было рисование, да и то спорно вольное. - А я на вебкаме пока, – и начинает новую сигарету, запивая горьковатость светленьким. Чего блять? – Ну платят много, работать несложно. Не боись, я ж в себя ничего не пихаю, наоборот, содействую пиханию, понимаешь, да? Помогаю бедным геям и девчонкам, но их меньше, на самом деле. - Не ожидал. Ссылку кинешь? Я би, кстати, – Андрей, наверное, просто не отошёл от такой новости, хотя ему было по большому счёту похуй, просто...Мишку к себе хотелось, несмотря на присутствующую разницу в четыре года. - Приятно познакомиться, пчела, я Горшок, – скотина громко заржал и хлопнул больно по плечу, – пока, Андрюх, расти. Но номер всё-таки оставил.

***

Звонок в дверь не становится неожиданностью. Андрей вскакивает и почти сразу открывает, волнение бьёт под дых, но это тоже нормально. Миха выглядит обычно, как позавчерашней ночью, и пиво в руках держит правильно, ну по его особенной технике, короче. Стыдно становится за свой бардак, но Миша в него вписывается и очень мило при этом существует на кухне. - У меня еды почти нет, так что только хлеб, – он улыбается красиво и понятливо хмыкает. К предложенному не притрагивается, сразу тащит в комнату и валится на кровать. Андрей восхищён и гитару отдаёт в умелые руки с удивительным удовольствием. Миха играет что-то из битлов и нирваны, а потом мягко перебирает струны и рассказывает истории из своей жизни: про Шуриков, которые смешные и лучшие вообще, про проблемы с интернетами и тягу к девяностым. Он хотел быть самым крутым рокером – стал позором семьи, мечтал дарить миру музыку – дрочит на камеру. Печальная минутка, видимо, заканчивается и продолжается музыкальная. Миша играет разные мелодии, каждая по-своему прекрасна и необычна. Они живые, яркие и интересные, как люди, урождённые умелым, ёпт, семенем. - Это ты придумал? – в тишине он кивает и стихает ещё больше, хотя, казалось бы, некуда. Андрей вспоминает про аккуратно выведенные стихи, которые любовно прятал от родителей и друзей, и протягивает новому знакомому тетрадку. - Ебать, Андрюх, это лучшее, что я читал, а я начитанный ахуеть вообще, – Миха говорит, что теперь-то их мечты сбудутся, и он так рад, Князев не удивляется новым целям в жизни, появившимся случайно. Он теперь за ним хоть куда, не оторвёшь, как банный лист, даже к жопе пристанет. Они громко переговариваются, тексты накладываются на музыку и звучат захватывающе, как что-то новое, предвещающее только самое лучшее. Миша забирает мусор и уходит, унося за собой сигаретный шлейф, а Андрей с грустью отправляется спать, хотя дышать не хочется теперь совсем.

***

Двор шумит. Студенты уносятся навстречу друзьям, родителям, холоду и свободе. Князев их понимает, но кого-то упорно продолжает ждать. Договора не было, а чутье никогда не обманывало, поэтому лавочка остаётся занятой последующий час. Когда совсем становится грустно и хочется позорно сбежать домой, на горизонте появляется Миха с сигаретой в зубах и гитарой в чехле. Он точно зажуёт Винстон фруктовой жвачкой и противно рассмешит рассказом о новом клиенте. Это всё так странно, думается Андрею, что хочется обнимать, целовать, оставлять в своей кровати, а с таких вот историй смешно. Мишка его успокаивает, обнимает, тащит на репетицию и громко шепчет на ухо, как же рад его здесь застать. Работы другой не предвидится, Горшенёв вкладывает в группу всё, и никого обстоятельства не печалят, а Андрею что: он понятливо кивает и просто существует рядом, даже когда любым словам вторит "так, шпане слова не давали". Любит он, сука, любит.